Король и Шут

      — Мама, а Горшок сказал, что после полуночи в окно можно увидеть тени разных сказочных зверей! — голубоглазый мальчик вскакивает в ворохе одеял и мешает матери взбить большую, тяжёлую подушку.       — Да? — с интересом спрашивает женщина и внимательно разглядывает заправленную постель, сынишка всё равно к утру собьёт простыни и одеяло, но ей было важно, чтобы он лёг в заправленную, беспорядок — это не то, с чем она может смириться.       — Конечно, разве он когда-то мне врал? — кивает Андрей и плюхается на спину, мечтательно смотрит в потолок пока мать хлопочет рядом.       — Откуда же мне знать? А что он ещё говорит, Горшок твой? — как относиться к воображаемому другу своего сына она до сих пор не знала. Вроде бы ничего страшного, все психологи, как один твердили о том, что это временно, что мальчик это перерастёт и ей оставалось надеяться лишь на то, что их слова — правда.       — Много чего, он вообще много говорит, — воодушевлённо улыбается ребёнок, а женщина хмурится, из-за этого выдуманного друга, сына перестал увлекать реальный мир так сильно, как выдуманный, она решила не расстраивать его перед сном, но настроилась обсудить с ним это завтра.       — Неужели кто-то говорит больше тебя, — мальчишка забавно насупился, но тут же разулыбался.       — Конечно, он больше меня знает, — уверенно заявил он и чуть более грустно добавил, — я его единственный друг, — женщина постаралась сочувствующе повздыхать, но Андрей уже отвернулся к окну, будто и вправду ожидая увидеть в нём зверей.       — Ты ведь не будешь дожидаться полуночи? — подозрительно поинтересовалась мать, упирая руки в бока, не хватало ей, чтобы сын режим сбил из-за слишком живой фантазии.       — Да нет, зачем, — беззаботно пожал острыми плечиками, — я так полежу, посмотрю, пока не усну, — Андрей плюхнулся на бок, пухлая подушка с радостью приняла его в свои объятия. Мать смягчилась, погладила ребёнка по взъерошенным светлым волосам и, пожелав спокойной ночи, вышла из комнаты.       — Она всё ещё не верит, — маленький Князь подвинулся, освобождая место, которое тут же с готовностью занял темноволосый мальчишка с большими карими глазами.       — Взрослые всегда так, — со знанием дела кивает, — я никогда не стану взрослым, — с гордостью заявляет он и на бледном личике появляется озорная улыбка.       — Я тоже не хочу взрослеть, — вздыхает Князь и снова смотрит в окно, — Миш, а правда, что они придут? — голубые глаза слипались от подступающего сна и Миша улыбнулся.       — Правда-правда, только после полуночи, — доверительно зашептал он и погладил Андрея по пушистым волосам пока тот зевал.       — Миш, я засыпаю, — пожаловался паренёк, протирая ладошками уставшие глаза.       — Спи, ещё есть время, я тебя разбужу, — Андрей благодарно кивнул и перестал сопротивляться подступающему сну. Горшок поспешил накинуть съехавшее одеяло, всё-таки в комнате было прохладно. На столе у кровати стояла толстая парафиновая свеча. Язычок пламени танцевал от лёгких сквозняков, гуляющих по дому и, отражался в чернеющем окне. Андрей проснулся от лёгкого, прохладного прикосновения к своей руке, его кто-то легонько растолкал.       — Соня, пропустишь всё! — темноглазый мальчишка шустро подскочил к окну, едва не прижался носом к стеклу и поманил друга пальцем. Андрей потёр сонные, затуманенные глаза, — туши свечу, — прошептал он и Князь, наконец, сообразив, что от него требуется, резко задул пламя и, чуть не запутавшись в одеяле поспешил к другу. Тёмное стекло запотело в том месте, к которому приблизился проснувшийся паренёк, и он поспешил протереть его рукавом тёплой пижамы. В такой мороз, который стоял этой зимой, даже тёплая пижама не спасала от пронизывающего до костей холода. Приходилось спать в пушистых, немного колючих носках, которые ему нравились только тем, что грели, а укрываться тяжёлым одеялом. Андрею было холодно смотреть на босого Мишку. Тот без видимых неудобств стоял на полу, только изредка перебирая наверняка задубевшими ступнями. Он был худым и высоким, бледным и растрёпанным. На тонкой фигурке был неизменный чёрный свитер и коротковатые непонятного цвета штанишки. Глядя на Горшка, мама обязательно обозвала бы его оборванцем или беспризорником, и запретила бы с ним общаться, даже не посмотрев на то, что Мишка хороший… нет, просто замечательный друг. Андрей вообще не понимал, почему какой-то там статус должен был определять хороший человек или плохой? Глупости, в которые верят только взрослые, дети умнее. Подумал Андрей прежде, чем прижаться своим плечом к плечу Мишки. Тот приклеился к стеклу и в его огромных глазах отражались огоньки света. Снег под окном искрил, будто его щедро посыпали блёстками, а звёзды мигали в высоком небе. Стекло у лица Горшка оставалось всё таким же прозрачным. Из сотен таких же ночей, эта стала такой невероятно таинственной, подёрнутой дымкой загадочности, и Андрей вдруг подумал, что если никаких зверей не будет, он не расстроится. Стоять рядом с Мишкой, который с полуулыбкой всматривался в темноту было так же замечательно, как и засыпать рядом с ним, как слушать сказочные истории, рассказанные им, как играть с ним. С ним вообще всё становилось по-другому, его никто не видел и Горшок был полностью его, каждый день, сколько угодно времени, Миша был его. Не как какая-то вещь, а просто его, всецело.       — Мишк, а скоро они там? — Андрей бы поторопил сказочных зверей, потому что его клонило в сон.       — Не торопись, их нужно подождать, — Горшок всё это шептал из-за чего накал таинственности момента не спадал, а возрастал.       — А ты их видел уже? — с интересом спрашивает Князь и зевает, прикрыв светлые, уставшие глаза.       — Нет, я ждал тебя, чтобы посмотреть, — Князь смущённо улыбнулся, и нежный румянец остался незамеченным в темноте комнаты. Стекло снова пришлось протереть, запотевший от тёплого дыхания кружочек сильно мешал обзору и в целом портил вид. Вдалеке чернел лес, густой и невероятно красивый в свете солнца, его было интересно разглядывать и представлять, как между деревьями бродит дряхлый леший, как лисицы гоняются за зайцами и как в чаще легко заплутать. Мальчишки приклеились к стеклу в томительном ожидании, и если Андрей спросонья был медлительней чем обычно, чуть заторможено моргая, с растрёпанными светлыми волосами он был готов уснуть прямо там, где и стоял, удерживало его в реальности лишь любопытство и Мишка, который то и дело перебирал на подоконнике руками, дёргал острым плечиком, и глаза его стали казаться ещё больше, такие поразительные, сверкающие во мраке ночи. Он совсем не выглядел уставшим: даже тёмные тени, залёгшие под глазами, не делали его уставшим, а скорее замученным. Этот момент, таинственный и волшебный, кажется Князю отчего-то, самую малость, тоскливым, ведь… Мишка не даёт мысли развиться, он хватает друга за руку, сжимает своей холодной ладонью и шепчет: — Смотри! Торопливо протерев стекло в очередной раз, мальчишка пристально вглядывается в темноту. И правда, смотреть есть на что, даже спать уже не так сильно хочется, когда на периферии мелькает тень, она словно играючи ускользает от взгляда, а потом мелькает снова и снова. Горшок не солгал, это и вправду были тени, самих животных нигде не было видно. Зрелище было эфемерным, совсем нереальным, и Андрей боялся спугнуть момент, поэтому замер почти, не дыша и не шевелясь. Миша рядом странно заурчал, как это с ним обычно бывает, и даже переступать с ноги на ногу перестал, хотя тонкими пальчиками, которые так и не убрал от руки Андрея, периодически шевелил, может наконец-то пытался отогреть вечно холодные руки, а может, так сильно взволновался, так сразу и не разберёшь. Внезапно, лисоподобная тень мелькнула прямо у окна, так отчётливо, что её сизый, сверкающий силуэт отпечатался в памяти должно быть на долгие годы вперёд. Следующей тенью оказался заяц, он был значительно меньше по размеру, значительно светлее, едва не сливался со снегом, видимо и сказочные звери меняли шубку, чтобы не оказаться пойманными теневыми хищниками. Хаотичное появление теней завораживало, холод отступил и вернулся только тогда, когда тени завершили свою полуночную пляску. Миша ещё несколько мгновений как загипнотизированный смотрел в темноту.       — Они ушли, — шепчет Князь и устраивает светлую голову на костлявом плече друга, тот кивает и неуверенно приобнимает его, — а ты не уйдёшь? — доверчиво поднимает взгляд, рассматривает черты не по годам острого личика.       — Если ты не захочешь, — поджимает полные губы и смотрит исподлобья, будто Андрей может тут же его прогнать, а ему совсем не хочется уходить.       — Я не захочу, — не раздумывая, отзывается Князь и сжимает худые пальцы в своей горячей ладони, смотрит невидящим, сонным взглядом в окно, там снова блестящий снег, который так красиво отражался в карих глазах мальчишки рядом. Миша навязчиво тащит его к мягкой постели, неумело подталкивает одеяло под Андрея, чтобы тепло не выходило и, справившись, становится рядом с кроватью, у тумбы с потухшей свечой.       — Миш, а ложись со мной? Места хватит, а я и подвинуться могу, если что, — в подтверждении своих слов Андрей укладывается на бок и откидывает край, так старательно заправленного одеяла. Горшок мнётся в нерешительности, заламывает руки, но под настойчивым взглядом голубых глаз сдаётся и аккуратно укладывается рядышком. Князь с тихим фырканьем укрывает и его, ему правда важно знать, что руки Мишки могут быть не только такими холодными.       — Точно не уйдёшь? — снова заглядывает в тёмные, честные глаза, ему правда нужно быть уверенным, что Мишка никуда не денется, Мишка же совсем один, он никому не нужен так сильно, как Андрею!       — Куда же я от тебя денусь? Раз ты так просишь, Князь… — Андрей краснеет, глядя на усмешку, которой его одарил друг и резко подаётся вперёд, касается лёгким поцелуем бледной гладкой щеки, и заливается горячечным румянцем, торопится спрятаться под одеялом и оттуда же желает спокойной ночи ошарашенному Мишке. Под одеялом тут же становится очень жарко, щёки горят, а Горшок и вовсе молчит. Князь робко выглядывает из укрытия и замечает потупленный тёмный взгляд, румянца на бескровном лице не видно, но он уверен, что тот есть, просто в темноте не заметить. Не произнеся больше ни слова и переборов удушливую волну смущения, Андрей подползает ближе. Каким бы Горшок не казался смелым, сколько бы и что он не говорил, но при этом оставался ребёнком, который смущался любого проявления заботы в свою сторону. Князь с радостью принимал заботу родителей, и с готовностью делился ей с Мишей, который сложив руки перед собой, замер и видимо шевелиться больше не планировал, видимо из страха, что Андрей разозлился. Нельзя было позволить ему закрыться, не смотря даже на собственное смущение.       — Завтра твоя мама скажет тебе, что меня нет, — совсем-совсем тихо прошептал мальчишка.       — Я ей не поверю.       — Ей не нравится, что ты считаешь меня реальным, — продолжил Миша, но Князь был непоколебим.       — Ей много чего не нравится, что нравится мне, — беззаботно откликается Андрей и зевает, прикрывшись ладошкой. Миша наблюдает за тем как друг отходит ко сну. Он надеется, что обещания данные этой ночью не забудутся в сотню следующих таких же таинственных ночей.