~.~.~
Саске промчался по коридору. Затхлый воздух коснулся его лица и волос, когда пыль хлестнула его. Несмотря на грязь, которая окутывала здание, щипала глаза, жгла легкие, Саске бежал изо всех сил. Несмотря на беспокойство — страх — сжимающий его живот, Саске был взволнован. Он, наконец, убьет Итачи. Внезапно он обнаружил, что его ноги восстают против него. Его темп значительно замедлился, и, хотя он хотел бежать, броситься со всей скоростью на ожидающего его врага, его ноги колебались. Он двигался бесшумно, крадучись, пока не оказался в большой открытой комнате. Он остановился в дверях. Он почувствовал, как его легкие сжимаются, острая боль наполнила грудь, когда он стоял там, на краю судьбы. Он, несомненно, был напуган. Иррациональный страх душил его, когда он представил себе мертвые тела своих родителей, лежащие на земле. Он знал, что их там нет, он знал, что его ждет только Итачи, но его разум не работал логически. Это было мерзкое дежавю. Он ожидал увидеть своего брата таким, каким он был все эти годы назад, одетым в форму АНБУ, стоящим над их родителями — окровавленным — без тени раскаяния в его черных глазах. Холодные слова звенели в его голове, образы крови мелькали перед глазами, мучая его. «Глупый младший брат. Если ты хочешь однажды убить меня, питай свою ненависть и презирай меня, выживая таким неприглядным способом, как этот, во что бы то ни стало, беги. Цепляйся за свою жалкую жизнь.» Это были слова, которые терзали его душу. Эти слова зажгли в Саске одновременно гнев и чувство вины. Гнев из-за того, что его брат причинил такое одиночество, жестоко убив свою семью. Чувство вины за то, что он избежал той же участи. Иногда ему хотелось умереть в тот день, чтобы Итачи почувствовал милосердие и закончил свою печальную жизнь. Он был довольно противоречив по поводу своего бытия. Он должен был добиться справедливости — отомстить — за свою погибшую семью… и все же он хотел, чтобы боль прекратилась. Была ли его боль формой слабости? «Ты все еще слишком слаб. Тебе не хватает ненависти. И ты знаешь кое-что… чего ты никогда не узнаешь.» Его брат подстрекал его этими словами в тот роковой день прямо перед тем, как использовать Цукуеми для пыток. Пытка, с которой он мог справиться… но эти насмешливые — жестокие — слова разъели его рассудок. С ним все могло бы быть в порядке, он мог бы продолжить работу в Седьмой команде. Если бы Итачи не вернулся три года назад, Саске мог бы остаться в Конохе тренироваться. У него могла бы быть более счастливая жизнь, лучшая жизнь. В конце концов, когда он был достаточно силен, он ушел бы, чтобы убить предателя. Однако почему-то он чувствовал, что даже если бы остался, возможно, никогда не был бы готов. Хотя ему было неприятно думать об этом. Раньше он задавался вопросом, как сложилась бы его жизнь, если бы Орочимару и Итачи никогда не вошли в его жизнь. Такие мысли всегда оставляли у него чувство опустошенности. Это все из-за Итачи. Он покинул свой дом, свою команду, свою… семью из-за Итачи. Он оставил своего учителя, своего лучшего друга и свою… свою… он оставил после себя разбитое сердце. Образы его старой команды промелькнули у него перед глазами. Их лица запечатлелись в его сознании. Мысль о них напомнила ему, что они все еще в опасности. Наруто был в опасности. Сакура… Когда перед его мысленным взором промелькнули образы краснеющего бывшего товарища по команде, его решимость очень внезапно окрепла. У него было так много причин выиграть предстоящую битву, больше, чем просто месть. В этот момент Саске вошел в комнату и увидел Итачи, восседающего, как король, на каменном стуле. Он выглядел абсолютно скучающим, удивленным появлением своего младшего брата. — Почему так долго? — монотонно спросил Итачи. Саске усмехнулся. — Я решил неторопливо прогуляться. Знаешь, остановиться, чтобы понюхать цветы. Итачи слегка ухмыльнулся от удовольствия. Краткое общение было почти дружеским, почти напоминающим то, какими должны быть братья. Он вспомнил время, когда они были намного моложе. Он был тем, кто научил Саске целиться из своего сюрикена, как играть в пятнашки ниндзя, он был там, когда его ранили. А затем Итачи подавил воспоминания и снова отвердел. Ему нужно было, чтобы мальчик возненавидел его. Ему нужен был Саске, чтобы закончить то, что он сам начал много лет назад. В конце концов, так и должно было быть, чтобы его младший брат мог найти удовлетворение. Итачи встал, его ухмылка исчезла за бесстрастной маской. — Давай посмотрим, насколько хороши твои глаза. Его скорость была поразительной. Он стоял рядом с Саске и наносил удары кунаем прежде, чем его брат успел моргнуть. Его атака, однако, была заблокирована забинтованной рукой. Он повернул блок против Саске, когда тот выхватил еще один кунай. Раздался скрежет металла о металл, когда кунай ударился о катану Саске. Именно тогда Итачи заметил, что Шаринган его брата активирован. Его скорость определенно возросла. Два Учиха боролись в рукопашной схватке в течение нескольких жестоких мгновений. Они пинали друг друга и обменивались быстрыми — мощными — ударами, кряхтя при каждом соединяющем ударе. Итачи сумел одержать верх ровно на столько времени, чтобы швырнуть Саске на землю с сокрушительной силой. Саске с трудом поднялся на колени с яростным выражением на лице, прежде чем начал делать знаки руками для Чидори. Он схватился за перевязанное запястье, когда яростное голубое электричество затрещало в его ладони. Странное щебетание птиц наполнило окрестности, и Итачи вспомнил, когда Саске в последний раз пробовал это. Извращенный вид ностальгии наполнил его. Он разрывался между радостью и полным опустошением. Единственными недавними воспоминаниями Итачи о своем брате были его отчаянные попытки убить его. Каким жалким стало их существование. Полный силы, но пустой… лишенный любви. Был краткий миг, когда их взгляды встретились, и время, казалось, остановилось. Он заметил малейшую перемену в глазах Саске. В нем не было ярости, но было что-то еще, что-то сломанное. В нем был малейший намек на страдание. Итачи боролся с желанием сказать что-нибудь, чтобы облегчить боль своего брата, и вместо этого предпочел промолчать. Мгновенное колебание Саске исчезло, когда он подбежал к своему старшему брату с самодовольной ухмылкой на губах. Он хлопнул ладонью по земле и наблюдал, как его чидори танцует по земле рывками. Итачи отпрыгнул, чтобы избежать атаки, но вскоре почувствовал, как что-то холодное пронзило его плоть и скользнуло сквозь него. Саске злобно ухмыльнулся в дюйме от потрясенного, забрызганного кровью лица своего брата. Они упали на землю, и Итачи поднял два пальца, чтобы указать. Саске посмотрел в указанном направлении и увидел, что его брат спокойно наблюдает за происходящим со своего трона. Гендзюцу. Иллюзия под Саске распалась на стаю воронов. Саске повернулся к Итачи, сидящему на троне. Он наблюдал, как меч вырос из груди его брата, расцветая алой кровью. Итачи поперхнулся и выплюнул металлическую жидкость изо рта, все еще глядя на младшего Учиху перед собой, снова широко раскрыв глаза от шока. Саске задавался вопросом, сколько раз он увидит неверие, прежде чем битва закончится. Откровенный шок брата скорее оскорбил его. Это заставляло его чувствовать себя так, как будто его достижения были нелепыми подвигами в глазах Итачи. Как будто Итачи был потрясен, узнав, что его младший брат так сильно вырос. Внезапно он почувствовал, как его тело распадается на части и ускользает, превращаясь в змей. Глаза Итачи сузились. — Гендзюцу… — Это конец, ты, кровожадный предатель, — сказал Саске из-за кресла своего брата. — Прежде чем я убью тебя, у меня есть один вопрос, и ты ответишь мне, или эта боль не закончится. — Ты специально избегал моих жизненно важных органов… — Кто третий пользователь Шарингана, другой Учиха? — Почему… почему тебя это волнует? — спросил Итачи, поворачиваясь, чтобы мельком взглянуть на лицо своего брата, просто чтобы увидеть, сколько ненависти там было написано. — Как только я покончу с тобой, я убью его следующим. — Саске стиснул зубы и нахмурил брови. Он был бы последним, последним Учихой. Он уничтожит подонков, которые причинили ему такую боль. — Я не дурак, Итачи. Я знаю, что у тебя был сообщник. Ты даже сказал мне, что есть еще один человек, которого ты не можешь убить. Ты не смог бы справиться со всей полицией в одиночку. Итачи слабо улыбнулся, но ничего не сказал. — Кто он? — Саске зарычал, его глаза сузились еще больше. — Учиха Мадара. — Если он тот самый Мадара, который помог найти Коноху, он должен быть давно мертв. Перестань издеваться надо мной! — Он все еще жив, хочешь ты в это верить или нет. — Заткнись! — закричал Саске, его лицо исказилось от ярости. — Каждый живет, полагаясь на свои собственные знания и восприятие. Твой взгляд может ослепить твои глаза и связать твое тело. Ты воспринимаешь то, что видишь, как «реальность» и называешь это «истиной». Но и знание, и восприятие неоднозначны, поэтому «реальность» может быть не более чем иллюзией. Кто-то с твоими глазами, глазами, которые видят сквозь гендзюцу, должен быть способен видеть и понимать, что люди живут в ловушке своего ограниченного восприятия. — К чему ты клонишь? Итачи взглянул на Саске краем глаза, мрачная ухмылка искривила его покрытые кровью губы. — Ты попал в ловушку своего собственного ограниченного восприятия. Есть абсолюты. Жизнь Мадары едина. То, что я заботливый старший брат, — это не так. — Мои глаза уже не так слепы, как когда-то! — Саске закричал, поворачиваясь, чтобы выстрелить копьем Чидори в настоящего Итачи, который был в нескольких футах от него. Итачи, через который в данный момент торчала его катана, исчез, и Саске прорычал: «С меня хватит твоих игр». Разговор продолжался гораздо дольше, чем хотелось бы Саске. Он хотел закончить это без промедления, без колебаний, но Итачи счел необходимым… объяснить несколько вещей. Он говорил о восстании клана Учиха и силе, стоящей за Вечным Мангекью Шаринганом. Он рассказал историю о предательстве и крови, историю Мадары и его брата. Он показал своему младшему брату правду о бессмертии Мадары. Саске раздраженно наблюдал за происходящим. То, что он видел, рассказанная история — все это вызывало у него тошноту. Он поймал себя на том, что думает о том, какими могли бы быть его отношения с Итачи, если бы он никогда не предавал клан. Они могли бы быть такими близкими, лучшими друзьями. Или, возможно — что более вероятно, учитывая ревность, которую он испытывал в первые дни учебы в академии, — они могли вырасти и испытать ожесточенное соперничество между братьями и сестрами, как Мадара и его брат. Если бы это было так, продолжилась бы эта смертельная схватка? А затем, словно пытаясь подтолкнуть Саске к краю безумия, Итачи провозгласил свою веру в то, что его младший брат был его запасным. Он кричал, как будто на весь мир, что убьет Саске и заберет его глаза, чтобы активировать свой Вечный Мангекью Шаринган. Это была их связь. Саске нахмурился. Возможно, это был лучший способ для того, чтобы все произошло. Если бы они выросли вместе как братья в любящей семье, предательство Итачи ради вечного зрения убило бы его. Как бы то ни было, Саске не ожидал ничего меньшего от предателя, и он был уверен, что сможет выжить. Саске снял повязку со лба и отбросил плащ. Повязки на его запястьях были ослаблены, открывая татуировки — печати. Очень мало было сказано до того, как битва началась снова. Саске активировал печати и начал бросать сотни сюрикенов в Итачи — ему удалось увернуться от каждого из них. Они бросились друг на друга, кунаи жужжали, когда они совершали свои атаки. Именно тогда Саске понял, что Итачи удалось создать теневого клона. Он боролся с клоном, когда истинный Итачи сделал свой ход сверху. Глаза Саске сузились. Мгновение спустя он обнаружил, что прижат к стене, а пальцы его старшего брата все ближе подергивались к его левому глазу. Медленно — мучительно медленно — холодные пальцы вжались в кожу вокруг его глаза. Боль была сильной, так как он почувствовал, как кожа и мышцы отделяются от глазного яблока, когда инородные предметы впились в его голову и захватили чувствительный орган. Слова, которые произносил его злобный брат, даже не отразились в его обезумевшем от боли сознании. Саске почувствовал, как горячая кровь прилила к его лицу, и не смог сдержать крик, когда почувствовал, что зрительный нерв разорван. Это был леденящий кровь крик, который вырвался из его горла. Он мгновенно схватился за пустую глазницу, посылая небольшие электрические токи по нервам в тщетной попытке заглушить боль. Там было так много крови. Его правый глаз наполнился слезами, которые жгли и затуманивали зрение. Он поморщился и наблюдал, как Итачи опустил глаз в банку, а затем приблизился, чтобы взять другой. Саске почувствовал, как знак проклятия пожирает его тело, а по венам пробежал ледяной страх. Окровавленные пальцы Итачи приблизились. Он с легким интересом наблюдал, как форма его младшего брата превратилась в форму демона. Он почувствовал, что его концентрация ослабла, и внезапно увидел перед собой Саске, на его коже не было и следа проклятия. Саске все еще сжимал свой левый глаз, когда его колени ударились о землю. Острая боль пронзила глаз Итачи от чрезмерного использования его Мангекью Шарингана. Он зарычал, когда понял, что его младший брат сломал Цукуеми. Саске ухмыльнулся и встал. Хотя Итачи согнулся пополам от боли, он выпрямился, услышав насмешки своего младшего брата. Он начал формировать ручные печати, но его брат провел пальцами по печати на запястье, отчего в его руке появился сюрикен ветряной мельницы. Саске завелся и отпустил сюрикен, швырнув его в сторону Итачи. Итачи попытался увернуться от оружия, когда заметил второй сюрикен ветряной мельницы, спрятанный в тени первого. Он изменил свое движение на долю секунды, убедившись, что увернулся от обоих видов оружия. Брови Саске нахмурились, когда он потянул за провод в своей руке. Он маневрировал сюрикеном, чтобы метнуть его обратно в Итачи, и на этот раз тот не смог увернуться. Итачи упал на землю, осколки сюрикена пронзили его ногу. Он схватился за глаз, когда его зрение затуманилось и потемнело. — Цукуеми вызывает побочные эффекты? Тебе это нравится? — Саске ухмыльнулся. С Грандиозным Огненным шаром и Чидори в быстрой последовательности бой внезапно начался снаружи, на крыше убежища.~.~.~
Сакура настороженно наблюдала за человеком в маске. Он знал, где был Саске, и стоял у нее на пути.