Один

Звук приближающихся шагов за дверью его камеры прекратился. Звон ключей привлек его внимание, и он поднял глаза со своего футона, когда замок повернулся и дверь распахнулась. Двое АНБУ стояли снаружи и ждали. Он поднялся на ноги. Один из охранников вошел и снял с него наручники. — Испытание начинается сегодня, Учиха, — произнес приглушенный голос из-за фарфоровой маски. В груди Саске образовалось напряжение. — Ну, давай, — сказала другая, явно женщина. — На тебя сейчас не очень приятно смотреть, не так ли? Он хмуро посмотрел на нее, но ничего не сказал. Он вышел вперед и позволил АНБУ взять его за руки и сопроводить по коридору. Как будто у него был выбор — его хмурый взгляд усилился при этой мысли. Вскоре женщина-охранник отошла от него и встала по стойке смирно возле дверного проема. Он и мужчина-охранник продолжили путь в общественный душ. Саске посмотрел на АНБУ с презрением. — Я никуда не собираюсь, так что не трать мое время, — сказал охранник, указывая на одну из душевых кабин. Настроение Саске ухудшалось. И снова он предпочел прикусить язык и просто повиноваться без суеты — его сотрудничество могло бы сделать все немного более гладким. Он стянул с себя рубашку и грязные спортивные штаны. Воздух был холоден на его обнаженной коже, и мурашки побежали по коже. Его ноги осторожно ступали по мокрому полу, когда он приблизился к насадке для душа. На полу в углу лежали кусок мыла, бритва и крем для бритья. Несколько недель назад — до того, как он вернулся в Коноху — он, возможно, отказался бы пользоваться чужим мылом, зараженным микробами. Теперь, после нескольких недель, проведенных в грязи его камеры, этот маленький кусочек мыла был как дар божий. Он медленно повернул ручку, но на него со всей силы брызнула теплая вода. Он выругался себе под нос, ненавидя то, что вода была недостаточно теплой для его замерзшей кожи. — Одна температура. Извини, — передразнил охранник. Прерывистый вздох вырвался сквозь стиснутые зубы Саске. Он наклонил голову и позволил воде стекать по его сальным волосам, все время дрожа. Темная вода, которая собиралась вокруг его ног и закручивалась в канализацию, заворожила его. Грязь, стекающая с его тела, напомнила ему о тех временах, когда он купался в крови. Точно так же, как кровь битвы запятнала его одежду, почерневшая вода была свидетельством его преступной жизни. Через несколько мгновений он потянулся за куском мыла и начал оттирать каждый дюйм своего грязного тела. Пена мало что сделала, чтобы скрыть красные рубцы, появившиеся на его коже от слишком усердного мытья. Он набросился на себя с мылом, как будто сама его кожа была достойна сожаления и виновата в том, что предала его. Он не хотел быть тем человеком, который всегда был в бегах и никогда не был удовлетворен. Он хотел знать, что хоть раз в жизни поступил правильно. Он хотел сражаться, но не ради мести, а ради справедливости. Поэтому он отскреб себя, как будто снимал старую кожу. Ему потребовалось почти двадцать минут, прежде чем он убедился, что его тело достаточно чистое. Он повернул ручку, и душ перестал плеваться. Он взял баллончик с кремом для бритья, брызнул немного на ладонь и равномерно нанес его на тень, в которую превратилось его лицо. Прямо под насадкой для душа было крошечное зеркальце, в которое он смотрел, осторожно проводя бритвой по лицу. Закончив, он снова посмотрел в зеркало и был слегка удивлен, увидев, как молодо он выглядит. Как будто щетина состарила его на сто лет и сделала напряжение на его лице более заметным. Теперь, когда это прошло, он снова выглядел как молодой человек, которым он был. Саске также отметил, что его волосы отросли довольно длинно. Он почувствовал легкую боль в груди, когда посмотрел в зеркало на длинные волосы собственными глазами Итачи — его брат смотрел на него в ответ. Может быть, он становился тем человеком, которым хотел его видеть Итачи. Может быть, Сакура меняла его. Обернувшись, охранник АНБУ протянул ему полотенце. Оно было грубым и едва ли длиннее полотенца для рук. Он потер полотенцем свои темные волосы, пока они не стали лишь слегка влажными, а затем перешел к вытиранию влажной кожи. Это было чудесно — снова быть чистым. Его кожа болела, а волосы были жесткими, но… он был чист. После того, как он закончил вытираться, охранник принес ему стопку сложенной одежды. Он быстро оделся и с удовлетворением отметил, что одежда была более подходящей, чем та, что он носил в последнее время. Угольно-черные брюки, хорошо сшитые, и черная рубашка с рукавами до локтя. Рядом со входом в общественный душ висело зеркало в полный рост. Наблюдая за своей внешностью, он увидел, что выглядит как обычный гражданский человек. Бровь приподнялась при этой мысли. Что, если это было его наказанием — жизнь гражданского лица? Сможет ли он принять это? Он отказался бы от всего, ради чего так усердно работал. Все эти долгие годы тренировок, чтобы стать более могущественным, пропадут даром, и его семья никогда не добьется справедливости, которой они заслуживают. Он знал, что не может смириться с такой судьбой. Ему нужно было стать шиноби. — Давай, Учиха. Ты же не хочешь заставлять суд ждать.

~.~.~

— Ты чувствуешь его? Ее брови сошлись вместе, когда она сосредоточилась сильнее. — Ну? — Тихо! — Ее веки были так плотно сомкнуты, что она начала видеть странные узоры на внутренней стороне. Что-то коснулось ее руки. Ее челюсть дернулась, когда от ее кожи исходило покалывающее тепло. — Не беспокой ее. Разве ты не видишь, что она сосредоточена? — Если ты спросишь меня, она недостаточно старается. Глаза Карин внезапно распахнулись, и она повернулась к Суйгецу. — В чем твоя проблема? — закричала она. Очевидный шок на лице Суйгецу исчез, когда он ухмыльнулся. — Ты. Она не могла дышать. — Идиот! — Она ударила его прямо в лицо только для того, чтобы его голова расплавилась вокруг ее кулака. Она грубо отстранилась от него и впилась в него взглядом, ссутулив плечи и сжав кулаки. — Я делаю всю работу! Что делаешь ты, Суйгецу? Выкрикиваешь приказы, как будто ты босс. Меня тошнит от этого! Суйгецу ухмыльнулся. — Ты, кажется, не возражала против того, чтобы тобой командовали, когда это делал Саске. Карин застонала. Она уже довольно давно не думала о Саске романтически. Она не могла простить резких слов, которые он сказал ей так давно. А в последнее время… ее внимание было приковано к чему-то другому. Хотя она использовала каждую унцию своей силы, чтобы найти сигнатуру чакры Саске, ее мысли переключились на другие вещи. Она была отвлечена своей огромной неприязнью к Суйгецу. Всякий раз, когда он оказывался рядом с ней, она вдруг начинала нервничать, даже болеть. Она поймала себя на том, что хочет доказать ему свою правоту. Эти мысли бесконечно раздражали ее. Ее расстраивало, что ее рассеянность стала очевидной и для двух ее товарищей по команде. Суйгецу обнял Карин за плечи, и она напряглась. Волна тепла затопила ее, и ее желудок наполнился пузырьками. Ей было трудно удержаться от писка. — Карин, ты знаешь, как важно, чтобы мы нашли его, — сказал он небрежно. — Он единственный, кто сможет защитить нас, когда Мадара поймет, что мы сбежали. Карин посмотрела на него жестким взглядом и покраснела. — Он уже знает, идиот. Прямо в эту секунду команда разбила лагерь за стеной Конохи. Острые зубы Суйгецу стали видны, когда он скорчил гримасу. — Они преследуют нас? — Возможно. — Она оттолкнула его. — Но я не уверена. Они прибыли вскоре после нас, но пока не пытались нас найти. — Где они? — тихо спросил Джууго. — У западных ворот, — ответила Карин, указывая. Джууго посмотрел в указанном ею направлении, и его лицо стало серьезным. — Может быть, они здесь, чтобы напасть на деревню. — Что? — Возможно, Мадара считает, что Саске предал его. Было бы разумно уничтожить место, которое хранит верность Саске. — Джууго повернулся к своим товарищам по команде и нахмурился. — Или, может быть, они здесь, чтобы встретиться с Саске. Ты когда-нибудь думал об этом? — пронзительно спросила Карин. — Его целью было уничтожить Коноху, помнишь? Суйгецу вздохнул. — Нет… это было не так. Карин пристально посмотрела на него. — Ты все еще цепляешься за эту идею, что Саске с другом? — Чего я тебе раньше не говорил, так это того, что его друг… ну, она- — Она? — Карин едва удержалась, чтобы не зашипеть. Ее кулак сжался, когда в животе образовался узел. — Да… она. — Суйгецу медленно выдохнул и почесал затылок. — Ну… она влюблена в Саске, и, наблюдая за его отношением к ней, я бы сказал, что у него тоже есть к ней какие-то чувства. Карин поджала губы и отвернулась, чтобы они не увидели гнева на ее лице. — Правда, — спокойно ответила она, хотя ей казалось, что ее сердце раскололось. Она думала, что покончила с ним. Она думала, что была достаточно зла, чтобы забыть о нем. — Теперь, Карин, не думай, что она причина, по которой он отверг тебя. Она снова посмотрела на него. — Он просто тебя терпеть не мог. — Суйгецу громко рассмеялся. Ей хотелось плакать. Неужели Суйгецу действительно так низко о ней думал? Она стиснула зубы и набросилась на него. — Ты идиот! Джууго посмотрел в сторону деревни. — Перестаньте вести себя как дети, — сказал он. — Мы должны быть начеку в поисках врагов. Карин отстранилась от Суйгецу и отряхнула одежду. — Отлично. Но заставь его держать рот на замке. Суйгецу впился в нее взглядом. Карин проигнорировала его и повернулась к Джууго. — Я чувствую только слабый след чакры Саске. Он очень слабый. Должны ли мы проникнуть в деревню? — Наступила тишина, пока Джууго и Суйгецу смотрели друг на друга. — Ну? — Э-э… — Суйгецу выглядел ошарашенным, прежде чем его рот расплылся в широкой улыбке. — Саске всегда принимал решения. Я не- Карин сжала кулаки. — Ты командовал нами на протяжении всего путешествия! Ты хочешь сказать, что не знаешь, что делать теперь, когда мы его нашли? — Успокойся, Карин, — устало сказал Джууго. Она резко выдохнула через нос. — Безнадежно, — процедила она сквозь зубы. — Мы должны подождать и посмотреть, что планируют Акацуки, — сказал Джууго, но Карин могла сказать, что он боролся со своей собственной идеей. — Со мной все в порядке, — ответила она, а затем запрыгнула на ближайшее дерево, чтобы получить лучшую точку обзора на случай, если Акацуки все-таки решат напасть. Ну… это было бы ее оправданием, если бы кто-нибудь спросил. По правде говоря, ей хотелось побыть немного наедине с собой. Она чувствовала себя такой сбитой с толку смесью эмоций, которые испытывала. Она была зла на Саске и чувствовала себя отвергнутой Суйгецу. Она ненавидела мальчиков. По-настоящему ненавидел их.

~.~.~

Сакура стояла на пустынных улицах района Учих. Ее ноги примерзли к камням сразу за воротами. Она смотрела на каждое здание широко раскрытыми глазами. Она не хотела быть там. Она не хотела идти через город-призрак, который был районом Учих. Она не хотела идти пешком на улицу Секитан 1-9-6 и видеть этот дом. Она не хотела, чтобы это было по-настоящему. Она потерла руки по всей длине, чтобы прогнать озноб, который покалывал ее кожу. Будучи молодой девушкой, она запомнила улицы, ведущие к дому ее возлюбленного, как будто это было так же важно, как задание в Академии. Теперь ее голова вертелась во все стороны, когда она оглядывалась вокруг, как будто впервые. Было неприятно осознавать, что это место каким-то образом было частью тайны, которую скрывали Старейшины. Она была несколько взволнована тем, что снова оказалась там… но трагедия резни Учих была такой тяжелой, что отягощала ее головокружительное чувство ностальгии. Медленно, набравшись храбрости, Сакура сделала шаг вперед. Она нерешительно продолжила осмотр окрестностей — беспокойство, нарастающее в животе, вызывало у нее тошноту. Вдоль дороги и даже на стенах виднелись выцветшие пятна смерти. Темные брызги показывали, где была пролита кровь… где Учиха Итачи убил. Сакура вздрогнула. Несмотря на свой дискомфорт, она продолжала идти по улицам, пока не добралась до места назначения. Улица Секитан 1-9-6 была самой большой усадьбой в округе. Давным-давно здесь жил глава клана и его семья. Когда-то давным-давно здесь жил невинный мальчик по имени Учиха Саске. А потом… все изменилось. Этот маленький мальчик теперь был преступником, потому что его брат отнял у него все. Сакура с благоговением уставилась на здание. Она не хотела быть там. Она не могла вторгаться в какие бы то ни было секреты, которые могли быть у Саске в этом доме. Но… она должна была это сделать, чтобы завершить свою миссию. Какие бы секреты ни хранились в этом поместье, они помогут ей выяснить, что скрывают Старейшины. Сакура медленно выдохнула. Она напомнила себе, что Саске не жил в этом здании с тех пор, как была убита его семья. Хотя он был бы в ярости, если бы когда-нибудь узнал, что она рылась в доме его семьи, это было для его же блага. По крайней мере, она надеялась, что то, что она узнала, пойдет ему на пользу. Почему он просто не может рассказать мне то, что знает? Сакура задавалась вопросом, но она знала, что его доверие было хрупкой вещью. И она знала, что его доверие к ней… она собиралась его разрушить. Напряжение сжало ее сердце, как будто его сдавила рука. Его жизнь была важнее, чем его доверие к ней… но она так дорожила его доверием, и было больно думать, что она отказывается от него. После минутной нерешительности она, наконец, заставила свои ноги двигаться. Подойдя к воротам, Сакура заметила проржавевшие петли. Она направила немного чакры в сильный толчок, и старые ворота, завизжав, приоткрылись. Там было достаточно места, чтобы она могла проскользнуть. Двор зарос сорняками, одуванчиками и высокой травой. Само поместье выглядело ничуть не хуже из-за запущенности, которой оно подверглось. Это все еще было красивое здание. Осторожно сдвинув одну из ширм седзи, она вошла в темные пределы поместья. В застоявшемся воздухе пахло пылью и плесенью. Сакура поморщилась и прижала руку к носу, когда зловоние заполнило ее ноздри. Она повернулась к стене слева от себя, чтобы найти выключатель. Подняв его вверх, она не удивилась, увидев, что электричество отключено. Покопавшись в своей сумке, Сакура нашла маленький фонарик и включила его. Яркий луч света окрасил деревянные полы в странный серый цвет, и она увидела, что комната пуста. Она шла вперед, пока ее маленький фонарик не высветил большое черное пятно на полу. Фонарик выпал у нее из рук, когда она от неожиданности быстро отступила назад, чуть не споткнувшись при этом. Комната снова погрузилась в тень, и только тусклый свет пробивался сквозь экраны седзи. Это было место, где были убиты родители Саске. Закрыв глаза, когда ее охватило горе, Сакура упала на колени и судорожно втянула воздух. Ей не следовало этого делать. В доме было так много воспоминаний — так много призраков — и она чувствовала, что никоим образом не была его частью. Ей там не место. Ее туда не приглашали. Она вторглась в кошмар ребенка, в кошмар мужчины, которого любила. Она всегда мечтала, что он разделит с ней все — прошлое, настоящее, будущее, — и теперь ей казалось, что она украла у него шанс сделать это. Она, спотыкаясь, вошла в комнату, где его жизнь изменилась навсегда, где он наблюдал, как течет кровь у родителей, которые любили его. Она и представить себе не могла. Она не могла понять… И все же, каким-то образом, это заставило ее почувствовать, что она знает его немного лучше. Пол, на котором она сидела, казалось, превратился в своего рода зыбучие пески, все глубже засасывая ее в свое горе и делая неподвижной. Сделав успокаивающий вдох, она заставила свое сердце перестать бешено колотиться. Хотя ее желание узнать правду было сильным, она так боялась продолжать погружаться в тайну дома Учих. Казалось, что все ее внутренности были разрезаны и скручены колючей проволокой. Ее легкие покалывало, когда она втягивала воздух. Сакура закрыла глаза и представила Саске таким, каким он был когда-то, молодым и полным потенциала. Она подумала о том, кем он стал, кем-то сильным, но потерянным в своем собственном саморазрушении. Когда он вернулся домой, она внимательно наблюдала, как он начал превращаться в кого-то нового, кого-то, отличающегося от мазохистского мстителя. Его свобода и счастье висели на волоске. У нее была возможность сделать что-то, чтобы помочь ему. Это был ее шанс сделать для него что-то важное. Она могла сделать так, чтобы он больше никогда не был один. Сакура призвала Волю Огня из глубин своей души. Она почувствовала, как жар поднимается по ней, прогоняя тени, которые притаились, как призраки. Она почувствовала, как страх отступил под ослепительным светом ее решимости. Ее глаза храбро сверкнули, когда она усилием воли заставила свое тело преодолеть трусость, охватившую ее сердце. Со стальной решимостью Сакура восстала из земли, как феникс из пепла. Ее шаги были неторопливыми, когда она прошла через комнату и вошла в следующую. Ее глаза осматривали все вокруг с намерением запечатлеть увиденное в памяти. Она запечатлела эти образы в своем сознании, стараясь запомнить каждую мелочь. Она не была до конца уверена, что ищет, но — ради Саске — она выяснит. Когда она проходила через одну из больших комнат дома, ее внимание привлекло мерцание возле каминной полки. Она остановилась на месте, внимательно посмотрела на предмет и увидела, что это был богато украшенный кунай. Она приблизилась, чтобы рассмотреть получше, и обнаружила, что инструмент был красивым. Лезвие было отлито из нержавеющей стали и имело уникальный наконечник. Он был украшен изящной гравировкой, а рукоять была обмотана красной лентой с колокольчиками, свисающими с концов. Она благоговейно сняла кунай с витрины и осмотрела иероглифы кандзи возле рукояти. — Истинное Зрение, — пробормотала она с любопытством. Она нахмурилась и положила кунай обратно на дисплей, точно так же, как это было раньше. Она уже собиралась уйти, когда ей показалось странным, что кунай был выставлен так, чтобы лезвие было обращено к стене по диагонали, отбрасывая надпись в тень, а не на виду. Она проследила за направлением точки и коснулась стены там, где она заканчивалась. Текстура была странной, отличающейся от окружающей местности. Она прикусила губу, внимательно изучая разницу. Под ее пальцами она начала замечать узор из бугорков и борозд. Ее разум быстро расшифровал то, что она чувствовала, и понял, что на стене было сообщение. Там также было сказано Истинное Зрение. В послании было что-то еще, но оно продолжалось в стене за мантией, что удивило ее. Мантия была не частью стены, а отдельным самостоятельным предметом. Позволив своей чакре свободно течь через ее руки, Сакура сняла мантию со стены. Когда она протиснулась между мантией и стеной, одна из половиц сдвинулась под ее ногой. Охваченная любопытством, она остановилась и опустилась на колени. Она осторожно провела пальцами по всей длине половицы и обнаружила, что три ее стороны были свободны. Заинтригованная еще больше, она изучила доску, прикрепленную к длинной стороне свободной, и обнаружила, что она тоже была свободной — и она была соединена с еще одной доской. Ее глаза расширились от этого открытия. При ближайшем рассмотрении она заметила что-то вроде замка на одной из досок. И внезапно все это обрело смысл. Она схватила кунай с дисплея и воткнула уникальное острие в замок. Раздался приглушенный щелчок, указывающий на то, что тумблеры повернулись. Она воткнула свой собственный кунай между люком и полом и, используя его как рычаг, смогла поднять люк с пола и открыть старую лестницу. Она быстро оглянулась через плечо, а затем выругала себя за глупость. Конечно, никто за ней не наблюдал. Зажав фонарик в зубах, Сакура опустила одну ногу в потайную комнату, пока ее ступня не уперлась в одну из ступенек лестницы. Она проверила устойчивость ступеньки и, убедившись, что она выдержит ее вес, ее вторая нога последовала за первой. Она спустилась вниз и оказалась в еще более темной комнате. Она вытащила фонарик изо рта и направила его в комнату. У дальней стены стоял большой деревянный сундук, а рядом с ним — письменный стол. Сакура тихо выдохнула, когда на ее коже выступил холодный пот. Это было то, что она искала. Она была в этом уверена.

~.~.~

Саске сидел в передней части зала суда один, со свободными руками, но под пристальными взглядами жителей деревни он чувствовал себя драконом в клетке, выставленным на всеобщее обозрение. Это было все, что он мог сделать, чтобы скрыть тревогу на своем лице. Там было так много людей, многих из них он не узнавал. Шиноби сидели в первых рядах, в то время как гражданские толпились сзади. Он не ожидал, что его слушание будет настолько скандальным делом, что все в Листе придут посмотреть на него. Почему такой интерес? Он не сделал ничего, что могло бы навредить деревне. Он не убивал никого из шиноби Конохи. Почему всем было так любопытно посмотреть, каким будет его наказание? Он заметил, что Какаши и Наруто сидели в самом первом ряду, но не хватало одного человека — некой розововолосой куноичи. И она была единственным человеком, которого он желал видеть здесь больше всего на свете. Цунаде, наконец, оторвала взгляд от папки в своей руке. Она вздохнула. — Учиха Саске, я тщательно просмотрела твое досье. Ты обвиняешься в государственной измене. Он согнал с лица хмурое выражение. Ему не нужно было усугублять ситуацию. — У тебя есть аргументы, чтобы доказать свою невиновность? Саске перевел взгляд с миндалевидных глаз Цунаде на лица Старейшин слева от нее. Если бы только ингибитор чакры исчез, он убил бы их на месте. К сожалению, его тщательное планирование было высмеяно и сделано бесполезным. Кровь в его венах ускорилась от желания увидеть их мертвыми, и он до боли сжал кулаки. Он заставил себя отвести взгляд и снова посмотреть на женщину, которая служила ему судьей. — Я скажу те же слова, что говорил вам по возвращении. Я ушел, чтобы отомстить предателю, и сумел убить трех врагов Конохи — Орочимару, Дейдару и… — Он колебался. Для него было невозможно думать о своем брате как о враге — предателе — после того, что он узнал. Однако жители Конохи не знали того, что знал он. Глаза Цунаде подозрительно сузились. — Учиха? Он сделал вдох и прочистил горло. — И Учиху Итачи. — Он на мгновение стиснул зубы, глядя на стол. Когда его глаза снова встретились с глазами Годайме, в них были огонь и упорство. — Я оказал Конохе услугу. — Высокомерный мальчишка! — Женщина, Кохару, встала. — Ты покинул деревню без разрешения и тренировался под руководством Орочимару. До меня дошли слухи, что ты не только присоединился к Акацуки, но и захватил Восьмихвостого. Рот Саске сжался в тонкую линию. — Кто рассказал вам эти слухи? — Это не твоя забота, — сказал Хомура с насмешливой мягкостью. — Можешь ли ты отрицать эти обвинения? Его взгляд метался между выжидающими, нетерпеливыми лицами членов Совета. Они ничего от него не заслуживали. Он не должен был им ничего объяснять. — Ответь ему, Учиха Саске. Саске повернулся, чтобы посмотреть на последнего члена Совета. Данзо. Он был тем, кто отдавал Итачи свои приказы. Он был человеком, который разрушил его жизнь. Его глаза с ненавистью сузились. Воздух пронесся через его легкие, когда ярость ускорила его пульс. Его пальцы скрючились от желания выпустить смертельный Чидори. Но… он не мог. Через мгновение логика снова вернулась в его обезумевший разум. Лучший способ сокрушить Совет — это избежать тюрьмы. Он перевел дыхание. — Я провел время с Акацуки не по своей воле. Я очнулся после битвы с Итачи у Мадары- — Мадара? Ты имеешь в виду Учиху Мадару? — Хомура-сама, пожалуйста, дайте обвиняемому закончить, — раздраженно сказала Цунаде. Она оглянулась на Саске и кивнула. Он разжал челюсти и продолжил. — Я был… задержан. Мадара потребовал, чтобы мы с моей командой поймали для него Восьмихвостого. Он угрожал убить нас в противном случае. Хотя я действительно пытался поймать Восьмихвостого, он смог сбежать, используя замену. Я передал замену Мадаре и покинул Акацуки, чтобы вернуться домой. Он посмотрел на Данзо и увидел скептицизм, застывший на его морщинистом лице. Саске почувствовал легкое удовлетворение, щекочущее его. Он знал все… У него были рычаги воздействия. Данзо мог подозревать, но он никогда не узнает, открыл ли Мадара правду младшему Учихе. Он не мог вымолвить ни слова, чтобы не выдать себя. Саске одержал верх, и это утолило его жажду справедливости. — Мальчик. Его взгляд вернулся к фигуре старой женщины. — Во время вашего пребывания с двумя Учихами, они… говорили с вами? Хомура и Данзо посмотрели на женщину с предупреждением в глазах. Цунаде оглянулась, ее брови были опущены, а рот сжат в хмурой гримасе. Она выглядела готовой выпустить стрелы из своего языка. Саске боролся с ухмылкой, пытающейся приподнять его губы. — Какое это имеет отношение к этому испытанию? — ровным голосом спросил он. — Возможно, они раскрыли информацию о наших врагах… или секреты о Конохе? — настаивала женщина. Его бровь поползла вверх. Эта женщина была либо очень смелой, либо очень глупой. Как такая безрассудная женщина оказалась в Совете Конохи? Нахмурившись, он посмотрел на Цунаде. Ее карие глаза пристально смотрели на него, ища на его лице ответы, которые, как он знал, она искала. Он не мог сказать. Ему нужно было добиться справедливости для своего клана… Она не могла этого обеспечить. Так что он пока не мог говорить. — Они ничего не сказали. — Его пульс участился, когда он бросил вызов Старейшинам, чтобы они поспорили против его заявления. — Я не враг Конохи. Кохару выглядела абсолютно неубежденной, но, по крайней мере, у нее хватило ума больше ничего не говорить на эту тему. Цунаде закрыла глаза и устало вздохнула. Она повернулась к Старейшинам. Каждое из их подозрительных лиц было устремлено на молодого человека, сидевшего перед ними. Саске задавался вопросом, не ведет ли он себя глупо, не говоря о том, что он знал. Он мог бы рассказать всей деревне, что сделали Старейшины… но Старейшины могли бы возразить, что они сделали это, чтобы остановить гражданскую войну. И даже если бы они не спорили, не было никакой гарантии, что ему кто-нибудь поверит. — Суд объявляет перерыв на полчаса, — объявила Цунаде. Она смотрела прямо сквозь Саске, и он мог видеть в ее пронзительном взгляде, что она знала, что он солгал. Она знала, что он что-то скрывает.

~.~.~

Сакура мчалась из района Учих так быстро, как только могли нести ее ноги. В ее скорости цвета деревни были всего лишь полосами для ее глаз, а ветер яростно кружил вокруг ее фигуры. Было важно, чтобы она сообщила о своих находках кому-нибудь — кому угодно. Как ни странно, казалось, что в городе никого не было. Осознав, насколько это было странно, Сакура замедлила шаг, пока не остановилась. Она смотрела во все стороны, нахмурившись. Где все были? Она заметила Котецу и Изумо, направляющихся из города. — Привет, Сакура! — Котецу поздоровался. — Привет, — рассеянно ответила она. Изумо нахмурил брови, когда заметил безумное поведение Сакуры. — Все в порядке? — Э-э… ну, не совсем, — тихо ответила она. — Я действительно не могу говорить об этом… здесь. — О, — понимающе сказал Изумо. — Полагаю, так будет лучше. Мы направляемся на смену другим охранникам. Сакура кивнула, а затем ее глаза забегали по сторонам. — Где все? Котецу почесал повязку на щеке. — Я полагаю, они тебе не сказали, да? Сакура посмотрела на него. — Сегодня суд. Ее нефритовые глаза увеличились вдвое. — Сегодня? Котецу и Изумо обменялись нервными взглядами. Сакура яростно оттолкнула их и побежала, на этот раз к зданию суда. Из всех дней, чтобы назначить судебное разбирательство, они выбрали сегодняшний. Если бы они могли подождать еще один день… Сакура накачала свои ноги чакрой и прыгнула на крыши. Всего через несколько мгновений она заметила здание суда и повернула в его сторону. Она проталкивалась сквозь выходящую толпу, как рыба, плывущая против течения. Ее сердце сжалось, когда она поняла, что слушание окончено. Она опоздала. Из ниоткуда появился светловолосый парень и заключил ее в нежные объятия. Потрясенной Сакуре потребовалось мгновение, чтобы отреагировать на руки, держащие ее, и волосы на ее лице. И вдруг все ее страхи всплыли на поверхность. Ее руки потянулись вверх, чтобы схватить его за плечи, и она уткнулась головой в его шею. Соленая вода наполнила ее глаза, когда она подавилась рыданием. Наруто крепче сжал ее, когда она начала дрожать, и он позволил ее слезам испачкать его куртку. — Сакура-тян, — печально пробормотал он. Она отстранилась, чтобы заглянуть в его голубые глаза. Слез не было, но был гнев. — Его не казнят? — нерешительно спросила она. — Нет. — Нет, но у него тяжелые времена, — прокомментировал Какаши, появляясь из толпы тел. Сакура посмотрела на своего старого сенсея и увидела в его единственном глазу, что он устал. — Что вы имеете в виду? Каков его приговор? Какаши на мгновение отвел взгляд, откинув голову назад и глядя в облачное небо. Когда он снова посмотрел на нее, в его взгляде была такая печаль, что у нее остановилось сердце. Говоря это, Наруто положил руки ей на плечи. — Четыре года тюрьмы и четыре недели… пыток и допросов каждый год. — Если по истечении его четырех лет они решат, что он отказался сотрудничать, он будет приговорен к пожизненному заключению, — добавил Какаши. — Что! Как они могут это сделать? — спросила Сакура. — Цунаде сказала- — Цунаде должна была прийти к компромиссу, который понравился бы Совету, — твердо сказал Какаши. — Они хотят его смерти. Сакура прикусила внутреннюю сторону щек, чтобы не сказать что-нибудь в присутствии Наруто. Она ненавидела то, что он не был частью миссии. Она достала клочок бумаги из своего рюкзака и протянула его Какаши. Его видимый глаз посмотрел на ее руку, а затем снова на нее. — Возьмите это. Покажите Цунаде-шишоу. — Она посмотрела на солнце, чтобы определить время суток. — Я должна его увидеть.

~.~.~

Саске сел на футон, к которому уже привык. Он предполагал, что камера станет его новым домом на ближайшие несколько лет. Он зарычал и ударил кулаком по жесткому матрасу. Нет. Он собирался найти способ сбежать. Он найдет способ добиться справедливости, которой заслуживает его народ. Тяжело вздохнув, он закрыл лицо руками. — Саске. Он поднял глаза на звук ее голоса. Сакура стояла у его камеры с опущенными плечами и слезами, текущими по ее лицу. Он встал и подошел к ней, цепи, соединявшие его со стеной, гремели с каждым его шагом. Звук давил ему на сердце, и ему пришлось перестать вздрагивать при каждом шаге. Он посмотрел в бледное лицо Сакуры. Он скучал по ней и был, по крайней мере, благодарен, что ему все еще разрешали видеться с ней. Он поднес руку к ее лицу и нежно вытер ее слезы. Она слегка улыбнулась и наклонилась к его теплой руке, накрыв ее своей. Его грудь сжалась. Он видел ее такой расстроенной всего несколько раз, и каждый из этих случаев был связан с его уходом или отсутствием. В ее зеленых глазах было знакомое отвращение к себе, затуманившее ее зеленые глаза, сожаление, которого он не понимал. Гнев наполнил его. Если бы решетки не было, он мог бы обнять ее и утешить. Тогда он понял, что любит ее. Он думал, что Цунаде собирается спасти его от тюрьмы. Он думал, что она могла бы сделать это возможным. Очевидно… он был неправ. — Сакура, я- — Мне так жаль, — прошептала она, и из ее глаз потекло еще больше слез. На мгновение он потерял дар речи, когда его сердце сжалось в груди. Наконец ему на ум пришли слова, которые, как он надеялся, принесут ей некоторое утешение. — Это не твоя вина. — Но если бы я была быстрее, если бы я не была так напугана… — Чего ты боишься, Сакура? Она посмотрела на него, в ее остекленевших глазах читался ужас. — Я… я ходила к тебе домой. Он закрыл глаза и попытался подавить негодование, которое начало снедать его. Как она могла? Как она могла копаться в его прошлом? — Зачем? — он старался не рычать. Она отвернулась. — Мое расследование привело меня туда. — Она судорожно сглотнула. — Я знаю о государственном перевороте. Он посмотрел на нее, нахмурив брови. — Как? — Я нашла люк и все документы с подробным описанием плана, — кротко ответила она. Он почувствовал, как к коже приливает жар, а в горле пересохло. Его внутренности сжались, когда он подумал, что она, должно быть, думает о его клане как о монстрах. — Одна минута! — голос эхом разнесся по коридору. Сакура нахмурилась, выглядя расстроенной. — Возможно, если бы я пришла на день раньше, новые улики задержали бы твой суд. — Как бы это помогло? Это было бы еще одним ударом против меня. Сакура подошла ближе к решетке и потянулась к его лицу, нежно прикасаясь к нему. — Это дало бы мне больше времени, чтобы выяснить, что скрывают Старейшины. Почему они так сильно тебя боятся. — Она убрала руку и повернулась к концу туннеля. — Я думаю, что все еще может быть способ обратить это вспять. Саске закрыл глаза и вздохнул. Сакура всегда была оптимисткой, несмотря на опасность, которой она себя подвергала. Он знал, что пришло время сказать ей. Пришло время дать ей ответы, которые она отчаянно искала, потому что она ни за что не собиралась открывать это самостоятельно. — Сакура- — Время вышло! Она посмотрела на него и одарила едва заметной обнадеживающей улыбкой, и все, что он мог сделать, это поверить в нее на какое-то время. Он расскажет ей все, что ей нужно знать, когда она придет в следующий раз. И то, что Старейшины убили его семью… и то, что он любил ее.