Жизнь после

Боль. Отвращение. Безысходность. Отчаяние. Ненависть. Бессилие. Мрак. Воронеж. Попов стоял перед подъездом, осматривая окна квартир. Вон то — его. В воспоминаниях нарисовался образ двух мужчин, учителя и ученика, курящих на балконе разную дрянь. — Воняет отвратительно. — Зато не так вредно, как твоя херня. Он не поджигает, а подогревает табак. Можешь попробовать. Есть разница? — Думаешь, это спасёт тебя от рака лёгких? — Не знаю, хочется верить… Теперь уже верить не хочется ни во что. Это стало совершенно бессмысленным занятием. Попов сжимает кулаки и суёт руки в карманы куртки, чтобы найти ключи. Антон стоит рядом с Арсом, цепляясь взглядом за другое окно. Квартира его мамы. Внутри всё сжимается, с головой накрывают воспоминания тех дней, когда в их квартире устраивались пьянки, а он запирался в комнате, не издавая ни звука; как его мать приготовила борщ, и как он вылил его в унитаз; как маму задели ножом, и как он отмывал пятна крови. — Блять, — тихо произнёс Антон, положив на лицо руку, согнутую в локте, закрывая глаза. Это всё ещё было морально тяжело даже для мёртвого. Что уж говорить о живом Арсении, который снова и снова чувствовал боль. Эта мысль словно окатила парня ледяной водой, заставляя передернуться и, отыскав глазами учителя, нырнуть за ним в подъезд. Запах. Запах пожухлого бетона, старой краски, алкоголя, пропитавшего стены. Арсений медленно поднимался по лестнице, пропуская этаж за этажом. Шастун плёлся за ним, стараясь смотреть только себе под ноги. Казалось, что встреться он взглядом с какой-нибудь мелочью, как она окончательно уничтожит его, и игра снова будет окончена. Проиграна. Родной этаж. Родная лестничная клетка. Родная дверь квартиры. Здесь он сидел, свесив ноги сквозь решётку, ожидая «хорошей погоды» — тишины в маминой квартире, тепла в их квартире с Арсом. Здесь же и курил. Подумать только, сколько по времени он не брал сигарет в руки, не вертел любимую пачку, не выдыхал едкий дым, обжигая лёгкие. Сейчас Антон не понимал, нужно ли ему это. Облегчения он уже всё равно не почувствует, к тому же его попытки влиять на реальный мир были жалкими, не приносившими ничего, кроме усталости. Призраки тоже устают. Арс застыл перед дверью своей квартиры с дрожащей бледной рукой, державшей ключ. Время шло, а мужчина всё не решался. Антон вплотную подошёл к Попову сзади, слегка выглядывая из-за спины учителя. «Попытка не пытка» думает парень, когда кладёт свою призрачную ладонь поверх пальцев Арсения, сжимающих ключ. — Давай, Арс. Открой. Ты можешь. Мы можем. — Антон понял, как глупо это звучало из его уст, но слова возымели эффект: учитель прерывисто выдохнул, закрывая глаза и кивая сам себе головой, а затем поднёс ключи к замку, несколько раз провернув. Дверь поддалась. В нос ударил другой запах. Квартира больше не пахла теплом, горячим какао, свежеприготовленным рагу. Она пахла болью. Кухня — одиночеством. Ванная — кровью. Спальня — холодом. Обстановка не поменялась. С одной стороны, Арсу казалось, что он отсюда и не уезжал. На это указывали разбросанные вещи, не успевшие даже покрыться пылью. С другой — он уезжал на много-много лет, а теперь вернулся, но ничего не изменилось. Взглядом обведя комнату, не снимая обуви и куртки, мужчина начал расхаживать меж валяющихся предметов, задерживаясь лишь на одном. «Чайка» с порванной в углу обложкой. На секунду Арсений вспомнил, как Антон своими руками держал эту книгу, засыпал с ней в обнимку. И парень тоже вспомнил. Воспоминания бывают очень приятными: когда хмурый идёшь по улице, а потом вдруг вспоминаешь смешной анекдот и начинаешь улыбаться. Вспоминаешь первый поцелуй и волнение вместе с ним. Вспоминаешь неловкое поведение героя в фильме и испанский стыд за него. Вспоминаешь смерть, а с ней и бесконечную, будто неизлечимую боль. Антону было приятно вспоминать те моменты, когда они с Арсом обсуждали литературу, когда вместе рассуждали о смысле произведений и искали ответы. Но воспоминания эти прожигали насквозь. — Тош, а помнишь… — Шастун вздрогнул: Арс решил поговорить с ним. Арс. Решил. Поговорить. С ним. — ты на этом диване спал, одеяло с тебя сползло на пол. Я тогда накрыл тебя, чтобы ты не мёрз… — Ты уверен, что сейчас я стану отвечать тебе? — не то огрызнулся, не то просто ляпнул мысли вслух Антон. — Будешь несквик? Я положу сахар, как ты любишь. — Арсений ушёл на кухню и начал греметь чашками и шуршать пакетами. — Ты издеваешься, Арс? — с ноткой раздражения спросил Антон, уже не ожидая, что ему ответят. Атмосфера этой квартиры будто возвращала в то время, когда дикий волчонок Антон скалил зубы на пытающегося подружиться с ним Арсения. Учитель кипятит чайник молча, заливает кипятком какао-порошок в две кружки, перемешивает ложкой, чтобы растворить все комочки и три ложки сахара в одной из них. Ставит напитки по разные стороны стола, садится и складывает руки под подбородком, будто бы глядя на сидящего напротив собеседника. Комната впервые за долгое время снова наполняется запахом горячего какао, тепла и уюта, как раньше. — Приятного аппетита, Тош. Не обожгись. — как-то не натурально проговаривает мужчина, не отводя взгляд от стула напротив. Не проронив ни слова Антон садится, зачем-то поднося руки к несквику. Сделав пару неудачных попыток ухватиться за кружку, Шастун прячет руки под столом, откидываясь на спинку стула, поначалу не поднимая глаз на мужчину. Боится, не выдержит. Но желание оказаться вновь замеченным пересиливает, и парень осторожно переводит взгляд на Арсения, в то время как тот будто этого только и ждал, слегка улыбается краешками губ, с какой-то мимолётной радостью глядя на Антона. Парень несмело улыбнулся в ответ, наклонив голову. Они так и сидят друг напротив друга какое-то время, не шевелясь, редко моргая и не произнося ни слова. Какао остывает, теряя первоначальный вкус и запах. Вместе с напитком остывает и комната, возращая себе затхлость, пустоту и одиночество. — Знаешь, я так соскучился… — нарушил тишину Арсений, убирая руки под стол и отводя взгляд в сторону. — А ты? Ты скучаешь по мне, Тош? — Я… Я скучаю по нам, Арс… Больше всего на свете я скучаю по нам… — Антону хотелось кричать и бить кулаками в стену, лишь бы не оставлять вопрос учителя без ответа. — Ты здесь, Тош? — поднимая взгляд на потолок, с призрачной надеждой в голосе спросил Арсений. — Я здесь, да, я здесь! Я здесь! — парень вскочил из-за стола и упал на колени сбоку от мужчины, пытаясь схватить того за штанины или за водолазку. Безуспешно. «Не слышит!» — думает Антон, вскакивает на ноги, судорожно бегая глазами по комнате, закидывая руки за голову и крутясь на одном месте. Вдруг на глаза попадается та самая ложка, которой Арс мешал какао. Подлетев к ней, парень начал активно пытаться скинуть её со стола, но она так и оставалась неподвижной, словно приклеенной к поверхности. — Как глупо… — Попов помотал головой и встал из-за стола, направившись в сторону выхода. «Стой! Не уходи!» — Шастун на мгновение остановился, закрыл глаза и выдохнул, а затем открыл и вновь ударил по столовому прибору. Раздался звон ударившейся об пол ложки. Арс обернулся на звук, заметив, как она танцует, а после останавливается, будто не падала. — Я здесь, Арс! — тяжело дыша хрипло произнёс Антон, сползая по холодильнику на пол. Мужчина поднял ложку с пола и положил на стол, слабо улыбаясь. — Спасибо, Тош…