Жизнь после

Рассветало. Мелкий дождь редкими каплями продолжал бить в окно. Мужчина нахмурился и с трудом заставил себя открыть глаза, по которым бил резкий свет. Простонав от неприятных ощущений, Арсений повернулся на другой бок, теперь всецело чувствуя, как сильно затекло его тело. Садясь на край кровати и свесив ноги, учитель одной рукой схватился за голову, а второй неосознанно провёл по губам. Пульсирующая боль отдавала в висок, во рту пересохло — похмелье. — Твою мать… — Арс осторожно поднялся и, опираясь о стены, покачиваясь, направился в ванную комнату.

***

— Итак, я должен сосредоточиться на этом камне? — Нет, дурашка, — девушка медленно обошла парня, пряча руки за спиной. — Не на нём, а на том, что ты хочешь с ним сделать. Антон сидя на корточках уже долго пытался взять камешек в руку. Ничего не получалось, но парень пробовал снова и снова. — Нгх… — Шаст бессильно плюхнулся на пол, заводя руки за голову. — Ничего, я не могу себя заставить взять его. — Ну попробуй не себя заставлять, а камень. — Это как? — Заставь камень подчиниться твоей воле. — Лера развела руками. — Звучит бредово, Сенсей, — парень скептически выгибает бровь. — Абсолютно с тобой согласна. Но тебе нечего терять, да? — Ну почти… — спустя ещё полчаса мытарства Антону всё же удаётся немного сдвинуть камешек с места. — Не понимаю… — Мм? — девушка заинтересовано уставилась на парня, не прекращая скрести пальцами бетонную крошку. — Я ведь уронил ложку, оставил след своего ботинка, разбил зеркало, а теперь не могу поднять камень, как это работает? — Стой, ты разбил зеркало? Как? — Лера осторожно подошла к парню. — Ну как, ударил по нему. Разозлился и ударил. — Вот как… Я думала, ты уронил его со стены, например, или кинул чем-нибудь… — девушка серьёзно задумалась. — У меня никогда не получалось разбивать, хотя я много раз пыталась… — Как я кину, если даже в руке не могу удержать? — Смотри, — выждав паузу, девушка подскочила и спокойно подняла несчастный камешек, над которым так потел Антон, а затем подкинула его невысоко в воздух, но ловить не стала. — Как ты… — Шаст был удивлён, хотя представлял, на что Лера может быть способна. — Антон, — девушка подняла камень и резко бросила его парню. — лови! Шастун растерялся, но по инерции выставил руки перед собой, защищаясь. Камень всё же сквозь него прошёл спокойно. — С реакцией неплохо, но ты всё ещё не можешь ей управлять. У тебя сейчас, м-м, «открытая рана», очень эмоциональный период, потому что «бла-бла-бла» ты не можешь смириться со своей смертью… как и все поначалу, в общем-то, — протараторила Лера, закатывая глаза, и присела на край недостроенного бетонного балкона, спустив ноги наружу, на улицу. — Это и даёт тебе силу частичного «влияния» на реальность. Но оно же тебя и тормозит. — В каком смысле? И залезь обратно сюда, на тебя смотреть страшно. — Ты всё ещё ощущаешь себя человеком и подсознательно блокируешь то, что ты теперь призрак. Этот блок и не позволяет тебе в полной мере прочувствовать то, на что ты способен. Эй, а как у тебя с ногами? Пробовал что-нибудь пинать? — Хм, э-э, да, однажды я совсем слегка пихнул осколок стекла… — В ногах есть сила, это хорошо… — медленно протянула Лера, а затем подняла на Антона взгляд «я кое-что задумала», — Но есть ли скорость? — Что? — только и успел произнести парень, когда под громкое «оп» из уст Леры увидел, как девушка оттолкнулась от балкона и камнем полетела вниз. — Лера-а-а!!! Парень бросился к ступеням, в несколько длинных прыжков преодолел их и практически выкатился на улицу. Вскочил на ноги, озираясь по сторонам, и обежал угол заброшки. — Лера! Лера-а! — Антон беспокойно порывался в разные стороны, но всё ещё вертелся на месте. — Где ты? — Эй, дурашка, — раздалось откуда-то сверху. Шаст поднял глаза и увидел девушку, как ни в чём не бывало стоящую, оперевшись на балкон второго этажа локтями, подпирая щёки обеими руками. Лера хитро улыбалась, наклонив голову набок. — Долго ты там ещё бегать будешь? — Т… Как ты… — Антон запрокинул голову, прищурившись и положа руки на затылок. Лера как бы непонимающе скривила губы, пожимая плечами, а затем вернула себе прищур и хитрую лисью улыбку: — Научишься ещё, Антон. Поднимешься? Парень лишь сейчас понял, что наступило утро, и солнце уже совсем ярко освещает город. Ветер с дождём угомонились, а напоминанием о них остался лишь блестящий и слепящий глаза мокрый асфальт. — Арс скоро проснётся, я должен быть рядом с ним. — грустно отозвался Шастун, опустив руки и голову. — Мне нужно идти. — парень развернулся и сделал шаг в сторону. — Антон! — Лера спрыгнула снова, беззвучно приземляясь на ноги, а затем подбежала к парню, оставляя между ними пространство. Шаст повернулся к девушке, пряча руки в карманы. — Ты можешь принимать мои слова как хочешь, можешь не принимать, но я скажу. Антон, ты — призрак. Теперь ты никому ничего не должен. То, что ты крутишься рядом с ним, только делает ему больнее. — Он хотел повеситься, но я помешал, да и люстра бы его не выдержала… Я должен за ним приглядывать, чтобы он не натворил чего-то ещё. — Шаст отвёл в сторону глаза. — Может это случайность, а ты не причём? Да, ему больно, но это заживёт. — Лера приблизилась к парню и взяла того за рукав. — Всё заживает. Он справится и забудет тебя. Пока ты рядом, он не отпустит тебя, а значит будете страдать вы оба, Антон. Шастун не смотрел на неё, но внимательно слушал всё больше нахмуривая лицо. Парень заговорил вдруг не своим голосом: — А может я не хочу, чтобы он меня отпускал? — Антон посмотрел Лере прямо в глаза. — Может я сам отпускать его не хочу? — Шаст дёрнулся, освобождаясь от руки девушки и отстраняясь от неё. — У нас должна была начаться новая жизнь, в новом городе, я бы учился в новой школе! — парень уже активно размахивал руками, — Но я всё испортил, полез за сигаретами на этой чёртовой заброшке, и где я теперь? — Шаст в воздухе ткнул пальцем сначала в землю, а затем в девушку, — Здесь, ошиваюсь с тобой вместо того, чтобы быть рядом с ним! — парень вновь отстранился и сбавил тон: теперь вместо злости в нём звучало отчаянное признание. — Не могу я его отпустить, как ты не понимаешь! Арс для меня стал роднее матери! Он практически дал мне новую жизнь, нового меня… А я всё испортил… Он думает, что я спрыгнул сам, хотя это блядский несчастный случай! Я не хочу, чтобы он всю жизнь жил с чувством вины, с тем, что он в этом виноват, потому что, поверь мне, у него есть причины так думать! — Шаст совсем отстраняется, отходя на несколько шагов от девушки и тихо продолжая: — Я должен найти способ доказать ему, что это было не самоубийство… Может тогда и его душа… и моя, наконец, успокоятся… Девушка стояла столбом с приоткрытым ртом и застывшим шоком на лице, переваривая слова Шаста. Затем расслабилась, сделала безразличное выражение лица и опустила руки, приподнимая подбородок и говоря негромко, но тоже пронзительно: — Делай, что хочешь. Только не забывай, что за каждым действием всегда следуют последствия, а вот какие… — девушка повернулась к парню спиной и направилась прочь. — ты никогда не сможешь предугадать. Антон на секунду опешил, встряхнул головой и, вновь убирая руки в карманы, быстрым шагом отправился домой. Разговор с Лерой оставил свой неизгладимый отпечаток, и парень прекрасно понимал — она права. В её словах есть смысл, вот только он, Антон, совершенно не готов это принимать. Лера абсолютно права: он всё ещё «человек, не смирившийся со смертью». Ему от этого больно. Очень больно. Но страшно представить, какую боль чувствует живой Арсений, обвиняющий себя в его «суициде». Это неправильно. Это нужно исправить, но как? Научиться держать карандаш и написать? Или выложить во дворе надпись камнями? А Попов, поверит ли он этому или примет за чей-то розыгрыш? А может и сам, того, залезет в психушку с шизой? Нет, всё нужно было тщательно продумать, чтобы не наломать ещё больше дров. Антон всё это прекрасно понимает, хоть с Лерой соглашаться и не хочет — гордый. Ну или глупый. Пребывая в размышлениях, Шаст не замечает, как доходит до нужного подъезда. Выпрямляется, условно задерживает дыхание и закрыв глаза проходит сквозь дверь. Уже не так больно, как раньше. Наверное, действительно привыкает. Шагает по ступеням, глядя под ноги, пока не оказывается у той самой двери. Собирается с мыслями и уже хочет переступить порог, когда слышит хриплое: — Антох… «Да твою мать, тебя здесь только не хватало» — закатывает глаза парень, поворачиваясь на звук и находя глазами сидящего под дверью маминой квартиры Славика. Мужчина раскорячившись и крехтя поднимается, даже пытаясь отряхнуться. — Что ты здесь забыл? — грубо проговаривает Антон, загородив собою дверь в квартиру Арса. — К мамке твоей пришёл вот снова. — без злости, но с противной улыбкой отвечает тот. — Зачем? Проваливай отсюда и не смей приближаться к ней. — Антон грозно наступал на Славу, пока мужчина от неожиданности пятился спиной. — Злой ты какой стал, Антох. Я ж без ножа к ней и без задних мыслей, ты чё… — Убирайся куда угодно, но перестань преследовать мою мать! — Шаст подошёл почти вплотную, готовый отпечатать на чужой роже свой кулак, как услышал, что дверь маминой квартиры хрустнула замком и приоткрылась: из-за неё показалась совершенно заспанная мать с растрепанными волосами, не собранными в пучок, и мешком мусора в руках. Женщина вышла полностью и, шаркая домашними тапками, лениво доковыляла до мусоропровода. В какой-то момент Антон перевёл взгляд на Славу, словно лазером прожигающего маму глазами. Но это был не взгляд похотливого охотника на наивную добычу, как было раньше. Это было что-то другое, что-то… новое. Шаст несколько раз переводит взгляд с матери на мужчину и наоборот, пока женщина вновь не скрывается за дверью своей квартиры. Тогда Антон делает шаг назад, не отворачиваясь от мужчины. — Ты к ней привязан? — тихо спрашивает Шаст. — Чё? — Ты к ней привязан? — повторяет парень громче и уже другим тоном, будто заранее знает ответ и боится, что окажется прав. — Не понимаю, чё ты от меня хочешь, сопляк. Вообще, иди куда шёл! — тушуется мужчина, собираясь пройти через стену, но Шаст перехватывает его за запястье. — Для чего ты здесь ошиваешься? Почему ты не у своей квартиры и не у своей родни? Зачем преследуешь именно мою маму? — Славик вырывает руку из цепкой хватки и делает пару шагов назад, не пытаясь сбежать. — Не преследую я её, понятно? Просто иногда сижу здесь, потому что знаю — дура твоя мать. Скучает она по мне, понимаешь? — Антон думает, что мама в принципе скучает только по Славе, и мысленно обижается на неё. — Нет у меня родни другой. Как пронюхали, жлобы вонючие, что я помер, так все тут как тут, квадраты квартирные делить. А как на похороны — одна только мать твоя, дура, стоит рыдает громче всех, оплакивает. Одной только ей оказался по-настоящему нужен, несмотря даже на то, что убить её пытался… И то, пьянющий и злой был, нехуй было под руку лезть, может и обошлось бы… Славик поднял кривой взгляд на Антона и уставился на парня, продолжая ядовито говорить: — А ты вот, Антох, почему не ошиваешься у мамкиной квартиры? Где-то шатаешься, а если приходишь, то не к ней, а к этому пидору, а? — Не твоё собачье дело, — гаркнул Антон, стараясь гнать от себя мысль уйти прочь, но всё же разворачиваясь в сторону квартиры Арса. — Думаешь, твоя мать любила меня больше родного сына? — парень остановился и замер, раздумывая над тем, чтобы всё же ударить мужчину. — А может и любила, да. Иначе не поставила бы моё фото на полку прямо рядом с твоим! Слава злобно улыбнулся, скрывая за зубами так никому и не сказанные слова: «Да она все уши прожужжала мне, какой у неё сынок хороший, как сильно она его любит и как мечтает, чтобы я его батей стал. Всё представляла счастливую семью, в которую всё это превратится, только блять, не было у меня в планах никакой женитьбы и тем более отцовства. Наивная, глупая женщина, реальность суровее, чем ты можешь себе вообразить. Жаль, что поняла ты это, потеряв сразу обоих дорогих тебе людей…». — Дура твоя мать, Антох. — Пошёл ты… — тихо проговорил Шаст, бросая на мужчину взгляд, полный ненависти. — Не смей приближаться к ней. Я всё сказал. — парень с каменным лицом скрывается за дверью квартиры Попова. «Каким стал, а? Щенок щенком, а всё скалится, зубы молочные показывает» — думает Слава, сползая по стене и произносит: — Сопляк. Антон тем временем уже сидит на кухне напротив Арсения, который впервые за долгое время, наконец-то, нормально завтракает. На столе ароматная яичница и сладкий Несквик.