Жизнь после

Как и ожидалось, к вечеру погода всё же вернула городу утренний моросящий дождь, который будто бы набрался сил и стал теперь полноценным ливнем. Иномарка спокойно ехала по дороге, смахивая дворниками потоки воды с лобового стекла. Арсений молчал, держа на руле левую руку, а правой крепко сжимая коробку передач, иногда постукивая по ней пальцами в ритм капель, танцующих по крыше. Молчал и Антон, всё также сидя на пассажирском сидении, обхватив колени руками и сжавшись в комок. Парень пустым, но сосредоточенным взглядом наблюдал за проплывающими в разные стороны машинами с горящими янтарными и бордовыми огнями фар. Светофор зажёгся красным, и автомобиль остановился. Арс уставился на впередистоящие машины, теряя связь с этим миром и погружаясь в воспоминания: — Готов? Все вещи собрал? — спрашивает Арсений. — Шутишь? У меня вещей — раз-два и обчёлся, — фыркнул Антон, — Я с пацанами схожу попрощаюсь, ладно?.. — Конечно. Только не долго там, ладно?.. Хочу, чтоб мы сегодня засветло выехали, не хочется ехать в потёмках. — Не верится даже, реально уезжаем… — Давно пора было. Вообще не знаю, зачем сюда приезжал… Видимо, судьба привела, чтоб я тебя встретил. — Судьба у тебя с юмором… Действительно с юмором. С грязным таким юмором, с чёрным. Будто одной рукой протягивает тебе розовую таблетку с яркой надписью «счастье», и ты радостно принимаешь её, не зная, что это яд. А вот противоядие хулиганка-судьба держит во второй руке, пряча её за спиной и лицемерно лучезарно улыбаясь тебе в лицо. — Арс, не спи, они оборались уже, — проговаривает парень, бросая быстрый взгляд на мужчину. Арсений встрепенулся. Давно горит зелёный, а он всё стоит: ему протяжно сигналят в спину, а особо нетерпеливые объезжают застывшую посреди дороги иномарку, адресовывая Попову неприличные жесты и матерные комментарии. Быстро раскладывая мысли по местам, мужчина включает первую и давит на газ. Антон сидит скукожившись, теперь неотрывно рассматривая бегущие по стеклу капли, и мысленно делает ставки: вон та точно первее скатится. Они всё ещё едут в тишине, а звук дождя уматывает и вгоняет обоих в тоску. Настроение становится серым и безжизненным, а впрочем… Наконец, виднеется родной двор. Арсений с трудом находит место, чтобы припарковать автомобиль, а когда всё же занимает его, ещё долго не выходит из машины, сложив руки на руле и уткнувшись в них лицом. — Арс, ты тут жить что ли собрался… Чего ты тянешь… — Шаст какое-то время смотрит на учителя, а затем переключается на двор: практически пустой в такую погоду, за исключением вновь захватившей качели девчонки в рваном чёрно-розовом платье с засохшей кровью на затылке. «Лера…» — Антон тушуется. Последняя их встреча, а точнее расставание, прошло, кажется, не так гладко. Парень помнил каждое слово девушки, но соглашаться с ней не торопился. Он ещё не готов. Потоки дождевой воды обволакивают иномарку: дворники отдыхают, покоясь на лобовом стекле. Кажется, Арсений потерялся в этих потоках, а то и вовсе спрятался в них специально. «Твой очередной персональный дождь, чтобы прятать слёзы, да…» — парень хотел было протянуть к нему руку, но внезапно одёрнул себя: нельзя. К тому же, в какой-то степени Попов сегодня сделал ему больно там, на кладбище. Антон мог бы не пойти, остаться в машине и просто дождаться мужчину. Но он пошёл за ним, будто не знал, куда они направляются. Был не готов, но пошёл и сильно обжёгся. Прятался от своих страхов за сильной спиной учителя, но всё же шёл. Шёл и с каждым шагом убивал себя сильнее. Иронично, не правда ли? Разумеется, Арсений был ни в чём не виноват. Ни в действиях, ни в словах, но Антон сейчас вдруг впервые за долгое время от обиды прогонял по кругу мысль: «Пидор». Правда, от обиды на самого себя, ибо всё же прекрасно понимал: в данной ситуации бОльший пидор он сам. От такого вывода Шасту становится тошно. Он решает выйти из машины, будто бы свежий воздух и проходящий насквозь дождь помогли бы смыть с него ненужные мысли, отрезвить. Выходит тихо, прячет руки в карманы и ловит тихий скрип качелей. «Лера…» — снова проносится в голове Шаста. Он тупит глаза в асфальт, рисуя на нём носком кроссовка и покачиваясь. Антон считает, что Арсений и Лера нуждаются в разговоре. Антон считает, что ему самому нужен разговор с каждым из них. Антону в принципе нужно говорить. Парень запрокидывает голову сначала с закрытыми глазами, а затем открывает их по-одному. Сперва щурится: так непривычно, что капли теперь пролетают сквозь тебя, а ты не чувствуешь ни влаги, ни холода, ни ударов ими по лицу. А небо серое-серое. Высокое. Бесконечное. Шаст выпрямляется, мысленно вздыхает, сжимая руки в кулаки, пряча их в карманах, и направляется к девушке, не удосужив Арсения взглядом. Лера не двигается с места, бросая Шасту сухое «Привет», когда он останавливается не доходя до неё. — Привет. — отвечает парень тоже сухо. Звуки барабанившего дождя будто создают эхо, за которым едва можно услышать друг друга. Но они слышат даже без слов. — «Дурак ты, Антон.» — «Возможно. Не буду спорить.» — «Знаешь ведь, что я права.» — «Допустим. Это не главное теперь.» — «Что случилось?» — «Неважно. Я с трудом заставил себя подойти.» — «Уходи, если хочешь, я же не держу.» — «Я держу, мне нужна помощь.» — «Да неужели.» — «Увы. Это так.» — «Я не энциклопедия.» — «Мне больше не к кому обратиться. Кому я здесь нужен.» — «Никому. Как и я.» — «Как и ты. Прости.» — «Прости.» Лера безмолвно встаёт с качелей, мельком задерживая взгляд на Антоне: — Кого-то ждёшь? Парень смягчается, глядя в молочные глаза, и кулаки в карманах расслабляются: — Да. Арс в машине. Скоро пойдёт домой. Поднимешься с нами? — Зачем? — девушка смотрит в направлении, куда кивает Шаст. Водительская дверь чёрной иномарки, наконец, открывается. — Приглашаешь? — Считай, что приглашаю. Да. — Антон сделал шаг в сторону учителя. — Идёшь? — Хрен с тобой, дурашка. — совсем расслабляется Лера, и обходит парня спереди. — Веди, Сусанин. Шастун равняется с девушкой, обгоняет, и не глядя на неё, но всё же слегка улыбаясь, ведёт вслед за скрывшимся в подъезде Арсом.

***

Попов заскочил в свою квартиру, снимая намокшую рубашку, бросая ту в стиралку, и теперь бегал по квартире с голым торсом в поисках более менее приличного пакета. — И это твой парень? — интересуется Валерия, наблюдая за мужчиной, сидя на тумбе в прихожей и болтая ногами. — Да-а, он учитель и… мой любимый человек по совместительству… — Антон слегка смущается, но тоже не сводит глаз с Арсения, стоя в коридоре. — Оу… — коротко выдаёт Лера, рассматривая Попова. — Красивый мужчина. Кажется, я понимаю, что ты в нём нашёл… — Эм, и что же я нашёл? — Ты что-о-о, посмотри на это шикарное тело! Такие изящные изгибы, тонкие линии костей и блеск бледной кожи… — Вот именно, бледной. Он довольно схуднул, когда меня не стало. Плохо ест, плохо спит. Больше походит на призрака, чем я. — Глаза живые, вот, что главное. А остальное наберёт и доспит. «Если не учудит глупостей», — Антон вздохнул и согласно покачал головой, задумавшись. Арсений успевает натянуть на себя лёгкую водолазку и сложить в найденный пакет коробку с конфетами. — Что с тобой? — не поворачиваясь к парню интересуется Лера. — А что со мной? — Шаст делает вид, что не понимает, о чём девушка. — Что случилось, где твой живой огонёк? Ещё с утра был, а теперь что… — Видимо, погас. Не хочу об этом. — Дело твоё. Клещами не тяну. — девушка спрыгнула с тумбы. — Так зачем ты меня позвал? Познакомиться с твоим парнем? — Нет. Я хочу, чтобы ты увидела, что мне есть, за что бороться. За кого. И мне не обойтись без твоей помощи… — Антон, наконец, посмотрел прямо на девушку, меняясь в лице. — Я не… — Валерия отвела взгляд в сторону. — Ты не энциклопедия, я знаю. Но пожалуйста, — парень развернул девушку за плечи на себя и пригнулся, глядя в молочные глаза, — Лера, ты мой последний и единственный шанс. — девушка внимательным взглядом прошлась по лицу Антона. Он был серьёзен как никогда. — Прошу. — Что ж, кажется, мне теперь тоже есть, за кого… — тихо вздохнула девушка, закрывая глаза и качая головой, а затем снова вглядываясь в лицо Шастуна. — Что мне с тобой делать, а? Дурашка ты, Антон… — Спасибо, Лер… — тихо произнёс Шаст, отпуская девушку и благодарно улыбаясь. Девушка ничего не ответила, лишь отвела взгляд. Арсений был уже полностью собран, поэтому сейчас в прихожей он накидывает пиджак, хватает пакет и выходит из квартиры, не закрывая её на ключ. Антон и Лера молча следуют за ним. Дверь квартиры напротив открывается лишь спустя долгих пять минут, а женщина, явно не ожидавшая гостей, вновь выглядит растрёпанной. — Ты… — не столько спрашивала, сколько утверждала она, оглядывая Попова сверху до низу. — Я. — спокойно отозвался Арсений. — Могу я войти? Женщина снова обвела гостя взглядом и кивнула внутрь, освобождая проход. Учитель зашёл и сразу услышал, как за ним защёлкивается замок на двери. — Мы не пойдём с ним? — интересуется до этого молчавшая Лера. — Незачем. — тихо отвечает Шаст, пряча руки. — Идём на улицу. Девушка без лишних вопросов направилась за Антоном.

***

— Чего вы хотели, — снова без вопросительной интонации, но обращаясь уже иначе, произносит женщина и проходит на кухню. — Разувайтесь. — Вам ведь отдавали вещи Антона, не так ли. Я бы хотел кое-что забрать. — снимая обувь ответил Попов. — С какой стати? Вы ему кто, чтобы распоряжаться его вещами, а, сосед? Женщина вдруг немного повысила голос, будто он только сейчас прорезался и зазвучал звонко. Арсений слегка нахмурился: — Я его учитель. Пока Антон жил у меня, он распоряжался и моими вещами в том числе. Теперь его нет, а вещь мне нужно забрать. Мужчина старался говорить как можно спокойнее и твёрже, чтобы звучать убедительнее. — Скажите, что за вещь, и я сама занесу, если найду. — Мне проще найти её самому. Я приехал из Питера специально за этой вещью. Просто позвольте мне её забрать. Женщина скептически взглянула на мужчину и молча подошла к запертой комнате Антона, поворачивая ключ и открывая дверь, пропуская Арса вперёд, — Быстро и при мне, — добавила она, скрестив руки на груди и оперевшись о дверной косяк. Арсений обвёл комнату взглядом и ему стало не по себе. Ассоциации и воспоминания стремительно возникали в голове, сменяя картинку за картинкой. Он представляет, как в этой комнате Антон переживал страшные моменты своей жизни, прятался от шумных «гостей», как отчаянно громил здесь всё от собственного бессилия. Он представляет, и сердце сжимается от боли. Бедный мальчик, неудивительно, что он был словно загнанный оскалившийся волчонок, который боялся доверять людям и идти на контакт. Но несмотря на это, он вырос хорошим парнем, добрым, сострадательным и любящим. Среди всей той тьмы, что его окружала, он сам себе был лучом света, и не зная того стал таковым для Арсения. Мужчина через силу взял себя в руки. — Где его вещи… из морга? — чуть дрожащим голосом произнёс учитель, стоя вполоборота к женщине. — В чёрном пакете, в шкафу. — тихо ответила та, разглядывая что-то на полке. Попов распахнул шкаф, закрывая дверцей обзор «надзирательнице», находя при этом несколько других пар обуви Антона: видимо, мать убрала их сюда после смерти сына. Чёрный пакет, завязанный на узел, был прямо перед глазами Арсения. Развязав его, мужчина сразу обнаружил кроссовки, они лежали сверху, поэтому долго шуршать пришлось только, чтобы создать видимость занятости и спокойно сфотографировать подошвы этой обуви и других, на всякий случай. Вскоре, шуршание стало раздражать женщину и она поторопила, — Заканчивайте копаться там. Арс мгновенно отошёл от шкафа и закрыл дверцу. — Спасибо, я забрал, что хотел. — учитель быстро вышел из комнаты и торопясь начал обуваться в коридоре. Женщина лишь успела хлопнуть глазами, на ходу закрывая дверь комнаты. — Что вы забрали? Покажите! — Вот, — Попов не протягивая показал женщине слегка помятую коробочку в руке. — Пачку сигарет? Где вы её взяли? — Если бы вы хоть раз открыли тот пакет, то знали бы. — Неужели в таком элитном городе как Питер, нигде не продают таких? — Таких действительно не продают. — Вы или безумный, или больной, — произнесла спокойнее женщина, прошипев сквозь зубы: — Арсений. — Какой есть. Спасибо вам, — спокойно сказал мужчина, протягивая конфеты, достав их из пакета. — Уберите, мне ничего не нужно. — женщина отмахнулась и обняла себя за предплечья, пряча руки. — Всего доброго. — кивнула она мужчине на выход. — Да, и… соболезную. — произнёс Попов, оборачиваясь на прощание. — Спасибо. — женщина проводила взглядом учителя за порог, закрыла за ним дверь и прижавшись к ней, прошептала: — И вам… соболезную… Разумеется, никаких сигарет учитель из пакета не доставал. Он сохранил их с того момента, как поднял с земли там, у заброшки, не замечая, как тогда сунул пачку в карман пиджака. Теперь же, «Ротмансы» служили хоть и не самым убедительным, но всё же прикрытием. К тому же, Арсений прекрасно помнил этот пакет, ведь занимаясь похоронами Антона, он лично забирал его вещи из морга, складывая в этот самый пакет и завязывая его на узел. Попов не осуждал женщину за это, а даже понимал: ни у каждого хватит духа ворошить болезненное прошлое. И хотя это всё ещё больно, особенно касаться обуви того, кто больше никогда её не наденет, Арсений всё же находит в себе смелость открыть и сравнить фотографии протектора кроссовок и кровавого отпечатка на кухне в Питерской квартире. Среди множества кадров, наконец, находится совпадение. — Антон… — шепчет мужчина, откидываясь на спинку дивана, заводя руки за голову и сжимая волосы на затылке в кулаки, — ты здесь…