Жизнь после

Антон уверенно куда-то направлялся, не оборачиваясь и не вынимая рук из карманов. Следом за ним шла девушка, не задавая вопросов. Степень доверия? Вряд ли. Шаст сам не свой, и трогать его сейчас не нужно, а с другой стороны… Парень что-то держит в себе, и это что-то прожигает, разъедает изнутри хрупкую душу… Лера кое-что смекнула. Юная, а довольно сообразительная девочка, будто действительно в голове держала целую библиотеку с энциклопедиями и пособиями по психологии и выживанию, например. (А выживание в загробной жизни считается?) Ребята доходят до заброшки, где оборвалась жизнь девушки. Её это не напрягает, не смущает. Она здесь уже сроднилась с бетонными стенами, срослась душой с этим местом. Антон, наконец, тормозит, когда они с Лерой оказываются внутри помещения, где с утра тренировались влиять на предметы. — Я поднимал лепесток астры сегодня, было легче, чем с камнем… Сила зависит от размера предметов? — начал парень, расхаживая по недостроенной комнате из угла в угол. — М-м, не совсем. — Антон вопросительно поднял бровь, и Лера продолжила: — Когда ты человек, да. Но когда призрак, сила зависит лишь от испытываемых эмоций. Я говорила, чем они сильнее, тем сильнее ты. — Я смог открыть кран на тонкую струйку воды. — с ноткой гордости сообщил Шаст. — Делал как ты говорила, сосредоточился не на предмете, а на действии. — Антон, кхм, — девушка прыснула, сдерживая смех, а затем успокоившись сказала: — Я понятия не имею, как это работает, и просто пошутила. — Ты… Что? — непонимание росло всё больше. — Ты слишком доверчивый, дурашка. А я этим активно пользуюсь. — Лера заключила руки в замок за спиной и прошла мимо парня, толкая плечом того в бок. — С другой стороны, это ведь сработало? — То есть, тебе нравится издеваться? — обида проскочила в голосе парня. — Заметь, я этого не говорила. Ты сам, — Лера без видимых усилий берёт камешек и кидает в Шаста. — Ты был там? — парень инстинктивно уклоняется, меняясь в лице. — Ты что творишь? — в зелёных глазах нарастало возмущение вперемешку со злостью. — Где был? — А чего ты боишься? Камень всё равно пройдёт сквозь тебя, а ты и не почувствуешь. И вообще, хватит уклоняться, если хочешь научиться делать… Так! — на этот раз девушка быстро приседает, придерживая подол платья и делая резкий взмах рукой. В воздух поднимается столб бетонной пыли. — Был на кладбище, да? — Эй! Что ты делаешь? — Ой, не нравится? — наигранно по-детски произносит Лера, поднимаясь и подкрадываясь к парню, словно дикая кошка. Выставляет руку в сторону, ноготками касаясь стены, продолжая настигать парня, параллельно прочерчивая неглубокие царапинки на бетоне. — А это ещё не всё! На! Антон зажмуривается, выставляет руки вперёд, прикрывая голову и сжимаясь, но ничего не происходит. Он медленно открывает глаза, не находя нигде девушки, но слыша её звонкий голос из разных углов помещения. Она напевает что-то беззаботное и иногда хихикает. — На-на, на-на-на… — раздаётся где-то справа. — ла-а-айв ис лайф… — теперь слева, — а-хах, на-на, — сверху, — на-на-на! — после чего непрерывный девчачий смех льётся уже со всех сторон, отрезая возможность как-либо понять, где она находится. Антон в замешательстве, вертится на одном месте, растерянно глядя то на стены, то на потолок. То шорохи, то гробовая тишина, не считая дождя. За спиной парня вдруг раздаётся тихое и ёмкое: — Бу! От неожиданности Шаст вскрикивает, разворачиваясь в прыжке, и падает на спину. Взгляд всё же цепляется за неуловимую девушку, так не похожую сейчас на себя: уже не милая, совсем иная — медленно соблазнительно приближающаяся к парню: уверенная в себе, но при этом будто голодная, дикая — попросту обезумевшая. Молочного цвета глаза сейчас горели, светились лунным светом. Губы подрагивали, вытягиваясь в хищную улыбку, оголяя зубы. Антон никогда не видел её такой, поэтому сейчас застыл статуей, привстав на локтях, не в силах пошевелиться и отвести взгляд. Лера совершенно не своим голосом сначала тихо рассмеялась, а затем её слова слились с раскатами грома в небе: — Не уходи от ответа, Антон! Ты был там, я права? Хах, а знаешь, почему я в этом уверена? Потому что это место меняет людей, делая их настоящими! Парень честно пытался вникать, впитывать слова девушки, словно губка. Но эмоции переполняли душевный сосуд, выплёскивая наружу целое цунами чувств. Ударяет гром, рисуя на сердце глубокую трещину. — Ты всё ещё боишься? Вижу ведь, что да. А почему? Почему ты так на меня смотришь? — шаг за шагом девушка приближалась к Антону, отползающему назад. — Запомни, дурашка: бояться надо не мёртвых — бояться нужно живых! Вставай и сразись со мной как мужчина! Шаст замирает, шокированными глазами уставившись на девушку, пока та делает ещё шаг, нагибается к парню, опираясь руками на согнутые колени, изящно проходится языком по своим губам и громко шепчет: — Сразись со мной как призрак! «… как призрак…» — слова заевшей пластинкой прокручиваются снова и снова в голове парня. Его человеческое нутро сжимается и трещит по швам, готовое вот-вот взорваться от давления, рассыпаться битым стеклом. В этот момент Антон осознаёт окончательно и безвозвратно: он больше не человек. Он не чувствует физической боли, не дышит, не ест, он не нуждается во сне, его глаза больше не плачут, а сердце больше не стучит. Он лишь душа, лишённая телесной оболочки. Он всё и ничто в этом мире. Он мёртв. Он призрак. Антона переполняет ненависть. Он вскакивает с места и пытается поймать Леру за руку, но та оказывается быстрее: спокойно уворачивается от чужого выпада, параллельно подставляя парню подножку. Антон действительно спотыкается и кубарем катится в стену, поднимая пыль. — Хэй, ты вообще умеешь злиться или как? — наигранно возмущается Лера и приседает, чтобы поднять очередной камешек. — Не поверишь, я сейчас злой, как никогда! — вместе со словами в девушку летит камень. Валерия отскакивает в сторону, теряя находку и моментом меняясь в лице с восторгом сообщает приятелю: —Антон, у тебя получилось! Антон? Но парень не слышит, стоя на коленях яростно продолжает практически не глядя подбирать камни и швырять в стену. На глаза словно опустилась пелена, изо рта звучали нечленораздельные звуки: стоны, всхлипы… Девушка испуганно отшатывается, пытаясь докричаться до Шаста: — Антон! Вокруг юноши образуется столб пыли, пока его руки судорожно на ощупь продолжают искать, что кинуть. Лера бросается к парню, хватая того за запястья и пытаясь привести в чувства. Но даже призрак Антона сейчас куда сильнее четырнадцатилетней девушки: он спокойно вырывает руки, продолжая шарится ими по полу. Валерия отчаянно хватает того за голову, разворачивая на себя и крича прямо в лицо: — Тош! Успокойся! Антона накрывает гигантская ледяная волна, вызванная тем разлившемся цунами из чувств. Он не слышал криков, находясь под водой, не слышал шума дождя и грохочущего неба, а лишь поглощённый омутом, медленно опускался на дно, словно к шее гнилой верёвкой был привязан булыжник. Всё расплывалось. Впереди лишь чёрная муть. Впереди лишь беспросветная тьма. И в ней, в этой самой тьме он вновь слышит ласковое «Тош», и его разрушенный серый мир снова обретает цвета, собирается по осколочкам, один из которых острым краем, будто лезвием, разрезает проклятую верёвку, позволяя грузу уйти на дно без своей жертвы. Парень обмякает, полностью садясь на колени и безвольно опускает руки, подрагивающими пальцами еле касаясь пола. Лера крепко прижимает парня к себе, покачиваясь из стороны в сторону, обхватив его голову руками, не прекращая гладить лицо и волосы, продолжая шептать: «Тоша, всё хорошо, уже всё хорошо, Тош…». Существует поверье, что когда человек умирает, останавливаются его наручные часы. Антон сейчас будто бы умер снова и заставил время остановиться вместе с ним. Он уже сбился со счёта, сколько раз умирал будучи уже мёртвым. Сколько чувствовал боль, несмотря на то, что ему не больно. Антону больше не больно. Шастун теряется в чувствах, но потихоньку находится в мыслях, расставляя их по местам. Медленно обхватывает пальцами запястье девушки и аккуратно снимает одну её руку с себя. Лера — сообразительная девочка, а потому без колебаний убирает другую руку самостоятельно и отстраняется. — Ты как? Извини, я перегнула… — девушка, словно ничего не было, сжимала кулачки, сложив их на коленях. — Хотела вывести тебя на эмоции, поэтому немного напугала… — Это… — Антон чуть отполз и прислонился к стене, поднимая глаза на спутницу. — было даже круто… Как ты умудряешься находиться в разных углах одновременно? — Ты серьёзно? Сейчас тебя только это волнует? — Ну не всё же одной тебе надо мной издеваться, — Шаст устало улыбнулся непонимающей девушке, а после вновь опустил глаза в пол, вымученно посмеиваясь. Затем умолк, видя серьёзное лицо девушки, и проговорил: — У меня есть несколько вопросов… Точнее, появилось несколько вопросов… Валерия немного расслабилась и в ожидании смотрела на Шаста, готовая ответить на всё, что его интересует. — Эмоции, говоришь… Почему ты решила вызвать страх, а не веселье, например? — Страх сильнее. Это инстинкт: ты с ним рождаешься, и с ним же умираешь. Это есть в каждом из нас, — девушка проговорила быстро, и в конце добавила как-то обиженно: — Не думаю, что ты падал с крыши, смеясь от счастья. — А злость? — Антон решил не комментировать последние слова девушки. — А злость, особенно вызванная страхом, ещё сильнее. Хотя в твоём случае, её породил не он. — А что? — Отчаяние… — около минуты стояла тишина, разбавляемая только ударами капель о землю. — Кхм, возможно, предвкушая следующий вопрос… Чем сильнее эмоциональный коктейль, тем обезбашеннее станешь ты. И как ты уже наверняка понял, контролировать себя в таком состоянии очень непросто. Поэтому призраки порой «чудят» так, что могут палевно пугать живых. Антон подтянул к себе ноги, обхватив колени руками, и склонил голову вбок. — Ты права, я был там. Арс принёс мне астры, они очень красивые… Лера подползла ближе к Шасту и села рядом, опираясь о стену. — Я всегда любила ромашки. Простые цветы без понтов. — А я и не говорю, что люблю астры. Их Арс выбрал для меня. Мне вообще больше одуванчики нравятся. — Антон запрокинул голову, закрывая глаза. — Почему ты сказала, что кладбище делает людей настоящими? Что ты имела в виду? Девушка стушевалась, не торопясь отвечать на вопрос, пытаясь подобрать нужные слова. — В жизни есть рамки. Рамки закона, морали, ценностей и прочее. И чтобы жить, нам приходится подстраиваться под эти рамки, изменяя себя. А те, кто решает рамки сломать, обычно обществом отвергаются. — Валерия повернула голову на Шаста, поймав его взгляд, и продолжила почти шёпотом: — Смерть… убирает рамки… Здесь ты предоставлен себе, ничто тебя не держит. И… твоё истинное нутро… Иногда ты даже не осознаёшь, что уже существуешь под другой личиной… «Славик…» — внезапно подумал парень, складывая пазелки в единую картину. — И когда проявляется… эта личина? — Как только ты начинаешь воспринимать себя как призрака… — Лера по-человечьи делает вдох и долго выдыхает, — а не как человека… Шаст замолчал. Одуванчик под вечер закрывает золотистую шапку, пряча солнечный свет внутри своего цветка. Никому не открывается, словно боится, что кто-то, увидев эту красоту, решит забрать её себе, сорвать цветок. А потом выбросит, стоит лишь шапке завять. Однако одуванчик цветёт дважды. В какой-то момент в нём уже не прячется солнечный свет, радующий глаз. Он перерождается, бледнеет, а затем на крыльях ветра, словно призрак, уносится прочь, рассыпаясь. Словно призрак… Антон не человек. Антон — призрак. Антон — одуванчик? — Как быстро ты смирилась? — тихо проговаривает Шастун, посматривая на Леру исподлобья. — Почти сразу. В конце концов, я сама за себя решила. — Жалеешь? Валерия молчала, не отрывая взгляда от камушка у своих ног. — Следующий вопрос. Шаст понял, что задел в девушке какую-то особенную струну, но давить на неё не стал. — Хорошо. То, что я видел в тебе… другую тебя… Это… То самое? — То самое. Да. — Лера стыдливо отвела взгляд в сторону, открывая Антону пятно на затылке, — Думаю, да. Прости. — Прощу. Только если пообещаешь мне кое-что, — поднявшись на ноги проговорил Шаст, протягивая девушке руку. Та неуверенно вложила в неё свою ладонь, и Антон помог Лере аккуратно встать. Девушка кивнула парню в знак благодарности и одёрнула руку к себе. — Что пообещать? — Никогда не зови меня «Тошей». — парень подошёл к балкону, подняв глаза в небо, наблюдая за тем, как тучи медленно расходятся. — Пожалуйста. Девушка подошла к Антону, вставая сбоку и также устремив взгляд к небу. — Хорошо. Но у меня есть условие… — Шастун закатывает глаза всего на миг, до того как слышит твёрдое Лерино «приглашение»: — Мы ещё раз пойдём на кладбище. Я должна кое-что тебе показать…