***
Душно. А может Шасту всего лишь кажется. Что он теперь понимает в ощущениях? Арс крепко спит, совсем редко поднимая и опуская грудную клетку. Устал. Он так сильно измотал всего себя, что ещё не скоро придёт в норму. Столько пережитого за раз не переварить, по полочкам не разложить. Последние события вперемешку с эмоциями и переживаниями создавали адский аттракцион, где из комнаты ужаса не было выхода, а пугающие штуки из-за углов уже не казались такими страшными, скорее чем-то привычным. В этом и заключается их ужас. Антон отполз на противоположный край кровати, разглядывая мужчину. «Такой уставший, но всё равно красивый…» — рука потянулась к тяжёлому телу, но парень себя одёрнул. — «Нет. Нельзя. Хватит уже.» И ведь понимает: Арсу тоже нельзя. Это тяжело. Это больно. Но именно это необходимо для них — отпустить друг друга. И словно не было нескольких тихих часов сна на тёплой руке, практически в объятиях любимого человека. Словно Шаст не пытался там, в ванной, обнять учителя. Словно совсем забыл: нельзя. Виновато, но стараясь как можно суровее, твёрже отвести взгляд от Попова, Шастун сжимает челюсти. Будь он живым, наверняка зубы дали бы трещину от напряжения и давления. Призрак поднимается и нарочно обходя глазами мужчину выходит из комнаты. А затем и из квартиры. На улице хоть и три с лишним ночи, всё же довольно светло. Кажется, лето собирается вернуть себе солнце и заранее тщательно готовит его, пряча за пятиэтажками. Где-то под окнами квартир шарахаются коты. Какой-то бомж сладко спит на лавочке одного из соседних домов, а в нескольких окнах высоко ещё или даже уже горит свет. Так тихо и туманно кругом. Спокойно. Шастун закрывает глаза и старательно втягивает в себя свежий воздух. Как ни старайся, ничего он не чувствует. Потому открывая глаза, разочарованно стонет, отчего-то стараясь быть тише. Детское невинное желание послушать тишину? Кто знает. Леры рядом не было, сказала, что ей нужно навестить одного человека. Шаст без лишних расспросов попрощался с ней у подъезда прежде, чем вернуться к Арсению. «Что нужно сделать, чтобы «упокоиться»? А нужно ли это вообще? И что тогда случится, я исчезну? Но если не упокоюсь, то исчезну всё равно. Замкнутый круг какой-то…» — Шаст направляется в центр города, спрятав руки в карманы. Магазины ещё закрыты, люди спят, лишь редкие машины уже куда-то плывут по разным сторонам от призрака сквозь густой туман. Шаст растворяется в нём, сливается с каждым шагом всё сильнее с полупрозрачным облаком, расстелившимся по земле. Тонет в нём и в своих мыслях, шагая прямо по проезжей части, как по подиуму, по разделительной полосе. Поднимает глаза к небу, щурится. Освобождает руки, накрывает ими лицо, поднимает выше, надавливает ладонями на виски, запуская пальцы в волосы, оттягивает назад. Походка становится неровной, ноги заплетаются, тело качает словно маятник по дороге. Срывается, резко стряхивает руки с головы, будто со злостью что-то швыряя, параллельно пиная ногами невидимую жестяную банку. В какой-то момент останавливается, бессильно опускает руки, падает на колени и садится на них, устремляя взор в беспросветный туман. Отчаянный крик застревает в глотке, вместо него едва получается выдавить писк. На юном лице злость в который раз сменяется безысходностью, глаза закрываются, губы расползаются в стороны, а по щекам будто бы бегут невидимые слёзы. «Что мне делать?» — Шаст складывается пополам, закрывая лицо ладонями, опустив голову.***
«Что мне делать?» — Лера стоит возле старенькой советской кровати, той, что ещё на скрипящих пружинах, и не двигаясь наблюдает за рыжей кошкой, выгибающей спину и тщательно пытающейся пристроиться в ногах пожилой женщины. Редкие седые волосы колышет от сквозняка: форточка всегда открыта для любимых питомцев. Женщина еле слышно сопела в компании ещё нескольких пар ушей, обложенная ими со всех сторон. — Ба, слышишь меня? — шепчет призрак, убирая женщине назойливую прядь. Старушка жмурилась во сне, пока Лера мягко не положила свою ладонь той на макушку. Кот, лежащий подле пожилой хозяйки, встрепенулся и зашипел, глядя хищными глазищами на девушку. — Ой, да брось, Тишка, ты мне тоже никогда не нравился. Я вообще собачница. При её жизни в этой квартире котов не было: Лера не любила, считала их высокомерными и наглыми. А вот собак уважала за их преданность и ум. Она и сама чем-то похожа на них и имеет схожий недостаток: излишне доверчива людям. Лера отступила, осматривая комнату: «Снова таблетки не пьёшь свои, ну сколько можно…». Девушка сосредоточилась и совсем немного прикрыла форточку, оставляя щель. — Кому надо, тот пролезет, а тебе заболеть не хватало. Глупая. Девушка вмиг оказалась перед зеркалом в прихожей, напугав по пути ещё одного хвостатого. Чёрное платье с розовыми вставками — подарок бабушки на четырнадцатилетие любимой внучки. Оно было куда красивее в жизни, и не имело всех этих рваных линий, как сейчас. Ткань приятно накрывала кожу, словно бархатная, и была пропитана теплотой и заботой морщинистых рук, которые так тщательно создавали его в подарок девочке.***
— Лерочка, бусинка, что ты хочешь на день рождения? — Екатерина Алексеевна заваривала чай, пока внучка сидела за столиком, положа голову на согнутые в локтях руки. — Ничего, Ба. — Ну я же знаю, что что-то хочешь. — Мм, ладно, кое-что и правда хочу… Бабушка поставила на стол две чашки на блюдцах и присела напротив. — Я… Как ты думаешь, мне пойдёт платье? — Платье? Бусинка, разве ж ты их носишь… — хихикнула женщина, разворачивая конфету. — Не ношу, но платья ведь тоже разные бывают, да? — Тогда какое? Дай угадаю, без бантиков, цветочков, рюшечек и обязательно чёрное, да? — Ага, и чтобы ремнём можно было опоясать. — Ну и запросы у тебя. — Ты же сама спросила, что я хочу, вот и не вопи теперь… — девочка обиженно надувает губки бантиком, помешивая чай. — Ой-ой, на обиженных воду возят. На-ка, — бабушка протягивает Лере шоколадную конфету, которую развернула. Девочка не глядя берёт лакомство и запихивает за щёку, всё ещё «обижаясь» — Поведай своей старухе Изергиль секрет, для чего эт ты платье-то захотела? Али для кого? Ложка, помешивающая чай, дрогнула в руках Леры. — Ага, угадала, значится. Для Лёшки своего что-ль? — Ба, отстань. — Для Лёшки, ну точно. И чего ты в нём нашла, он же страшный как чёрт! — рассмеялась старушка. — Да ещё и старше на сколько. — Ты сама говорила, что с лица воду не пить. И вообще, он вполне себе ничего. — Вот именно, ничего. — девочка отставила чашку, так и не пригубив напиток, и отошла к окну, повернувшись к бабке спиной. Женщина вздохнула и выползла из-за стола, подошла к внучке и положила руки ей на плечи. — Ай, Лерочка, будет у тебя самое красивое платье, сведёшь с ума ты этого чёрта красотой своей! Девочка улыбнулась, пока бабушка хихикая загребала ту в объятия.***
— Лерка, где ты там? Чего копаешься? — окликнул девчонку парень. — Стас, подожди! Мне нужна помощь! — Да ёп… — когда парниша нашёл Леру, помог ей выбраться из ловушки: непрочная бетонная конструкция буквально рассыпалась под весом девочки, неудачно наступившей на пол. Нога застряла, зацепившись за арматуру. — Который раз уже? — Не считаю, если честно. — Алексевна твоя в курсе, чем ты занимаешься после школы? Да и во время школы, впрочем. — Ой не надо, всего-то пару раз прогуляла. Заброшки куда интереснее математики. — И опаснее. — Стас, наконец, освободил девичью ногу и помог подняться. — Живого места на тебе уже нет. Идти можешь? Лера сделала несколько шагов: — Да, вполне. Где ребята? — Эд и Пашка снаружи ждут, а Лёха только домой уже ушёл. — Мм, ясно… — девочка почти незаметно поникла, свалив своё настроение на усталость. Когда пацаны собирались по домам, Лера снова всем напомнила о застолье в честь дня рождения через несколько дней. Ребята согласно покивали и разошлись. В квартире, в ванной, девочка тихо, пока бабушка спит, по обыкновению достала из шкафчика аптечку, начиная чуть дыша обрабатывать раны.***
Утро было солнечное, ясное. Лера не хотела вылезать из-под одеяла, потягиваясь и наслаждаясь моментом. Однако стук в дверь прервал блаженство: — Лерочка, бусинка, просыпайся, будем готовиться к празднику, а ещё… — девочка недовольно накрылась одеялом с головой, что-то промычав, — …с днём рождения. Бабушка легонько чмокнула макушку, спрятавшуюся под одеялом, оставляя подарочный пакет у кровати, и ушла. Лера не выползая целиком из укрытия, а отправив на разведку лишь руку, нащупала шуршащий подарок и скинула одеяло. Спустя время, уборную и завтрак, платье уже сидело на ней, как родное. Аккуратное чёрное, со вшитыми по подолу вставками её любимого цвета розовой пудры, ремешок опоясывающий под грудью, переходил в два других, обхватывающих плечи. Струящиеся рукава, такая же струящаяся юбка по колено делали платье лёгким и воздушным. Такого было нигде не купить, Лера точно знала: бабушка сшила его сама. Причём за основу взяла своё любимое чёрное платье в пол, в котором когда-то «соблазняла деда». Оторвала от сердца, так сказать. А из остатков ткани всё же собрала бант на волосы подстать наряду. Девочка светилась от счастья, не отходя от зеркала, трогала локоны, поправляла бант и кружилась как юла, то и дело играя юбкой, словно принцесса из своих любимых сказок, которую обязательно ждёт её личное «долго и счастливо». Расцелованная бабушка вовсю накрывала на стол. Хрустальные фужеры для шампанского и пластиковые стаканчики для сока, фрукты, салаты, запечённая с картофелем курочка. Все угощения приготовлены самостоятельно и с любовью. Валерия в предвкушении ждёт гостей, теребит край платья, волнуется. — Где там мальчишки-то твои? Всё ж остынет, пока дождёмся их. — девочка вздохнула и пожала плечами. — Ну, нам больше достанется. Не кисни. — Угу, — успевает произнести Лера в момент, когда в дверь позвонили. — Кажется, всё же придётся делиться. Я сейчас, ба! Девчушка радостно поскакала к двери, впуская внутрь гостей. Перездоровавшись со всеми и приняв поздравления, проводила их в комнату. — Выглядишь ничё так. — бросил комплимент Алексей. — Спасибо, Лёш… — растаяла Лера, пряча горящие щёки под волосами. — Пф, — фыркнула бабушка. — Здрасьте, Катерин Алексевна! — приветствовали ребята старушку. Она их ещё мелкими каждого помнила, нянчилась как с собственными, а потому доверяла. Лерке они как братья стали, защищали и никогда не обижали. Лишь к Алексею женщина относилась с недоверием. Семья их всего пару лет как переехала в Воронеж. Ни с кем не дружили, но и конфликтов не возникало. Лёшка лишь последний год как дружил с Лерой и компанией. А та как увидела его, так и втюрилась. И хотя не одобряла бабушка внучкину влюблённость, всё же надеялась — дело-то молодое, посохнет да отвалится. Весь вечер Лёшка не сводил с Леры глаз, а та не переставала смущаться, чувствуя на себе чужое внимание. К ночи веселье подошло к концу. Соки были выпиты, торт и салаты съедены, куриные кости собраны в пакетик — позже собак бродячих покормит. Бабушка убирала со стола, когда Лера подбежала к ней: — Ба, я пойду ребят провожу, ладно? — Хорошо, бусинка, только недолго, — кивнула Екатерина Алексеевна внучке. — Ладно. Пока, ба! — девчушка запрыгнула в ботиночки и вылетела за дверь. После того, как все гости были обняты на прощание, Лера засобиралась в квартиру. — Точно не нужно тебя провожать? — беспокоился друг. — Нет, спасибо, Стас, я сама. — парень кивнул и направился прочь. Девочка уже развернулась, когда её окликнули. — Лер! — Лёша? Что-то забыл у нас? — Нет, но хочу кое-что предложить. — Валерия заинтересовано вскинула бровь. — Давай встретим рассвет на заброшке? — Р-рассвет? — романтичнее быть не может. Он, она, красивый вид, да ещё и на любимой заброшке. — Но бабушка… — А мы ей не скажем. Только ты и я. — хитро улыбнулся юноша. — Но она волноваться будет, давай я хотя бы предупрежу её… — Ну и трусиха. Я не каждому предлагаю, если что. — Алексей собирался было уйти, но Лера схватила его за рукав куртки. — А вот и не трусиха, ладно. Во сколько спускаться? — Давай к четырём выходи. Пока дойдём, поднимемся, как раз к рассвету получится. — Хорошо. До встречи? — Ага. — Алексей коротко кивнул девочке и ушёл, пока Валерия взбудораженная вернулась в квартиру.***
Ночная прохлада забралась девочке под куртку. Она стояла подле подъезда, зябко переминаясь с ноги на ногу. Лёши всё не было, а Лера уже успела несколько раз передумать о встрече, утопая в чувстве вины перед бабушкой, которую не предупредила об уходе. Она, конечно, могла бы надеть любимые чёрные джинсы и толстовку, но ей очень хотелось снова порадовать чужой глаз красивым платьем. Наконец, Алексей появляется в ночи, приветственно кивая девчушке. — Прости, задержался. — виновато проговорил Лёха, подавая Лере руку. — Ничего страшного, — солгала, улыбнувшись, Валерия, протягивая ледяные пальцы в ответ. — Пойдём? — Угу. — сухо бросил юноша. Молча они направились на её любимую заброшку, которую за последние годы она изучила вдоль и поперёк. И почему такие места манят и пугают одновременно? Уже на втором этаже Лера спросила: — У тебя что-то случилось, Лёш? Ты такой задумчивый сидел весь вечер, всё в порядке? — Да, почти, — не сразу ответил юноша, откуда-то доставая бутылку вина. — До рассвета ещё час примерно, может, выпьем? — Прости, Лёш, я не могу. Бабушка будет злиться, если от меня будет нести перегаром… — Опять трусишь? Сдалась тебе эта бабка, держит тебя под замкОм, как в башне, шагу не даёт, — раздражённо выплюнул Лёха, открывая бутылку. — Вовсе нет, я просто расстраивать её не хочу, она ведь всё-таки старенькая, вдруг сердце не выдержит моих похождений… — обижаться долго Лера не умела, к тому же на объект своего обожания. — Трусиха, — бросил Алексей, пригубив вино прямо из горла бутылки. — Замёрзла небось, иди сюда. — Ты очень наблюдательный, спасибо, — с издёвкой ответив, Лера подсела ближе к юноше, и он галантно накинул на её плечи свою куртку. — Потом он всё же уговорил меня немного выпить… И изнасиловал. — Лера сидела на проезжей части, посреди дороги напротив Антона, положив подбородок на его плечо, спрятавшись в его объятиях. Парень крепко обнимал девушку, не смыкая широко открытых глаз, бегающих по асфальту. — Я пыталась отбиваться, кричала, кажется, даже умудрилась ударить его куском бетона… — Почему ты не вернулась домой? С бабушкой вы бы обязательно нашли выход… — шептал Антон, мысленно ощущая, как по его щекам потоком бегут слёзы. — Мне было так стыдно… Он порвал платье, её подарок, и сломал меня, разбил… Оставил одну там, на заброшке, а сам ушёл. Я не придумала ничего лучше, чем подняться на крышу. Первые лучи солнца стали для меня последними… Я… — девушка прижималась к плечу Шаста уже лбом, закрывая глаза и стараясь не всхлипывать, — Я тогда подумала, что пусть лучше у бабушки не будет никакой внучки, чем такая: униженная, осквернённая, грязная… Тогда я впервые подумала, что она сильная и спокойно переживёт мою смерть. И знаешь, отчасти я оказалась права, она правда выдержала, но сильно сдала. И, насколько я знаю, она искренне верит, что я нечаянно упала, потому что было мокро, скользко и всё такое… Ведь проще винить судьбу в несправедливости, чем искать причину моего самоубийства в себе. Я знаю, что она просто не хочет верить в то, что я сама… «Арс с точностью наоборот, даже не задумывался о несчастном случае… Неужели он так сильно во мне сомневается или же я при жизни давал реально много поводов?» — Антон гладил руками девичью спину, задумавшись. — Ей хуже. Она практически не пьёт таблетки, забросила себя. Уверена, если бы не коты, которых она, как грибы, насобирала после моей смерти, она не стала бы даже вставать. — по горькому выражению лица мельком прошлась ухмылка. — Человек-забота, воспитала полрайона, хлебом не корми, а дай, куда заботу выплеснуть. — А те ребята, с которыми я тебя тогда впервые увидел? — Кореша мои, Пашка, Эдик и Стас, тоже, кстати, её воспитанники, я как сестра им была, на один горшок ходили, хех. — А Ль… Лёха тот? Лера вдруг замолчала и высвободилась из объятий Антона. — Знаешь, забавный случай вышел. Не помню уже, сколько времени прошло, но тогда я уже поняла, ЧТО могу в загробном мире. Пришла как-то к нему «попугать», как призраки в кино делают. А кто ж знал, что у него психика такая слабенькая окажется… — Ты убила его? — Упаси боже, руки ещё марать. Но извела я его знатно, пока в психушку не загремел. Отомстила, Антон. А покоя как не было, так и нет. — уже твёрдо говорила девушка-призрак, глядя без сожаления в глаза Шасту. — Возможно, он сам должен был меня убить, чтобы это сработало, теперь уже не узнаем. Считаешь, что я поступила жестоко? Думаешь, я должна была его простить? — А симпатия? Ты же была влюблена в него? — Он выдалбливал из меня всю влюблённость толчок за толчком на той заброшке, думаешь, у меня к нему что-то, кроме ненависти, осталось? «Из меня Арс выдолбил… Уважение к нему? Уважение, точно. Тоже ненависти только добавил. Но он сумел вернуть всё, склеить разбитое, искренне жалел о содеянном и раскаивался, причём ни раз. Или же мне так кажется, потому что я не был влюблён, а любил его?» — Антон вглядывался в пустые глаза напротив, в них действительно не было ни капли сожаления. — Я не уменьшаю своей вины. Сама пошла, сама попала, сама «разобралась», хоть и по-своему. Это полностью моя вина, и да, я хотела бы вернуться в тот день и никуда не пойти. «Я тоже…». — Я бы хотела обнять бабушку снова, сказать ей, что мне очень жаль, и что я люблю её сильнее жизни… — Но ты ведь можешь! Раз сумела того гада извести, значит можешь поговорить и с бабушкой. — Незачем. Мне спокойнее знать, что она верит в несчастный случай, и к тому же, лишнее волнение ей сейчас не нужно. Мы всё равно скоро с ней встретимся… Немного помолчав Антон тихо добавил: — Как думаешь, она отпустила тебя? — Не знаю, честно. Но… — Лера поднялась и подала руку Шастуну. — Я точно отпустила её. — Так просто? — призрак принял руку и встал на ноги. — Тебе не было больно? — Куда больнее, когда держишь, однажды и ты поймёшь это. И в целом… — девушка осмотрелась и уверенно пошла вперёд. Шаст отправился за Лерой в центр уже вовсю проснувшегося города, где словно в большом муравейнике суетились люди. — …что бы ни случилось, нужно жить дальше. Вот, в чём фокус.