Жизнь после

Утро бывает добрым. Когда высыпаешься, когда никуда не вставать или когда встречаешь его с любимым человеком под боком. Арсений долго лежал с открытыми глазами, улыбаясь. Смотрел на свою вытянутую руку, пальцами которой перебирал в воздухе невидимые волосы и поглаживал невидимую макушку. Рука уже онемела, но он не двигался, чтобы случайно не разбудить Антона. Которого там не было. Арс продолжал улыбаться, будто бы на руке действительно покоится русоволосая макушка, а сам паренёк сладко посапывает, закинув на мужчину ногу. Как в самых банальных мелодрамах. Кажется, моргает он через раз, боясь спугнуть едва уловимое присутствие Антоши, пусть только в его же мыслях. Шастун возвращается домой чуть позже, чем планировал. Внутреннее беспокойство двигало им, поэтому сперва парень заглядывает в спальню. Видит, как учитель улыбается и гладит воздух, и внутри всё сжимается. Антон поначалу не понимает, что происходит, хочет было подойти к Попову, положить руку на лоб и проверить: не горячка ли у него? Ведь смотреть настолько счастливым взглядом на пустоту перед собой, да ещё и улыбаться при этом как ребёнок… Клиника. — Блять, Арс, — Шаст заламывает руки за голову, запрокидывая её назад и обречённо стонет в потолок. — этого ещё не хватало… Парень обходит кровать, приседая на корточки, чтобы поравняться со взглядом мужчины. Антон смотрит разочарованно, вперемешку со злостью, страхом и беспокойством. — Ну беда, что же ты делаешь, Арс, — Шаст бессильно опускает голову, качая ей, как собачка на торпеде отечественного автомобиля. — что ты уже успел себе выдумать, а? Ты слышишь меня? Парень помахал ладонью перед мужчиной, не понимая, видит ли тот его. Арсений не менялся в лице, лишь медленнее водил рукой в воздухе — сил уже не оставалось. — Твою же мать, я прошу тебя, Арс, умоляю, хватит! — Шастун вскочил на ноги, вновь закидывая руки на затылок. — Зачем ты мучаешь себя? Зачем придумываешь себе то, чего нет? Я мёртв, Арс! Окончательно и безвозвратно! Не пытайся воскресить меня мыслями, я от этого не оживу, как ты не понимаешь! — Антон напряжёнными пальцами прошёлся по своему лицу, пытаясь согнать с себя гнев, — Хватит, Арс! Ты делаешь больно не только себе, чёртов эгоист! — парень падает на колени подле кровати, — Меня больше нет, я мёртв, блять! Мёртв! Слышишь? Меня нет! Последними словами, словно ядом, Антон яростно плюёт в Попова, улыбка на лице которого медленно сошла на нет, а рука, наконец, беспомощно упала на кровать. Шаст тяжело дышит, глядя в стеклянные глаза напротив, медленно наполняющиеся слезами. Он и сам сейчас готов расплакаться, забиться в истерике и сойти с ума. Только двое обезумевших в одной комнате, это перебор. — Я так люблю тебя… — добивает Арс Антона. И себя. Шаст вытягивает лицо в полной растерянности, медленно накрывает руками рот, отползает к батарее и зажмуривается, пряча всхлипы. Душа скулила беспризорным щенком, рвала остатки вменяемости и истошно металась из стороны в сторону, словно ужаленная. Арсений с огромным трудом подтянул к себе онемевшую руку, прижал её к груди и спрятал лицо в подушку. — Я не могу… — Ты должен! — Я не вижу жизни без тебя… — Но ты должен! — Антон пропускает руку через волосы, встряхивая головой и поднимаясь обходит кровать. — Нельзя ставить на своей жизни крест, пока она у тебя есть, в отличие от меня! — Я хочу проснуться, забрать тебя в объятия и никогда не отпускать… Хочу, чтобы этот кошмарный сон закончился… — Попов сжался в комочек, закрывая лицо. — Это кошмар наяву! Он не закончится, Арс! Ты должен научиться жить дальше без меня, как ты не понимаешь… — Шаст поник, опуская руки. — Я не хочу без тебя, я не могу… — Ты должен. — Антон сжал кулаки и вышел из квартиры.

***

«Мимо нас, мимо нас пьяное солнце…» — на улице вечерело, музыка в караоке-баре вовсю лилась вместе с алкогольными напитками, пока Лера с Антоном спокойно проходили сквозь танцующую толпу. Шаст по привычке старался обходить людей, в то время как девушка шла напролом. Они садятся за дальний столик, где уже трапезничала, видимо, студентка, параллельно читающая какой-то учебник, и занимают свободную сторону дивана. — В общем, — Антон волнительно переминает руки, — я не знаю, что делать. Мне невыносимо с ним, не могу смотреть, как он страдает, но мне невыносимо и без него. — Я так понимаю, просто уйти ты не можешь? Отчего же сейчас оставил его? — Лера долго рассматривает толпу, с беспокойством вглядываясь в разных людей. — Конечно, нет. У меня возникали подобные мысли, но каждый раз как смотрю на него, бью себя по рукам. Не представляю, что он может с собой сделать, не будь меня рядом… Даже в таком виде… — Шаст кивает на себя, поднимая глаза на девушку. — Что с тобой? Помолчав и не поворачиваясь на парня, Лера тихо проговорила: — Что-то не так… — В каком смысле? — Не знаю… Как бы это, дурно мне… — Может на воздух? Ой, — Шаст закрыл рот руками, — фигню сказал, прости. — Я чувствую себя какой-то… — Мм? — Пустой, словно пустой, — Лера повернулась к Антону, попытавшись взять того за рукав, — словно я вдруг стала легче… — Я не эксперт в этих вопросах, но надеюсь, это пройдёт. Будь я живым, то поел бы и заполнил пустоту. Лера хмыкнула себе под нос, опуская глаза. — Наверное, я просто перенервничала, нужно отвлечься. — призрак положила руки на стол. — Так что ты решил насчёт Арсения? — Я не знаю. Когда я с ним, мне кажется, что он меня будто чувствует и начинает сходить с ума… Поэтому я надеюсь, что если буду появляться реже, то он… Отпустит? В общем, ты права, сейчас нужно просто отвлечься… — Антон отвёл глаза в сторону, проходясь рукой по затылку. В баре в то же время начала играть другая знакомая песня. «Я так привыкла жить одним тобой, одним тобой… Встречать рассвет и слышать, как проснёшься не со мной…» — Что бы ты выпила, если б могла? — Антон вопросительно поднимает бровь, осматривая бар. — Я бы с удовольствием заказала зелёный чай. Раньше это место было простым кафе, где продавали вкусное заварное пирожное, бабушка очень любила. — девушка-призрак мечтательно облизнула губы, подпирая рукой щёку. — Теперь здесь этот клуб. Разве ты никогда тут не бывал? «Мне стало так легко дышать в открытое окно…» — Не думаю. Я вообще редко просто так гулял по городу, в основном до школы и обратно. — Шаст наблюдал, как на маленькой сцене молодая девчонка в красном платье пела любимую песню целого поколения, под одобрительные возгласы подпевающих подруг. «И повторять ей лишь одно…» — Знаешь ли ты-ы, вдоль ночных дорог… — начала покачивать головой Лера, чуть слышно подпевая остальным. Голосок у неё был звонкий, кристальный, колдовской, слишком живой для призрака. — шла босиком, не жалея ног… Антон тоже подставил руку под щёку, глядя на Валерию как зачарованный. «Сердце его теперь в твоих руках, Не потеряй его и не сломай…» — Ты слов не знаешь или стесняешься? — хитро стрельнула глазками девушка. «Чтоб не нести вдоль ночных дорог…» — Да нет, я так… — Шаст смущённо отвёл взгляд. «Пепел любви в руках, сбив ноги в кровь, Пульс его теперь в твоих глазах…» — Давай подпевай, будем вместе отвлекаться. «Не потеряй его…» — Да я как-то… — стушевался парень, отворачиваясь. «И не сломай…» — Ой, да ладно тебе! — Лерка толкнула Шаста вбок локотком, — Давай, «и в январе пусть бьётся серый до-ождь к нему в окно-о-о, пусть обнимает не меня, но помнит»… — Всё равно-о… — Антон всё же скромно допел, понимая, что девушка не отстанет. — «И пусть случайно моё имя вслух произнесё-ё-ёт, и пусть молчит, — напевали уже оба. Шастун кладёт вторую руку под подбородок, слегка улыбаясь в песню, и смотрит в молочные глаза девушки, мечтательно качающейся из стороны в сторону, — что всё же помнит…» «А за окном сжигает фонари проклятый дождь, Мой нежный мальчик, ты прости меня за эту дрожь…» Лера хватает парня за руку, подсаживаясь ближе и заставляя Антона покачиваться подстать ритму. «И пусть сквозь слёзы прошептала тихое «прощай»… Не забывай… Не забывай…» Шаст с ухмылкой закатывает глаза и вместо того, чтобы подыграть девушке, встаёт и твёрдо протягивает ей руку. Лерка удивлённо хлопает глазами, а затем неуверенно отвечает на приглашение и тут же оказывается вытянутой на танцпол. — Знаешь ли ты-ы-ы, вдоль ночных дорог шла босиком, — напевают призраки, кружась в танце, — не жалея ног, сердце его теперь в твоих руках, не потеряй его и не сломай! Антон качает девушку за талию, а она вновь беззаботно откидывается назад, как тогда, под фонарём, где они были одни и обнимались. Думали. Молчали. — Чтоб не нести вдоль ночных дорог пепел любви в руках, сбив ноги в кровь, пульс его теперь в твоих глазах, не потеряй его и не сломай! Призраки горланили песню улыбаясь и хватая друг друга за руки, в проигрыше смеялись, в шутку толкались, и Шаст снова бегал за Леркой, только теперь по танцполу, старательно обходя кружащиеся в медляке парочки. «Знаешь ли ты, вдоль ночных дорог шла босиком, не жалея ног…» Антон хохоча догоняет девушку, цепляет её за предплечье и резко притягивает к себе. Лера смеясь врезается в грудь Шастуна, уперевшись в неё руками. «Сердце его теперь в твоих руках, Не потеряй его и не сломай…» Песня перешла на шёпот, такой, что сквозь неё можно было услышать биение молодых сердец. Если бы они бились… «Чтоб не нести вдоль ночных дорог Пепел любви в руках, сбив ноги в кровь…» Выцветшие зелёные глаза встречаются с бледными молочными. Улыбки на призрачных лицах чуть спадая, застывают. Взгляды прожигают друг друга. Растворяются друг в друге. «Пульс его теперь в твоих глазах…» Замирает весь мир. Замирают они. Две абсолютно разные, потерянные и такие одинокие души, в поисках упокоения нашли друг друга. Близки как никогда и… «Не потеряй… его…» Звонкий удар. Визг колёс перетекает в страшный грохот и треск стеклянной витрины бара. Люди начинают кричать и суетиться. Призраки резко оборачиваются на шум, а Шаст подсознательно прижимает девушку к себе сильнее. — Что? Ч-что произошло? — Лера растерявшись потерянно вертит головой, осматриваясь. Антон беспокойно выискивает что-то в толпе. — Вызывайте скорую! — Так она и так здесь! — Вторую, срочно! Есть пострадавшие! — Там м-машина влетела в бар и, кажется, не одна, — не успевает договорить Шаст, как Валерия вдруг со стоном оседает на пол. — Лера! Что с тобой? Девушка сжимается в комочек, хватая себя за голову. Антон опускается к ней, убирая с её лица волосы и беспокойно заглядывая в потерянные глаза. — Лер! — А-ах! Туда, скорее! — девушка через силу заставляет себя подняться на ватные ноги, одной рукой обхватив Шаста за предплечье, а другой показывая на суетящуюся толпу. Призраки проходят сквозь зевак и оказываются на улице. Машина скорой помощи лежит на боку, молча и беспомощно моргая мигалками. Легковой автомобиль с помятым капотом и разбитым лобовым стеклом торчит из стены бара, куда въехал мгновение назад. Образовалась пробка, были слышны недовольные возгласы и сигналы водителей, не знающих, что случилось. Движение встало. Какой-то мужчина активно пытался открыть заклинившую дверь разбитой легковушки, где находились люди. Другие суетились вокруг пожилой женщины, которую выбросило из кареты скорой помощи на дорогу. Третьи оказывали первую помощь пострадавшим от осколков разбитой витрины, кто-то плакал и истерил, а кто-то просто наблюдал или снимал на телефон. Шаст крепко прижимал к себе скрючивающуюся Леру, что-то разыскивающую в толпе. — Ох, нет! — девушка вырывается и бросается к машине скорой помощи. — Лера, стой! — срывается с места Антон, но тут же останавливается, натыкаясь глазами на лежащего на локтях подле машины парня. — Димка… Шастун мигом очутился среди толпы, где молодая девушка-студентка, которая сидела за их с Лерой столиком, старательно помогала парнише прийти в себя. — Димка! — Вот так больно? — спрашивала студентка, нажимая на ногу юноше в разных местах. — Да, — Позу было сложно разговаривать: его очки разбились, нехило поранив осколками лицо. Он чувствовал, как на щеках распускаются алые капли крови. Слова получались кривыми, скомканными, словно давались с большим трудом. Дима пытался осмотреться, но на чём-либо сфокусироваться не получалось. — О, даров, Антон… Шаст оступился и замер. «Господиептвоюмать» — больше всего сейчас призрак боялся представить, что Димки в живых уже нет, а сам он об этом пока не догадывается, как и Шастун когда-то. — Какой Антон? Это твой друг? — не унималась студентка, аккуратно повернув на себя голову парня, осматривая раненое лицо. — Да, мой друг Антон, — Поз отвечал заторможенно, редко моргая, — тока он умер. В том году, кажется. Или нет? — думать Диме тоже было явно неприятно. Стоило напрячь мозг, как на лице сразу же читалась боль. — Мне нужно позвонить. Наберите любимому… Ой. То есть, Серому, пжалста. Тока я, кажется, потерял телефон… С облегчением Шастун выдыхает, закрывая руками лицо: — Вот ты придурок, Поз! — Антон разворачивается и спешно направляется искать свою исчезнувшую спутницу. — Сам ты придурок… — произносит в лицо студентке Поз, на что ловит на себе непонимающий взгляд. — Ой. Эт я не вам, чесна. Шастун быстро отыскивает девушку в толпе и несётся к ней. Лера сидела на коленях рядом с пожилой женщиной, поглаживая ту по голове. Стоило Антону подойти, чтобы убедиться — это не просто женщина, а тот самый единственный родной человечек его подруги. — Лерка, Лер, ты как? — обеспокоенный призрак садится рядом и кладёт руку на плечо девушки. Только вот… Она проходит насквозь. Шаст дёргается от неожиданности. — Какого?.. — Тош, — девушка чуть слышно подаёт голос не поднимая глаз. — Мне страшно… До смерти перепуганный Антон сейчас вовсе растерялся. Его такая бесстрашная и сильная подруга теперь больше походит на жалкое подобие себя. Нет в ней той Леры, которая так бесит Шаста, и которой он так восхищается: упёртой, смелой, безумной. Нежная роза, выпустившая тысячу острых шипов, защищающая сама себя от всего мира, теперь так отчаянно нуждается в чьей-то защите. Антон стал тем, кто не побоялся уколоться. А она и так совсем не желала ранить его. — Лера… — Шастун вернулся к девушке, поднявшей на него совершенно отрешённые глаза. — Она… Наконец, раздались сирены подъезжающих автомобилей скорой помощи. Толпа расступилась, освобождая место. Пока одни медики быстро погружали тяжело пострадавших в машины, другие оказывали помощь тем, кто отделался мелкими травмами. — И этого погрузите, — мельтешила перед бригадой та самая студентка, привязавшаяся к Позу. — у него закрытый перелом левой ноги, а ещё, скорее всего, сотрясение мозга. И позвоните уже «его любимому», я не понимаю, чего ему надо. Валерия продолжала безжизненно смотреть на суету вокруг себя, не понимая, что происходит. Словно она всего лишь зритель жуткого фильма про катастрофу в кинотеатре, а не главный герой картины. Екатерину Алексеевну погрузили в машину и захлопнули дверцы. — Лера, Лер, — Шаст сел перед девушкой так, чтобы смотреть ей прямо в глаза, — слушай меня внимательно, хорошо? — Антон сосредоточил в руках все свои силы и всё же смог взять подругу за предплечья и слегка встряхнуть. — Сейчас мы с тобой соберёмся и поедем с ними в больницу, поняла? Нам нужно постараться и взять себя в руки, слышишь? Шастун снова легонько встряхивает Леру, на что та, наконец, моргает пару раз в ответ и опускает голову. — Сейчас, минуту… — шепчет девушка, не поднимая глаз. Её тело становится заметно ощутимее, видно, что она вкладывает все силы, чтобы собраться. Антон обводит взглядом людей: тех двоих из машины достали, никто не пострадал. Больше всего досталось тем, кто сидел за стеклом витрины, покалеченные, сейчас они принимали помощь от докторов. Вскоре подъехали и спасатели. Толпу разогнали, и дорожное движение медленно возобновилось. Тем временем, кареты скорой помощи завелись. — Тош… — прошептала Лера и дёрнулась в сторону, привлекая парня за собой. — Да, да, мы идём, скорее… — призраки запрыгивают в машину, оставляя суету позади.

***

Солнце снова тихо пряталось за пятиэтажки, оставляя после себя на небе оранжево-розовые разводы. Пока ещё светло и очень красиво. Арсений медленно шёл по улице, словно оттягивая, словно наслаждаясь последними лучами солнца, глядя себе под ноги, сжимая и поглаживая большим пальцем Ротмансы в кармане брюк. Те самые. Направлялся он никак иначе, как к особенной заброшке, где нашёл пачку сигарет, где в последний раз видел Антона, и где умер там же вместе с ним. Он для себя всё решил. Попов думал о чём-то своём, раз за разом прокручивая плёнку своей жизни, когда на автопилоте переступил порог недостройки, собираясь подняться выше. Тогда вечернюю тишину прервал звонок телефона. Мужчина разговаривать ни с кем не собирался, а потому не глядя на экран попытался смахнуть вызов. Получилось кое-как, однако на этом звонки не прекратились. Лишь на третий раз Арсений взял трубку, и то, потому что нечаянно нажал не туда. — Да… — сдержанно выдыхает в телефон мужчина сквозь зубы, не поднимая замученных глаз. — Арс, наконец-то! Срочно приезжай в первую городскую больницу, у нас ЧП и… — Саша? Чем вам может помочь учитель литературы? Почитать сказки больным? — с откровенной издёвкой проговаривает Арсений, нервно продолжая сжимать пачку сигарет в кармане, расхаживая из стороны в сторону. — Тут среди пострадавших Позов Дмитрий, твой ученик, если меня не подводит память, — Попов останавливается как вкопанный, напрягая слух. — У него при себе ни телефона, ни документов, еле сумел назвать себя и отключился. Вроде ты мне рассказывал о нём… — Так, хорошо, от меня что-то нужно? — мужчина встрепенулся, а в тусклых голубых глазах вдруг промелькнул живой огонёк. — Контакты его родителей или родственников. Он ещё о каком-то Сером что-то бормотал. — Понял. Скоро буду. — Арсений решительно направился прочь от заброшки, остановившись лишь на мгновение, оглядывая здание сверху вниз, махнул на него рукой и продолжил путь.