КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: ВОЗВРАЩЕНИЕ

            Ирина Алексеевна сидела в своем кабинете и пыталась работать. Именно пыталась, потому что за полдня работы она буквально вымучила пару отчетов и сейчас просто сидела, тупо глядя на очередной приказ, даже не понимала, что она должна делать согласно нему. Ей не хотелось выходить из кабинета, ей не хотелось вновь ловить жалостливые взгляды коллег, и видеть, как они отводят от нее глаза. До конца рабочего дня оставалось чуть более получаса и за ней заедет Анатолий. От одной этой мысли ей уже становилось дурно. И тут в дверь постучали. Ирина вздрогнула: «Войдите», не поднимая головы от приказа, произнесла она.       Дверь открылась и в кабинет со словами: «Можно?» вошел… Кривицкий.       От неожиданности Ирина приподнялась со стула и у нее вырвалось: «Гена?!..» Только от вида этого человека Павлову накрыла волна эмоций от изумления и неверия в происходящее до ощущения какой-то нереальной радости и теплоты, которая в один миг окутали ее словно мягким, теплым одеялом. Сказать, что она была рада его видеть, не сказать ничего. Они не виделись год и за этот год, как заметила Ира, он изменился и изменился к лучшему. Подтянутый, хорошо одетый Кривицкий, светился от счастья. Его с проседью волосы, ставшие совершенно седыми, были аккуратно подстрижены. На носу восседали очки, которые вовсе не придавали ему вид замшелого интеллигента, а напротив дорогая оправа делала образ Кривицкого законченным и уверенным в себе. Кабинет сразу наполнился шлейфом элитного парфюма. Его глаза были наполнены жизнью, оптимизмом и задором. Он улыбался.       Геннадий был полной противоположностью того Кривицкого, который уехал из страны год назад. По всему было видно, что у Гены всё хорошо. — Здравствуй, Егорова! Ну, так можно? — поприветствовал ее он, слегка улыбнувшись, но всё же не решаясь пройти и сесть. — Привет! Да-да, конечно, проходи, присаживайся… как ты здесь? — Павлова постепенно начала отходить от ступора, — у тебя что-то случилось?       Кривицкий сел и продолжая светиться как медный пятак, ответил: «У меня нет. Опять с отцом проблемы. Пришлось прилететь. Привез его в Склиф на операцию». — В смысле, на операцию? — не поняла Ира. — В смысле ногу сломал, — объяснил Геннадий, — залез на стремянку с красным стягом и рухнул вниз. Ты же его знаешь, ногу сломал и лежал двое суток никуда не обращаясь. Уговорить не смог, пришлось бросить всё, и вот я здесь. — И что? — не поняла Павлова. — И оперируют его. Хромов с Лазаревым уже в операционной… а я вот решил к тебе зайти… не отвлекаю? Нина сказала вы проверку министерскую ждете… — вдруг смолк он. — Нет, всё нормально. Ты же знаешь, бумаги процесс бесконечный, — улыбнулась она, — ты надолго? — Даже не знаю, пока на пару недель. Там видно будет, — спокойно ответил Геннадий. — Как Израиль? — спросила она. — Стоит, что ему сделается, — усмехнулся он, не сводя с нее глаз. — Выглядишь хорошо, — Ира сделала комплимент, — чем занимаешься? — Спасибо. Работаю. Полгода назад предложили руководство клиникой, так что теперь я — твой коллега, начальник, — кратко рассказал он о себе. — А на личном фронте? — Ира буквально затаила дыхание, боясь услышать, что у Кривицкого и здесь всё хорошо. — На личном, без перемен. Ну, что всё обо мне и обо мне… Как ты? Как Толик? — поинтересовался Кривицкий.       Пытаясь уйти от ответа, Ирина предложила ему кофе: «У меня шикарный шоколад есть. Ты такой любишь…». — От чашечки кофе не откажусь. Я же с аэропорта сразу сюда. Чемодан только бросил, отца в охапку и в Склиф, — Геннадий поставил сумку, которую держал на коленях, на пол. — На вешалку повесь, — предложила Ира.       Гена поднялся со стула и пристроил сумку на вешалку, а затем раздевшись, повесил и плащ. Всё это время он не сводил взгляда с Егоровой. От его цепкого взора не ускользнула напряжённость Иры, её какая-то непонятная нервозность, но главное Кривицкого поразили её глаза… её зелёные бездонные глаза стали пустыми и безжизненными. Вроде бы всё хорошо, она улыбается ему, задаёт вопросы, но она старается даже не смотреть на него. Геннадия это перемена в ней озадачила и напрягла. Тем временем, Ира встала из-за стола и прихрамывая подошла к кофемашине. — Нога всё-таки беспокоит? — поинтересовался он, заметив её хромоту. — Да, нет, почти целый день за бумагами просидела, просто отсидела, — отмахнулась Ира, продолжая пытаться сварить кофе для него.       Кривицкий заколебался, ему показалось, что он заметил на шее Егоровой багровое пятно, чтобы подтвердить свою догадку, он бесшумно подошёл к Ирине и молча убрал локоны с её шеи. На ней красовались свежие гематомы. Ира попыталась отстраниться от него, но он взял её за руку и дрожащими пальцами отогнул воротник халата, в области ключицы было тоже самое.       Гена был в шоке: «Ира, что это?» — прошептал он. — Пустяки, не обращай внимание, — Павлова попыталась запахнуть халат, — это не то, что ты думаешь… — Ты, сейчас мне, челюстно-лицевому хирургу, хочешь сказать, что я не знаю, что такое гематомы? Да, я по часам их разложить могу!       Кривицкий был не в себе, он начинал закипать, к нему постепенно приходило осознание того, что происходит и что твориться с его Егоровой. Алеников её бьёт!  — Это свежие гематомы им всего два дня, — он взял руку Иры, задрал рукав халата, на запястьях тоже были следы кровоподтёков. - Какая же сволочь! Мерзавец! Ненавижу урода! — взорвался Гена, — как ты могла позволить ему сотворить с тобой такое?! Что с тобой, Егорова?!       Что могла ответить Ира на его вопросы, ничего. Она просто сломалась, и теперь при виде Кривицкого она поняла, какой дурой была, какую величайшую глупость совершила. И больше не в силах изображать безразличие сильной женщины, она бросилась ему на шею и зарыдала. Слёзы Ирины были горячими, и она плакала в голос, пытаясь закрыть лицо руками, но Кривицкий, убирая от лица руки, вытирая с её щёк потоки слёз, прижимал свою Егорову к себе и шептал нежные слова, стараясь унять внезапно начавшуюся истерику.       Успокаивая её, он понял, что ему нужно действовать. Решение пришло само собой.  — Ир, подожди, я сейчас, я вернусь, постарайся успокоиться, — он выскочил из кабинета и направился к Нине. Та принимала очередного пациента, но увидев Геннадия Ильича, передала больного Тане и подошла к Кривицкому, понимая, что он всё узнал. — Нина, мне очень нужна будет ваша помощь. Если честно, она нужна не столько мне, сколько Ирине Алексеевне. Вы понимаете, о чём я говорю? — он с надеждой посмотрел на медсестру. — Да, конечно, Геннадий Ильич, мы сделаем всё, о чём вы попросите. Это просто больше невозможно выносить. Всё отделение вам поможет, — заверила его Дубровская, — но у вас очень мало времени, минут через десять Алеников будет здесь. — Ничего, мы успеем. Я уже вызвал такси к заднему входу. Ирина Алексеевна сейчас отключит свой телефон, я увезу её к себе. Если какие-то проблемы, звонки через меня. Алеников не должен знать, что я приехал, что я был здесь и тем более он не должен узнать, что я забрал Егорову, в смысле Павлову, в смысле… ну, вы поняли, — Геннадий отдавал чёткие указания, но внутри его всё кипело от ярости и ненависти к Толику. Как он посмел поднять руку на женщину, которую, как он заверял Кривицкого, любил? Как он вообще посмел сделать это? Если бы сейчас Гена дождался Аленикова, то поговорил бы с ним по-мужски, но он не мог подвергать Иру новой опасности. Он реально понимал, что Толик не успокоиться и, если он узнает, что его жена была с Кривицким, всё станет ещё хуже. Только куда уже хуже, если он дошёл до избиения того, кто не может дать ему отпор?! — Не волнуйтесь, Геннадий Ильич, мы всё сделаем. Как только закончится операция я вам перезвоню. Всех наших предупрежу, чтобы они не болтали ему лишнего, а сейчас вам нужно поторопиться. У вас реально очень мало времени, — Нина посмотрела на часы и занервничала, заметив, что стрелки неумолимо приближаются к назначенному времени. — Спасибо, Ниночка. Я ваш должник, — Кривицкий пожал руку медсестре и уже собрался бежать за Егоровой, но Нина задержала его руку и искренне сказала: «Нет, это мы ваши должники. Как хорошо, что вы приехали. Не надо было вам уезжать», — после чего отпустила руку хирурга.       Гена вернулся в кабинет. Ирина уже успокоилась и прошедшую истерику выдавали лишь припухшие глаза. — Сейчас мы поедем ко мне, — набрасывая плащ на плечи и хватая сумку, начал Кривицкий, — отключи телефон полностью, батарейку вытащи. Нину я предупредил, если что-то важное, она мне позвонит. Вставай Ириш, мы должны уехать раньше, чем он появится в Склифе. — Но у тебя же отец, — заплаканными глазами она посмотрела на него, ещё не веря, что сегодня она не увидит своего тирана. — Всё что от меня зависело я сделал, теперь он в надёжных руках. Как операция закончится, Нина мне позвонит. Закрывай кабинет, я сейчас ключи быстро отнесу, а ты к заднему входу, там уже такси ждет белая машина 712, — он забрал у нее ключ от кабинета и вновь собрался бежать к Нине. — Мне расписаться нужно, — напомнила ему Ирина. — Чёрт! Забыл, — чертыхнулся он, — давай быстрее. Времени, насколько я понял, у нас в обрез.       Не успели они всё сделать и отъехать от Склифа, как к парадному входу подкатила шикарная машина Аленикова.