КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: ВОЗВРАЩЕНИЕ

6       Целый пакет с лекарствами возник на прикроватной тумбочке. — Начнем со спины, ложись удобно, — Геннадий начал доставать какие-то баночки и флакончики, пока Ира снимала рубашку и удобно пристраивалась. Всё ее тело было покрыто кровоподтеками, ссадинами и гематомами. Кривицкий стиснул зубы и прикрыл глаза, нужно успокоиться. Сейчас не надо показывать ей, что ему за нее физически больно. Нужно вложить в свои прикосновения максимум нежности, ни в коем случае не причиняя ей боль. Лежа на животе, Ира ощутила легкие прикосновения тёплых, бархатистых рук Кривицкого. Он дотрагивался до ее кожи с нереальной нежностью. Ей было так приятно, что она начала дремать, пока Гена не дошел до зоны ребер. — Ген, щекотно, — засмеялась она, дёрнувшись всем телом. Он как будто не обратил на ее слова никакого внимания, продолжая втирать мазь, — Гена, ну, правда, щекотно. — Пусть лучше будет щекотно, чем иначе. Просто расслабься, здесь немного осталось, — он был предельно собран и вел себя, как врач, а ни как любящий мужчина, перед которым была обнаженная любимая женщина, которую он страстно хотел. После спины были ноги. Геннадия беспокоила травмированная нога Ирины. Место разорванного сосуда было отёчным и гиперемированным, он переживал, что может быть тромбоз, не зря же Егорова прихрамывала. Осмотрев ногу, он достал шприц и какой-то флакон, Ира заметила, что он начал набирать лекарство в шприц. — Ген, что это? Зачем? — с тревогой спросила она. — Егорова! Ещё сосудистым хирургом называешься! Довести себя до такого состояния, не понимаю… — Кривицкий нахмурился. — Я вообще-то про лекарство. Что это? — Ира ткнула пальцем в импортный флакончик, стоящий на тумбочке, из которого было набрано лекарство. — Это анестетик хороший, и боль уберёт, и отек снимет. Нарыл в своей личной аптечке. Отцу привозил из Израиля. Придется потерпеть, он очень болючий. Глубокий вдох сделай, — попросил он, и тут же ввел иглу в место травмы. Введя лекарство, он быстро извлек иглу и прижал место инъекции спиртовой салфеткой: «Выдыхай. Сейчас печь будет», предупредил Гена. Ногу действительно запекло и закололо сотнями мелких иголок, но лишь на какую-то минуту, после чего Ира почувствовала облегчение. Нога больше монотонно не ныла и время от времени не дергала. — Ну, теперь сама… грудь, шею, — Кривицкий попытался встать, но Ира схватила его за футболку и пробормотала: «Если уже начал, доводи до конца», с этими словами она легла на спину. Геннадий сглотнул подкативший комок: «Хорошо», сказал он, проведя смазанными в мази пальцами по ее шеи. Егорова притянула его к себе и поцеловала, он отстранился: «Нет, Ир, не надо, ни сегодня». — Что-то не так? — не поняла она. — Если лечиться, то лечиться, мы же сейчас все лекарства сотрём, не дав им впитаться, — резонно заметил Кривицкий. — Но поцеловать-то тебя можно? — спросила Ирина. — Ириш, лучше не надо, я и так себя из последних сил сдерживаю, пожалуйста, не провоцируй, — он коснулся губами ее волос и вдохнул их запах, — знакомый аромат… — Это же ты мне дарил на день рожденье, забыл? — напомнила она ему, — совсем чуть-чуть осталось, я их берегу. Они мои любимые. — Так уже больше года прошло, — Кривицкий был изумлён, Егорова пользуется парфюмом, который подарил ей он. — Да, верно, я экономлю, — сказала Ира. — Не стоит, я тебе другие подарю, еще лучше, — пообещал он. — Я хочу эти же, — твердо сказала она, и вновь прижалась губами к его щеке. — Егорова, умоляю, давай закончим и спать. Я чертовски устал, — зевнул он, смазывая очередной кровоподтёк на груди Иры. — Бессердечный ты, Кривицкий, — припечатала она. — Я?! — изумился он, — это ты сейчас специально меня драконишь? — Конечно, ты еще и шуток не понимаешь? — с издёвкой спросила она. — Да, какие шутки. Я про нее думаю, про то, что дальше делать, а меня опять обвиняют, — Гена поджал губы, — и еще за Кота переживаю. Как он там один? — Ну, потерпит, ничего страшного. С утра у него миски полные были, — заверила Ирина. — Всё же может мне смотаться к нему? — спросил он. — Кривицкий ты совсем с ума сошел? А если он там? Подставиться хочешь? Чтобы я тут вся издёргалась? Обо мне подумал? — глядя на него, она насупилась. — Ладно, успокойся, не поеду, но я за него тоже переживаю. «Он же твой любимчик, — заметил Гена, накладывая мазь на последнюю ссадину, — ну, всё, Ириш, спи». Спокойной ночи. Кривицкий накрыл ее покрывалом и собрался уходить. — Ген, а ты куда? — спросила она. — В зал на диван пойду, — Гена махнул рукой в сторону зала. — Если ты туда уйдёшь, я туда приду, — она поставила ему ультиматум, — что плохого я тебе сделала, что ты меня избегаешь? Ты считаешь, что сегодняшняя близость между нами была ошибкой? Кривицкий тяжело вздохнул, конечно, он так не считал. Но не мог он сейчас признаться ей, что страстно хочет ее, хочет так как никогда никого в жизни не хотел. И это желание перемешано с жалостью, любовью, состраданием и похотью. Эта была такая взрывоопасная смесь чувств, которую он сам боялся. — Нет, я так не считаю, но я хочу во всём разобраться, — он попытался выкрутиться. — В смысле разобраться? Я думала, что у тебя чувства не прошли, — Ира не понимала, что твориться с Геной. — Будь уверена, с моей стороны они не прошли, — уверил ее он. — Тогда что? — спросила она. — Всё Ириш, давай спать, — с этими словами он наклонился к ее уху и прошептал: «Просто немного потерпи, Егорова», с этими словами он нежно поцеловал ее в губы, и она ответила ему таким же теплым поцелуем. — Господи, Кривицкий, какое счастье, что твой отец сломал ногу и ты приехал. Действительно не было бы счастья… Я год ждала, подожду еще. Только разбирайся быстрее, — прошептала она, — и ложись уже. Кривицкий, кто-то мне футболку обещал». Геннадий протянул ей свою футболку, и пока она ее надевала, нырнул под одеяло, вдыхая ароматы лекарств. Он заснул практически мгновенно, потому что действительно сегодня устал. Это был день насыщенный событиями, в нем было всё: и злость на вредного отца, и встреча с бывшими коллегами, и близость с любимой женщиной, которую, он думал, потерял навсегда, и ненависть к ее мужу, которого мужем язык не поворачивался назвать.

***

Ира спала беспокойно, ее мучали кошмары. Гена полночи пытался ее успокоить и под утро, просто вырубился. — Ген, Гена, — она дотронулась до его плеча, — нам вставать пора. Кривицкий с трудом разлепил глаза и потянулся: «Егорова, ты всегда так спишь?» — Как? — не поняла Ира. — Никак… всю ночь бормотала, вошкалась, меня пинала, — Геннадий с тревогой посмотрел на нее, — ты выспалась? — Не знаю, — Ира положила голову на его плечо, — прости, я тебе спать не дала. — Да, ладно, — он погладил ее руку и поцеловал в лоб, — ясно, что оба не выспались. Будем другими способами просыпаться. Марш в душ, я на кухню. Я там с вечера всё приготовил, косметики только нет. Твое полотенце, зелёное. — Спасибо, — тихо поблагодарила Ира и прошла в ванную. 7 — К сожалению, кофе только растворимый, — сказал Гена, наливая кипяток по кружкам. — Не страшно, — легкая улыбка коснулась губ Иры, — всё нормально, не парься. — Котлеты остались с ужина, на обед возьмешь? — спросил он, протягивая ей намазанный маслом кусок хлеба. — Если пообедать удастся… — она взяла хлеб и положила на него сыр, — Ген, ты боишься? Геннадий поперхнулся кофе: «Что я должен бояться?» — Алеников сегодня обязательно придёт, возможно даже с утра, — пояснила Ирина. — И я его должен бояться? — он резко поставил кружку на стол, расплескав содержимое, — послушай Ир, я не хочу вдаваться в подробности ваших отношений, я вижу только их последствия и меня они не радуют. Я не боюсь Толика, он — трус. Но я боюсь за тебя. Такие люди не останавливаются, пока их не остановишь. И я намерен его остановить. Пока не знаю как, возможно, сегодня он сам мне подскажет, что я должен делать. Я знаю одно, ты должна с ним развестись. — Он не даст мне развод, — уткнувшись в кружку, пробормотала Ира. — Ир, у тебя побои. Если бы ты не сломалась, его можно было даже посадить за телесные. Я тебя не обвиняю, в конце концов, ты — женщина. Каждая женщина хочет счастья, надеется на лучшее. Это нормально. Я хочу только одно знать. Ты его любила? — Гена в упор посмотрел на нее. — Нет, — тихо ответила Ира, помедлив. — Тогда что? Ты хотела отомстить мне? Егорова, но ты сделала плохо только себе, — недоумевал Кривицкий. — Он говорил, что любит. Я думала, что его любви будет достаточно. Мне было так одиноко, когда ты уехал, — призналась она. — Не понимаю, ты сама сделала всё, чтобы я уехал, — повысил голос Гена, — если бы ты хотя бы намекнула, что я тебе нужен, я бы остался. Продолжил терпеть твои истерики, унижения, скандалы. Но ты сама поставила точку в наших отношениях, ты послала меня ко всем чертям. Так какого лешего ты сейчас говоришь об одиночестве? У меня в голове не укладывается. Я чего-то не знаю, у меня картинка не складывается. Ты знала, что у меня к тебе чувства? — Знала, — дрожащими губами произнесла она. — Тогда за чем? Зачем этот брак? Я же тебя предупреждал по поводу Толика. Я говорил тебе держаться от него подальше? — Кривицкий сыпал вопросами. Все они были правильными, но очень болезненными для Павловой. — Говорил… Кривицкий, перестань. Мне и так плохо, а ты хочешь меня добить. Я не звала тебя, меня спасать, — огрызнулась она. — Верно не звала, но ты хотя бы понимаешь, чем всё могло закончиться для тебя? Можешь думать обо мне что хочешь, но я рад, что приехал, что хотя бы попытаюсь помочь тебе, может быть тогда ты посмотришь на меня иначе и не будешь думать, что я махровый эгоист, монстр, который тебя использовал, — Геннадий встал из-за стола, — прости, я, кажется, испортил утро, но нам уже пора. Ира взглянула на часы, действительно было пора. Внутренне она вся сжалась, то, что говорил сейчас Кривицкий было правдой, но правдой было то, что она его любила и любит до сих пор. Она поняла это, как только он появился на пороге ее кабинета с вопросом: «Можно?» Но и то, что она его отвергла, было правдой. Почему она так поступила? Она сама задавала себе этот вопрос сотни раз и не могла ответить. Кривицкий был прав, она хотела сделать больно ему, и у нее получилось. Сейчас ему действительно больно, но не за себя, а за нее. Гена вывел ее из раздумий: «Ира, пора, такси ждёт». Он вытащил из холодильника контейнер со вчерашними котлетами и засунул в сумку Иры. — С ума сошел? Там же бумаги, — она попыталась вытащить контейнер из сумки, но он остановил ее руку, сказав: «Всё, нормально. Он герметичен. Прости, если что не так…». — Пошли уже, — перебила она его и обув туфли, вышла из квартиры.