КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: ВОЗВРАЩЕНИЕ

1 - Доброе утро, Ирина Алексеевна! - поприветствовал заведующую Брагин. - Доброе утро, Олег Михайлович! - ответила Павлова, у которой с утра было замечательное настроение. - Когда свадьба? - поинтересовался Олег, как бы между прочим. - В смысле? - не поняла Ирина откуда дует ветер. - Всё отделение ждет приглашения на вашу свадьбу. Или мы уже опоздали? И вы уже с Геннадием Ильичом в тайне расписались? - хихикнул хирург. - И давно отделение так переживают за мою личную жизнь? - хмыкнула Ирина. - Почему только за вашу? Мы и за Кривицкого переживаем. Никто не хочет, чтобы он опять уехал, - честно признался Брагин, - мы ведь понимаем, что только вы можете его задержать. Я не хочу лезть в вашу личную жизнь, никоим образом…, - поспешил успокоить Павлову Олег, - просто отделение интересуется. - Послушайте, Олег Михайлович, я понимаю, что отделение в курсе всех последних событий, но, давайте, в своих личных делах мы сами разберемся без вашей помощи, - резко отрезала Ирина, - вы еще об этом у Кривицкого спросите. Он же у нас разговорчивый, все вам сразу расскажет.       Брагин усмехнулся, вспомнив немногословного Геннадия Ильича, и продолжил: "Ирина Алексеевна, я понимаю ваш сарказм, но не понимаю, почему вы злитесь. Честное слово, я не хотел никоем образом вас задеть. Извините. Я пойду. Геннадию Ильичу большой привет от меня. Хотел бы с ним и дальше работать".       Ира действительно не могла понять, почему она так отреагировала на слова Брагина. Ведь ничего особенного он не спросил, просто поинтересовался на счет свадьбы. В его вопросе не было излишнего любопытства, пошлости или цинизма. Обычный вопрос от человека, который всегда хорошо к ней относился и не раз приходил на помощь. Но эти разговоры о свадьбе Павловой и Кривицкого витали в воздухе и дома, и в отделении, и они ее нервировали. Дома Гена практически постоянно тормошил ее, когда, когда, когда и теперь на работе начинается тоже самое.       Она сама не могла объяснить себе, почему продолжает мурыжить Гену, не давая ему чёткого и ясного ответа. Ведь если еще месяц назад ей бы сказали, что она сама будет тянуть с походом в ЗАГС, она бы просто рассмеялась, а теперь происходит именно так. При чем она не просто любила Кривицкого, с каждым днем она открывала нового Гену, который завладевал ее сердцем всё больше и больше, но решиться на свадьбу не могла.       На днях Кривицкий даже сказал: "Может мне не стоит ждать твоего согласия? Я не могу силой взять тебя в жены. Я не понимаю, что не так? Может всё-таки я тебе не нужен? Ир, скажи честно, и я просто уеду. Я не могу ждать, не понимая, что я жду и зачем", после этого он не разговаривал с ней весь день, ушел в свою раковину, замкнулся и как она не пыталась его растормошить, спрашивая, разве ему плохо рядом с ней без штампа в паспорте, он молчал, думая о чем-то своем.       Возможно, ему было обидно, больно, потому что он сделал для нее всё, что было в его силах и даже больше. Он был готов пожертвовать собой, чтобы она жила, а она благодарила его за свое спасение, признавалась в любви и тут же продолжала делать больно. Она как будто испытывала его, сама не понимая, почему это делает. Чем был виноват Гена, что у Иры возник какой-то неосознанный страх перед браком после свадьбы с Алениковым?

***

      Надо отдать должное Кривицкому, с его стороны не было практически никакого давления на решение Иры. Он лишь задавал вопрос и не получив ответ, делал вид, что успокаивается и ждёт, что будет дальше. Он понимал, Ире сложно принять его в сегодняшнем состоянии, у него действительно серьёзные проблемы со здоровьем, его положение в медицине слишком зыбко, чтобы она могла рассчитывать на него, как на мужа, который смог бы её обеспечить, так как она бы хотела.       Что он может дать ей, кроме своей любви и преданности? А нужно ли это сейчас его Егоровой? Да, она ему благодарна, она помогает ему восстановиться после ранения, но достаточно ли этого для семейной жизни? Он не хотел, чтобы она была с ним только ради благодарности, он понимал, что из этого не выйдет ничего хорошего.       Ира должна прежде всего сама понять, нужен ли ей этот брак, готова она быть с сегодняшним Кривицким. Именно поэтому, он не хотел давить на неё. Он хотел, чтобы она сама пришла к обдуманному и взвешенному решению.       "Пусть будет, как будет", в конце концов, решил он и перестал задавать своей Егоровой один единственный вопрос, когда?       Геннадий перестал, но теперь этот вопрос вертелся на языке у ее коллег. Они не понимали, почему Павлова поступает с Кривицким именно так. Все прекрасно знали, что между этими двоими не просто отношения, а проверенные чувства, как сказал заведующий реанимации, ментальная связь.       За тот месяц, который Кривицкий провел в их отделении, медики поняли, что Геннадий Ильич - хороший человек, они поняли, что были не правы по отношению к нему, сожалели, что он уехал год назад в Израиль и даже признавали в чем-то свою вину в случившимся.       Но они действительно были рады, когда он появился вновь на пороге Склифа, восхищались им, когда он не задумываясь, кинулся под пули, закрыв свою любимую женщину, зауважали его, как профессионала, когда он пришел на помощь коллегам, находясь сам не в лучшей форме, и не позволил Павловой ругать подчиненных за его самоуправство, от которого была польза всему отделению и Ирине Алексеевне, в том числе.       В те дни, когда Кривицкий приходил в отделение, и заглядывал в ординаторскую, народ срывался с катушек. Нет, конечно, все работали в штатном режиме, но каждый хотел его поприветствовать, пожать руку, перекинуться парой фраз и, если удастся, даже выпить чаю.       Женщины отделения млели от его галантности и комплиментов, мужчины восхищались его умом, выдержкой и сдержанностью, а Павлова… ревновала. Ревновала бешено, неадекватно, закатывая истерики, придираясь к Гене по пустякам. Ничего не делающий Кривицкий смог перетянуть одеяло на себя, сотрудники отделение смотрели ему в рот, даже когда рядом была Павлова. А ведь он даже не был на данный момент врачом их отделения, он был всего лишь их пациентом.       Он стал более открытым, его харизма, человечность притягивала людей и Ира понимала, что она не может с этим бороться, ей просто не справится. После того, что для нее сделал Кривицкий, он будет править балом, он хозяин положения и он может диктовать свои условия.       Но Кривицкий оставался спокойным, нежным и любящим Геной, который терпел ее выпады и истерики, не реагировал на шпильки в свой адрес и по-прежнему любил свою дерзкую, упрямую Егорову.       Именно поэтому отделение желало ему счастье и ожидало, когда же у Ирины Алексеевны растает сердце и она сделает шаг на встречу Гене. Возможно, нужно было подтолкнуть ее к принятию этого решения, но как? Брагин и Дубровская несколько раз обсуждали это, но ни к чему конкретному прийти не могли.