Edge of glory

      — Ты поместишься целиком в мешках под твоими глазами, Ти, — Скотт её за плечи приобнимает, когда утром они встречаются за завтраком. Его руку хочется стряхнуть с себя досадливо — она спала урывками, часов пять, наверное, за всю ночь. В лучшем случае. Русские на другом конце кафетерия на первом этаже отеля, рядом с Мариной, и Ваня приветливо машет им рукой, похожий, как обычно, на всем радующегося щенка. Саша похожа на сиамскую кошку, если продолжать животные ассоциации, думает Тесса — она такая же спокойная, так же цепко смотрит из-под полуприкрытых глаз. Так же, наверное, устроит какую-нибудь гадость, и сделает вид, что это не она, и она тут вообще не при чём. Не ожидать гадости от неё не получается. Особенно после вчерашнего.       — Не надо меня трогать, — просит она в ответ всё-таки. — Ты же знаешь, когда я не выспавшаяся, я злая.       — Как и все мы, — он понимающе кивает, всё-таки отпускает её. Уже хорошо. — Давай, приходи в себя. Произволка на носу.       Лучше бы он не напоминал. Внутри неё разгорается ярость пожаром лесным, пожирающим всё на своём пути — ярость, глаза не застилающая, напротив, делающая всё яснее, чётче, ярче. Ярость, которой так не хватало. Нет, сегодня будет не так, как вчера, сегодня их никто не обойдёт. Никакие выскочки. Сегодня они всем докажут и покажут, что их медали не достались им просто так — ни одна из тех медалей, что у них есть. Ничего не было им подарено, они всё заработали, завоевали трудом и стараниями.       На протоколы вчерашнего Тесса пялится так, как будто не понимает, что в них. Понимает прекрасно, и всё же пытается понять ещё больше — как так вышло? Почему они вторые? Разница с первым местом — пару десятых, не более, но когда она смотрит на оценки за элементы, всё становится на свои места, и ей даже кажется, она слышит пресловутый щелчок. Вот оно. Как бы они ни надбавляли им, но их падение дорого им стоило. Настолько дорого, что перекрыть его полностью и вырваться вперёд, на заслуженную первую позицию, им не удалось. Если бы эти русские выскочки катали позже, их могли бы попробовать запихнуть под них, не ставили бы им, может, такие высокие надбавки — от души прямо-таки.       — Доброе утро! — голос Вани около их столика настолько бодрый и жизнерадостный, что ему хочется сунуть в рот лимон, чтобы не был таким довольным жизнью. Саша рядом с ним стоит хмурая и недовольная — она-то чего? Как будто у них есть какие-то причины для хмурости. Тесса улыбку натягивает на лицо — вокруг люди. Их разговоров они наверняка не услышат, но лица увидят.       — Вы сядете тут, или мне можно будет не пересаживаться? — уточняет она. Скотт языком цокает, явно недовольный её словами. — Что? Лучше так, чем конфликтовать, разве нет?       — А просто не конфликтовать не вариант?       — Скучно. Ну так вы садитесь или нет? У меня даже подарок для вас есть!       — Данайка, — фыркает Саша, но за стол садится, и протянутые ей листы с протоколами берёт, но протягивает обратно, едва глянув. — Мы их уже видели, зачем они нам?       — А вы ещё раз посмотрите, — советует Тесса, улыбка с губ не сходит. — Сомневаюсь, что вам когда-нибудь ставили такие высокие оценки. Как хорошо быть у Марины, правда? Полным-полно бонусов!       — Чего ж вас эти бонусы стороной обошли? — Саша горестно качает головой, на лице — самое обиженное выражение, которое только можно. Сука. — А, они же вас не обошли, просто вы умудрились их в унитаз спустить. Как жаль.       Как жаль Тессе, что вцепиться сейчас ей в волосы нельзя, если она не хочет, чтобы к обеду об этом знал весь мир.       — Я же говорю, мы видели протоколы, — подбивает Саша, прежде чем поднять ладони чашечкой, позволяя Ване в них опустить чашку с чаем, и улыбнуться ему. Совсем не так сдержанно и вежливо, как другим, и уж точно не той змеиной улыбочкой, которую по её лицу размазать хочется, которая обычно им со Скоттом адресована — ей, чего уж себе врать, Скотт, когда они по отдельности, удостаивается той же холодной вежливости — а ярко, светло. Как лучшему другу.       Почему?       Нет, для неё самой Скотт — лучший друг, не считая семьи, но то, как трепетно друг к другу относятся эти двое, Тессу поражает почему-то. Почему, она понимает быстро — ничего необычного нет в поведении Вани, но Саша такая ни с кем другим. Саша такая — зрелище более редкое, чем поссорившиеся Шибсы. И не то чтобы это было впервые при ней, но Тесса ловит себя на мысли о том, что, несмотря на несколько месяцев тренировок бок о бок, к этому явлению она не привыкла.       Явление. Как ещё можно эту пару назвать, в самом-то деле? Явились из ниоткуда, обрушились на головы им, и ведут себя так, будто так и надо. Будто это единственное правильное поведение. Будто они явились туда, где их ждали всё это время — будто они уверены, что их везде ждут и им везде рады. Такое вообще когда-нибудь было в их жизни, не в личной — плевать на личную — а в тренировочной? Их хоть где-то видеть были рады?       Марина всё-таки сотворила чудо. «Никакая» пара, даже не второй номер своей сборной, в коротком танце обогнала олимпийских чемпионов. Пусть наслаждаются своей минутой славы и удачи, думает Тесса мрачно — это ненадолго. Сегодня тумана перед глазами её нет. Сегодня она не упадёт. Сегодня они всем покажут, что умеют.       Сегодня эти улыбающиеся друг другу выскочки их не обгонят.       Скотт проверяет все застёжки на её платье ещё раз перед выходом на лёд. Они улыбаются друг другу и всем сидящим на трибунах до того, как встать в стартовую позу. Потом улыбка уйдёт — потом она не будет нужна, было бы странно, останься она. Потом, когда начнётся музыка.       Когда музыка начинается, она не слышит ничего кроме. Она не видит никого, кроме Скотта. Этому её Марина тоже научила. Их научила — к Скотту в голову не влезть, чтобы узнать, научился ли он, воспринимает ли он всё вокруг так же, как она. Вряд ли — они разные люди, у них разное восприятие, разные ощущения. Разное мнение, иногда даже о мелочах. Они ладят не потому, что одинаковые, а потому, что идут к одной цели. Потому что идут к ней вместе — соперники тоже идут к ней. Те, кто называет себя их соперниками — для себя Тесса уже решила, что из кожи вон вылезет, но никому не позволит её — их — обогнать. Даже приблизиться. Они неприкасаемы. Они недостижимы. И так это и должно оставаться, пусть даже после вчерашнего кто-то мог подумать, что лучше бы им было не возвращаться. Лучше было бы, да, но не для них, а для тех, кто понадеялся на то, что любимцы всей Канады сдались.       Не дождутся. Тесса одними губами подпевает Сэму Смиту, отбрасывает все мысли, кроме одной, самой важной — они снова на соревновательном льду. Они снова на виду у зрителей, у поклонников, у тех, кто верит в них. Они сильны, как были раньше, до того, как сдались и ушли. Когда они замирают в финальной позе, Тесса знает — они выиграли.       Ну как будто были какие-то ещё варианты, в самом-то деле.       Марина с ними в кике довольная, улыбается широко — улыбается ещё шире, когда их результаты объявляют, обнимается с ними обоими по очереди. На неё после такого даже сердиться не получается за этих двоих, к которым она уходит потом, чтобы и их на лёд вывести — пусть выводит, это ведь всё равно ничего не изменит. Победа, уже заранее ей известная, делает Тессу мягче. Добрее. Покладистее. Уверенность в себе никуда не девается на этот раз, да и с чего бы ей?       Они первые, и сегодня, и по итогам, да и как иначе? Она улыбается покровительственно-мягко с верхней ступеньки тем двоим, что возомнили себя вчера достойными соперниками им — тем, кто стоит сегодня на второй ступеньке. Марина творит чудеса, действительно — и пусть только они скажут, что это не так, что они раньше могли надеяться на то, чтобы взять серебро на этом соревновании. Радость Вани уже почти привычна — удивительно то, насколько безмятежна улыбка Саши.       — Поздравляю, — мурлычет Тесса кошкой довольной, сытой. — Как это, добиваться нереальных для себя результатов в первый же сезон у новых тренеров?       — Приятно, — отзывается Саша, к Ване жмётся так, будто упасть боится, будто только он её удержать может. — Наверное, так же, как и вам получать золото за выслугу лет.       Скотт смеётся так, как будто эта девчонка сказала что-то невероятно забавное. Тессе в её светлые волосы вцепиться хочется неимоверно. Тессе строить из себя всем довольную зайку приходится, когда они фотографируются все вместе, когда потом фотографируются уже с Мариной, две её пары, занявшие первые два места на первом же соревновании сезона.       — Вы всё равно не добьётесь успеха на более важных соревнованиях, — роняет она как бы невзначай, когда в раздевалке, кроме них, почти никого не остаётся. Негромко — не так мало тех, кто любит уши погреть. —Так что радуйся, пока можешь.       Саша улыбается так, будто ей что-то приятное сказали, думает Тесса — недолго. Улыбка у неё действительно милая и солнечная, только вот одними губами. Глаза у неё холоднее снегов канадского севера, того и гляди, заморозят, и смотрит она ими так же холодно, будто выбирает место, куда вонзить льдинку, осколок ледяного зеркала Снежной Королевы. Только до королевы ей ещё расти и расти.       — Не всем же на домашней олимпиаде золото брать, едва выйдя из юниоров. Кому-то надо соревноваться и тогда, когда в спорте много сильных пар, а не только тогда, когда в нём затишье. Ну да ты сама увидишь, раз уж вернулась. Без тебя всё равно на месте ничего не стояло. И никто не стоял.       — Мы всё равно будем побеждать. Неважно, много или мало сильных соперников, мы всё равно лучше, — Тесса улыбается ей покровительственно. Кто ж этой девчонке виноват, что она о себе невесть что возомнила? — А вы не будете, потому что вы не в списке этих сильных соперников. И побеждать можете только тогда, когда кто-то ошибается. В вас нет того, что нужно для победы.       — А в вас есть?       — А в нас есть, — подтверждает она, улыбке позволяет превратиться в ухмылку. — И свой стиль, и свой образ, и то, что нужно для победы. Для любой победы. Даже на олимпиаде.       — Вы вернулись за два года до неё в спорт, в котором многое поменялось за ваше отсутствие, и думаете, что сможете выбиться снова на вершину?       На насмешку в голосе Саши Тесса даже не обижается. Просто немножко сильнее хочется вырвать ей пару клоков волос.       — За два года многое изменилось. И за два оставшихся года поменяется тоже. Даже за год можно стать лучше всех других, а у нас их два. Видишь, как мы вовремя вернулись?       Тесса вовсе не уверена, что Саша в этот момент не примеряет на себя роль Тони Хардинг и не вспоминает всех знакомых, которые мастерски умеют бить в колено дубинкой. Тесса не уверена, что Саша помнит, что Тоню это не спасло.       Тессе, на самом деле, плевать, что там помнит, а что не помнит эта девчонка наглая — Тесса себя в этом убеждает так же старательно, как убеждала себя в том, что эти двое ни на что не годны. Вроде бы даже получается что-то. Ей некогда думать о соперниках-не-соперниках, ей надо работать, чтобы триумфальное возвращение на «большой» лёд — не на какую-то там бэшку, а на соревнования, за которыми следит весь мир — не было омрачено ничем. Она забрасывает медаль на полку — медаль, которая ещё долго будет напоминать ей своим видом о том, как она её почти упустила, почти что собственными руками повесила на шею другой паре. Этой медалью не получается гордиться. Эта медаль напоминает ей о том, что она не доработала. Что она работала недостаточно хорошо.       Иначе почему бы её — их, но из-за неё — так легко обошли непонятно кто?       Тесса устала притворяться, что ей всё равно. Тесса натягивает эту маску на лицо, будто вторую кожу, старательно поселяет в глазах спокойное безразличие, разглаживает усилием воли складочки между бровями, прогоняет беспокойные морщинки в уголках губ. Тессе всё равно. Они ей не соперники. Они не так хороши, чтобы из-за них переживать. Тессе всё равно. Эта пара никогда не будет на вершине. Двух лет до олимпиады достаточно, чтобы занять своё по праву сильных место. Никакие дерзкие и наглые малявки их не обойдут. Мир на их стороне. Удача на их стороне. Единственными соперниками были французы, которые уже не вернутся на лёд вдвоём, и не факт что эта задавака Габи вернётся с другим партнёром, и что ей хватит сил и времени их обогнать. Других соперников у них нет.       Тессе всё равно.       Это так же правдиво, как то, что солнце вращается вокруг земли.