Edge of glory

      Тесса привыкает.       Человек привыкает ко всему, не только к постоянной смене часовых поясов и притворству. Тесса привыкает к тому, что на катке есть эти двое, которые её уже даже и не бесят — раздражают разве что. Это нельзя сравнить с открытой раной, скорее с занозой, засевшей где-то в пальце. Она привыкает быстрее, чем могла бы — наверное, надо было для этого с этими двоими съездить разок на соревнования. Месяца не проходит между возвращением из Монреаля и приземлением в аэропорту Миссисоги, рядом снова Марина и эти двое — неужели без них никуда? — но, кроме глухого раздражения, нет ничего. Они с Сашей даже не цапались уже целую неделю — прогресс, однозначно. Ну да, есть эти двое на катке, бок о бок с ними катаются, тренируются, ну и что теперь?       Ну и ничего, возражает Тесса сама себе, разминается почти торопливо, собранная, внимательная — сегодня её ничего не выведет из равновесия. И завтра. И послезавтра. И пока она не вернётся на свой родной тренировочный каток, она не позволит себе потерять это равновесие, настолько важное и ценное и сейчас, и вообще. Если его потерять, можно потерять ещё и многое другое — как, например, уверенность в себе. Веру в себя. Гордость за себя. Многое другое тоже, на самом деле. Она не может рисковать этим всем — не сейчас, когда они только-только вернулись, снова заявив о себе.       Не сейчас — как будто когда-то можно будет рискнуть потерять внутреннее равновесие. Пока она на льду не только потому, что ей так нравится, но и потому, что мир должен помнить её — их — и пока нельзя рисковать упустить что-то такое же важное, как победа. У них есть то, что для победы нужно, но как знать, вдруг этого не хватит в какой-то момент? Она предпочитает не проверять.       Тесса привыкает к тому, что эти двое вроде бы с ними, а вроде бы и нет. Подъезжают туда же, куда и они, чтобы выпить воды и выслушать тренерские наставления, бок о бок с ними зашнуровывают коньки и надевают костюмы. Это не значит, что она приняла их — просто воевать постоянно отнимает слишком много сил. Она так не хочет. Ей есть куда прикладывать силы, ей есть для чего стараться и трудиться, и если она будет распыляться, им не достигнуть успеха. Успех зависит от них обоих, не только от одного кого-то, и она не имеет права саботировать их общую работу, особенно когда Скотт относится к этому максимально серьёзно. Тесса выдыхает, когда лезвия касаются льда. Они будут лучшими сегодня, завтра, и всегда, пока сами не решат уйти. Она постарается.       Они все тут стараются, на самом деле, кто-то больше, кто-то меньше. Кто-то привык полагаться на других, кто-то только на самого себя — ну, может, ещё на человека рядом с собой. И тех, и других видно сразу. И те, и другие отличаются так ярко, что их не перепутать, если хоть немного знаешь это всё. Особенно если знаешь это изнутри. Тессе почти неприятно думать о том, что она привыкла полагаться не только на себя и Скотта, но и на Марину, и на всю свою команду. Никогда не было такого, чтобы ей приходилось отстаивать себя даже перед ними. Никогда у неё не было — надолго, по крайней мере — ощущения того, что они вдвоём против целого мира. Она правда надеется, что и не будет. Она уверена, что и не будет — она знает, в мире слишком много тех, кто не будут против них. Кто будет на их стороне. Может быть, не рядом, но на трибунах и перед экранами тысячи их фанатов, заваливающих их подарками и игрушками, присылающих им сотни сообщений. Они никогда не будут против всего мира, потому что мир на их стороне, и эта поддержка дорогого стоит.       Она может лишь посочувствовать тем, за чьей спиной не стоят тысячи тех, кто будет кричать их имена, даже если они ошибутся. Даже если упадут. Даже если проиграют. Когда-то она была одной из тех, чьё имя не знали. Ей бы хотелось сказать, что она не хочет возвращаться к этому, но зачем это говорить, если она всё равно не вернётся? Если этого не случится? Их двоих будут любить ещё долго. Всю их жизнь.       Каждое движение отточено, каждый шаг. Они знают друг друга наизусть, не любовники, но партнёры. Вместе в любви не друг к другу — к золоту, тяжёлым грузом повисающему на шее раз за разом. Всегда первые — привилегия, но и давление. Тяжелее золота, обрекающего на то, чтобы доказывать, что ты его стоишь, наверное, только серебро, показывающее всем, что ты почти лучший — почти. Она никогда не хотела серебра, даже тогда, когда ещё рано было говорить даже о бронзе. Если медаль, то только одна. Другие — как издевательство. Тесса все мысли из головы выбрасывает, когда растягивается на кровати в номере отеля. Тесса не хочет думать ни о чём, когда дамокловым мечом над головой первый серьёзный старт сезона. У них нет права на ошибку. Нет и не будет.       Понимает ли это Скотт?       Наверняка понимает. Он не глупый, Тесса знает — он просто легкомысленнее неё. Не так уж и сложно, на самом деле, быть легкомысленнее неё — ей все говорят, что она слишком серьёзна, да она и сама в это верит. Как не верить, если это так и есть? Но она не умеет иначе, что поделаешь? Интересно, сколько из тех, кто скандируют их имена с трибун, знают, насколько для неё важен каждый выход на лёд? Сколько хотя бы подозревают, насколько серьёзно это для неё? Для них всех, на самом деле, в большом спорте нет тех, для кого не было бы важно то, что они делают, какой бы ни была мотивация, и разница, на самом деле, невелика. Разница в том, насколько эта мотивация сильна. Кто-то от неё натягивается струной, того и гляди, не выдержит напряжения и лопнет, а кто-то настолько расслаблен, насколько можно вообще расслабиться, не теряя навыков и места под солнцем, а точнее, в турнирной таблице.       Вдох-выдох. Вдох-выдох. Спокойствие — самое важное, что сейчас может быть. Спокойствие и уверенность в том, что они делают. В момент, когда играет музыка, не может быть ничего важнее, чем сделать всё правильно, а этого не получится, если она не будет спокойна. Тесса игнорирует всё вокруг, уходит в себя с головой — так надо. У них короткий танец, потом произвольный на следующий день, и надо выдать лучший прокат из всех что были до сих пор и худший из тех, что только будут. Как в каждом сезоне, впрочем — каждый раз так. Исключений не бывает. Не должно быть — иначе сами виноваты. Тесса Скотту улыбается. Он улыбается ей в ответ. Им не нужно слов, чтобы друг друга понять. Не тогда, когда они на льду.       Не тогда, когда они гонятся за победой, которая будет принадлежать им — или никому.       — Пятые из десяти — тоже неплохо, — заявляет она, сидя в самолёте уже. Скотт у окна, она посередине, у прохода Марина, выскочки через проход делят ряд с каким-то мужчиной, который, кажется, вот-вот заснёт. Саша смотрит на неё так, как будто сейчас вскроет её язычком собственного ремня безопасности. — Будь вы у Марины хоть несколько сезонов, были бы на вершине. А так, ну чего вы ожидали?       — Как жаль, что мы у Марины Олеговны всего первый сезон, — смеётся Ваня. Пытается перевести в шутку? — До Игр наверняка настолько заматереем, что за медаль сможем посоревноваться.       Саша губы поджимает, Ваню за рукав дёргает, и что-то говорит негромко. По-русски. Кроме «не» Тесса не понимает ничего — она вообще мало что знает на этом странном языке, на котором Марина пусть и говорит, но не с ними двоими. А кроме Марины да Вики и Никиты в последние несколько месяцев до их ухода от кого бы ей ещё научиться?       — Э-эй, — тянет Скотт, будто её мысли читая, мастерски изображая обиженный тон. — В компании невежливо говорить так, чтобы понимали не все.       — А это не для компании было, это для меня было, — находится Ваня тут же, Сашу за плечи обнимает, к себе под бок подгребая. — Может ещё для Марины Олеговны немного.       Почему они её так называют, непонятно. Тесса об этом не хочет думать. И смотреть на то, как Ваня что-то мягко втолковывает Саше, щекой к её макушке прижимаясь, тоже не хочет. Им не так далеко лететь, но маску на глаза она натягивает, потому что не хочет смотреть не то что на них, а вообще ни на что.       — Ваня сказал, Саша беспокоится, что на них забьют, как всегда, — делится Скотт, когда они, багаж забрав, выходят на улицу, русские отдельно, они двое отдельно. Тесса его взглядом смеривает.       — И что? Это наша проблема? Если на них забьют, нам будет больше внимания. А нам ещё Игры выигрывать, забыл?       — Ты к ним предвзята.       — А ты отвлекаешься на них вместо того, чтобы на себе сосредоточиться. Я думаю о том, что лучше для нас, а не для кого-нибудь ещё.       Пятые, думает Тесса, не так уж и плохо для них. Пятые, думает она, садясь в машину, всё же не то, на что она бы на их месте надеялась. Ладно бы четвёртые, но пятые, да ещё и с таким отрывом? Удивительно, что Саша не распсиховалась прямо там. Она-то на её месте наверняка бы психанула, вот так вот разом лишившись шанса на финал Гран-При.       Финал, в который они ещё ни разу не попадали с юниорских времён, напоминает себе Тесса. Она их припоминает — несуразные детишки, на которых она посматривала издалека и снисходительно. У неё на тот момент уже была олимпийская медаль, и она собиралась получить вторую — получила, но не того цвета. Она помнит, что Мари-Франс сказала тогда, после Сочи — «как подруга подруге, по-моему, Марина вас попросту предала.»       Как будто они когда-нибудь были подругами. Как будто она могла поверить, что Марина поставила кого-то выше, а кого-то ниже. Марине, которая при любом раскладе выигрывала, не было никакого смысла этого делать, это Тесса поняла ещё тогда, когда села и подумала, вернувшись домой, забросив медали из Сочи в ящик и сделав вид, что их нет. Хорошо что ей хватило ума не рубить сплеча. Хорошо что они тогда не ушли — ей правда очень хотелось уговорить Скотта уйти совсем. От Марины, со льда, из спорта — совсем.       Они не уйдут, обещает она себе. Побеждёнными — не уйдут. Они любимчики Канады, чемпионы Игр, не за красивые глазки получившие этот титул. Пусть их попробуют победить, если сумеют.       Но как, чёрт побери, стали всего пятыми те, кто почти сумели их обойти?       Впрочем, какое ей дело? Это было решение судей, это не её проблема — это только их проблема. Её задача — готовиться к следующему соревнованию, а потом к следующему после него, и к следующему после него... Марина уезжает и приезжает, она тренируется старательно, не расслабляясь, даже если за ними никто не присматривает, с семьёй созванивается, на выходных гуляет по городу, одна или с Джордан, ходит пару раз на хоккейные матчи — тут игроки кажутся ей хуже, чем в Канаде, но ей не играть с ними, сойдут какие есть — и вообще живёт так, как привыкла. Выскочки русские возвращаются с бронзой из Китая, и когда Майя после тренировки спрашивает Сашу, что теперь, Саша отвечает, что теперь чемпионат страны, а потом, если повезёт, Европы — а потом, если получится, и мира. На везение надеяться, думает Тесса, глупо — надо стараться. Работать. Кто работает, тот и получает высокие баллы.       Где-то, не в танцах.       Те зачатки понимания, которые у неё с Викой были, куда-то деваются, заключает для себя мрачно Тесса, когда встречается с ней в Японии. Вика вроде и рада её видеть, но не слушает совершенно и даже не пытается спросить про неё, всё про себя говорит, и с одной стороны это и понятно, у неё больше произошло за это время, но с другой стороны, неужели сложно спросить, что у неё нового, даже если ответом будет «ничего»? У них новый тренер, к работе с которым они привыкают — она привыкает, Никита раньше с ним работал. У них классные программы, и график работы совсем не такой, как был у Марины. Она подружилась со всеми на катке, Катя Боброва ещё милее, когда они катаются бок о бок, чем когда они были у разных тренеров... Тесса отключается минуте, наверное, на третьей, только кивает вовремя и вставляет что-то вроде «как интересно» и «да что ты говоришь?». Ей всё равно. Она приехала сюда катать, а не слушать монологи, которые даже не собираются превращаться в диалоги.       Похоже, не всё, что начинается, как дружба, может ею остаться после перерыва в несколько месяцев. Похоже, лайки в инстаграме не спасают. Похоже, ей ни капли не жаль. Не в этот раз. Ей не жаль, когда эти двое лишаются своего шанса на финал, не жаль, когда Вика безразлично мажет по ней взглядом после показательных, делая вид, что не замечает её, даже не надевая обратно свою маску дружелюбия. Ей не жаль, когда она, едва отошедшая от джетлага, выходит на лёд в Барселоне, и не жаль, когда она фотографируется в обнимку со Скоттом, когда они в камеру демонстрируют свои медали. Золотые — как будто кто-то сомневался. Она знает, французов готовили к тому, чтобы стать их главными соперниками — но теперь это место пусто. Пока ещё пусто — за золото всегда идёт война, и всегда будет кто-то, кого будут больше всего поддерживать на этом пути. Кто-то, на чьём пути они встанут. Потому что они встанут на чьём угодно пути. Они не позволят кому бы то ни было быть лучше них, пока они выходят на соревновательный лёд.       Она не позволит.       Когда в первых числах января Тесса возвращается на лёд после новогодних праздников — им пора готовиться к чемпионату Канады, Майя и Алекс на чемпионат США ещё раньше поедут — Саша, с которой она сталкивается в дверях раздевалки, даже первая бурчит «привет». Этим, впрочем, всё и ограничивается —Тесса даже офигеть как следует не успевает. Саша выглядит так, как будто уничтожит того, кто помешает ей работать. Что с ней произошло за эти пару недель?       — Ничего, — коротко отвечает Саша, когда Тесса, у бортика с ней встретившись — обе тянутся к салфетницам — задаёт ей вопрос. — С каких пор тебя это волнует? Только без этой фигни про семью, которую ты мне пыталась впарить в начале, ладно?       — А если я хочу попытаться найти с тобой общий язык?       — А если я тебе скажу, что тебе это нахрен не надо? Думай о том, что лучше для тебя, а не для кого-нибудь ещё.       Тесса смеётся так, что в животе колет. Саша брови приподнимает, но стоит рядом. Ждёт, когда она отсмеётся, наверное. Не уезжает. Уже хорошо.       — Я то же самое Скотту говорю постоянно, — поясняет она, наконец. Саша фыркает в ответ. — Окей, ладно, но чего тебе стоит мне просто сказать, что случилось?       — Второе место, — обрубает Саша. Теперь, похоже, настаёт очередь Тессы поднять брови. Саша кривится, но продолжает. — Если бы они не упали, хрен бы нам, а не серебро. Я хочу, чтобы мы обходили других не только за счёт их падений.       — Может, вам помочь чем-нибудь?       Тесса сама этого от себя не ожидает — слова срываются сами собой. Саша хмыкает в ответ, брови снова приподняв, на лице её скептицизм написан крупными буквами.       — Обойдёмся. О себе заботься.       Зараза.