Часть 4
30 июля 2021 г. в 21:37
С одной стороны, Тессой хочется любоваться — она явно не зря стала олимпийской чемпионкой ещё тогда, семь лет назад, профессионализм скользит в каждом движении, отточенном и чётком. С другой стороны…
Саша передёргивает плечами. От любования собственные навыки не повысятся. За их спиной никто не стоит, и им надо работать вдвое больше и быть вдвое лучше всех, чтобы их оценивали вполовину так же хорошо, как мрачно заметила как-то раз тёть Наташа — Саша долго привыкала звать её так, а не «Наталья Филимоновна», но раз уж она сама попросила, надо было. А сейчас надо работать. Это Штаты, тут не получится, если что, попросить о дополнительной тренировке тёть Наташу с дядь Игорем, или дядь Андрея с тёть Леной, родителей Вани, или даже их друзей, тёть Иру и дядь Шуру, которые всегда шутят, что стали бы тренерами, если бы решили уйти из ледового театра. Это Штаты, и у них есть только Марина Олеговна, которая пыталась возмущаться, что они не называют её просто по имени, как остальные, пока Ваня не объяснил ей, что в последний раз, когда тренер просил их называть его по имени, закончилось всё не так уж и мило и радужно. Не то чтобы у них вообще хоть что-то заканчивалось мило и радужно.
У них. На третьем шаге Ваня догоняет, сплетает их пальцы привычно. Дело даже не в их передружбе-недоотношениях, не в так и не ушедшей на сто процентов — даже не на пятьдесят, даже не на сорок — детской влюблённости, не в том, как важно им быть рядом друг с другом, нет, дело в том, что ни разу они не позволили разбить их пару. В какой-то момент им пришлось сменить тренеров в очередной раз, чтобы остаться вместе, и Саша ни разу не пожалела об этом. Не пожалел ли Ваня? Ему предлагали партнёрш уж точно не хуже неё, думает Саша. И в последний раз разбить их пытались как раз перед переходом к Марине Олеговне — прямым текстом сказали, что чемпионат мира станет последним их соревнованием вместе. У них это и было главным критерием при переходе — чтобы их оставили вместе. Просто потому, что за годы вместе они уже стали друг другу родными, а не из-за каких-то чувств.
— Не жалеешь, что не согласился сменить партнёршу? — спрашивает она в который уж раз, перед заходом на твиззлы. Ваня улыбается бесшабашно — после твиззлов ловит её ладонь опять.
— Ты назначь мне график, ладно? Чтобы тебе не приходилось спрашивать, чтобы я сам подходил к тебе в назначенное время и говорил, что нет, не жалею. Второй тебя нет, и лучше подходящую мне партнёршу в мире вряд ли можно найти.
Ладно, из-за чувств немного тоже.
Их дни с момента переезда сюда чаще похожи на день сурка: проснуться, позавтракать, приехать на каток, разминка-зал-лёд-зал-лёд-заминка, массаж, прогулка, возвращение домой, ужин, какой-нибудь фильм, за просмотром которого они обязательно заснут, и с утра всё заново. Если это выходной, с утра можно подольше понежиться в объятьях друг друга, поиграть в догонялки во время утренней пробежки (Саша никогда не поддаётся, Ваня ловит её и без этого) и потренировать некоторые элементы прямо так, на полу квартиры. Ваня смеётся, что она трудоголичка — Ваня стискивает зубы и работает без напоминаний не меньше неё. Ему не нужно напоминать, что им надо работать так, как будто у них не будет другого шанса. Вдруг его и правда не будет?
О том, что его может не быть даже в этот раз, Саша предпочитает не думать. Этот сезон — олимпийский, и в Корею поедут только две пары, и уже нашлось достаточно желающих обвинить их в этом — как будто это они себе выставляли баллы. Как будто это они так налажали в коротком, что еле вошли в десятку, и так и не откопались как следует в произвольном, а не Катя с Димой. Как будто это не они оказались в паре баллов от пятерки лучших, впервые за свою не такую уж и долгую взрослую карьеру. Как будто недостаточным шоком для всех было уже то, что они каким-то чудом обошли первую пару своей страны на этом соревновании. Они впервые оказались так высоко, и всё же нашлись желающие обвинить их в том, что они не оказались ещё выше.
Ваня разворачивает её к себе и губами касается над переносицей её едва-едва.
— О чём бы ты ни думала, если это не касается наших программ или твоего здоровья, забудь об этом до конца тренировки.
В его голосе заботы столько, что, будь это не он, Саша бы заподозрила подвох. Тут подвоха нет, тут она может позволить себе на секунду коснуться его щеки губами в ответ.
— Что если шестое на мире — максимум, что мы можем?
Слова вырываются у неё сами, когда она отрывается от Вани, когда он ловит её взгляд. Он ухмыляется, тянет её за собой, спиной вперёд набирая скорость, пальцы их переплетя, и разгоняется почти сумасшедше, прежде чем подхватить её в поддержку — у них в программах таких нет, но они её нет-нет да и попробуют на тренировках, когда мышцы разогреты. Марина Олеговна из-за бортика хлопает в ладоши, фамилии их кричит, и они подъезжают — наверняка сейчас будет внушение. Ну и пусть, думает Саша хмуро. Она не удивится, если Марина Олеговна всё-таки пойдёт по пути всех их предыдущих тренеров и начнёт отчитывать их.
— Такую поддержку, — Марина Олеговна, вопреки ожиданиям, почти сияет, — никто не делает больше. Как и те твиззлы, которые вы вчера на тренировке под конец сделали, я их как-то раз в показательные Тессе и Скотту запихнула, но не пошло. Давно умеете?
— Поддержку пробовали иногда ещё с последнего юниорского, — раскалывается Ваня тут же, смотрит будто с опаской. Тоже не уверен, что всё нормально? — А твиззлы с позапрошлого. Фигня полная, конечно, все говорили, что нафиг оно не надо, зачем рисковать делать то, что не факт что будет получаться как надо…
— Надо, — обрубает Марина Олеговна, улыбается победно. — И сказать раньше надо было, раз уж я почему-то сама раньше не заметила. В олимпийский сезон, ребята, уникальность — плюс, а не минус. Жирный такой плюс, при чистых прокатах может очень много баллов дать.
— Что если, — спрашивает Ваня, когда они отъезжают от бортика, чтобы, как было сказано, продемонстрировать нормально свои твиззлы сидя, — шестое на мире — фигня по сравнению с тем, что будет дальше?
Саше, конечно, смешно, но верить в то, что он прав, очень хочется.
Дальше, да? Дальше хочется олимпийскую медаль, хотя бы командную, если не личную. Командная — это, всё-таки, совсем другое, как бы ни задирали нос некоторые личности с командным золотом. Командная — это то, что ты делишь с другими людьми, как делишь с партнёром обычно любые победы и поражения. Командная — это когда, если вы закопались не слишком глубоко, вас могут вытянуть за собой другие члены команды, которые этого не сделают на других соревнованиях, где каждый сам по себе. Личная медаль — значит, вы сами по себе достаточно хороши, значит, вам не нужна помощь, чтобы эту медаль получить. Саша эти мысли отметает — ну какая им олимпийская медаль, в самом-то деле? Они с девятого места на мире на шестое взлетели, конечно, много кого оставив позади, но шестое — не тройка лучших в мире. Шестое сейчас — не гарантия будущей медали, скорее даже наоборот. Даже учитывая то, что они теперь у Марины Олеговны тренируются. Есть тренеры, знает Саша — опытом научена — которых задвигает федерация. Есть тренеры, которые сами тебя задвигают. Наверное, хорошо, что Марина Олеговна и не из тех, и не из других?
Марина Олеговна это Марина Олеговна, подбивает Саша для себя, выходя из твиззлов, а они это они. Ни один тренер не поможет, если не работать. Как хорошо, что как раз это они и умеют делать — работать, не жалея себя. Работать, пока хватает сил, и немножко после этого. У них новые программы — совсем новые, ещё не обкатанные — и наряды, судя по всему, будут красивыми тоже — особенно ей нравится цвет будущего платья для произвольного. У Тессы со Скоттом в произвольном страсть, у Майи и Алекса — лирика, а у них романтика и нежность. Три пары. Три разных типа любви. Три страны. Один тренерский штаб. Оригинальные поддержки у них всех, оригинальные твиззлы у них и с претензией на оригинальность у Тессы и Скотта и у Шибсов. Они ещё поборются. Если и не попадут в топ на Играх — можно же хотя бы помечтать о том, что это возможно? — то хотя бы поборются за то, чтобы туда попасть. По крайней мере, не сдадутся без боя.
И если Саша говорит о бое, значит, это для неё серьёзно. Это знают все, кто знает её.
— Вы землю носом всегда рыли, или только с тех пор, как к Марине перешли? — спрашивает её Майя, когда они на соседних беговых дорожках почти синхронно увеличивают скорость, улыбается так, как будто говорит о чём-то невероятно смешном. Саша тоже улыбается, но сдержаннее, и плечами пожимает. Майя — хорошая девушка, пусть и может кому-то показаться легкомысленной. Просто такой у них образ, у неё и у Алекса. Кто из них не имеет образа?
— Я бы не назвала это рытьём земли носом, — отвечает она, слова подбирая тщательно, чтобы не сказать что-то не то или не так. Её английский всё ещё не самый уверенный, особенно на фоне, собственно, Майи, для которой он родной. — Если хочешь чего-то добиться, надо стараться, это везде так. И у вас так. И у кого угодно. Особенно при высокой конкуренции внутри федерации, ты сто процентов в курсе, как это.
Майя убеждённой не выглядит, но кивает. Знает. У них тоже ещё минимум три сильные пары есть, тоже идёт грызня за звание первой пары страны. Это не Канада, где на место Тессы и Скотта никто активно не претендует, и не Франция, где уже год как не могут найти достойную замену Габриэле и Гийому, и не Британия, где со времён Торвилл и Дина никого сильного нет. Это Америка, где половина топовых тренеров по фигурному катанию всех видов — русские, и частенько случается так, что соревноваться с американскими фигуристами оказывается всё равно что соревноваться со своими. Это Америка, где так же важно, стоит ли за тобой поддержка, как и то, насколько хорошо ты катаешь — поэтому Майя и понимает, о чём речь. Наверное, в больших федерациях всегда так. Не то чтобы больших федераций было много.
— Вы двое и Тесса со Скоттом этим похожи, — вырывает её из мыслей голос Майи. — Сколько их знаю, всегда такими же были. Пахали сначала ради достижения вершин, потом ради того, чтобы никто не сомневался, что медали у них не за красивые глазки, и так по кругу.
— Ну так это же и правильно, разве нет?
Вопрос выходит риторическим почти что — почти, потому что интересно, а вдруг у Майи другая точка зрения, вдруг она иначе на это всё смотрит? Нет, Майя кивает снова, улыбается неожиданно серьёзно.
— Главное — не забывать об этом. Многие предпочитают забыть, когда понимают, что судьи будут к ним благосклоннее из-за уже имеющихся титулов.
Чтобы забывать о чём-то и расслабляться, позволяя титулу на себя работать, надо сначала иметь этот титул, думает Саша. Не отвечает ничего — только скорость прибавляет ещё. Тёть Наташа как-то раз сказала им, что их химия и их скорость — их главные преимущества. Чтобы не терять на льду, надо тренировать её и вне льда. Химию не натренируешь — она либо есть, либо её нет, и если нет, можно научиться только максимально реалистично её изображать. Главное — не скатиться в дешёвую театральность.
Им это не грозит. Им тренировать не надо ничего, всё само есть. У них есть всё — кроме тех побед, которые им нужны. Побед на высоком уровне. «В вас нет того, что нужно для победы», звучит в голове голос Тессы, её слова, сказанные уже почти год назад. В октябре — уже вот-вот август. Уже вот-вот олимпийский сезон, и от этого по коже мурашки непослушные. Как не переживать? Как не волноваться? Как справиться с собой?
Как добиться пусть не победы, но хотя бы серьёзного к себе отношения, не на отвали? Саша кусает губы, бледным подобием самой себя отражается в зеркале, когда замечает себя краем глаза, когда думать о том, что делать, перестать не может. Она в танце, на льду, улыбается ярко и бесшабашно, внутри задавливая страхи и сомнения, пытаясь уничтожить их в корне. Не получается. Она бы хотела, но не может.
— Свято место пусто не бывает, — говорит ей Майя в раздевалке, когда они уже тренировку закончили и собираются домой. Саша на неё смотрит непонимающе: о чём это она? — Если ты закопаешься в себе, как очень старательно пытаешься, кто-то другой займёт ваше место.
— А если не закопаюсь?
Майя ухмыляется, придвигается поближе, тянется к её уху, игнорируя недовольный взгляд, которым их награждает Тесса.
— А если не закопаешься, сможете к Играм конкурировать за место в пятёрке. Марина умеет творить чудеса, но только с теми, кто и сами руки не опускают. За вас она ничего не сделает.
За них никто ничего не сделает. Одно уже то, что им помочь могут не на отвали впервые с юниорских времён, уже не может не радовать. Уже не может не мотивировать. Майя, конечно, нашла что заявить — место в пятёрке на Играх кажется несбыточной мечтой.
— Тебе же выгоднее мне мешать, а ты помогаешь, — говорит Саша, наконец, когда пауза начинает затягиваться. Майя хохочет, глазами тёмными хитро блестит.
— Соревноваться, — говорит она, наконец, — интереснее, когда есть сильные соперники. Когда побеждаешь не потому, что не с кем соревноваться и никто не так же хорош, как ты, а потому, что сегодня ты был лучше других. Нет чести в том, чтобы обойти тех, кто слаб, да и интереса тоже нет.
Саше думается, философствующая Майя, особенно сейчас, как-то слишком похожа на мудрых (и частенько по совместительству старых) сенсеев из голливудских фильмов определённого периода, когда это было модно. По всем законам жанра, сейчас она должна бы дать ей какое-нибудь жутко важное задание, типа стать крутой героиней и спасти мир, и дать что-то в помощь.
— Короче, — заявляет Майя, — давай ты откопаешься обратно и вы будете нормально соревноваться? А то неинтересно иначе. И тебе хорошо, и нам с Алексом интересно, и зрителям тоже. Лопату для откапывания одолжить, или сама достанешь?
Смеётся Саша так, что живот начинает болеть. Вот так и становятся реальными фильмы, однако.
Не до смеха Саше становится, когда на прокатах на них смотрит почти немигающе та, кого она бы видеть не хотела больше никогда. Та, кто их разбить пыталась не раз и не два, та, кто на них, похоже, за что-то зуб точила огромный и давний, а за что, и не понять. Не до смеха Саше, когда Алла Викторовна ей улыбается одними губами, и она предпочла бы, чтобы ей улыбнулась змея, а не эта женщина.
— Ты же понимаешь, — говорит ей Алла Викторовна, когда рядом нет никого, даже Вани, который отошёл за водой, — что ваши усилия всем по барабану? У нас на Олимпиаду два места, и ни одно из них не ваше.
— Будет, — заявляет Саша в ответ, зубы стискивает, но улыбается. Улыбается уверенно, голову вскидывает. Алла Викторовна смеётся коротко, сухо. Холодно.
— Не будет. Можете даже не стараться. Даже если вы их, — понятно и без уточнения, кого, — обойдёте так, как никто никогда никого не обходил. Это их места. Их олимпиада.
«Это моя Олимпиада», думает Саша, улыбаясь вслед старой суке. «Наша Олимпиада.»
Ваня не спрашивает, в чём дело, когда возвращается, когда застаёт её в коридоре за полчаса до прокатов. Ване нет нужды спрашивать — он просто поддерживает, каждый раз, когда это нужно. Саша ему благодарна, среди прочего, ещё и за это.
Саше впервые надо — необходимо — узнать, что имела в виду Тесса. Им нужна победа. Им нужны победы. Столько побед, чтобы никто больше не смел задвигать их назад, за кого бы то ни было. Потому что она больше не хочет думать о том, что может и не попасть на Олимпиаду — не после того, как её ткнули носом в то, что не пустят её туда. Теперь ей необходимо доказать обратное.