***
Монштадские дела удерживают Венти в городе вплоть до самой зимы, пока однажды он не прислушивается к гуляющему по крыше недавно построенного штаба Ордо Фавониус ветру, несущего в себе слабый аромат Циньсинь. Он выпрямляется. Может ли это быть?.. Он протягивает руку, и в неё падает семя одуванчика, несущее с собой едва уловимый шепот. Песней для Якши. Так это и есть желание Сяо… Что-то, чем можно почтить память давно ушедших друзей. Хотя бы на этот раз ему повезло, и это было что-то, в чём он практиковался. Он возвращает семя обратно ветрам, с желанием из глубин собственного сердца: корни свои пусти, да дай им расти; и потом, поднявшись ввысь, с надеждой и песней ко мне устремись. Как только оно исчезает из вида, он останавливается у кабинета Веннессы, проскользнув через окно (которое часто оставляют приоткрытым). — Веннесса… Она отрывает свой взгляд от стола, и ей достаточно один раз взглянуть в его лицо, чтобы сказать: — Уходишь? Он сдувается как воздушный шарик. — Я настолько предсказуемый? — Ни капли, — хихикает она. — Если честно, я удивлена, что ты был здесь так долго. — Она встает из своего кресла и открывает окно настежь. Поток ветра врывается внутрь, и её вздох теряется в шелесте бумаг. — Этот город слишком маленький для кого-то вроде тебя. Венти знает этот взгляд. Он видит его всякий раз, когда Сяо сдержанно смотрит на сияние смертных огней вдалеке. Он видит его в зеркалах и отражении чистой воды… и видел в грустной улыбке, запечатленной на лице его друга, когда тот отказался от побега от штормов, предложенного духом, который тогда, еще ничего не понимал. — Похоже, то же самое можно сказать и о тебе. Её губы искажаются в кривой улыбке. — Может быть, — соглашается она, возвращаясь к своему столу. Она опускает тяжелую книгу на свои бумаги, чтобы они не разлетались. — Куда ты отправишься? — В Ли Юэ, — мгновенно отвечает он. И тогда… что? Вернется ли он? Но есть так много вещей, что он ещё не видел. Столько всего, через что стоит пройти. В конце концов единственное, что он может сказать: — Куда бы ни унесли меня ветра. В один день они вернут меня назад. Когда Монштадт меня позовет, я непременно приду. Веннесса понимающе кивает. — Хорошего путешествия, — желает она.***
Ветер, принесший желание к Венти, указывает ему на подножие горы Тянь Хэн; там Сяо сидит на раскрошившейся стене и смотрит на пару статуй Якш… все еще продолжая держать в руке одуванчик. Венти направляет ветер сквозь его волосы и материализуется напротив всего в нескольких шагах. — Доброго тебе вечерочка! Твой любимый бард возник из ветерочка! — Ты единственный бард, которого я знаю, — невозмутимо произносит Сяо. — Но что я — любимый, я не исключаю? Венти не дожидается реакции Сяо (как нагло, как дерзко!), вместо этого он отворачивается к статуям. Ветра, дожди и безжалостное течение времени стерли их лица и часть доспехов… всю их индивидуальность. Всё, что от них осталось — две похожие друг на друга фигуры солдат. Как грустно, — невольно думает он, хоть и знает, что лишние чувства вряд ли будут одобрены. Каждое существо достойно носить громкое имя и воспеваться поэтами. — Расскажешь мне о других Якшах? Сяо бросает сначала взгляд на него, а затем на одуванчик. — Они… — он перебирает ножку одуванчика между пальцами и спустя несколько секунд вздыхает. — Есть искусство, которым обладают Адепты — они могут даровать сны. Будет лучше, если я тебе покажу. В глубине сознания Венти витал страх, что Сяо все это время ему всего лишь подыгрывал, но теперь… он рассеялся. Венти сияет. — Чего бы это ни стоило, пожалуйста! Он присаживается на каменные ступеньки, и Сяо начинает подготовку к ритуалу. Это первый раз, когда Венти видит искусство адептов в действии… так захватывающе! Но он знает, что один неверный шаг — и душа может отсоединиться от плоти, поэтому все вопросы он оставляет при себе. Вскоре с наступлением холода зимней ночи, его глаза поневоле смыкаются. Прежде чем открыть их, он какое-то время плавно движется сквозь пустоту в полубессознательном состоянии, зависая где-то на грани между сном и реальностью… Что с его зрением? Кругом кромешная тьма. Он моргает несколько раз подряд и устремляет свой взгляд туда, где, по его мнению, должно находиться его тело, но ничего не видит. — Сяо? Никакого ответа, лишь приглушенный стон. Он дрожит, плотнее натягивая свою накидку, хотя и знает, что ему не стоит бояться пронзающего холода. — Сяо, — снова зовёт он. — Где ты? Крепкая рука хватает его — ветер! где же ветер? — и кружит вокруг своей оси. Что-то всходит на поверхность из толщи темноты. Маска или лицо… Нет, и то, и другое… Древесина и кожа сливаются в вечном крике. — Почему он выжил? — пронзительно вопит тень, тряся его. — Как он смеет жить, когда мы умерли? — Я не… — задыхается Венти, но другая рука крепко сжимает его подбородок. — Он просто слегка припозднился, — успокаивает вторая тень. Третья присоединяется к ним: — Теперь осталось всего ничего. — Нет… Нет! Проклянем его! Проклянем его! О ком они говорят? О Сяо? Что они имеют в виду? Он… закончит также, как и они?.. Удушающий страх сжимает сердце Венти, и он пытается вырваться. — Мне жаль, что вы страдаете, — говорит он, и по факту так и есть, — но вам нужно оставить Сяо в покое… Но голоса становятся всё ближе и ближе, заглушая его… Убить его! Убить их! Я не хочу умирать! Будь они все прокляты! Он пытается прикрыть свои уши, но его локоть упирается в… древко стрелы? Нет… Нет, нет, нет… — Почему ты выжил? Не хочу этого видеть, не хочу… И всё же этот мягкий мелодичный голос, каковым тот и был всегда, привлекает его и заставляет обернуться. — Почему ты смеешь жить, — говорит мальчик с каменным выражением на лице, — когда я мертв? Я не… Копьё пронзает темноту, и появляется Сяо — и на короткий, совершенно безумный миг Венти думает, что он видит светящиеся крылья за его спиной. — Всем разойтись! Один удар, и тени рассеиваются до горстки пепла. Колени Венти подгибаются, но Сяо тянет его вверх, а затем они убегают, ступая по невидимой глазу земле, лишенной любых источников света, кроме Глаза Бога Сяо. Спустя мгновение Сяо с облегчением, наконец, смягчает свою хватку. Сердце Венти трепещет, но от ужаса ли или от прикосновения адепта? — Сяо… что это было? — Ночной кошмар, — маска Сяо не отражает никаких эмоций, а голос подвержен жесткому контролю. — Я допустил ошибку. Не думай слишком много о том, что видел. — Тени, извиваясь, пропадают из виду, а он — сдерживается и не оборачивается. — Эти отголоски прошлого не имеют силы, но мы должны уйти. Насколько часто тебе снились такие кошмары, что ты остаешься настолько спокойным? Вопрос терзает Венти душу, но он сдерживает себя: это последнее, что нужно Сяо сейчас. Так и не проронив ни слова, они продолжают бежать и бежать, до тех пор, пока эта тёмная безветренная земля не уступает место тусклому туману, лишенному сновидений. Сяо останавливается и в напряжении оглядывается по сторонам, всё ещё продолжая держаться за Венти с силой, которую игнорировать становится с каждым мгновением всё труднее и труднее. — Твоё беспокойство — тронуло меня, — Венти пытается улыбнуться, но выражение на его лице больше похоже на гримасу. — Но, эм… Твоя хватка… Сильнее ремня. Сяо отпускает его руку, словно обжегшись. Не отдавая себе отчет, Венти потирает запястье, отчего лицо Сяо становится еще более опустошенным и… Блять. Почему он это сделал? Какого он вообще это сказал? — Не нужно так переживать, — лепечет он. — Мне и не такое приходилось проживать. Был случай, я… — Венти, замолчи. И Венти замолкает. После долгой тишины Сяо выдыхает. — Это всё дурацкое поручение, — бурчит он, отворачиваясь. — Забудь. — Но я не собираюсь ранить тебя! — с ужасом восклицает Венти. — Сяо, взгляни на меня. — его голос становится всё мягче. — Пожалуйста. Сяо оборачивается назад, но… нет, только не это. Венти протягивает руку и снимает его маску, от чего Сяо вздрагивает. — Не надо… И вот почему: всё начинает жечь, словно от кислоты, и вся ненависть старых богов обрушивается на стены его разума, загоняя его мысли в темные уголки. Но он не отпускает его. И со всей присущей ему нежностью аккуратно снимает его маску и… Это воспоминание старо как мир. Во время прогулки по гавани Моракс купил нечто похожее на обычный камень за сумму, от размера которой любого смертного хватил бы инфаркт. Венти смеялся как дурачок, пока Моракс не расколол его, явив свету кристалл, разливающийся в тысяче оттенков солнечного света! Кто бы мог подумать, что за такой грубой наружностью кроется настолько яркий блеск! Или, может быть, предавшись полёту фантазии, размышлял Венти, кристаллы скрывались в камне, спасаясь от разрушительных ударов судьбы. Может быть это применимо и к Сяо тоже, потому что на мгновение камень в нем даёт трещину, и в его глазах отражаются горе, вина, тоска — и тысяча других оттенков утраты. Как ты можешь называть себя оружием, Сяо? У тебя есть сердце… Ты заслуживаешь радостей жизни не меньше, чем остальные. Венти держит маску за спиной, чтобы её не было видно (если бы он только мог её выбросить и позволить ей исчезнуть вместе с этим ночным кошмаром). — Не думай о том, что пошло не по плану, — настаивает он. — Если ты еще хочешь песню, я не отстану. Сяо сложил руки, или скорее приобнял сам себя, будто хотел похоронить ту хрупкую вещь, пробивающуюся сквозь его ребра. Наконец он прерывисто вздыхает и шепчет: — Да. — Тогда я сделаю это. Он отрицательно качает головой. — Бесполезно. Всякий раз, как я думаю о них… Но и не думать о том, как они умерли, ты тоже не можешь. — Я понимаю, — говорит Венти… больше, чем тебе кажется. — Я найду способ. Это обещание, что я не посмею нарушить. Сяо отводит взгляд. — Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать. — Но (возможно, глупо так думать) это звучит как: «Я хотел бы этого». Он просыпается в одиночестве, свернувшись калачиком на мягкой траве под деревом. Как странно… Разве он не засыпал вон на тех ступеньках?***
Как ни странно, но неподвижная гора подвергалась изменениям там, где не прогибался зоркий ветер. Венти находит Моракса на Террасе Юйцзин, едва ли его замечая: он одет не в привычные белые одеяния, а в сдержанный коричневого цвета костюм, из-за чего Бога с трудом можно отличить от его народа. Лишь золотой тон его глаз и отблеск в волосах выдают, что энергия Гео течет по его жилам, и то лишь потому что Венти знает как это выглядит. Наверное, я не смогу долго подтрунивать над ним из-за непонимания человеческих эмоций… Хех, надо будет придумать что-то новенькое! Он подносит ладони ко рту. — Эй, дед! — выкрикивает он и ухмыляется, когда голова Моракса отрывается от книги (что-то из ежегодных отчетов или неопровержимых доказательств, в общем — опять что-то из раздела «для умных»). — Венти, — приветствует он, хотя и тон его звучит с легкой неуверенностью: это ведь всё ещё твоё имя? Конечно. — Давненько мы не виделись, да? — Венти смотрит на глазурные лилии и вспоминает ребёнка из Цинцэ, жившего там когда-то давно. — С делами в Ли Юэ нет проблем. Моракс удовлетворенно улыбается. — Разумеется, — он закрывает книгу и убирает её обратно в карман фрака. — Может продолжим разговор в другом месте? Например, у торговой гильдии Фей Юнь есть неплохой чайный домик… — Старомодно как и всегда! — смеется Венти, идя нога в ногу с ним в знакомом ритме. — Не позволю себе нытья, если платить за всё буду не я. — Никакого алкоголя, — с твердостью говорит Моракс, на что Венти дует губы. — Даже османтового вина? — Мы так ничего не добьемся, если ты будешь пьян. Я могу себе позволить напиться, — раздраженно думает Венти, но это то же самое, что напроситься на трехчасовую лекцию о надлежащем поведении Архонта, так что он просто пыхтит: — Ну ладно, хорошо! В чайном домике довольно мило. Они сидят за столиком с красивым видом на гавань; прохладный океанский ветерок шелестит лепестками шелковицы, а её запах смешивается с ароматом соли, жасмина и османтуса. Пока Моракс читает официанту лекцию о том, как приготовить чай, Венти прислоняется к перилам и прикрывает глаза. Ветер здесь так хорош… Хоть они с Мораксом всегда останутся при своих мнениях, Мондштадт и Ли Юэ такие же разные как ночь и день: где бы вы ни стояли и откуда бы ни смотрели, вы всегда почувствуете один и тот же ветер и увидите одно и то же золотое отражение на водной глади. Одно и то же наваждение… — Ты необычайно молчалив. — Просто ностальгия, — вздыхает Венти. Уголки глаз Моракса изгибаются (прямо как в те времена, когда все Семеро собирались в Ли Юэ) — знак, который за все эти годы Венти уже выучил, говорит о некой гармонии с миром… и этого достаточно. Было бы хорошо вернуться назад. Как только официант приносит им чай и уходит, Венти сгущает воздух вокруг них, скрывая их разговор от посторонних ушей. Моракс наполняет две чашки чаем, делая это чересчур изящно (два человека падают в обморок на заднем плане, едва завидев это), и передает Венти одну из них. — Что касается аристократии, — начинает он, и, уфф — бьет прямо в сердце, не так ли? — На этот раз я оставлю твои уловки без внимания. Однако, тебе стоит подумать о том, что именно твоя халатность позволила ситуации в Мондштадте стать настолько критичной. — Ужасно, — морщится Венти, хоть он и прекрасно понимает, что резкость Моракса вызвана его беспокойством. — Но я продолжу придерживаться своего решения не править. Моракс хмурится еще больше. — Тогда история повторится. Исходя из того, что даже Семерка относится теперь к historia antiqua***… Венти вертит чашку перед собой. — Может быть, — вздыхает он. — А может и нет. Я не знаю. Веннеса и Рыцари Ордо Фавониус вдохновили его на создание сотен песен, и он с оптимизмом глядит в будущее, но будет ли так всегда? Печальная улыбка касается его губ. — Не слишком ли много надежды, что ветер может изменить направление? — Надежда… — бормочет Моракс. — Я не советовал бы строить свои суждения на чем-то столь непостоянном. Тем не менее, я не считаю, что это плохо. Венти пристально смотрит на него. — Почему, Моракс… — начинает он, расплываясь в улыбке. Как люди называют это в наше время? Ах да, гребанным самодовольством. — Ты стал таким сентиментальным? Моракс бросает на него взгляд «падение кометы за четыре секунды», и Венти смеется, поднимая руки. — Постой, довольно, не надо разрушений, я никогда не говорил, что против изменений! — Уделял бы ты делам побольше времени, чем написанию стихов, наш расклад не был бы так плох, — ответил Моракс, и все было бы ничего, но… погодите-ка секунду! — Ты рифмовал! — Двигаемся дальше, — Моракс игнорирует его, но Венти может поклясться, что видел, как дернулись уголки его губ. — Ты пришел сюда не для того, чтобы читать мне лекции, я полагаю. Венти вытягивается, как струна. — Каким бы очаровательным ни был твой высокий баритон, есть один вопрос, который меня беспокоит сильнее. Моракс моргает, словно пытается понять, было это сарказмом… или нет. Нет, серьезно, он и правда никогда не замечал, как люди растекаются лужами, когда он говорит? Но между тем. Венти барабанит пальцами по столу. — Как бы ты помог кому-то, — он делает паузу, взвешивая свои слова, — сосредоточиться только на хороших воспоминаниях, связанных с чем-то, а не на плохих? Он сразу же съеживается. Ух… Это так сложно объяснить без контекста… Но мечты — это не то, чем стоит так легкомысленно делиться… Он откидывается на спинку стула. Как же ему подвести к этому? — Ты говоришь о Сяо? Венти почти падает со стула, а Моракс прячется, — о, вот это улыбка! — за своей чашкой. — Это очевидно. — Че… Очевидно?! — плюется Венти. — Что это значит? Моракс отхлебывает чай, а Венти яростно пинает ножку его стула под столом. — МОРАКС! — Тебе 1600 лет, — напоминает ему Моракс. — Я молод душой! Но… ладно, храни свои секреты, — Венти качает головой. Сфокусируйся. — Ты можешь помочь Сяо? Моракс задумчиво хмурится. Он рассеяно подливает себе еще чашку чая и наполняет ту, что стоит перед Венти. Спустя время он, наконец, говорит: — Я приготовлю «lian li zhen xin san»… обезболивающее, — добавляет он уже простыми знакомыми словами. — Это наиболее близкий по смыслу перевод, хотя, — вздыхает он, — я могу только облегчить его боль, но не могу полностью избавить его от нее. Я не могу полностью избавить его от боли. Как такое может быть? Много лет назад Моракс уже спас Сяо, когда это не получилось у Венти. Но теперь…. даже он не может? — А кто может? Моракс бросает на него долгий пристальный взгляд: зачем? Чем бы это ни было, он этого не находит; и снова смотрит на свой чай. — Не знаю, — признается он. Тогда надежда — это всё, что у них есть.***
Венти не знает, что Моракс говорит Сяо (если они вообще обменивались словами), но, когда он открывает глаза — уже ночь, а он — лежит под полной луной в траве болота Дихуа. Где-то в дали кто-то играет на флейте. Нет, это ветер шелестит в камышах. Какая прекрасная музыка. Он садится, когда Сяо подходит к нему. Перед ними собрались все пять Хранителей-Якш. Сяо долго вглядывается в эту идеалистическую картину, впитывая каждую деталь, а Венти терпеливо ждет, когда он будет готов начать. Наконец Сяо глубоко вздыхает и по очереди представляет каждого Якши. Блеск его глаз говорит больше, чем может голос. Инда собирает в корзинку полевые цветы, раскладывая их в аккуратные стопки по цвету. — Организация вещей успокаивала её. Фушэ плетет гирлянды всеми своими четырьмя руками. — Один человеческий ребенок научил его этому. Он был… хорош в этом. Мину говорит о чем-то, слова нечеткие, но речь оживленная, а жесты — тем более. Однако это ничуть не смущает Фанань, что пытается перевязать рану на ее руке. — Они были самыми старшими. Хоть Сяо и не признает этого — там, прислонившись к дереву, стоит он сам. Сяо из прошлого. Ох, Сяо… Ты говоришь, что больше не можешь быть нежным, но твое самое большое желание — простая мечта. Мину тыкает Сяо (того Сяо) в щеку, и его глаза открываются. Он отталкивает её руку, и она, запрокинув голову, звонко смеется, так сильно, что ее плечи дрожат. Фушэ, закончивший плести гирлянды, отдает одну Инде, а другую — Фанань, что тут же водружает ее на голову Сяо. И там, в воспоминаниях, слабо, но уверенно — он улыбается. Увижу ли я когда-нибудь твою улыбку снова? Сердце Венти сжимается от боли от одной только мысли: потому что у него тоже когда-то были такие же близкие друзья. Если подумать, их тоже было пятеро. Бард, рыцарь, лучник, воин и он — дух. Поднимается ветер (Венти хватается за берет, чтобы он не улетел) и поднимает в воздух множество белых лепестков. Они кружатся вокруг них и оседают на поверхность воды… Но где они?.. Он оборачивается, и болото плавно переходит в целую поляну Сесилий. Любые слова, что он мог сказать, просто закончились. Это… — Твой сон, — бормочет Сяо. Венти делает шаг вперед, даже не осознавая этого. Четыре фигуры вырисовываются на горизонте, ветер доносит их смех и нежную мелодию лиры. Хоть он спал тысячу лет и видел тысячи снов, ни один из них не был так прекрасен, как этот. Если он побежит к ним, будут ли они улыбаться ему так же, как делали это в его воспоминаниях? Будут ли они смеяться и петь? Простишь ли ты меня? — Ты можешь идти, — мягко говорит Сяо. То есть, это безопасно? Или, например, я не возражаю? Венти хочет (так невыносимо сильно!), но... Помни, зачем ты здесь. Дело не в тебе. И по этой причине (хотя кажется, словно он отрывает часть своего сердца и оставляет ее позади) он отстраняется и пересекает границу, возвращаясь обратно к Сяо, остановившись лишь на мгновение, чтобы сорвать одну Сесилию. — В Мондштадте множество цветов, подобных этим, — говорит Венти, заправляя цветок Сяо за ухо. Как же мило он смотрится на нем. Как жестоко. — Давай сходим как-нибудь туда… Но это никогда не случится, не так ли? Сяо не питает любви к городу ветра и глубоко предан землям камня. Он всегда будет выбирать Моракса, а не Барбатоса. Это просто факт. Сяо только прикрывает глаза. Ах, Моракс… Ты действительно счастливчик. Но, вернемся к нашему делу. Венти снова смотрит на пятерых Якш — мимолетное воспоминание о мире, становится вечным, благодаря этому сну. Постепенно песня обретает форму. Его осеняет: это песня идеальна для ди**! Он не часто пишет песни без слов, но для этой — он предпочел, чтобы слова исходили из сердца Сяо, которое и так редко получает возможность говорить. — Долгим может стать ожидание, но написать эту песню — мое сильное желание. — Я… с нетерпением буду ждать. И этого достаточно.