Принцесса и медведь

Пир шел своим чередом. Ярл и его жена больше не обращали на Виолу никакого внимания, Бьорн угрюмо ковырялся в своей тарелке, а Рагнар о чем-то шумно переговаривался с соседями по столу. Виола, невзирая на потрясение, вдруг ощутила, что дико проголодалась, и принялась уплетать жареное мясо с квашеной капустой, прихлебывая крепкое горьковатое пиво. Слова ярла казались какой-то нелепой шуткой, но чем дольше Виола об этом думала, тем яснее понимала, что старый козел их всех переиграл. У графа Альберди не было других наследников: поговаривали, что вскоре после ее рождения он неудачно упал с коня и лишился возможности иметь детей. Правда это или нет, Виола не знала, но, овдовев, граф больше не женился и бастардов, насколько ей было известно, не приживал. Выходит, отцу и впрямь придется признать ребенка, которого она родит от… Виолу передернуло… от кого бы то ни было. Конечно, графское кресло без задницы не останется: если не окажется наследника, то дяди и племянники тут же налетят как стервятники на мертвечину. Но в глазах отца прямой потомок, пусть даже и незаконнорожденный, всегда будет иметь преимущество перед прочей родней. Виола тяжело вздохнула, в очередной раз проклиная себя за то, что не сбежала по дороге сюда. Надо было тогда остаться в лесу. Уж одну-то ночь как-нибудь бы пережила, а потом нашла бы способ вернуться домой. Когда яства и выпивка иссякли, и гости начали расходиться, Сигизмунд кивнул Бьорну. — Выйдем, нужно поговорить. — А она? — Тот качнул головой в сторону Виолы. — Не сбежит? — Пусть идет с нами. Поднимаясь из-за стола, Виола поймала на себе взгляд Фастрид — холодный, ненавидящий, застывший, как у змеи. По коже пробежал мороз: «Кажется, у меня появился заклятый враг». Они вышли на улицу. Уже наступила ночь, и на небе мерцала богатая россыпь звезд. Из прохладной темноты доносилось журчание водяного колеса и потрескивание факелов и жаровен. — О чем ты хотел поговорить? — спросил Бьорн, когда они отошли в сторону, подальше от любопытных глаз. — О ней, — сказал ярл. Виола вздрогнула и невольно подняла на него взгляд. Его лицо с тонкими губами, кустистыми бровями и глубоко посаженными глазами казалось хищным и угрюмым в красноватых отблесках огня. — И все-таки, я считаю, что ее надо отвезти домой, — начал Бьорн. — Потребовать хороший выкуп и… — Мне насрать, что ты там считаешь, — перебил Сигизмунд. — Ты ведь сам во всеуслышание объявил ее моей добычей? — Объявил, — вздохнул Бьорн. В темноте Виола ощутила, как он стиснул ее ладонь. Она отдернула руку. — Значит, я сам разберусь с моей собственностью, — продолжил ярл. — В общем так: ты будешь ее охранять. — Я? — удивился Бьорн. — А кто? — Я что ей, нянька? У тебя в доме пасется целая куча баб, пускай кто-нибудь из них за ней и присмотрит. Сигизмунд смахнул частичку пепла, осевшую на роскошный мех его накидки. — Все рабыни верны моей жене, — сказал он. — А ты ведь знаешь эту ревнивую суку. Она уже кучу девок со свету сжила. А эта, — он указал подбородком на Виолу, — слишком ценна, чтобы подвергать ее такому риску. — Так нахрена ты посвятил Фастрид в свои намерения? — едко поинтересовался Бьорн. — Чтобы прикрыть твою жопу, мой юный друг. Люди хотели порвать тебя на куски за то, что ты бездарно просрал свою дружину… Ингвар им уже успел баек понарассказывать… — Вот дерьма кусок! — Весь в своего папашу… В общем, я дал им понять, что их родные сложили головы не напрасно. А насчет нее, — Сигизмунд кивнул на Виолу, — ты ее привез, тебе ее и стеречь. — Но у меня куча дел! Надо снаряжать новую дружину, да и в Грондале я в последний раз был хрен знает когда… Разве у тебя мало людей? Пускай ее охраняет кто-нибудь из них. Ярл презрительно ухмыльнулся. — А то ты не знаешь этих дыркострадальцев. Да они слюной на нее изойдут! Я и глазом не успею моргнуть, как кто-нибудь пристроит свой сморчок ей между ног. — Но… я, скажем так, тоже не железный… — осторожно заметил Бьорн. Сигизмунд пожал плечами. — Я тебя знаю — ты думаешь головой, а не головкой. Раз ты ей до сих пор не засадил, то и дальше сумеешь держать свой хрен в штанах. Эта девка очень важна для нас. Если все выйдет так, как я задумал, то я стану самым влиятельным ярлом во всем Хейдероне, а если будет на то воля богов — то и верховным королем. Разве я так много прошу? Всего-навсего присмотреть за рабыней. — Ну что ж, раз так… — Бьорн помедлил. — Я согласен. — Хорошо. Думаю, пока она поживет у тебя. — У меня? — А где ж еще? Не с моей же ведьмой под одной крышей… Ты приглядишь за ней, а я время от времени буду ее навещать… пока она не затяжелеет… Виола потрясенно слушала их разговор. От ярости все клокотало в груди. Они обсуждали ее так грубо и бесцеремонно, словно скотину на базаре! До дрожи хотелось закричать, затопать ногами и отхлестать этих проклятых дикарей по их самодовольным бородатым рожам. Жаль, правда, что толку из этого не выйдет, поэтому Виола, собрав остатки воли в кулак, не предпринимала опрометчивых действий. Единственная более менее хорошая новость во всем этом безумии — то, что ее соглядатаем назначили именно Бьорна. Лучше уж он, чем какой-нибудь неотесаный болван: к нему она хотя бы уже привыкла. — Да, еще кое-что, — добавил Сигизмунд, задумчиво поглаживая густую бороду. — Что? — спросил Бьорн. — Нужно чтобы ее осмотрела знахарка. — Зачем? Она выглядит вполне здоровой. — Пускай проверит девственность и способность к деторождению. У Виолы от негодования загорелись щеки. — Идите к черту! — с ненавистью выпалила она. — Пусть только кто-нибудь посмеет ко мне прикоснуться! Ярл пропустил ее слова мимо ушей, а Бьорн снова стиснул ее ладонь, на этот раз не позволяя вырваться. — Ну что ж, теперь ты за нее отвечаешь, — заключил Сигизмунд. — Береги как зеницу ока. — Слушаюсь, мой ярл, — склонил голову Бьорн. Сигизмунд подошел к Виоле. Похотливый взгляд прищуренных глаз заставил ее похолодеть. — До встречи, пташка. С этими словами он провел шершавым пальцем по ее нижней губе. Виола отшатнулась, на что Сигизмунд лишь снисходительно усмехнулся. Когда он ушел, она яростным вихрем налетела на Бьорна. — Какого дьявола!!! — истошно заорала она. — Какого рожна ты втянул меня в это дерьмо, поганый ублюдок! Она принялась что есть мочи лупить его кулаками по груди, но эффекта это произвело не больше, чем если бы она молотила скалу. — Да откуда ж я знал! — попытался оправдаться Бьорн. — Мне и в голову не могло прийти, что все так обернется! — Потому что в твоей башке куриные потроха вместо мозгов, долбаный хейд! — завопила Виола. — Пусть только этот старый черт попробует ко мне прикоснуться! Я убью его! И тебя вместе с ним! — Тихо! Не ори на всю улицу! — сквозь зубы процедил он. — Пошли домой, там поговорим. — Никуда я с тобой не пойду! Не трогай меня! — Пойдешь, куда ты денешься! — Он схватил ее за руку и волоком потащил по дороге. Виола изо всех сил дергалась, извивалась и упиралась ногами в землю, тогда Бьорн, недолго думая, взвалил ее на плечо. Она отчаянно колотила его по спине, но все было тщетно. Через несколько минут он внес ее в дом и швырнул на кровать, застеленную мохнатой шкурой. — Ох! — вскрикнула какая-то женщина. Виола повернула голову и увидела пожилую хейдеронку в платье из грубого коричневого сукна, стоящую у очага с кочергой в руках. — Не бойся, Биргит, — сказал Бьорн. — Это всего лишь я. — Ах, господин, вы меня напугали! Бьорн бросил в угол дорожную котомку и, усевшись на покрытую серым мехом скамью, принялся стягивать сапоги. — А ты здесь какими судьбами? — поинтересовался он у Биргит. — Дык я тут в Рюккене у сестры гостила. А как услышала, что вы приехали, дай, думаю, хоть огонь разведу, чтобы господину не в холодный дом возвращаться. Может, вам чего состряпать? — Спасибо, мы не голодны, не стоило беспокоиться. Как дела в Грондале? — Да все по-старому, — женщина поворошила угли и прислонила кочергу к накрывающей очаг решетке. — Милдрид уже третьих сватов отшивает, папаша ее волосы на себе рвет, уж не знает, бедолага, как ей угодить. Оддольф грызется с Фаральдом, а этот лоботряс Дарри, как обычно, грибы пинает… — В общем, ничего нового, — заключил Бьорн. — Ну да, — усмехнулась Биргит и, повернувшись к сидящей на кровати Виоле, окинула ее любопытным взглядом. — Может вашей спутнице надо чего? — Ничего не нужно. Иди домой. Передавай всем привет. — Тогда доброй ночи. — Доброй ночи. Женщина ушла, и Виола смогла, наконец, осмотреться. Посереди комнаты в каменном очаге пылал огонь, над ним с потолочной балки свисала цепь с крюком для котелка. Рядом стоял стол и две скамьи, а вдоль бревенчатых стен тянулись полки с различной утварью. На первый взгляд казалось, что в доме нет окон, но, почуяв дуновение свежего ветерка, Виола заметила под самой крышей небольшие отверстия. Кровать, на которой она сидела, была покрыта мягким тюфяком и медвежьими шкурами. У ног лежал коврик в желто-зеленую полоску, а на стене висел гобелен с вытканным кораблем. Виола не знала, что делать дальше. Кричать, плакать, бить Бьорна ногами? Попытаться сбежать? Но тяжелый день, набитый желудок и захмелевшая голова отобрали последние силы, и Виола ощущала лишь опустошение и усталось. Она упала на кровать и с наслаждением вытянулась на пушистом меху. Тем временем Бьорн подошел к большому деревянному ящику, снял с него волчью шкуру и, откинув крышку, принялся копаться в его содержимом. — Эй! — окликнула Виола. — Чего тебе? — буркнул он, не отрываясь от своего занятия. — Я что, должна с твоей задницей разговаривать? — Почему нет? Думаю, вы с ней поладите. Вот козел! До дрожи захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым, но в этот момент Бьорн выудил из сундука огромный сверток и повернулся к ней. — Что это? — поинтересовалась Виола. — Тюфяк. — Зачем? — Чтобы спать. — Он постелил матрас возле кровати и улегся на него. «Логично. Не ложиться же нам в одну постель. Хоть мы и спали вместе по дороге сюда, но в палатке мы были не одни… а после того, что случилось в бане, все окончательно изменилось… К черту баню! Бьорн втянул меня в эту дрянную историю, и нужно вытрясти у него побольше информации, чтобы решить, как быть дальше». — Мы не договорили! — начала она, увидев, что Бьорн закрыл глаза. — Объясни, какого дьявола… — Завтра, — отрезал он и повернулся к ней спиной. Вот гад! Виола хотела было отвесить ему хорошего пинка, но из-за смертельной усталости не смогла даже пошевелиться. Ладно, черт с ним, утро вечера мудренее. Веки закрылись сами собой, и через несколько минут она провалилась в глубокий сон.