Принцесса и медведь

На небе висели тяжелые серые тучи, накрапывал мелкий дождь. Бьорн и Виола шли по улице. Грязь чавкала под ногами, моросящие капли прохладной влагой оседали на лице. Виола не ощущала холода. Щеки пылали, ее потряхивало от возбуждения. Неужели у нее появился реальный шанс отсюда сбежать? Если удастся переплыть озеро, то с отрядом Манчини добраться до Кастиллы будет гораздо проще, чем в одиночку. Может, придется надеть мужское платье или применить еще какую-нибудь уловку, чтобы миновать хейдеронские заставы, но сейчас пока рано об этом думать. Самое главное — это раздобыть ключ от дома и похитить лодку. Каждый вечер Бьорн защелкивал на двери навесной замок, а по утрам отпирал его ключом, который постоянно носил у себя на шее. Как же стащить у него этот ключ? Лучше всего попытаться это сделать когда Бьорн уснет. Спит он, конечно, крепко, но незаметно снять шнурок с его шеи все равно будет нелегко. Эх, достать бы снотворного!.. «Готовься, сегодня вечером тебя навещу», — в памяти всплыли слова Сигизмунда, и Виолу передернуло от отвращения. Проклятье! Придется снова терпеть гнусные прикосновения этого мерзавца! Но ничего не поделаешь, остается только смириться и надеяться, что это будет в последний раз. — Виола! — голос Бьорна выдернул ее из задумчивости. Она повернулась к нему. Он вытер со лба дождевые капли, размазывая их по лицу. В потемневших синих глазах читалась бесконечная усталость. — Чем займемся? — спросил он. — Пойдем домой? Домой идти совершенно не хотелось. Что там делать? Сидеть и обреченно ждать, пока явится Сигизмунд? — Давай прогуляемся к озеру, — предложила Виола, набрасывая на голову капюшон. Нужно еще разок посмотреть на лодки и прикинуть, как добраться до Броккова Клыка. — Как хочешь, — пожал плечами Бьорн. — Ярл освободил меня от обязанностей, и теперь я в полном твоем распоряжении. — Счастье-то какое, — невесело усмехнулась она. Он зашагал дальше, и Виола заметила, как напряжены его плечи. Впереди показалось озеро. Унылое и серое, оно отражало затянутое тучами небо. Склоны гор терялись в туманной дымке. Виола обогнула большую лужу. Что за мерзкая погода! Но кого волнует погода, когда решаются вопросы жизни и смерти? Оказавшись на берегу, она первым делом осмотрела сторожевые вышки. На одной из них поблескивал шлемом стражник, вторая была пуста. Ни жаровен, ни факелов поблизости не наблюдалось, а значит, ночью здесь царит кромешная тьма. Если пробраться за этим сараем, а потом юркнуть в тесный проход между скособоченными домишками, то можно остаться незамеченной для караульных. Бьорн и Виола спустились к самому озеру. Дождевые капли с шорохом взбивали воду, оставляя на поверхности многочисленные круги. Под ногами скрипели деревянные мостки, а привязанные лодки беспокойно покачивались на волнах. Брокков Клык скрывался в клубящемся мареве. Так можно и заблудиться, особенно в темноте… Неважно, главное переплыть на тот берег, а там будет видно. Виола пощупала потяжелевший плащ. Сукно стало сырым и холодным, еще немного и влага начнет просачиваться внутрь. Она взглянула на Бьорна. Тот стоял, заложив руки за спину, и смотрел на воду. Капли стекали по его лицу, но он не обращал на это внимания. Он повернулся к ней. — Замерзла? — Нет. Но еще чуть-чуть, и я промокну до нитки. — Идем под навес. Неподалеку стоял сарай с плоской деревянной крышей. С трех сторон его закрывали стены из плетня, четвертая была открыта. На протянутых между опорами веревках сушилась серебристая рыба. Бьорн и Виола вошли внутрь. Она уселась на низкий бочонок, а он снял одну рыбину, разодрал тушку вдоль и протянул Виоле тонкий пласт красного мяса. Она впилась зубами в соленую маслянистую плоть. Руки теперь пропахнут рыбой, да и плевать, зато очень вкусно! Бьорн опустился на соседнюю бочку. — Сейчас бы еще пивка, — мечтательно протянул он. «Лучше водки. Чтобы напиться и забыть о чертовом ярле, который собирается меня навестить». — Виола поежилась то ли от сырости, то ли от отвращения. — Я не хочу, чтобы он ко мне приходил, — заявила она, с вызовом глядя Бьорну в глаза. — Я знаю, — сказал он. — Думаешь, я этого хочу? — Откуда мне знать. Ты же сам меня под него подложил. Бьорн на секунду прикрыл веки и тяжело вздохнул. — Я уже тысячу раз себя проклял за то, что вообще затеял всю эту хренотень с твоим похищением. Я бы отпустил тебя еще тогда… но мне пришлось при всех назвать тебя добычей ярла. Я призвал Ньоруна в свидетели, а нарушить слово, данное перед богами — самый большой позор для воина, какой только может быть. — Понимаю, — кивнула Виола, не в силах отвести взгляд от вышитого ворота его туники. Как же выманить у него этот чертов ключ? Может попытаться его уговорить, склонить на свою сторону? — Сигизмунд совсем не ценит твою преданность, — сказала она. — Обращается с тобой как с рабом. — Раньше он таким не был. — Бьорн задумчиво уставился куда-то вдаль и после долгой паузы снова заговорил: — Они дружили с моим отцом. Когда мне было пятнадцать, меня впервые взяли в поход. Мы попали в засаду. Бой был тяжелым. Отца и брата убили у меня на глазах. Дождь усилился и теперь лил плотной завесой, с громким шорохом барабаня по крыше. — В том бою Сигизмунд спас мою жизнь, — продолжил Бьорн. — Прикрыл щитом от вражеских стрел. Мы отступили. У меня никого не осталось — мать умерла еще много лет назад, а другой близкой родни у меня нет. Ярл взял меня под опеку. Поддерживал, наставлял, относился ко мне как к родному сыну, а когда мы с Альвейг полюбили друг друга, отдал мне ее в жены. — Так с чего бы ему возражать? — хмыкнула Виола. — Ты ведь не какой-то там голодранец: у тебя есть Грондаль. — Если учесть, что к ней сватались ярлы соседних земель… — Бьорн оторвал зубами кусок рыбины. — По сравнению с ними — я нищий. Думаю, Сигизмунд теперь жалеет, что не отдал дочь за одного из них. — Почему? Ты был ей плохим мужем? — Нет, но… Возможно, она бы осталась жива. — Этого мы уже не узнаем. — Он сильно изменился после ее гибели. Обозлился, зачерствел. Она была его единственной дочерью. А сейчас ни ее, ни внука больше нет. Теперь понимаешь, почему он хочет, чтобы ты родила от него ребенка? — А мне какое дело до его желаний? — взвилась Виола. — Мало ему, что ли, девок вокруг? — Девок полно, но ни у одной из них нет папеньки-графа, — горько усмехнулся Бьорн. — Сигизмунд о политической выгоде тоже не забывает. — И ради этой выгоды он приходит и насилует меня каждую ночь! — выпалила она, чувствуя, как глаза защипало от слез. Бьорн не ответил. Он уронил на руки лицо, да так и застыл, как изваяние. Виола смотрела на него и понимала, что он разрывается между долгом и… «…и чем? Совестью? Симпатией?.. Любовью? Что в его сердце? Он ко мне явно неравнодушен… Впрочем, какое это имеет значение? Он не предаст Сигизмунда ради меня. Что бы он ко мне не чувствовал, мне не удастся склонить его на свою сторону. Значит, придется найти способ стащить у него ключ. У меня на это пять ночей. Завтра же попрошу Матильду раздобыть мне снотворное». Внезапно в голову пришла еще одна мысль: «А что будет с Бьорном, если мне удастся сбежать? Что ярл сделает с ним? Вдруг он прикажет его казнить! — Сердце тревожно сжалось. — Нет, я не буду об этом думать. Бьорн сам во всем виноват, вот пускай и выкручивается». В следующий момент Бьорн поднял взгляд. Его глаза казались бесцветными и смурными, как ненастное небо над головой. — Пойдем домой, пока дождь немного утих, — предложил он. — Пойдем. *** Остаток дня они провели порознь. Бьорн пропадал во дворе — колол дрова, затачивал ножи и топоры на точильном круге. Виола же почти не выходила из дома. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, она подмела полы, протерла полки и даже сумела состряпать нехитрый обед. Однако в животе все равно гадко ныло от беспокойства. Что делать, когда появится ярл? Смириться и отдаться без сопротивления, чтобы он поскорее ушел? Бороться за свою честь, рискуя быть покалеченной или убитой? Ответа не было. Против первого варианта восставала гордость, а против второго — здравый смысл. Между делом Виола достала из сундука пузырек с настойкой пастушьей сумки и выпила ложку. Хоть бы зелье сработало! Еще не хватало вернуться в Кастиллу беременной! За обедом Бьорн не проронил ни слова. Он молча ел, сосредоточенно уставившись в свою тарелку. После первого глотка Виола обнаружила, что забыла посолить кашу. Потянувшись за солонкой, она исправила эту оплошность, а Бьорн даже не заметил, что в еде чего-то недостает. После трапезы он снова ушел во двор, а Виола принялась мыть посуду, но перед этим сунула в свою заначку пару ломтей зачерствелого хлеба и вяленую рыбину. Как же все-таки стащить у Бьорна ключ? Небо за окном заалело закатом. Расставив по полкам вымытую утварь, Виола взялась до блеска натирать закопченный котелок. Не то, чтобы ее тянуло к домашнему труду, просто от безделья в голову тут же начинали лезть тошнотворные мысли о предстоящем визите ярла. В сенях хлопнула дверь. Виола вздрогнула. На пороге показался Бьорн, и у нее отлегло от сердца, но в следующий момент он сказал: — Он идет. Готовься. Внутри будто что-то оборвалось. Спина покрылась холодным потом, руки затряслись. Виола швырнула мочалку в котелок и подхватилась на ноги. Бьорн тут же поймал ее в свои объятия. — Пожалуйста, Виола, не противься ему, — зашептал он, прижимая губы к ее виску. — Он сделает свое дело и уйдет. — Я не хочу! — всхлипнула она. Бьорн шумно сглотнул. — Прошу тебя! — Он еще крепче прижал ее к груди. — Я не смогу защитить тебя от него. Умоляю, не лезь на рожон! В дверь застучали. Настойчиво, требовательно, властно. Кровь бросилась в лицо, по телу пробежала дрожь. Бьорн выпустил Виолу из объятий и пошел открывать. В следующий момент в комнате появился Сигизмунд. Тяжелый цепкий взгляд остановился на ее лице. Тонкие губы искривились в самодовольной усмешке. — Ну, здравствуй, будущая мать моего сына, — сказал он. Виола молчала, гордо выпрямившись возле стола. Ярл шагнул к ней. Она отшатнулась. За его спиной показался Бьорн. — Оставь нас, — не оглядываясь, приказал ему Сигизмунд. Бьорн не двинулся с места. — В прошлый раз ты избил ее, — бросил он. — Избил? — Ярл насмешливо поднял брови. — Всего лишь показал, как наложнице подобает вести себя с господином. Кажется, и тебе не мешает поучиться покорности. Я велел тебе убираться. У Бьорна дернулась щека. Он скрестил руки на груди. — Как ты сам сказал, — с видимым спокойствием начал он, — Виола — будущая мать твоего сына. Будь с ней поласковее. Кто знает, может быть, она уже носит твоего ребенка. Ярл надменно обернулся. — Пошел прочь! — презрительно бросил он. — Сегодня я останусь подольше, так что можешь навестить свою вдовушку, или к кому ты там обычно таскаешься? Проваливай, и чтобы до утра духу твоего здесь не было! Бьорн не шелохнулся. — В чем дело? Ты забыл, что давал мне клятву верности? Забыл, что, сам объявил девку моей добычей? Лицо Бьорна исказила болезненная гримаса, глаза суматошно заметались по сторонам. — Нет… не забыл, — тихо пробормотал он. — Ну так вали отсюда! Или мне забрать девку к себе, раз ты такой чувствительный? Виола увидела, как у Бьорна раздулись ноздри и сжались кулаки. Ей показалось, что еще миг, и он ударит Сигизмунда, но он лишь медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы, а затем, ни на кого не глядя, развернулся и, громко хлопнув дверью, ушел. Вот и все. Никто не защитит ее от похотливого чудовища. — Ну что, красавица, — Сигизмунд начал неспешно приближаться к ней, — развлечемся? — Иди к черту, — процедила она, отодвигаясь к другому краю стола. — Не трогай меня! — Я смотрю, прошлый урок тебя ничему не научил. — Ярл одним махом преодолел разделяющее их расстояние, обхватил Виолу сзади за шею и рывком притянул к себе. — Похоже, нужно преподать тебе новый. — Не смей! — Она дернулась, но его пальцы крепко вцепились в волосы на ее затылке. — Рабыня должна быть покорной, — вкрадчиво промолвил Сигизмунд, запрокидывая ей голову. В следующий момент он впился в ее губы властным поцелуем. Виола замычала, изо всех сил упираясь руками в его грудь, но он еще крепче прижал ее к себе. Его язык настойчиво пытался проникнуть внутрь, и она отчаянно стиснула зубы. Все тело содрогалось от омерзения, а Сигизмунд терзал ее рот с такой яростью, что вскоре Виола ощутила боль и соленый привкус от прокушенной губы. Когда ярл, наконец, отпустил ее, Виола с размаху залепила ему пощечину. Она и сама не знала, что на нее нашло. Внутри все клокотало от бешенства, и от первоначального намерения притвориться покорной не осталось и следа. Сигизмунд отпрянул. Злобный оскал сверкнул в седеющей бороде. — Вот, значит, как? — с жестким прищуром процедил он. — Ты осмелилась поднять руку на своего господина? Знаешь, как за это наказывают рабов? — Ты мне не господин! — разъяренно прошипела Виола. — Еще раз тронешь меня, и я оторву тебе яйца! Ярл тяжело вздохнул и повернулся к очагу. Пламя зловещими бликами осветило его лицо. — Я уже говорил, что люблю укрощать непокорных… девок, лошадей — мне без разницы. — Он с недобрым блеском в глазах посмотрел на нее. — Так вот… В следующую секунду он схватил висящую на гвозде скрученную веревку и набросился на Виолу. Не успев и охнуть, она очутилась на кровати, прижатая к ней массивным телом. Она отчаянно брыкалась, извивалась и кусалась, но через пару мгновений ее запястья оказались крепко связанными между собой. Сигизмунд дернул ее за волосы, заставляя подняться на ноги. Затем он перекинул длинный конец веревки через потолочную балку и потянул на себя так, что Виола почти повисла на вытянутых руках. Пальцы ног едва доставали до пола, и ей пришлось подняться на цыпочки. Ярл привязал веревку к опоре и сделал шаг назад, любуясь результатами своего труда. — Прекрасно, — улыбнулся он. — Такой ты мне нравишься гораздо больше. Теперь ты выглядишь покорной, как и подобает рабыне. Веревка больно врезалась в запястья, сердце, словно безумное, колотилось в груди. Виола подняла голову и плюнула в ухмыляющуюся рожу. Пускай он ее уже убьет, и дело с концом. Сигизмунд невозмутимо вытер щеку тыльной стороной ладони. — Какой норов! — осклабился он. — Видят боги, у моего сына будет несгибаемый характер. — Не будет никакого сына, — сквозь зубы процедила Виола. — Почему же? Сейчас мы с тобой и займемся его зачатием. С этими словами он достал из-за пояса кинжал. Виола похолодела. — Только сперва нужно избавить тебя от лишнего тряпья. Блестящее лезвие перерезало лямки сарафана, а когда он упал на пол, вспороло рубаху от горловины до подола. Теперь Виола висела на веревке совершенно голая. Трепеща от холода и страха, она видела, как подрагивают в красноватом свете пламени ее соски. Ярл подошел к ней вплотную и медленно провел кинжалом от уха до ключицы. Виола застыла от ужаса, ощущая, как острие царапает шею. «Он безумен! Он разрежет меня на куски!» — гулко отдавалось в ее висках. Похотливый взгляд Сигизмунда неотрывно следил за движением кинжала, на губах поигрывала издевательская усмешка. Лезвие скользнуло между грудей, а затем очертило ареолу соска, чуть ли не прокалывая нежную розовую кожу. — Ну что, леди, — ярл погладил ее по щеке. Его дыхание было тяжелым и хриплым. — Теперь ты будешь покорной, или мне придется немного подпортить твою прекрасную грудь? Лезвие еще сильнее вдавилось в беззащитную плоть. От страха и унижения по щекам покатились слезы. — Не надо! — всхлипнула Виола. — Ты сделаешь все, что я захочу? Она кивнула. — Хорошо. Однако Сигизмунд не убрал кинжал, а повел его вниз по животу. Острие нырнуло в ямку пупка, затем скользнуло к лобку. Ужас парализовал Виолу, липкой паутиной окутывая тело. Она вся сжалась в ожидании боли. — Раздвинь ноги! — приказал ярл. Стуча зубами от страха, Виола повиновалась. Она слегка расставила бедра, и лезвие кинжала плашмя раздвинуло половые губы. Виола вздрогнула, ощутив, как ледяная сталь коснулась самого чувствительного места. — Нравится? — спросил Сигизмунд, слегка надавливая на острие. Болезненная судорога пронзила низ живота. Виола вскрикнула. — А вот так? С этими словами он перевернул кинжал и, засадив холодную рукоять во влагалище, совершил ею несколько резких движений. Твердый набалдашник больно бил изнутри. Виола до крови закусила губу, чтобы не застонать. — Ну как? Или ты предпочитаешь член? — спросил ярл. — Пожалуйста! — дрожащим голосом пролепетала она. — Что? — Он поднял брови. — Все-таки член? — Да. — Она шмыгнула носом. — Ну что ж, раз леди просит… — задумчиво протянул Сигизмунд. Он вынул кинжал из Виолы, обтер рукоять о рубаху и сунул его за пояс. — Посмотри на него! Он расстегнул штаны. Виола опустила глаза. Увитый венами член казался темно-вишневым в отблесках очага. Ее передернуло. — Нравится? Она кивнула, с трудом пересиливая себя. — Хочешь его? — Да. — Ну что ж… я сегодня добрый. С этими словами Сигизмунд подхватил ее под ягодицы и пристроился между бедер. — Давай, обними меня ногами. Покажи, как ты меня хочешь! Виола повиновалась. Член с трудом вошел в сухое влагалище. Ярл начал совершать в ней грубые толчки, причиняя саднящую боль. Тело безвольно обмякло, а веревка, врезаясь в запястья, еще больше усугубляла ее мучения. Слезы катились из глаз, и как Виола не пыталась сдерживаться, из горла то и дело вырывался сдавленный всхлип. Сигизмунда это лишь раззадоривало, и его движения становились еще интенсивней. Когда страдания Виолы достигли наивысшей точки, он протяжно застонал, еще пару раз всадил в нее член на всю глубину, и замер, крепко прижимая к себе ее бедра. Следующие несколько часов прошли как в тумане. К счастью ярл снял Виолу с потолочной балки, хоть и оставил связанными ее руки. Он еще два раза овладел ею, заполняя паузы между совокуплениями элем и вяленым мясом из запасов Бьорна. Она перестала сопротивляться, и он больше не бил и не мучил ее, видимо сочтя, что полученного урока с нее достаточно. Виола лежала на кровати и с ненавистью смотрела, как полуголый ярл то ходит по комнате, то садится за стол. «Это скоро закончится, — как заведенная повторяла она про себя. — Нужно только пережить эту ночь, а потом я сбегу и забуду все как страшный сон». Наконец, после того, как прокричали первые петухи, Сигизмунд ушел.