Звёзды в лазурных омутах

— Зараза! — крикнул Феликс и ударил Чен по щеке так, что её голова мотнулась в сторону. В тишине раздался звонкий звук пощёчины, и девушка отшатнулась, держась за щёку. Ужас и ожидание очередного обжигающего удара сделали ноги ватными, тяжёлыми, сердце переполнил страх неизбежности, дыхание рвалось из груди, внутри взорвалось ощущение безвыходности, ничтожности… Испуганный взгляд Бриджит встретился с горевшими откровенной яростью глазами парня, и она задрожала, замерев перед ним, как беспомощная мышка в лапах хищника. — Ф-Феликс?.. — Заглохнись! — голос внезапно охрип, и Грэм де Ванили пришлось до боли сжать руки в кулаки, чтобы привести себя в чувство. Он прикрыл глаза и глубоко вдохнул где-то в промежутке, когда изображение перед Чен расплылось, смазалось цветными полосами, а потом прояснилось опять. — И как ты только позволила сделать на тебе это? — спросил Феликс, рассматривая багровое пятно засоса. В тихом бесцветном голосе таилось устрашающее очарование, а выражение крайнего утомления и затравленный потухший взгляд делали парня лет на пять старше. Что-то наплывало, как слеза, и Бриджит хотелось моргнуть, избавиться от невидимой пелены, но интуиция подсказала ей, что отведи она взор от пристальных, обжигающих холодом зелёных глаз, всё рухнуло бы в ту же секунду. Ох уж эти любимые глаза! В которые Чен взглядывала каждый раз с нежностью, трепетом, с переполняющей заботой и тревогой, преданностью, готовностью отдать всё до последнего атома. — Я… я не знала, ч-что делать… Феликс, находясь в бессильной ярости, широким жестом сбросил со стола бокал для вина. Бриджит застыла, услышав, как тот упал на пол с глухим стуком, за которым последовал характерный звон разбитого стекла. — Не знала она!.. Как же! — тяжёлое дыхание вырывалось с хрипами, с губ сорвался сдавленный стон, на глаза наворачивались слёзы. — С меня хватит! Задолбало всё! — изящные, длинные и ужасно холодные пальцы взяли Чен за подбородок, чуть приподняв его. Мы просто друзья. Учимся в одной группе третий год. Кроме дружбы нас ничего не связывает. Брехня. Их связывает гораздо большее: один секрет на двоих, бремя ответственности, общие победы и поражения. Никто и не догадывается о том, что каждую ночь Фел пожирает девушку взглядом и поминутно сливается с нею в долгом жадном поцелуе. Никто не знает, что она смотрит в его глаза со всей страстью, с готовностью отдаться полностью, без остатка; что он может быть нежнее и заботливее, и целовать более чувственно и ласкать смело и нежно. Эти ласки заставляют сердце биться быстрей и желать видеть его каждую секунду. Даже когда дыхание Феликса становится коротким и частым, а по спине скользят щекотливые капельки пота, он продолжает обращаться с ней как с хрустальной статуэткой, слишком заботливый, чтобы навалиться на неё всем весом. Даже в пылу страсти он не врывается в неё, чтобы заставить закричать от наслаждения, лишь тихо шепчет о любви, легко прикусывая кожу… Что-то заледенело внутри, заставляя трястись, слёзы колючим комом застряли в горле, не позволяя Бриджит вздохнуть, отчаяние билось в ней, как зверь в клетке, совпадая с ритмом биения сердца. Угнетённое состояние было так сильно, что девушка не могла даже плакать. Она проклинала себя за глупость, сгорала от стыда, чувствуя себя последней дурой, и молила что-то незримое свыше, чтобы Фел остался… простил. — Я… я больше не буду. Пожалуйста, прости меня. — Конечно, не будешь. Я тебе этого не позволю, даже не думай, — выдохнул он ей на ухо, а потом едва ощутимо коснулся губ кончиком языка, нежно поглаживая пальцами девичью спину. В груди у Бриджит стало тесно, и она еле выдавила из себя разочарованный вздох — ей хотелось большего. Удручённое выражение лица Феликса сменилось кровожадной ухмылкой. Он хмыкнул, прямо посмотрел в голубые глаза взглядом собственника ценной вещи, получившей незначительные повреждения. — Ты многого, слишком многого хочешь, моя дорогая! Девушка некрасиво и совсем по-детски шмыгнула носом. Фел убрал её волосы в сторону, оголив шею, и она почувствовала нежный поцелуй чуть ниже уха. Губы спустились к шее, и чувствительную кожу обожгло и начало садить от жадных поцелуев и лёгких покусываний. Бриджит запустила руки в золотистые волосы, притягивая парня ещё ближе к себе, и издала тихий стон. Все проблемы, сомнения отошли на второй план, уступая место ласкам, умелому языку, пальцам… Феликс резко оторвался от девушки, глянул в её лицо затуманенными глазами и тихо прошептал: — Я люблю тебя, глупышка Чен.