мысли полные тьмы

Тьма, густая и непроглядная. Тьма стоит неприступной стеной, за которой крики, стрельба, голос, зовущий снова и снова. Голос, повторяющий что-то очень важное. Что-то, что она должна всегда помнить. И в то же время забыть. Стена тьмы возвышается над ней, закрывая небо и горизонт. — Алина… Голос зовет ее. Знакомый голос. — Алина… Стена тьмы не шевелится, но от нее веет страхом и болью. — Алина… Она делает шаг и клыки монстров раздирают ее в клочья. Алина просыпается от тревожного писка приборов, и не сразу понимает, где она. Вокруг все слишком светлое, и солнечный свет из окна слишком яркий… но он возвращает чувства. Чувство иглы в вене — она видит тонкую трубку, тянущуюся к капельнице. Чувство сдавленной груди — она нащупывает тугую повязку на ребрах. Чувство чего-то непривычного чуть выше брови — она понимает, что это пластырь, закрывающий порез. — Тише, тише… все хорошо… Алина успокаивается. Ощущает, что сил в ней нет вовсе, все ушло на эту слабую попытку вырваться из кошмара. Но постепенно мир обретает все большую четкость, вместе с лицом хлопочущей над ней девушки. Ее рыжие волосы блестят в солнечном свете, когда она отступает к окну, чтобы пропустить к койке мужчину. Старкова непроизвольно вжимается в подушку, безуспешно пытаясь отодвинуться. Она не знает почему, но от него веет тем самым кошмаром. Мужчина в черном от этого вдруг позволяет себе зло сжать кулаки. Он не хочет быть для этой девочки монстром, не хочет чтобы она его боялась. — Я рад, что ты очнулась. — Кто вы? Алина сама не узнает свой голос, такой слабый и хриплый. Она кашляет, еще больше раздирая сухое горло, и девушка с рыжими волосами тут же оказывается рядом, поднося к пересохшим губам стакан с водой. Старкова жадно пьет, облегченно выдыхая. — Я тот, кто тебя защитит. Пожалуйста, не бойся меня. Только сейчас девочка понимает, что крепко сжимает одеяло, и медленно разжимает ладони. Незнакомец замечает, и на его лице мелькает что-то вроде улыбки. — Сейчас тебе нужно отдохнуть. Да, отдохнуть. Ей нужно отдохнуть. Только… — Что с Малом? Мужчина прищуривается, словно хищник изучает ее, этот сломленный голос, и такое явное небезразличие. Даже в ее глупом «кто вы?» такого не было, а ведь именно от того, кто он, зависит ее хрупкая жизнь. Пусть Алина Старкова еще об этом и не знает. — С кем? — Он был со мной в машине. Он жив? Он у вас? Что вы с ним сделаете? Забыв о слабости и треснутых ребрах, Алина пытается сесть на кровати, бросаясь вопросами одним за другим. Незнакомец удивленно приподнимает брови, а красивая девушка с умоляющим лицом пытается заставить ее не двигаться. — Пожалуйста, скажите. Писк становится чуть чаще. Замечают все, кроме Алины. — Он жив, не волнуйся. — Я хочу его увидеть. — Прости, но этого не будет. Голос такой холодный. С его губ так легко слетают извинения, но тон ясно говорит, что это лишь дежурная вежливость. Ему не жаль, и возражения тут бесполезны. — Кто вы? Вопрос не как в первый раз, не от страха, а от бессилия. Рёбра начинают ныть, нужно еще обезболивающее, Алина даже не смотрит на своего то ли спасителя, то ли тюремщика, следит за бликом, медленно ползущим по стене за его спиной. — Ты знала меня когда-то. Когда-то… Она не помнит себя до десяти лет, и ни один врач не сказал в чем дело. Впрочем, навряд чтобы в государственной поликлинике кого-то особо интересовала ее амнезия. — Больше не знаю. Ей безразлично. Даже если ошибиться, глядя на пустое лицо, ровный стук сердца, превратившийся в ломаную линию на мониторе, не позволит обмануться. — Я Дарклинг. Линия меняется на мгновение. Один удар. На один удар промахивается сердце, когда она слышит это имя. Дарклинг. Это имя живет в той тьме внутри ее. Это имя — часть этой тьмы. Наверное он ждет какого-то ответа от нее, но Алина говорить не способна. Она не уверенна, что через пять минут не потеряет способность дышать. Она хочет к Малу. Мягкая девичья рука ложится на плечо человека в черном костюме. — Ей нужен отдых. — Хорошо. Но времени не так много, Женя. Девушка кивнула, а Алина почувствовала на себе взгляд серых глаз. Но не пошевелилась. Спустя мгновение, услышала, как закрылась дверь. Может ей показалось, но рыжая девушка облегченно выдохнула, прежде чем повернуться к ней. — Знаешь, иногда он бывает слишком драматичным. Алина на шутку не отреагировала. Боль в ребрах нарастала, и она поморщилась. Женя заметила, и тут же проверила капельницу, ловким движением введя еще лекарство. Немного легче. — Тебя я тоже когда-то знала? Вопрос слетает сам собой, может, как реакция на обезболивающее. Девушка улыбнулась, и даже теперь, в полу неживом состоянии, Алина увидела, насколько невеселой была эта улыбка. — Нет. Я не из такой семьи, как твоя. — А какая у меня семья? Женя отвела глаза, поправляя подушку и распрямляя одеяло. Она определенно не горела желанием отвечать. — Тебе лучше спросить об этом у Дарклинга. Алина раздраженно прыснула. — Дурацкое прозвище. — Убедись, что я где-то рядом, когда скажешь это ему. Старкова не сдержала улыбку. — А вот это уже что-то новенькое. — Женя легко щелкнула ее по носу, и необъяснимым образом это помогло справится с тревогой. — Как ты считаешь, когда я смогу вставать? — Скоро. С тобой все не так плохо, как может показаться, но на фоне общего истощения организма, восстановление займет немного больше времени. Но лучше переспроси у врача, когда он придет. — Я думала, ты врач. — Не совсем. — А кто тогда? Женя, теперь складывая какие-то шприцы и баночки в сумку, судя по всему являющуюся аптечкой, тихо рассмеялась. — Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, знаешь? Алина поняла, что вопрос был лишний, но, наверное, ошиблась. Педантично сложив аптечку, Женя села на кресло возле кровати. — Но раз уж сегодня я тебя развлекаю, то так и быть расскажу. — Развлекаешь? — Ага. Ну знаешь… отвечаю на глупые вопросы. — Действительно не похоже на работу для врача. — Вот видишь! — Девушка разгладила складку на юбке. — Я Портная. Это что-то вроде прозвища. Ребята зовут меня так, потому что я первая, кто латает их, когда слишком рано звать врачей. А потом помогаю сделать так, чтобы никто в жизни не догадался об этом. — А почему бывает рано звать врача? Женя склонила голову, прищурившись. — Ты же не думаешь, что человек с таким дурацким прозвищем, как мой босс, работает у Дедушки Мороза? Алина помрачнела, отвернувшись. — Значит авария — его рук дело? — Не совсем, насколько я знаю. Иван и Федор говорили, что они подрезали за вами хвост Лан… Портная резко замолчала, неловко отведя глаза, будто сболтнула лишнего. Алина поняла, что иллюзии касательно ее нынешнего положения — дело бессмысленное и глупое. Она серьезно влипла. И, судя по всему, дело в ее забытом прошлом. Но девушка с рыжими волосами ей нравилась. Она казалась доброй, к тому же почти что ровесницей. Да и если она действительно занимается тем, чем и сказала, ее дружба, или хотя бы расположение, определенно пригодится. Поэтому Алина, сделав пару безуспешных попыток сесть на кровати, неловко отшутилась. — Судя по твоему лицу, твой босс сам Саша Белый. Женя облегченно улыбнулась. Благодарно. — Только помоложе. Они еще немного поговорили, о каких-то совершенно бессмысленных глупостях. Алина даже восхитилась тем, как девушка ловко обрывала даже самые старательные попытки узнать что-то об этом месте или планах на нее. Врач пришел ближе к вечеру, и оказался довольно странным. Хотя, скорее… опытным. Он молча осматривал ее, задавая лишь общие вопросы по самочувствию и давая короткие указания. Больше даже для Жени. Они вдвоем производили впечатление давних и хороших знакомых, орудующих общим странным жаргоном. Алина почти не слушала. Сон подкрадывался все ближе, укутывал и тянул к себе. Засыпать она не хотела, не хотела терять хоть какой-то мнимый контроль. Но тело достигло своей черты. Тяжелые веки опустились, погружая во тьму. Снова густую и непроглядную, снова с криками и руганью. Снова зовущую ее по имени незнакомым голосом. Все как всегда, но теперь, за секунду до того, как вырваться из привычного кошмара, Алина впервые услышала другие слова. — Дарклинг, нет! Она широко распахнула глаза, и сморщилась от боли, слишком резко сев на кровати. Слава Богу, она уже смогла делать хоть это. Спустя почти три недели того, что доктор назвал полным покоем, возможность сесть на кровати казалась величайшей свободой. О настоящей свободе Алина приучала себя не думать. Она ведь умная девочка, а умные девочки знают, что из дома набитого охраной, камерами и кучей чуть ли не шпионской техники, сбегают только всякие Джеймсы Бонды. Впрочем, справедливо было бы признать, что обращались с ней вовсе не так, как враги обычно обращаются с пленниками или заложниками. Женя приходила каждый день, проводя несколько часов за все такими же дежурными разговорами. Развлекала, как она и сказала. Дарклинг не приходил вовсе, хотя Алина могла поклясться, что несколько раз точно слышала его голос за дверью. Жизнь перевернулась с ног на голову и резко остановилась, застыла в подобии вакуума с границами комнаты. Слишком легко было бы поверить, что мир за этими четырьмя стенами перестал существовать. Но Алину словно ломало. Она помнила как кто-то из старших мальчишек в приюте где-то раздобыл себе ширку. Слабодушно она даже на время позавидовала его беспричинному счастью, но лишь пока счастливая улыбка не сменилась слишком сонными глазами и резкими движениями, метаниями с постоянной потребностью новой дозы. Алина лежала неподвижно, но внутри все разрывалось требуя еще. Еще этого поганого адреналина. Она пыталась воскресить в памяти аварию, но это было другое. Она пыталась представить, как в комнату входит Дарклинг, но без его кварцевого взгляда, лезущего под самую кожу, все было бесполезно. Ребра заживали, но, словно в насмешку, слабость становилась все ощутимее. Восхищавшая поначалу способность Жени уходить от вопросов теперь только раздражала и злила. Ведь ей нужны были ответы. Спустя несколько недель Алина сомневалась, что способна испытывать хоть какие-то положительные эмоции. Солнце нещадно заливало окно светом, и ненавидеть его казалось единственной опцией. — Ты сегодня снова хмуришься. — Мне осточертело лежать. — Доктор сказал, скоро ты сможешь встать. — И что с того? Мне осточертела эта комната, беспомощность и неизвестность! Зачем я тут, Женя? Девушка вздрогнула, но не ответила. — Зачем ты носишься со мной? Я видела тех здоровых парней у входа, слышала как вы что-то говорите у двери! Для чего я нужна вам? Чертова туча времени, и ни одного ответа! Если вы ждете, что я сама скажу вам что-то, то это полный бред! Я сирота из забытого всеми приюта. У меня нету дел с мафией, или кто вы все такие. Я не знаю вашего чертового главаря! Я ничего не знаю! Или это просто развлечение? Решили поиздеваться?.. На лице Портной промелькнула злость. Затем она вскочила, отвернувшись к окну, обхватив себя руками. — Глупая девчонка! — вырвалось сквозь зубы. — Ты должна Бога благодарить, что осталась жива. Что оказалась здесь, а не посреди трассы с перерезанным горлом. Ты думаешь, там, за дверью тебя ждут с распростертыми объятиями? Так вот, стоит тебе переступить порог этого дома — тебя разорвут на куски только бы не позволить… — Женя! Холодный голос будто пригасил ненавистное солнце, заставив его спрятаться за тучи. Алина поняла, что почти плачет. Годы в приюте приучили плакать когда никто не видит, но была одна слабость. Она не могла выдержать крика. Никогда не могла. Теперь они обе не заметили, что больше не одни. Женя обернулась на Дарклинга. Ее злость никуда не делась. — Найди другую сиделку, или сам сиди с ней! — она бросила на Алину злой и разочарованный взгляд. Красивое лицо скривилось в неприглядной гримасе, когда девушка передразнила слова девочки-сироты. — Мне осточертело. Мужчина даже не попытался остановить ее, когда дверь комнаты громко хлопнула. Старкова вздрогнула, зажмурив глаза. Слезы скатились по щекам, но веки она не подняла. А затем почувствовала как ее руку накрыла теплая ладонь. Карие глаза резко распахнулись, встречаясь с серыми. На тонких губах играла слабая, почти вымученная улыбка. — Здравствуй. Дарклинг, нет! — Здравствуйте. Он заметил ее взгляд, пытающийся проникнуть сквозь дверь, вслед девушке, которую она так неосторожно обидела. — Не волнуйся о Жене. Она может вспылить, но быстро забывает. Думаю, скоро ей станет стыдно за свои слова. В его голосе уверенность была сталью. И Алина невольно съёжилась, представив, что на самом деле скрывается за этими словами. Вымученная улыбка сменилась… веселой? — Вижу, мне стоило прийти раньше. Чтобы у тебя было меньше времени придумать мне страшную легенду и сделать монстром. На всякий случай, Жене никто не причинит вреда. Она одна из лучших и самых верных моих людей. Не волнуйся о ней. — Тогда о чем мне стоит волноваться? — Ни о чем. Ты в безопасности. Алина едва волком не завыла. — Я не хочу безопасности. Я хочу знать… кто я. — Поэтому я здесь.