***
Новая затяжка неприятно осела в горле. Табак в этих местах был отвратительный, но в этот раз полумрак как-то особенно влиял на цвет прогорающего табака. Так ранней весной полыхает закатное солнце гор. Красиво. Даже слишком для этого омерзительного места. Это бы подошло Ривендэллу… Угольно-черные горы, как ее волосы. Голубые с проблеском серебра водопады, так похожие на светлые глаза Арвен. Пламенный закат. Как те прекрасные закаты, что они провели вдвоем. Конечно, он бы никогда не позволил себе курить в ее присутствии. Эльфы не терпели табачный дым. Но Странник был готов отказаться от всего, лишь бы вновь встретиться с ней, вдохнуть запах ее волос, увидеть переливы платья – тончайшие эльфийские одеяния ничуть не скрывали очертаний фигуры. Он курил и курил, только казалось, прогорает не табак, а он сам. Когда Арвен ушла, последовав воле отца, он, конечно, понял ее. Для них никогда не было будущего. В тот вечер она выглядела такой же красивой, как и была. Только если раньше она казалась Арагорну естественным продолжением его самого, то теперь перед ним стоял кто-то чужой. И он не имел ни малейшего понятия, как так вышло. Осталась только пустота. Арвен была единственным спасением от одиночества. У Странника нет семьи, своего города, а для дунэдайн он вождь, тот, кто отдает приказы, но не друг и не брат. И эта пустота вгрызалась в него каждую чертову ночь. Дни слились в один бесконечный обход границ Шира, а ночью он видел Арвен во снах, но с каждым разом черты ее все больше размывались, а пустота становилась все холодней. Он уже начал сомневаться была ли она на самом деле. Казалось он жил в этой пустоте всегда… Гэндальф всегда верил в тех, у кого доброе сердце. А доброе сердце обречено на страдания, в них оно закаляется. – Уффф – и красивый кораблик из дыма пролетел сквозь кольца, которые выдыхал Арагорн. – Любовь, друг мой, величайшая сила в мире. Она может развязать и остановить войну, она может научить состраданию и терпению, а может научить как следовать своим порывам. Ради любви приносят величайшие жертвы и считают это благом. Но любовь никогда не бывает всего лишь спасением от одиночества… Арагорн протяжно выдохнул и пристально всмотрелся в лицо мага. Однако Гэндальф был расслаблен и неспешно оглядывал грязную улицу и вывеску таверны так, будто никогда прежде не видел ничего более умиротворяющего. – Ты позвал меня для того, чтобы говорить о любви? – внимание старого друга было приятным, мало кто знал, что послужило причиной состояния Арагорна. И теперь эту рану хотелось очистить от гноя сорвав запекшуюся корку крови и промыв ее разговором. – Что? – маг приоткрыл рот в удивлении – Совсем нет, совсем нет… Ты уж прости старика. Не так давно я вернулся от эльфов, а их баллады… Арагорн понимающе усмехнулся и чуть склонил голову, в знак признательности. – А звал я тебя, чтобы попросить помощи. Не просто так я просил тебя охранять границы Шира. Там есть один хоббит, да, хоббит Бэггинс…***
Сидя в углу, опустив пониже капюшон плаща Арагорн наблюдал за посетителями "Гарцующего пони". Грязь, вонь прогорклого алкоголя и немытых тел. Гэндальф не мог найти для встречи с хоббитами места получше, конечно… Арагорн наблюдал и за хоббитами. Десяти минут хватило, чтобы сделать выводы. Дети. Они все – дети, невзирая на свой возраст. И эти дети ничего не знают ни об этой жизни, ни о тех, кто их ищет. Знают ли они хотя бы о том, какая вещица при них? Едва ли… Странник понял, что нужно вмешаться, как только Фродо исчез. Никто не должен это заметить и задаться вопросом, как это случилось. Никто не должен был услышать про хоббитов и про то, что поручил им маг. Любой, когда боится, будет искать знакомое, а значит хоббит вернется на свое место. Главное увести отсюда Фродо, остальные пока в безопасности.