По ту сторону

Яркий свет с потолка заслепил в суженные зрачки. Здесь больше и намёка не было на ту темноту, затащившую его тело в это место. До Хисына не сразу дошло осознание того, каким магическим путём он попал в другое пространство, поэтому он просто посмотрел вверх. В стенах комнаты раздавались неясные для его восприятия звуки. Вот секунду назад он отчаянно гнался за Чонвоном сквозь бессчетное количество улиц мегаполиса, теперь же оказавшись в лежачем положении на мягкой поверхности. Но эта не была его кровать. Он помаленьку привыкал к освещению, что попросту резал его слабо видящие глаза и, чуть-чуть приподняв тяжелую голову, распознал перед собой маленькую комнату. В ней были белые стены и два окна. Повсюду расставлены шкафчики, на которых хранилось разносортное медицинское оборудования. Эта была самая обыкновенная больница и он лежал в её чрезмерно перепаханной вещами палате. Но что он тут забыл? В его носу торчали катетеры, пропадающие под одеялом, вокруг головы был плотно обмотан материал, похожий на бинт. Ноги его отчего-то были расставлены по краям кровати, туго зафиксированные длинными лентами, а правую руку под своим контролем держала вколотая игла с капельницей. Повернуть голову на несколько градусов в сторону оказалась действительно той ещё задачей, когда её стянуло болями. Она будто намеренно отказалась двигаться по озвученным командам его мозга. Всей оставшейся силы, которая по ощущению покоилась где-то на дне, было не достаточно. Да и остальные части тела следовали тому же примеру: стали неподвижными и грузными как куски огромных камней. Такие жуткие изменения Хисын не мог адекватно принять. Переполненная комната, наводящая на него ужас, ушла на второй план, когда Хисын сконцентрировал своё внимание именно на собственном теле. Страх противно скользкими капельками потёк по его спине. Хисын разинул рот в крике помощи, звук с которого вышел совсем обрывистым. Он напомнил писк недорезанного зверька. По сути, его практически вообще не было. Отсутствие нормального голоса запугало Хисына до мурашек, обдавших его конечности. Тело перестало принадлежать своему хозяину. К превеликой радости горе пациента Ли подбежала медсестра, на вид которой было не больше 25 лет. Из-за огромной занятости медсестёр в больнице, ей досталось одной следить за Хисыном сутки напролёт. Её одолел минутный дрём, когда она услышала невнятный шум пациента и пищание аппаратуры. Лицо девушки приняло выражение легкого ступора, увидев парня, что двигал ртом. Один взгляд она бросила на его тело, второй на стоящие рядом у его койки приборы. Проверив кое-какие данные на мониторе, вскоре после этого она ретировалась за дверь, оставив Хисына с целым рядом вопросов, относительно того, по какой причине он лежал в больнице, и почему он был единственным пациентом в этой палате. Реаниматолог зашёл в комнату после ухода медсестры так быстро, что даже нельзя было успеть заскучать. Хисын, глубоко дыша через ноздри, приковал свой взгляд к потолку. Всё происходило в каком-то неестественным для его рефлексий ускоренным темпе. Как во сне, нет, в ночном кошмаре, не отпускающим его со своих объятий даже с первыми стуками солнечных лучей в окно. Его внезапно одолела нереально сильная слабость. Как умственная, так и физическая, при том, что он не сделал ни одного движения. Он отпустил себя, и угомонился толкать себя через физическую боль ради сраного убеждения в том, что он ошибается в своём выводе. Он не хочет оставаться парализованным на весь остаток своей жизни. В полубреду, полуяви около него суетились реаниматолог с несколькими людьми. Из их бессвязных предложений он смог ухватиться за пару слов, и услышать их достаточно четко под воздействием дурной слабости: «Кома» и «4 дня». И большая часть вопросов в его голове незамедлительно отпала. Кома. Он когда-то слышал, что с комы можно проснуться, но равносильно тому и умереть. Он до этого никогда в ней не был, и, как видно, остался живым и невредимым. Смерть перепрыгнула через его спину и не села на него в этот раз, к счастью. Перед глазами пробежал образ Чонвона ещё до того, как он превратился в кота. Значит всё, что он видел, слышал, чувствовал, когда был с Чонвоном — это неправда? Обман собственного мозга? Что же это был на самом деле, чёрт возьми? Разве его разум при коме смог создать настолько прекрасного человека как Чонвон? Хисын не мог этому проверить и просто отказался это делать. Но от такого осознание приходит с дополнительной болью, и его сердце щемит также само как тогда, когда он собирался отчаяться найти Чонвона живым. «Всему слишком красивому присущее быть фальшью», думает Хисын. Его широкое воображение сыграло с ним в подобную игру на всё красивое. Цифра 4 никак не может оправдать всё то, где он был. Он ставит под сомнение это мизерное число. Те месяца не могли поместиться в четыре дня, но объяснить сейчас подобное он был бессилен, поэтому ему стоило отдать должное реальности. Отныне вся история с Чонвоном осталась в прошлом. Мальчик полукровка потерялся позади его поезда, бегущего вперёд. Тот сон, в котором он счастливо пребывал, пропал в другом пространстве, и с этим надо было смириться. С одного глаза Хисына стекла мелкая слезинка, скатываясь по блеклой щеке, и пропадая под больничной пижамой. — Господин Ли Хисын, вы меня слышите? — вежливо спросил его реаниматолог. — Да, — голос Хисына вернул свою былую способность говорить в тот момент, но он прозвучал еле слышимо, с хрипотцой. Чтобы вернуть его в нормальное положение, он попросил, пожалуй, самое лучше средство для этого. — Можно мне, пожалуйста, воды? Когда он вдоволь напился воды, ему задали пару несложных вопросов, касательно самочувствия и отвязали его ноги от фиксирующих лент, оставивших на его лодыжках мерклые красные отпечатки. Тогда у него всё вернулось в прежний сумбур. Он не догадался спросить у медперсонала, какой сегодня на дворе стоял день, и его потянуло обратно на сон. По аналогии он не отследил, через какое время после пробуждения к нему в палату прибежали его родители, взбудораженные новостью о выходе сына из комы. Их он узнал с порога, несмотря на тяжесть в веках. Госпожа Ли ахнула от облегчения, вперемешку с удивлением, подбегая к койке младшего сына. Отец подошёл и встал по левую сторону кровати. Лица родителей были так близко к Хисыну, что даже через тонкую пелену в глазах была видна краснота в их глазных белках, но утомлённые улыбки покрывали те пролитые слёзы за две сутки. Ему резко захотелось почувствовать эту реальность, прикоснуться к ней, общупать её всевозможные грани, чтобы удостовериться в том, что кома окончательно прекратила над ним своё воздействие. Пришла пора выходить из этого безукоризненного сна. У его матери на глазах стояли новые слёзы. Даже у отца, который плакал, если память Хисына не подводила, последний раз в его далеком детстве, глаза нещадно слезились. Где-то на фоне доносился голос реаниматолога, настоятельно рекомендующего его родным «не впадать в состояние полной эйфории и не шуметь вокруг, ибо пациенту потребуется долгий покой». Госпожа Ли первая присела на стул и опустила свою руку на ладонь Хисына. Получился значительный контраст. Влажная от пота и теплая рука женщины, и сухая, остывшая рука сына. Отец не прикасался к нему, а просто смотрел на его бледное лицо. Её слёзы счастья текли ручьём, пока она запредельно нежно дотрагивалась до его щек, как характерно лишь матерям, сильно любящим своих детей. Кончиком большого пальца она погладила его впалую щеку, и от этого у неё вырвался очередной всхлип. — Мой Хисын-и проснулся, — когда Хисын постарался приподнять уголки губ в манере улыбки (вышло не очень), она вытерла катящиеся слёзы кулаком со своих щёк. — Сынок, ты не представляешь, как мы с папой и твоим братом переживали. Эти четыре дня без тебя… — громкий всхлип, — были для нас всех сущим адом. Мне кажется, мы в эти дни не жили, а существовали. — Мам, — подал тихий голос Хисын. — Мама, со мной всё в порядке. Я люблю вас, — он слабо задвигал ладонью и взял ею вторую ладонь матери, лежащую поперёк его живота. Из-за этого она расплакалась ещё больше, сгибая свою голову. Сейчас тело и душа Хисына нуждались в чужом тепле, которое наполнит его до последних клеток в теле, и не ускользнёт с уходом его матери. В разговор родителей с врачом он не углублялся, получая удовольствие от того, как мама мягко массировала его костяшки. Это действие перенесло его по волнам воспоминаний в тот вечер, когда он заботился о Чонвоне, и они вместе боролись с его жаром. Чтобы подбодрить его, он также поглаживал его руку. У него разгорелся интерес преодолеть свою сонливость и послушать реаниматолога только после слов «ваш сын родился в рубашке, попав в легкую степень комы». Лицо Хисына приобрело ну совсем недоверчивый вид после того, как ему поведали о том, что причиной комы послужила авария, в которой его сбила машина, когда он ехал на велосипеде. Это происшествие, кстати, в памяти у него не отложилось. Для него эта новость оказалась сенсационной. Вкупе со сказанным, последовали мамины уверение, что они сейчас разбираются с этим человеком, и проклятие отца, бросаемые в адрес водителя, который, как он говорил, сбил его сына, не соблюдая должным образом правила дорожного движения. — Сволочь, — отец наконец-то выпустил пар негодования на того человека и вновь вернул свой повседневный облик. По рассказам родителей Хисын в тот день в спешке забыл взять с собой шлем. Если бы он его надел, могла бы быть гарантия, что ничего не дошло бы до нынешнего состояния. И вот тут у нас вылезает на свет травма головы и незамедлительная кома, но, как и говорил реаниматолог, в легкой степени что одно, что другое. — Это просто чистое совпадение. В противном случае всё могло закончиться очень плачевно. Его родители были на переделе нового потока слёз при упоминании подобного исхода. Врач, жалостливо смотря на них, потёр переносицу. Обнадёживание с его стороны звучали очень профессионально и душевно. Он заставил родителей Хисына радоваться тому, что их сын — счастливчик, исходя из того факта, как скоро после аварии он вышел из комы. Теперь ему понадобится намного меньше времени на реабилитацию, чем тем, кто застрял в «серой зоне» на долгие недели. Главное для него во время восстановления будет оказывать постоянную поддержку и любовь. Ранее перечисленные мужчиной симптомы Хисын без затруднения вычислил у себя: чувствовал, словно проспал без пробуждения круглые сутки, не мог активно двигаться, и время от времени его разбирала страшная вялость при желании бодрствовать. Позитивные прогнозы развития здоровья их сына на ближайшее будущее значительно помогли душам его родителей обрести на время некий покой. Отец поднялся поблагодарить врача за заботу и пожать руку, а мать осталась сидеть около сына. Её ладонь прекратила стискивать изо всех своих сил ладонь Хисына, пальцем водя по прохладной, сухой коже. Однако слёзы так и не угомонились течь из её глаз, не успевая высыхать за предыдущими на её темном домашнем кардигане. Ещё никогда прежде Хисын так не радовался тому, что у него были родители. В его голове как на кассете прокручивались разные моменты из жизни, но этот отличался от них чём-то большим. На психологическом уровне он чувствовал, как его связь с ними укрепляется благодаря таким трудным моментам. Он до безумия сильно желал сесть и крепко при крепко обнять маму. Обняв её, он мечтал перенять большую часть её душевной боли на себя. А затем сделать тоже самое с отцом и всеми, кто сюда наведается к нему. Сон без внутреннего предупреждения накатил на него как раз в тот самый час. Его рука ослабла, скатилась набок кровати и глаза как по щелчку пальцев закрылись. Он безмятежно погрузился в него, тем временем как аппаратура, присоединенная к нему, показывала утешительно стабильную частоту его сердечных сокращений на экране. — Доктор, — в последний раз подержав в своём тёплом захвате руку сына, Госпожа Ли с оглядкой взглянула на врача, который стоял возле неё, проверяя показания, выданные сложной аппаратурой. — Наш сын будет в порядке? — Да, он будет в порядке. Он сумел побороться за своё право жить.