посвяти свое сердце

1 месяц назад…

— Ты сам себя слышишь? — огрызнулся Юнги после долгого молчания. Он вскочил со стула и принялся мерить шагами комнату, которую они с Намджуном делили на двоих. — Тобой сейчас руководит гнев, а не разум. Такое решение может погубить весь корпус. Это эгоистично. — Капрал, — раздраженно выдохнул Сокджин, сжимая пальцами край стола. Он вперился злым взглядом в вышагивающего перед ним Юнги и повторил ровно то же, что сказал несколько минут назад: — Мы вынуждены пойти на этот шаг. Король потребует результатов… — Если закон примут! — не сдержавшись, повысил голос капрал. Намджун перевел на него вопросительный взгляд. — О, вот только смотреть так не стоит. Если хоть одна живая душа узнает о том, что титанов уничтожили, эта новость дойдет до него — и они откажутся. Парламент не идиоты. На эфемерное изучение титанов деньги выделять никто не станет, особенно в неурожайный сезон. — И, — продолжил капитан Ким сквозь зубы, — мы обязаны выяснить, кто посмел убить столь ценных пленников. Как предатель попал в охрану? Или кто его привел? Атака могла пойти только изнутри! Двери были под надежным замком, мы с Поло тщательно отбирали бойцов — так кто?! И главный вопрос — зачем? Твою мать, — капитан, не сдержавшись, ударил кулаками по столу, кружки задрожали, а сидящий на стуле Поло вздрогнул. — Когда найдем его, я лично отрублю ему руки. Это преступление против человечества! — Капитан Ким, в большей степени вина лежит на моих плечах, — Поло опустил голову, как провинившийся ребенок. Джин уперся в него горящим взглядом, словно хотел хоть на ком-то выместить свою злобу. — Я должен был тщательнее проверять солдатов… Трудно поверить, что среди разведчиков предатель… — Убить его мог и не разведчик! — рявкнул Джин. — А вот провести к моим титанам — вполне. Отродье! — не сдержавшись, прикрикнул капитан и пнул ногой стул так, что тот отлетел в стену. — Столько сил, столько времени, столько ресурсов, чтобы какое-то отродье их просто убило! Это немыслимо! — Капитан, — грустно позвал его Поло, протянув руки. — Пожалуйста, не горячитесь. Вы можете навредить себе и… — Да плевать я на себя хотел! — …и гостиничному имуществу, — еще тише добавил Папараццо. — Поло прав, — подал голос Намджун, стоявший у окна. — От того, что ты разгромишь номер, опрокинешь стол, разобьешь чашки и стулья, титаны не воскреснут, а корпусу придется возмещать ущерб. Сядь, — если Джин и хотел что-то ответить, то не показал этого. Он сел за стол и нервно стал сжимать-разжимать кулаки, дыша так громко, будто пробежал марафон. — Юнги, не мельтеши перед глазами. Думать мешаешь, — капрал, не говоря ни слова, скрылся в тени и притих. На мгновение даже показалось, что он слился со стеной. Удостоверившись в спокойствии и тишине, Намджун вновь обратил взгляд на горизонт. На небе уже занимался рассвет. Кроваво-оранжевый, он разлился опрокинутым вином по небосводу, поджидая холодное солнце. Часы показывали начало пятого, вставать на аудиенцию должно было уже через час, но никто так и не сомкнул глаз. Когда прибыл гонец со столь печальной новостью, солдаты взбудоражились и проговорили всю ночь. Они не понимали, что будет дальше, какое решение примет командующий. «Да, положение хуже некуда», — мрачно думал Намджун. Едва они смогли выбить финансирование, как оно снова практически упорхнуло из их рук. Но дело было даже не в этом… Командующий поднял голову, наблюдая за двумя птицами — черными точками на небосводе, пересекающими границу мира людей и мира титанов. Вольные, парящие, великие, они как никто другой знали, что такое свобода. Они видели бесконечные леса, золотые пески, бушующее море. Им можно было лишь позавидовать. Но как бы сильно Намджун ни желал упорхнуть за стены, он не мог себе этого позволить, пока был прикован цепями. — Мы поймаем новых титанов, — сказал Намджун резче, чем хотел бы. Он не видел, но почувствовал кожей, как Юнги дернулся. Сокджин поднял на него взгляд, полный отчаяния и в то же время — надежды. — Если ты шутишь, — сухо сказал Юнги, — то нашел не самое подходящее время, — теперь Намджун развернулся к ним. — Мы спланируем вылазку за стены в ближайшие две недели. Отряд будет маленьким, но мы трое отправимся туда в обязательном порядке. Пока закон будет обсуждаться, нас в столицу не пригласят. В лучшем случае это займет два месяца, но может и затянуться. В данной ситуации это нам на руку. Пока идет процесс, мы отправимся за стены. Отряд разведчиков поскачет вперед. Аномальные или девианты нам не нужны. Берем обычных, — командующий выразительно посмотрел на нахохлившегося Сокджина. — Лучше всего будет отправиться к гористой системе севернее Троста, где, по последним данным, меньше всего титанов. Если они и забредают туда, то подолгу скитаются среди скал. Для нас это удобно — мы сможем использовать УПМ. — И мои новые глушилки! — воодушевился капитан Ким, подобрался весь и засиял. «Глушилками» называлась взрывчатка, которую он разработал в своем исследовательском центре. Это была передовая разработка по меркам не только разведкорпуса, но и всех трех легионов. Она позволяла оглушать титанов — оттуда и название. Пока они терялись в пространстве, одни разведчики пробивали титанам рты болтами, другие — перевязывали конечности, а третьи защищались от приближающихся особей. Главное было не промахнуться с областью и не попасть случайно в шею. Взрыв имел достаточно мощности, чтобы оторвать титану полголовы и не убить при этом полностью. Эти взрывчатки и использовались на Фрогги — аномальном титане, передвигающимся прыгающими движениями, как лягушка. В какой-то мере он был любимчиком Джина, поэтому его смерть капитан переживал особенно тяжело. — Вы оба рехнулись, — не веря своим ушам, сказал Юнги. Он вновь вступил в полоску света и посмотрел на Намджуна со смесью ярости и обиды. — О чем ты говоришь? Ты понимаешь, чем это чревато? — А что нам остается делать? — огрызнулся Намджун. Он подошел к нему в несколько широких шагов. — Явно не нарушать протокол и отправляться внепланово на вылазки по поимке, Дьявол тебя дери, титанов! Что ты королю скажешь? «Наших титанов убили, так что извольте нам отсыпать еще золотишка, чтобы мы поймали новых»? — Юнги хотелось наорать на командующего, но позволить себе это при капитане и Поло он бы не посмел. — Король ничего не узнает. — Что?! — в унисон выкрикнули Юнги, Сокджин и Поло. — На данный момент в наших руках сосредоточено достаточно силы, чтобы совершить вылазку без его ведома, — продолжил спокойным голосом командующий. — Мы не отправимся за стены на несколько недель. Максимум — три дня, поэтому группа будет маленькой. Сведем риски, о которых мы всегда говорим, к минимуму. Только лучшие бойцы. Две недели подготовки должно хватить. Оружие, снаряжение и лошади с прошлых экспедиций позволяют нам сделать еще один бросок. Мы его сделаем. По возвращении с аудиенции во весь опор погоним лошадей в штаб-квартиру и начнем подготовку. Об этой экспедиции никто не должен знать, кроме тех людей, что мы отберем сами. Для всех остальных — мы в командировке в замке Утгард для укрепления позиций в случае нападения колоссального и бронированного. — Это сумасшествие! — процедил сквозь зубы капрал. — Ты понимаешь, что… — Это не дебаты, Юнги, — резко оборвал его Намджун, окатив ледяным взглядом. — И не предложение. Я не спрашивал вашего мнения, потому что это приказ. — Что-нибудь еще, командующий? — аккуратно спросил Поло. — Да. Отправляйтесь в свой номер и приведите себя в порядок. До подъема еще час — вздремните, если есть такая необходимость. Далее, как и планировали, отправляемся на аудиенцию в Приорат и ведем себя согласно плану. — Так точно! — отсалютовав командующему, капитан и его помощник удалились из гостевой комнаты. Юнги буравил мрачным взглядом Намджуна. Открой он рот — сказал бы что-то злобное. Юнги откровенно злился за этот опрометчивый приказ, который ставил под угрозу годы их верной службы на благо разведкорпуса! Так много переменных, так много рисков — даже для них, разведчиков. Узнай кто об этой самовольности, их всех тут же отправят под трибунал, как заговорщиков. Особенно сейчас, когда на них точат зуб… Как Намджуну в голову могла прийти столь безрассудная мысль? Как он посмел воплотить ее, придав мысли форму в словах? — Почему ты идешь у него на поводу, Намджун? Почему с момента появления капитана в наших рядах стал все реже прислушиваться ко мне? Неужели на тебя повлияла его истерика? — ощетинился капрал. — О чем ты говоришь? — в глазах Намджуна блеснула злость. — Благодаря нему мы можем идти вперед. Он наравне с тобой и мной ведет разведкорпус на вершину, мы все идем в гору и тащим за собой не один тяжелый камень ответственности. Как ты смеешь принижать его достоинства, указывая на чрезмерную эмоциональность? Я не этого от тебя жду, Юнги. Капрал прикусил язык. В его груди перемешалось так много эмоций, что этот бурлящий ком хотелось изрыгнуть на командующего, но он плотно сцепил зубы. Теперь же к этим чувствам примешалась еще и… ревность. Больно режущая, ноющая, тупая ревность. Она свербела ржавым гвоздем у Юнги на подкорке. Ему хотелось распсиховаться и послать Намджуна куда подальше, но он не имел на это права. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул прохладный воздух. Успокоить свои эмоции и унять бурю в душе было непросто, но в последние годы Юнги делал это постоянно. Постоянно душил в себе цветки зла, не позволяя им прорастать через сердце, иначе их отношения с Намджуном, тщательно выстроенные за годы совместной службы, находили косой на камень. — Я знаю, что сдаваться не в твоем характере, но, Намджун, не ты ли говорил, что хороший командир должен вовремя отступить, проиграть бой, чтобы затем выиграть войну? Намджун посмотрел на него. Долго, тяжело, устало. Потом отошел и сел на постель. Юнги слышал, как скрипнули пружинки под его весом, видел, как командующий ссутулился, упершись локтями в колени, и уронил голову на ладони. Он выглядел таким измотанным, избитым… Точно старик, проживающий очень долгую и мучительную жизнь. Капрал бесконечно ненавидел себя и проклинал за почти неконтролируемое желание обнять его, поделиться своим теплом и спокойствием. Он знал, как болит у Намджуна в груди. Он чувствовал физически. Но они, командующий и капрал, не могли позволить себе проявление чувств. Потому Юнги осмелился лишь сесть рядом, на его же кровать, чувствуя бедром тепло чужого бедра. Намджун молчал, и это молчание было громче любых слов. «Ты боишься? Сомневаешься? О чем ты думаешь?», молча вопрошал капрал, силясь понять ход его мыслей. Обычно тишина для них обоих была спасением, но сейчас — мукой. Юнги страдал и изнывал от собственных мыслей, ему хотелось знать. Намджун же безмолвствовал и продолжал смотреть перед собой. Лучше бы он бранил Юнги, чем сидел вот так, терзая его душу. — Почему ты молчишь? — прошептал капрал, глядя на его профиль. Суровый. Не по годам мудрый. — Потому что сейчас я не могу отступить, Юнги. На нас уже нацелились. Убийство титанов — лишь первый шаг в этой политической игре, и ты как никто другой это понимаешь. — И все-таки ты решаешься на такой отчаянный поступок? — вздохнул Юнги. — Королю уже доложили, если это кто-то из полицейских… Но в любом случае, знать, что у нас завелась крыса — дело паршивое. Его стоит найти и отстранить. Но гнаться за новыми титанами за стену, на север? Намджун, это безумие… И ты это тоже понимаешь. Я не одобряю это. — Я не прошу твоего одобрения. Я прошу тебя довериться мне, — Намджун повернул к нему голову. Двое сидели рядом, смотрели друг на друга и видели не глаза, а взгляд. Полный надежды, прошения, отваги, отчаяния и… чего-то еще. — Я… — едва слышно выдохнул Юнги и, не выдержав, потупился в сторону. Скомкав пальцами одеяло, выдохнул и тверже продолжил: — Ты же знаешь, пойдешь ты — пойду и я. Нападешь ты — нападу и я. Умрешь ты — умру и я. Я с тобой, что бы ты ни придумал, какой бы безумный план ни родился в твоей голове. Ведь ты из тех, кто с переломанными ногами поведет за собой войско. Я не знаю, куда мы идем, но веду это войско рядом с тобой. — Это даже больше, чем я смею у тебя просить, — слабо улыбнулся Намджун. Юнги показалось, что рука командующего, лежащая рядом с его собственной, дернулась на короткий миг, но тут же застыла. Солнце начало медленный восход, осыпая лучами небосвод, нежно играясь зайчиками по дорогим обоям и дощатому полу. Скользя, поднялось по ногам Намджуна, перешло на бедра, живот, грудь и шею, пока не достигло глаз. Они будто бы зажглись изнутри, потухший на мгновение огонь разгорелся с новой силой. Присмотревшись, Юнги смог заметить мелкие крапинки в его радужке и черные полоски, точно кофейные разводы. Он мог поклясться: глаза Намджуна были самыми красивыми из всех, что он видел. Его дыхание чувствовалось на коже. Раскаленное, с привкусом чая. Его хотелось почувствовать губами, но смотреть ниже носа командующего Юнги не осмелился. Лишь в темноте, украдкой, исподлобья, чтобы не заметил, вот только Намджун всегда замечал. Разве Юнги что-то оставалось, кроме как посвятить свое сердце и жизнь этому человеку? Даже если на короткий миг он сомневался в разумности этого приказа, сейчас он готов был исполнить его без колебаний. — Позволь мне отправиться в Приорат с вами, — попросил Юнги, зная, что они обговаривали этот момент заранее. Юнги остается в гостинице, Намджун и Сокджин ведут переговоры. Но план пошел по титаньей заднице ровно тогда, когда они узнали о смерти подопечных капитана. Поэтому, недолго думая, командующий кивнул. Рассветы в Митрасе — это красиво. Не столько из-за ароматных роз, распускающих лепестки, и неба, что окрашивалось в малиново-голубую роспись, сколько из-за атмосферы, какую ни в каком другом городе более не сыщешь. Ленивые вельможи отлеживались в постели до десяти утра, но были в городе и те, кто вставал с первыми петухами. Неспешно отпивая чай из кружки, Юнги, укутанный в плед, сидел на веранде и наблюдал за улочкой. Двое спортсменов решили размять мышцы перед долгим днем и бегали туда-сюда по мощеному склону. Женщина преклонного возраста сидела на лавочке и читала газету, отпечатанную в типографии прошлой ночью — Юнги казалось, что он мог повести носом и почувствовать запах свежей краски. С другой стороны папа вел за руку в школу свое сонное чадо, которое жевало ароматный круассан. Юнги давно от всего этого отвык, и хотя родной город он особо не жаловал, вот такие утренние минуты, когда жизнь казалась до абсурдного обычной, отзывались в его душе неясной тоской. Когда он допил чай, из парадного входа гостиницы показался Намджун вместе с капитаном и их небольшой делегацией. Юнги откинул плед и подошел к ним. — Указания ясны? — спросил Намджун, окинув взглядом своих людей. Все, как один, прижали кулаки к сердцам и спешно отправились седлать коней. — Ты должен вести себя, как обычно. Не ерзай. Не погружайся в свои мысли. Не допускай никакой внешней реакции. Они не должны понять, что у нас что-то не так, — наставил он Сокджина. Тот кисло улыбнулся и отсалютовал. — Да. Делать вид, будто тебе не растерзали сердце в клочья — просто. — Капитан, — грустно вздохнул Поло и коснулся его руки. Он чувствовал свою непосредственную вину за произошедшее, но и сделать уже ничего не мог. Казалось, несчастные попытки успокоить наоборот раздражали капитана. — Лошади готовы, нам пора отправляться. — Да, — отмахнулся Джин, сгорбился весь и будто бы уменьшился в размерах. Юнги проследил за ним взглядом, когда тот принялся седлать своего коня. — Позволь ему это пережить, — посоветовал Намджун, положив ладонь на плечо Папараццо. — Твоей вины в том, что произошло, нет. Но теперь мы знаем, что наш враг ближе, чем нам казалось раньше. — Раньше я думал, что наши враги — это титаны, но… Капитан сказал мне, что есть существа пострашнее титанов, — уныло отозвался Поло. — Люди. Страшно думать, что среди наших… — Вот и не думай, — перебил его капрал, сложив руки на груди. — Отставить сопли и приняться за работу. — Есть отставить сопли и приняться за работу! — ответил Поло и трусцой побежал к своей лошади, попутно крича: — Капитан! Капитан, подождите, вы забыли свою сумку… — Он не перестанет с ним носиться, — сказал Юнги, осуждающе выгнув брови. — Иногда он ведет себя хуже, чем первокурсник. — Будь терпеливее к нему, — спокойно улыбнулся Намджун и только сейчас заметил, что Юнги — единственный солдат в делегации без униформы. Он отстегнул зеленый плащ с эмблемой крыльев свободы на спине и надел его на удивленно-растерявшегося Юнги. — Вот так. Протокол. Сам Намджун остался только в коричневой куртке, выгодно подчеркивающей сильные мышцы. Юнги стоял в его плаще, заканчивающимся чуть ниже колен, как ребенок, одетый в несоразмерно большую одежду родителя. Капрал задушил в себе чувство смущения, откинул с лица волосы и молча прошагал к своему коню, игнорируя бешено стучащее сердце. Приорат — обособленное белое здание с красными крышами на окраине города, окруженное с одной стороны рекой, с другой — обильной растительностью. Высокие деревья и запутанные кустарники отделяли его от остального города, делая почти неприступным для жителей. Казалось, умиротворение этого места нарушали лишь певчие птицы, шуршащие еноты да рыскающие в поисках съестного лисы, но так казалось лишь на первый взгляд. Вооруженные до зубов полицейские стояли чуть ли не на каждом квадратном метре, однако найти их неподготовленным глазом было крайне тяжело. Юнги сразу же приметил двух снайперов, что взяли их на прицел еще на подъезде к воротам. Две винтовки нацелились на его голову и голову Намджуна, но если командующий и заметил это, то виду не подал. Юнги же напрягся. Он был совершенно безоружен и взвинчен стремительными событиями минувшей ночи. Шпиль башни устремился вверх, словно палец величественного титана, что пытался дотронуться неба. Юнги поднял голову и прикрыл один глаз, щурясь от солнца. Когда-то в детстве он уже здесь бывал: в тот раз они с папой встречали отца после долгого и утомительного совещания. Тогда Юнги, который был еще совсем крохой, так впечатлило величие этого здания! Ему казалось, что там творятся настоящие заговоры и открываются самые огромные тайны. Впоследствии так и оказалось. В парламент входили старинные семьи, в руках которых сосредоточились деньги и власть. Они имели большое значение в окружении короля, поскольку многие предприятия, обеспечивающие экономику Митраса, входили не в подчинение семейства Рейсс, а в локальное управление под покровительством богатых семей. Семейство Мин, конечно, тоже входило в члены парламента, начиная с прадеда Юнги и заканчивая его отцом. Тот так надеялся на то, что у него родится сын-альфа, чтобы тот продолжил его дело и занял почетное место в совете королевства, но все пошло наперекосяк. Оставалось только одно — продать сына кому-нибудь подороже. Не смирившись с судьбой марионетки, Юнги и бежал в разведкорпус. Лучше смерть на благо человечества, чем в удовольствие какого-то домашнего тирана. Мин мотнул головой, откинув эти мысли куда подальше. Делегацию пропустили через ворота. Копыта и колеса зашуршали по песку вперемешку с гравием. Их встретили патрульные и забрали лошадей для стоянки. Намджун в последний раз окинул взглядом Юнги и Сокджина и первым сделал шаг в мрачную, удушливую темноту Приората. Двадцать три пары глаз обратились на них. Среди них Юнги увидел и до боли знакомые глаза отца, которые сначала расширились от удивления, после — сузились от злости. Капрал проигнорировал его, смотря на короля Вильгельма Рейсса, восседавшего за троном. По правую сторону от него стоял юноша лет двадцати с причудливо заплетенными волосами, его голова была увенчана короной. Вистан Рейсс, наследник королевства. На лице, столь юном и прекрасном, выражался отпечаток неприязни к делегации разведчиков. Представители двадцати четырех семей заняли трибуны по двенадцать кресел слева и справа. За ними двери закрыли полицейские-охранники, так что разведчики оказались под всесторонним наблюдением. Им не выделили стулья, предлагая, а, точнее, заставляя стоять, подобно виновникам в суде. Желваки на лице Юнги перекатились под кожей. Он повернул голову влево и увидел, что одно кресло пустовало… Кто-то сегодня отсутствовал. — Ваше Величество, — Намджун преклонил колено перед королем. Разведчики последовали его примеру — глухой стук коленей о пол разнесся по душному помещению. — Ваше Высочество, — обратился он уже к Вистану, который чуть вздернул подбородок, наслаждаясь вниманием к своей персоне. — Благодарим Вас за экстренно созванный совет парламента. Разведкорпус всегда будет служить Вам верой и правдой за неоценимый вклад, который Вы внесли в работу разведкорпуса. — Дорогу осилит идущий, командующий, — проскрипел Вильгельм, будто бы еще больше постаревший за минувшую ночь. Он взмахнул рукой, позволяя разведчикам подняться, и обратился к парламенту: — Сегодня на обсуждение выносится очень важный вопрос. Командующий и капитан Ким прибыли к нам из-за стены Роза, чтобы просить финансирование по изучению титанов, — послышался недовольный гул голосов, перебивший короля. Джин едва слышно сглотнул, чувствуя, как по виску катится капелька пота. — Призываю вас к тишине! — приказал король внезапно окрепшим голосом. — Я тщательно изучил отчеты, предоставленные капитаном, и нашел их весьма убедительными. Теперь я желаю передать слово непосредственно капитану Киму, чтобы он мог ввести в курс дела и вас. Вильгельм обратил взор к кафедре, куда на нетвердых шагах прошел Сокджин. Он поймал взгляд Намджуна, что смотрел на него твердо и уверенно, взгляд Юнги, что взирал на него требовательно, будто отрезвляющая пощечина, и Поло, что ласкал его теплотой своих глаз. Сокджин подобрался. Сейчас за его спиной не только изучение любимых титанов, сейчас за ним — отряд, что верит, его соратники, его друзья и семья. Джин взялся влажными руками за края кафедры и обвел взглядом враждебно настроенные лица членов парламента. — В последние два года разведкорпус сильно продвинулся вперед в процессе познания природы титанов, — начал капитан менее уверенно, чем планировал. Но, чем больше он говорил, тем больше уверенности чувствовал: — Мы исследуем захваченные земли за пределом стены Роза, но наша цель лежит намного дальше — продвинуться вглубь стены и выйти за Марию, — мужчины ахнули и принялись перешептываться. — Угроза колоссального и бронированного титанов столь высока, что мы можем потерять и стену Роза. Это нужно предотвратить, и сделать мы это можем лишь путем изучения. Их особенностей, поведения, строения, регенерации клеток… Сокджин говорил и говорил, не останавливаясь. Заученный текст вылетел у него из головы, поэтому он говорил все, о чем думал — от сердца. Люди встречали это со смесью неприятия, отвращения, но и интереса. «Они меня слушают!», радостно осенило его. Может быть, гениальным оратором он и не был, зато знал вот что: самое главное, что стоит сделать с толпой — это завладеть вниманием. Найти необходимую лазейку, место, куда нужно надавить, чтобы переманить слушающих на свою сторону, и капитану это удалось. Земля. Очень ценный и столь ограниченный ресурс. Им требовалось отвоевывать потерянные земли, но ни гарнизон, ни полиция не знали, как это сделать. А разведкорпус знал. Поэтому Сокджин очень аккуратно склонял чашу весов в эту сторону, дабы не сеять распри между разведкорпусом, гарнизоном и полицией. Нельзя было назвать двух последних бесполезными, но подчеркнуть достоинство первых — необходимо. Капитан очень умело лавировал на этих неспокойных волнах. Юнги внимательно следил за реакцией окружения, стараясь держать под контролем хотя бы это. Больше всего его беспокоил наследный принц. Хоть его лицо и не выражало никаких эмоций, но вот глаза… что по-настоящему привлекло его внимание. В них будто плясала какая-то неведомая чертовщинка, искры насмешек и превосходства. Он будто заранее знал исход и глумился над делегацией. Юнги постарался отгородить себя от новостей и сплетен о королевской семье, но кое-что он все-таки знал: Вистан Рейсс был злобным и жадным до власти. То, как властно лежала его ладонь, украшенная перстнями, на плече короля, говорило о многом. Сам же король выглядел безучастным, почти скучающим, а рука на плече будто бы была ему дополнительным грузом. Едва слышно Юнги прошептал Намджуну: — Он может стать для нас проблемой. — Пока король здесь не он, — так же тихо ответил командующий, не отводя уверенного взора от членов парламента. — А ныне правящий король уже показал нам зеленый флаг. Юнги тихо хмыкнул, соглашаясь. На отца, что испытывал его испепеляющим взглядом, капрал предпочитал не смотреть. Выкинул мысли о нем из головы. Тот мог назло Юнги, невзирая на все разумные доводы, высказаться против. Он славился умным мужчиной, не лишенным здравых рассуждений, но в делах, касающихся отрекшегося сына, был непомерно жесток. В какой-то степени Юнги даже испытывал извращенное удовольствие оттого, что этот человек больше не властен над ним, над капралом Мин Юнги, вторым по значимости человеком после командующего в разведкорпусе. Теперь их связывали только характерные для семьи светлые волосы и недурная внешность — не более. Но и эту мысль Юнги предпочел выбросить за задворки разума. Злорадствовать можно сколько угодно, насущные проблемы так не решатся. Склонить Мин Юнгука на сторону разведкорпуса становилось задачей стратегической и очень важной. Пока Сокджин рассказывал о своих изобретениях, о состоявшихся вылазках и зачистке земель с минимальными потерями, чины то и дело вскидывали руки и громогласно выражали свое недовольство, но делали так не все. Некоторые действительно слушали и, кажется, обдумывали эти слова. Капитан уже посеял зерно сомнений, осталось лишь пустить ростки. Они должны быть уверены в успехах разведкорпуса — которые, к слову, были подтверждены фактами. — Звучит все, конечно же, хорошо, — внезапно вскинул ладонь Мин Юнгук. — Однако, тем не менее, безумно. Командующий, — он обратил взор на Намджуна, — вы, кажется, славитесь своим справедливым правлением и светлым разумом. Поставьте себя на наше место. Рискнуть всем — ради чего? Ради сказки об отвоеванных землях? — Разумны ли ваши страхи? — спросил Намджун, сделав уверенный шаг вперед и заслонив собой Юнги, точно щитом. — Безусловно, разумны. Безумны ли наши планы? Безусловно, безумны. Но существование разведкорпуса с момента создания держится на безумстве тех, кто вступает в него. Только поистине безумный человек способен откинуть свою человечность и кинуться в пасть титанов во имя защиты своих товарищей, своей родины. Я понимаю, как высоки ставки. И я понимаю ответственность, что в ту же секунду ляжет на мои плечи. Но, не будь я готовым нести ее, я бы не привел сюда своих людей. К сожалению или к счастью, мистер Мин, я на своем месте, а вы — на своем. Я рискую жизнью моих солдат на границах стен, чтобы вы спокойно жили в их пределах. Нам необходимы эти деньги, потому что, увы, развиваться иначе мы не сможем. Все, что зависело от нас, мы сделали, теперь мы лишь надеемся на вас и ваши решения. — В чем же ваша сила? — спросил седовласый мужчина с другого конца помещения. Теперь Намджун посмотрел на него. — Я слышал, что один разведчик стоит двух обычных солдат? — Наша сила в том, что мы идем туда, где нас не ждут, и атакуем там, где враг не готовился. Но здесь мы не для того, чтобы мериться силой. Кто сильный, а кто слабый — решать не нам. Наша задача — это служба, не политика. Наша задача — процветание населения, чтобы ни один человек, живущий за стенами, не подверг сомнению уверенность в своей защищенности. Ведь за этим и нужны солдаты. — Путем выкачивания денег у этого самого населения? — усмехнулся Юнгук. — При всем уважении, — Юнги сделал шаг вперед и с вызовом, несвойственным хладнокровному капралу, посмотрел на отца. Их взгляды схлестнулись, как клинки. — Но не вам говорить о выкачивании денег. Мы исполняем наш солдатский долг, который, увы, сложнее выполнять, не имея финансовую почву. Мы умираем. Вы живете. Разве это не достойная плата за спокойные дни? — Спокойные дни! — рассмеялся кто-то со стороны. — А что до колоссального и бронированного титанов? Это, по-вашему, тоже «спокойные» дни? Моя жена после крушения стены спать нормально не может! — Как раз такие, как они — цель нашего исследования, — вступил в разговор Сокджин. — Они… их нельзя отнести к обычному разряду титанов. Они не девианты и не аномальные. Пока мы не знаем, имеет ли место какая-то мутация, как раз это и является стимулом к изучению. — А какие же они, капитан? — послышался сверху вкрадчивый, почти что лисий голос Вистана Рейсса. Даже его прищур выдавал в нем лису — опасную, хитрую. — Если не девиантные и не аномальные, то… какие? — Разумные. Наступила тишина, а после — оглушительный взрыв. Чины наперебой выкрикивали что-то — опасливо, боязливо, зло. Такая реакция была вполне ожидаемой. Лишь Вильгельм и Вистан были поразительно спокойны. Юнги никак не давал покоя императорский сын. Если король был готов к этим новостям, ибо получил их накануне, то почему Вистан был столь равнодушен? Вильгельм рассказал ему? И все же… Юнги переглянулся с Сокджином, как будто они подумали об одном и том же. Намджун же в упор глядел куда-то в зал, на кого-то, скрытого чужими спинами. Через некоторое время прозвучал удар колокола, призывая к спокойствию, и король не без труда встал с трона: — Вы услышали позицию разведчиков. Теперь прошу всех удалиться в тайную комнату для вынесения финального вердикта. Гул голосов дополнился скрежетом деревянных ножек по мраморному полу и стуком каблуков. Юнги проигнорировал долгий и презрительный взгляд отца, но чувствовал его даже своим затылком. Может, было бы разумнее остаться вне Приората и не участвовать в этой полемике, чтобы заполучить голос Юнгука, но сделанного уже не воротишь. Голос Мин Юнгука уже начал склонять весы не в их сторону. Намджун едва заметно коснулся ладонью спины капрала чуть ниже лопаток, взгляд при этом был направлен в сторону. Юнги большего и не требовалось, чтобы расправить плечи и гордо вскинуть подбородок. Разведчиков отвели в зал ожидания и любезно предложили чай и кофе. Те колебались с ответом, косясь на командующего и капрала, которые от угощений предусмотрительно отказались. Зато капитан Ким резво оживился: — Настоящий кофе? — округлил глаза Сокджин. — Ничего себе! А можно две чашки? — Конечно, — добродушно улыбнулась девчушка лет двенадцати, почтительно поклонившись капитану. — Могу также предложить шоколадные конфеты, сливочные лепешки с черничным джемом, пирожки с картофелем и грибами… — Вот это неслыханная щедрость Приората, — присвистнул капитан. — Я беру все да побольше. — Капитан Ким, — прокашлявшись, сказал один из солдат. — А… мы тоже можем взять что-нибудь себе? — Издеваетесь?! — удивился Сокджин. — Я лично собираюсь попробовать все, что есть в меню. Заказывайте и не стесняйтесь, — капитан махнул рукой и покосился на мрачных командующего и капрала. Усмехнувшись, понизил голос: — А, вы из-за них, что ли? Не обращайте внимания. Мне порой кажется, что они питаются энергией солнца и кофе, — солдаты тихо похихикали, но тут же смолкли под взглядом Юнги, будто тот услышал, о чем они говорили. Завершив заказ, Сокджин пружинистой походкой подошел к ним: — Ну, как я справился? Ужас, с меня семь потов сошло, даже спина взмокла. Вот уж не думал, что выступать так сложно. Сложнее, чем убивать титанов. — Дипломатия — вещь тонкая, — спокойно улыбнулся Намджун и по-дружески похлопал капитана по плечу. — Ты хорошо справился. — Уверенности в себе не помешало бы, — холодно добавил Юнги. — Голос дрожал. — А-ха-ха, — беззлобно засмеялся Сокджин. — Да у меня там не то что голос дрожал, у меня даже поджилки тряслись. Они на меня смотрели, как стая голодных волков, того и гляди загрызли бы. — Капитан! — подскочил к ним улыбающийся Поло. — Вы превзошли самого себя. Как филигранно вы лавировали между убедительностью и настойчивостью, о, вас слушали, словно завороженные! Будь я на месте этих раздутых индюков, сразу бы вам вывалил все свои золотые, честное слово. Вы были великолепны, нет, бесподобны! — Поло, — мягко, почти смущенно улыбнулся капитан Ким. — Ты преувеличиваешь мои достоинства. Но спасибо, мой друг, — он сердечно и тепло пожал руку Папараццо. — Без вашей поддержки я бы точно в обморок шлепнулся. Верно я говорю, капрал? — Не наша поддержка тебя вела, а долг перед корпусом, — не изменяя своей привычке, прицокнул Юнги. — Папараццо, что я тебе велел? — Есть отставить сопли и приняться за работу, — пробурчал уныло Поло и прижал кулак к сердцу. — Ах! Поло, неужто ты позволяешь ему помыкать собой? — капитан повис на своем помощнике и шутливо-злобно зыркнул на Юнги, выставив два пальца в его сторону. — Я никому не позволю обижать моего драгоценного помощника. Даже вам, капрал Мин Юнги! В иной раз нам с вами придется сразиться… — Сейчас прямо умру от страха. — О, капитан, капрал, моя скромная персона отнюдь не заслуживает вашей дуэли… — А кто говорил про дуэль? — вскинул бровь Сокджин. — Максимум партия в шашки. О, а вот и наш кофе! Габри, я тебе палец сломаю, если ты посмеешь хотя бы на миллиметр приблизиться к моей черничной лепешке… Не подходи к ней, слышишь?! Ну все, ты напросился… — отцепившись от Поло — и изрядно его этим разочаровав, — капитан закатил невидимые рукава и кинулся в бой за лепешки со своими солдатами. Поло ничего не оставалось, кроме как помочь ему их отвоевывать. Только спустя пару секунд Юнги поймал себя на том, что улыбается, и тут же стер улыбку с лица. Лишь Намджун ее заметил. Прошел час. Затем второй. И третий. Жаркие дебаты, по-видимому, не могли привести к единогласному решению. Сокджин даже успел прикорнуть, облокотившись спиной о холодную каменную стену. Одна из особенностей солдат — это умение спать стоя, этот столь полезный навык им привили еще в годы кадетства. Намджун и Юнги сидели в молчании, лишь изредка поглядывая друг на друга, будто бы безмолвно переговаривались о чем-то на только им понятном языке. Поло караулил у двери, опершись спиной и левой ногой о стену. Лишь после обеда их, наконец-то, пригласили в зал аудиенций. Мрачные члены парламента восседали на своих местах, и только теперь Юнги заметил Петера Бергмана — главнокомандующего всеми тремя корпусами. Здесь он по праву занимал свое место, поскольку семья Бергман обладала большими богатствами, которые сколотили на угольной промышленности. Немолодой красивый мужчина в военной форме был спокоен. Он взглянул темно-карими глазами на Намджуна и коротко, едва заметно ему кивнул. Король встал перед парламентом и вскинул ладонь, призывая ко вниманию: — Парламент долго обсуждал прошение разведкорпуса. Тщательно взвесив изложенные факты, возможности и риски, каждый из членов пришел к собственным выводам, на которые не может повлиять даже король. Теперь я прошу вас поднять руки, если вы принимаете данное прошение, — Вильгельм окинул взглядом парламент. Разведкорпус замер в напряжении, которое звенело в воздухе, подобно искрам вспыхнувшего костра. Одна за другой, очень вяло и медленно, поднимались руки, будто кто-то боялся быть первым, запустить этот тяжелый механизм с сотнями переменных. У Юнги сперло дыхание. Первый, второй, третий… Это было похоже на мучительную пытку. И чем больше рук поднималось, тем жестче становился взгляд Намджуна, тем беспокойнее стучало сердце у Сокджина в груди. Он привык изучать титанов, а не вести политику, но ему, казалось, и это удалось. Юнги даже не удивился, когда рука Мин Юнгука осталась лежать на коленях, твердо сжатая в кулак. Когда поднялась двенадцатая рука, у Мина едва ли не закружилась голова. Ровно половина. Половина! Но этого было мало. Значит, прошение вынесут на повторное обсуждение, которое должно будет пройти через многие инстанции, и… Петер Бергман поднял руку и посмотрел ему прямо в глаза. Капрал слышал, как со свистом выдохнули солдаты за его спиной. Тринадцать голосов «за». Больше половины. А значит, они победили. — Что ж, — прогрохотал голос короля в тишине. — Я благодарю каждого члена парламента за ваше участие и вынесенное решение. Хочу заметить, что решение парламента окончательное и не подвергается апелляционным разногласиям. До конца следующего дня законопроект, подписанный каждым членом парламента, вступит в силу. Поздравляю вас, командующий разведкорпусом Ким Намджун. — Мне не хватит слов, чтобы выразить благодарность от лица всего разведкорпуса Вам, Ваше Величество, и парламенту, — Намджун низко поклонился. За ним склонились все солдаты. — Не нужно благодарностей. Теперь от вас будут ждать результатов, — Вильгельм отвернулся, махнув мантией, и скрылся за дверью зала совещаний. — Я не могу в это поверить! — сказал Сокджин так радостно, что почти перешел на визг. В нем плескалась, бурлила, переливалась такая искрящаяся энергия, что он готов был взлететь без использования УПМ. Он подскочил к Намджуну и порывисто, не скрывая чувств, обнял его, затем прижал к себе ворчащего и сопротивляющегося Юнги, а потом Поло и каждого из солдат. Да что там — он весь мир готов был расцеловать. — Мы сделали это, вы можете поверить? Сделали! — Да, — кивнул Намджун, чувствуя, как десятитонная ответственность легла на его плечи. — Мы сделали… — радостные солдаты принялись поздравлять друг друга, переговариваться, хлопать товарищей по плечам и выходить из зала, сопровождаемые презрительными взглядами членов парламента. Юнги тоже хотел было уйти, но заметил, что Намджун не двинулся с места. Слегка коснувшись его локтя, спросил: — Идем? — Уже спешите, капрал Мин? — послышался глубокий, отдающий хрипотцой и выдержкой голос Петера Бергмана. — Главнокомандующий тремя подразделениями, — капрал, отдавая честь, прижал кулак к груди. Взгляд, слишком долгий, чем положено, задержался на Юнги. Разглядывал, изучал. Вспоминал. — Нам необходимо возвращаться, поэтому вынужден покинуть вас и приготовить делегацию к отбытию. — Разумное дело. Командующий, не уделите ли вы несколько минут для личной беседы? — теперь Петер обратился к Намджуну. Тот твердо кивнул. — Капрал, пожалуйста, приготовьте мою лошадь. Я скоро буду. Главнокомандующий Бергман и командующий Ким вышли в небольшой сад, украшенный ярко-алыми розами, прекрасными бутонами магнолий и орхидей и величественными кипарисами, за которыми ухаживали садовники. Галька захрустела под сапогами мужчин, идущих вдоль сладко пахнущих цветов, над которыми кружили пчелы и бабочки. Петер Бергман остановился и склонился над одинокой белой розой, вопреки законам выросшей среди кровавых бутонов своих собратьев. Даже пчелы над ней не летали. Она была одинока, как выбившийся из стаи волк, окружила себя дикими шипами, которые могли проткнуть палец насквозь. Петер коснулся шипа, и на кончике пальца тут же выступила крохотная бусина крови. — Главнокомандующий, могу ли… — А я все гадал, когда спросите, — спокойно улыбнулся Петер и выпрямился, посмотрев Намджуну в глаза. — Потому что я знаю, каково быть на твоем месте. Потому что человечеству уже очень давно нужно перестать бояться титанов и выйти за пределы стен. Потому что я и вы — мы оба родились в этом мире, но не имеем в нем прав, которые у нас отобрали. Потому что эти отъевшиеся чиновнички и знать не знают, как мы отдаем свои души и души своих солдат на съедение титанов. Потому что я очень давно знаю вас, Ким Намджун, и наблюдаю за вами. Потому что вижу, что вы вывели разведкорпус из глубокой навозной ямы, в которую корпус свалили ваши предшественники. Потому что вы, ваш капрал и капитан, вы живете службой человечеству, потому что вы, как и я, посвятили свои сердца. Поэтому я проголосовал за вас, невзирая на внутрикорпусные распри, которые, несомненно, начнутся. — Полиция выступит против. Боюсь, как бы вашу власть не подорвали революционеры, — если Намджун и был удивлен или горд ответом главнокомандующего, он никак этого не показал. — Вероятно, вы хотели сказать «изменники». Такой вариант возможен — и в основном угроза идет от корпуса королевской полиции. Держать их в узде… — Петер отвернулся к горизонту и сложил руки за спиной, — бывает непросто. Слишком уж они разбалованы полученной властью, статусом и деньгами. Впрочем, все эти понятия взаимосвязаны. И, тем не менее, моя задача — держать их под контролем. Доселе я с этим справлялся. — Не думайте, что я сомневаюсь в вашей власти. Как раз наоборот. Но в последние годы сумятица захватывает все большие и большие территории. Чем больше возможностей появляется у разведкорпуса, тем больше сопротивление двух других корпусов. Прямо пропорциональная связь. — В последние годы вашей власти, командующий Ким? — вновь улыбнулся Бергман. — Нетрудно заметить связь. Пока вы не встали у штурвала и не подняли разведкорпус с колен, никто думать не думал о переворотах и дележке денег. Все было ясно, как день: основа основ — это королевская полиция. Затем гарнизон, чтобы защищать горожан. И лишь потом — разведкорпус, ведь, чтобы умереть, особых денег не нужно. Хватало того жалования, что получали солдаты. Но вы перевернули все вверх дном, и я солгу, если скажу, что недоволен этим. Отнюдь. Ведь я служил разведкорпусу и знаю, какой это труд. — Мне титанического усилия стоил первый шаг, — признался Намджун, чуть склонив голову. — И я счастлив знать, что вы меня понимаете. — Да. Вы, Намджун, подобны этой розе, — Бергман указал ладонью на белую розу, что слегка покачивал ветер. — Белая ворона, если хотите. Вы сделаны из другого теста, нежели они, — теперь его рука указывала на здание Приората. — Нежели даже, чем я. Вы другой. Дело не в том, что вы умны и самоотверженны. Вы способны откидывать свою человечность ради достижения большой цели. Вам нет дела до званий, денег, до почестей. Вы служите нашему народу, но и… какой-то своей цели. Возвышенной. И, полагаю, ваши соратники вам в этом помогают. Я не на вашей стороне, Намджун. — Я и не думал о подобном, главнокомандующий. Я бы не посмел просить вас защищать разведкорпус от нападок. — У меня нет любимчиков, — Петер повернулся к нему и внимательным взглядом оглядел его с ног до головы, точно учитель. — Я служу не корпусам, а человечеству. Как и вы. А вот это уже другое, Намджун. — Но на одной стороне, — кивнул командующий. — Вы не боретесь за меня, но мы вместе боремся за человечество. — И покуда мы боремся за одну цель, мы соратники, — Бергман протянул руку, и Намджун без раздумий ее пожал. — Так, значит, разумные титаны? — спросил главнокомандующий, когда они шли к выходу из сада. — Как интересно… Из окна наследник престола цепким взглядом провожал двух мужчин. Он сидел на отцовском столе одним бедром и, сложив руки на груди, смотрел в окно. Теперь его взгляд не был хитрым, он был хмурым, мрачным и злым. Дверь в кабинет тихо хлопнула, оповещая о том, что король вернулся. Вистан даже не потрудился посмотреть на него, когда отец без сил свалился в кресло. В тяжелом молчании, повисшем в комнате, Вистан слышал тяжелое с хрипотцой дыхание отца. Чуть повернув к нему голову, небрежно бросил: — Ты мог повлиять на исход. — Я не думал, что Бергман присоединится к дискуссии, — будто бы пытаясь оправдаться, вымолвил Вильгельм. — Ты ведь знал… Я думал то, что им откажут, уже предрешено. Если бы он не поднял руку… — Если бы! — процедил Вистан и поднялся со стола. — Ты заварил такую кашу, которую мне будет очень трудно расхлебать после твоей смерти — и твое счастье, если она наступит скоро. Что, если они все узнают? — напирал на отца Рейсс-младший. — До того, как мы вернем молотоборца, а я верю в это с ужасным трудом. Кто его примет? Уж не ты ли, мой чахлый батюшка? — презрительно прищурился Вистан. — Я собираюсь взойти на престол, имея этот козырь в кармане. Нам достаточно и того, что украли… — Вистан! — взмолился король, вскинув дряхлые руки. — Сын, прошу тебя. Я не вынесу эту тираду вновь. — Делай что хочешь, но командующего нужно устранить, пока он не зашел слишком далеко, — прошипел наследник, точно ядовитая змея. — И его прихвостней отправить в Ад следом. Мне плевать, кто там из них греет Бергману постель. Парламент нужно упразднить. Ты дал им слишком много власти — и посмотри, что они творят! — О чем ты говоришь? — в ужасе округлил глаза Вильгельм. — Оставшись без поддержки столь влиятельных семей, монархия быстро пойдет ко дну. Вистан, сынок, я прошу тебя… — Нет, отец. Просить меня надо было раньше. Теперь надейся лишь на то, чтобы ты умер прежде, чем последствия необдуманных решений упадут дамокловым мечом на твою голову. Вистан оглушительно захлопнул за собой дверь, оставив короля в удушливом, тяжелом полумраке его кабинета…