***
Вторую неделю снится один и тот же сон: лес старый мост его глаза и резкий звук до боли в висках. Дальше всё обрывается, я не вижу продолжения. Но чувство неконтролируемого страха каждый раз охватывает с бешеной силой, унося за пределы разума и сознания. Резко вскакиваю и из-за всех сил прижимаю колени к груди. Натягиваю на обнажённые бедра ночнушку, пытаясь восстановить дыхание. А пульс уже переваливает за сто сорок. Что это всё значит? сейчас очень нужно, чтобы кто-то был рядом.***
Сижу у открытого окна в одном халате. На улице то ли дождь, то ли снег. Лёгкий ветер тревожит тюль и мои нервы. Оля слишком долго готовит платье. Я умещаю скрещенные руки на подоконнике и укладываю на них голову, устало смотрю вдаль на призрачно серый город. Снова не выспалась, снова разбита. Наташа поднимает взгляд от телефона и недовольно ворчит на меня за то, что трогую лицо. —Тин, не испорть плоды её стараний, а. —Я не испорчу, честно. В гримёрку без стука заходит Паша в новом горчичном пальто и зонтиком тростью. Когда только успел прибарахлиться, удивительный человек. Молча смотрит на меня жалобным взглядом, садится в кресло напротив и начинает протирать очки. Наверное, я опять что-то натворила. —У Кароль, видимо, весеннее обострение, — ставит диагноз, рассматривая моё безжизненное лицо и напряжённые скулы. Бессонница даёт о себе знать, я знаю, что даже несмотря на макияж, выгляжу плохо. —Говоришь так, как будто меня здесь нет, — ухмыляюсь, переводя на него сердитый взгляд. —А я тебе скажу, тебя здесь нет. Есть некое подобие, но один момент: унылое, безжизненное и вянущее прямо на глазах подобие, — достаёт термос и наливает в крышку душистый зелёный чай. —Вроде всё хорошо, — поправляю волосы и с аппетитом тянусь к напитку, — но что-то на сердце неспокойно… который день. Дом стоит, свет горит Из окна видна даль Так откуда взялась печаль? И, вроде, жив и здоров И, вроде, жить не тужить Так откуда взялась печаль? —Уныние — грех, Кароль. Когда ты уже поймёшь. —Вот бывает такое состояние, что я поделаю? Думаю, мою искусственную улыбку ты точно не оценишь. —Спала сегодня нормально? — спрашивает, хотя сам знает ответ. —Опять этот сон. Ничего не понимаю, но мне очень страшно. И каждый раз, когда сознание прокручивает этот сюжет, становится ещё тревожнее. Мне кажется, он убьёт меня. —Сон — продукт деятельности твоего сознания. Он не может причинить тебе вред. Это какая-то подсказка, ты просто должна разгадать месседж. —Я не вижу окончания, как я это сделаю? — давлюсь чаем и закашливаюсь, Паша стучит по спине. —Попробуй по каким-нибудь деталям. —Думаешь, нужно позвонить ему? — мы с Пашей не в Хогвартсе, но имя Дана стараемся не произносить. —Давно пора, пока тебя не утащил мир сновидений. —Сегодня ещё один снился. Я запомнила только образы. Клетчатая ткань, шифон, кто-то хватает за руки, сыпется жемчуг… Жар и ужасная духота. Он тоже рано или поздно сбудется. —Тин, давай ты пропьёшь курс каких-то таблеток. Я уже не могу всё это слушать, — злиться, не верит во всю эту чушь. —С таблеток всё и началось, — я вспоминаю день, когда наглаталась успокоительных. В ту ночь мне в первый раз приснился этот проклятый сон. —Убить тебя мало за тот поступок, — Паша с ужасом вспоминает, как ранним утром к нему на телефон пришло сообщение от Антона: «У Тины передозировка успокоительным, ничего серьёзного. Слабость, сонливость и давление пониженное. К концерту оклемается». Вся команда до сих пор в шоке от моего поведения. Теперь из вида не выпускают и, кажется, окончательно теряют ко мне доверие. —Тина, выше нос. Подними свою прекрасную голову и обнаружь, что мир не так бренен и печален. А твои сны — всего лишь фантазии твоего больного сознания, которому банально нужен свежий воздух, спокойствие и отдых. —Я ок. Оля застёгивает платье. Только сейчас замечаю на воротнике и рукавах вставки с вшитым жемчугом. сбудется уже сегодня, я знаю.***
Беру Пашу за руку, он не спеша ведёт меня к банкетному залу. Сегодня корпоратив. К подобного рода выступлениям под водку, ром, виски и скрежет вилок — у меня противопоказания по состоянию морального здоровья. Но мне нужны деньги, чтобы содержать команду во время этого бессрочного карантина. А ещё очень не хватает сцены… Хотя бы так. Вместо указанных в регламенте двадцати пяти человек меня встречает сотня толстых чиновников в обтягивающих пиджаках. Закрыли людей по домам на карантин выходного дня, а сами собрались на празднование дня рождения одного из начальников. Сволочи. Они шумно приветствуют меня и что неожиданно — подходят к сцене. Я делаю вывод, что начали недавно, раз способность воспринимать происходящее ещё при них. Смотрят на меня голодными нахальными глазами, как на кусок мяса. Каждый представляет меня рядом с собой. И, кажется, даже не стыдятся этих мыслей. Черти. Играю программу в полную силу. Занавес. Выдох. Благодарю публику. У сцены от былой роскоши остаётся лишь десяток самых стойких. Но даже они под аплодисменты направляются к столам, а я, в последний раз натянуто улыбнувшись, ныряю в закулисье. —Тина, могли бы вы уделить нам ещё минутку, — нас догоняет высокий грузный мужчина с двумя маленькими девочками, одетыми в пышные шифоновые платья. Я перевожу взгляд на Пашу, тот забирает у меня микрофон и чуть слышно шепчет: —Поговори, это заказчик, — Геннадий Александрович. 51. Зам директора. Паша успокаивающе смотрит на меня и уходит. —Да, конечно, — улыбаюсь хмурым малышкам и в знак приветствия протягивая мужчине руку. Геннадий берет её и подводит к губам. На нем рубашка клетчатая. —Спасибо за выступление, Тина, это было талантливо и ярко. В свете софитов вы выглядели, как куколка, — произносит картаво и незаметно приобнимает за талию. Я пытаюсь дёрнуться, но он крепко умещается ладонь чуть выше бедра. Я на секунду зажмуриваю глаза, пытаясь не показывать отвращение. Он опускает голову ниже, прижимая меня к своей потной рубашке. —Не за что. Девочки хотели сделать фото? — наивно улыбаюсь, пытаясь отвлечь мужчину. Веду себя непринуждённо и легко, к сожалению, это тоже моя работа. —Да, если можно. Я фотографируюсь с девочками. Они смотрят на меня равнодушно, практически не замечая. Улыбаются только в момент фотографии и практически не отвечают на объятия. —Я, наверное, пойду. —Тин, как насчёт того, чтобы встретиться через пару часов в Редисоне, кхм, как говорят, продолжить, праздник… Я поднимаю на него пустой злой взгляд, желая услышать, что это была шутка. —Ну, а если я скажу, что увеличу гонорар в три, а, возможно, в четыре раза. Или обойдёмся скромным подарком — небольшой яхтой в центральном порту, — говорит на ухо, пока девочки обрабатывают фотографии в редакторе. —Извините, вы, наверное, ошиблись адресом, — внутри всё закипает, а в голосе не скрываются нотки презрения. Но мне не страшно, и даже не обидно. Не в первый раз поступают такие предложения, и я уже научилась реагировать спокойно. Обида за представительниц своей профессии уже утихла. Хотя до сих пор не могу понять, почему с нами так можно? —Тина, вы подумайте. Кто же так быстро даёт ответ? — ему как будто нравится смесь эмоций на моём лице. Снова тянется ко мне, но я уже не выдерживаю и отталкиваю его. Он сильно хватает меня за руку, нить с жемчужными бусинами рвётся, камни с грохотом падают на пол. Резко делаю шаг назад, сжимаю зубы, не знаю, что ответить на эту хамскую выходку. Разворачиваюсь и ухожу. —Тин, всё хорошо? — спрашивает Паша, когда я как ошпаренная влетаю в гримёрку. —Больше никаких встреч с заказчиками. —Что случилось? —Сбылось. —Он лез? —А ты как всегда был рядом. —Прости, Тинк, я не мог подумать. Знаю его уже давно… стоп, точно всё хорошо? — Паша накидывает на плечи куртку и сжимает меня за руку. —Я ок.***
Подъезжаю к дому уже за полночь. Округу освещает полная луна, расположившаяся аккурат над моим домом. Эстетичненько, не поспоришь. Дом стоит. Свет горит. Но внутри никого. —Спасибо, Виталик, тогда до завтра. —Мне к десяти подъехать? Тебе завтра на репетицию в павильон и примерку? —Завтра сначала на примерку, потом в павильон, а после на фабрику, если отзвонятся и скажут, что новая партия платьев готова. Так что, давай к девяти. —Как скажете, босс. —Тоже мне босс, спокойной ночи, Виталичка, — улыбаюсь и бегу в дом. К ночи заметно похолодало, и моя курточка уже не спасает. —Боже, и давно мы стали такие нежные и добрые? Неужели обучились хорошим манерам? —Давеча, девушка, вы просто были дурного мнения обо мне. Как только засыпаю, перед глазами тот самый сон. лес старый мост его глаза резкий звук до боли в висках Снова обрывается, я вскакиваю, оборачиваю своё замерзшее тело в одеяло и хватаюсь за телефон. Так больше продолжаться не может. Дрожащими пальцами набираю его номер. —Дан!***
Мы шагаем по мерзлой земле в сторону озера. Начнёт светать с минуты на минуту, но пока мы различаем дорогу только благодаря фонарику на его телефоне. Я жмусь от холода и страха, кутаясь в балаклаву, в которую меня укутал Дан. От слез уже трясёт, а щеки горят от соли. Как же нужен покой. Я не понимаю, как сама довожу себя до такого состояния, но я в настоящей зависимости от этого чертово сна. Дан держит меня за руку, и помогает моему уставшему телу преодолевать дорогу. Этот кошмар извел меня, забрав последние силы. Нужно быть сильной, я помню. Если бы такой не была, ещё бы километр назад сдалась и, упав на землю, приняла поражение от собственного сознания. Но я иду искать ответ с человеком, с которым мне нельзя было встречаться. Никак нельзя. —Тин, посмотри, — Дан подходит ко мне и сжимает за плечи, — это вроде то место, мост… Дар речи покидает меня. Стою, как вкопанная и плачу от страха. Чувствую, что истерика накрывает и я даже не могу рассказать Дану, что со мной делать в таких ситуациях. Но он, видимо, инстинктивно предчувствует наступление панической атаки, поэтому обнимает меня, не смело вытирая слезы с моей щеки. немного легче. Ему тоже тяжело. Понимаю, и от этого дышать становится труднее. —Могу я хотя бы сейчас думать только о себе? —Нет, не можешь, Кароль. Это с твоими тараканами вы сейчас боретесь в четыре утра, черт знает где. Дан приводит нас на мост, облокачивает меня на перила, перед этим проверив их на прочность. Сам оглядывается. Пытаясь понять, что именно притягивает меня и шлёт такие мощные сигналы. Он сильный эмпат, но здесь никаких энергетических подсказок не чувствует. Слышу треск и взрагиваю. —Это просто сова, успокойся. Дождь идёт, ты молчишь Всё окей —Тин, пожалуйста, скажи, что делать? —Я не знаю. Мне страшно. —Тише. Как я могу тебе помочь? —Усни со мной в этом сне и найди разгадку. Найди… вместо меня, ты же тоже есть в этом чёртовом сне! Почему? Откуда ты там? Откуда? — ударяю его в грудь, тревожно всхлипываю. —Давай так, ложись, — расстегивает куртку и укладывает меня к себе на грудь, — попытайся уснуть, слышишь меня? Забудь обо всем. Увидь этот сон полностью и расскажи мне, мы с ним справимся вместе. Обещаю. —Как я усну? —Я буду петь. Я не верю в происходящие, но, действительно, начинаю погружаться в сон. Веки тяжелеют, мозг расслабляет тело. Я вижу странные картины, меня немного укачивает. Это он, сон, я его вижу. Хочу закричать, но Дан вовремя закрывает рот поцелуем. Позже поговорим. Сегодня картинка намного чётче, я вижу всё в малейших деталях. Страшно, этот сон ничем не отличался от реальности, которую я видела только что. Значит, все эти две недели я видела именно этот день. Это точно, я не путаю. лес старый прогнивший мост твои глаза Он не обрывается. Я подхожу к Дану со спины и из-за всех сил толкаю его. Он пытается ухватиться за перила. Но я рычу и бью ногой по его пальцам. Он срывается и падает в воду. Растревоженные птицы, остановившиеся здесь на ночлег, покидают берег, стаей улетая вглубь леса. Я вся мокрая от брызг. Вода ещё долго восстанавливает покой. Круги расходятся по воде. А я стою и равнодушно смотрю на воду. Теперь свободна, как и мечтала. Только так я могла всё прекратить. Это цена моего спокойствия. И она не так велика, как кажется. Улыбаюсь в радостном мандраже, согревая руки дыханием. Покой. Долгожданный покой. —Всё, в твоих руках, Тина, выбор за тобой. Открываю глаза и чувствую, как тело схватывает судорога. Я не знаю, сколько спала, но Дан до сих пор держит меня, напевая что-то на ухо. —Увидела? —Да. —Расскажешь? —Нет. Мне нужно принять важное решение. —Принимай. —Оно касается нас двоих. —Принимай. Приняла. лес старый мост его глаза и резкий звук до боли в висках. Усиливающийся дождь сбивает старую засохшую ветку. Она с треском падает в воду. Дан в ужасе напрыгивает на меня, укрывая плащом от брызг. Я смотрю на него с полным спокойствием на лице и, кажется, даже улыбаюсь. Узнаю этот звук, это моя энергия потревожила это дерево. Выбор сделан. —Не готова ничего обещать, но сейчас не отпускай, — прижимаюсь к нему и жадно оттягиваю зубами его верхнюю губу. Дан без сомнений отвечает на поцелуй. Загадки разгаданы. Сон побеждён. Попробуй уснуть, в этих снах Все слова, вся любовь Я тоже искала покоя Искала свой путь Дом стоит, свет горит. Я ок.