rich kid, asshole (paint me as a villain)

Ренджун засунул руки поглубже в карманы куртки, пытаясь защититься от холода. Короткий взгляд назад — он понял, что Деджун и Куньхан не отстали, и снова повернулся вперед. Не обращая внимания на окрики и ругань, он протолкнулся через очередь, пока не оказался в самом начале. Вышибала с сомнением окинул его взглядом, пригляделся к его росту, телосложению и осанке и усмехнулся. Ренджун начинал злиться. — Без обид, парень, — с едва скрываемой насмешкой хрипло проговорил вышибала. — Тебе придется дождаться своей очереди, чтобы я сказал тебе, что ты недостаточно взрослый. Ренджун фыркнул и с удовольствием отметил про себя, как это задело мужчину. Куньхан позади него сдерживал смешки. Он достал из кармана толстую пачку юаней — понятия не имея, сколько там денег — и развернул в руке веером. Глаза вышибалы стали размером с блюдца. — Ты пустишь меня и моих друзей внутрь и тогда сможешь оставить это себе, — стальным голосом произнес он. — Не согласишься — и мы уйдем в клуб в паре кварталов отсюда, а тебя утром уволят за то, что по твоей вине клуб понес серьезные убытки. Вышибала быстро закивал. — Да, сэр, конечно, — заговорил он, и Ренджун почти что рассмеялся от того, как легко и быстро он изменился. Вот, на что готовы бедные ради денег, подумал он с отвращением. Вышибала открыл перед ними бархатную ленту и отступил в сторону, давая им пройти. — Вам сюда, сэр. Ренджун прошел мимо, сунув деньги ему в руки, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, как он падает на колени, чтобы собрать упавшие купюры. Куньхан и Деджун вошли за ним, и Ренджуну не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что они выглядят взволнованно. Он с легкостью пробрался через толпу танцующих потных людей и пьяных толстяков к бару и сказал Деджуну и Куньхану найти им столик, пока он заказывает напитки. Он прошел к барной стойке, полностью игнорируя возмущенные крики позади, и привлек внимание девушки за баром, бросив на стойку пару купюр; девушка бросила обслуживать другого посетителя и подошла к нему. — Откройте счет, — бросил он. — Фамилия Хуан. Она услышала имя, и ее глаза расширились, когда она осознала, кто перед ней; она быстро собрала купюры в карман. — Конечно, сэр. Какие напитки вы хотели бы заказать, сэр? Он перечислил заказ, и уже спустя минуту она аккуратно выстраивала ряды бокалов на подносе. — Надеюсь, вам понравится, мистер Хуан. Ренджун не ответил, просто забирая поднос и отворачиваясь от бара. Найти в толпе друзей было несложно: они заняли столик в самом дальнем конце клуба и разговаривали там. Он поставил поднос перед ними, и они переглянулись, увидев ряды коктейлей. — Что, — произнес он, наконец падая в кресло. — Здесь довольно много всего, — осторожно проговорил Деджун. — У нас завтра занятия, помнишь? — Да, я не забыл, — огрызнулся Ренджун. Он глубоко вздохнул, поймав взгляд Деджуна. — Извини. Можешь не пить, если не хочешь, просто не останавливай меня. Куньхан и Деджун обменялись взглядами, и Ренджун не стал тратить время, чтобы понять, что эти взгляды значили. Они взяли с подноса по коктейлю. Ренджун вытянул руку со своим над центром стола, они со звоном чокнулись и почти синхронно опрокинули свои напитки. — Еще? — спросил Ренджун. Два коктейля спустя, и Ренджун почувствовал, как пьянеет, колеблясь где-то на черте между легким счастливым подпитием и настоящим опьянением. Еще один напиток, и он может окончательно свалиться в “я пожалею об этом завтра”-состояние. Он потянулся еще за одним. — Почему ты вдруг так хочешь напиться? — спросил Куньхан с слишком широкой полуулыбкой. И вот так, в одно мгновение Ренджун оказался уже не в жарком людном клубе, а в своей спальне, спрятавшись с головой под одеяло. Дерьмовая танцевальная музыка и чье-то ужасное пение больше не долбило по ушам, сводя с ума — теперь он цеплялся за эти звуки в попытке заглушить крики, поднимавшиеся по лестнице снизу. Голос его отца, громкий, внушительный. Голос матери, пронзительный и разъяренный. Хлопки дверей. Еще крики. Ренджун укрылся одеялом плотнее. Он опустошил бокал. — Просто так, — сказал он, поднимаясь с кресла. — Пошли. Я хочу танцевать. Друзья последовали за ним на танцпол, опять обменявшись теми взглядами. Ренджун протолкнулся через людей в центр танцпола и позволил своему затуманенному алкоголем мозгу и громким битам игравшей песни унести его подальше от мыслей, от его спальни и криков. Куньхан простонал, всем весом опираясь на Деджуна, и все трое пошатнулись, цепляясь друг за друга и помогая устоять на ногах. Деджун, как самый трезвый, стоял между ними, но даже он явно с трудом переставлял ноги. Они вывалились из дверей клуба, и Ренджун еле нашел очертания нужной им машины на парковке и изо всех сил потащил друзей туда. — Господин Хуан, — сказал Исин, выходя из машины и открывая дверь. — Ваш отец осведомился о вашем местонахождении. — И что ты ему сказал? — спросил Ренджун; все слова склеились в один комок. Но он был уверен, что Исин уже достаточно давно его знает, чтобы понять. — Что вы всего лишь выпускали пар с друзьями, молодой господин, — они втроем влезли на заднее сиденье, и Исин закрыл дверь. Ренджун горько рассмеялся. — Он знает, что это значит. Исин склонил голову, глядя на него через зеркало заднего вида. — Возможно и так. Ренджун снова засмеялся, и алкоголь в крови заставил этот смех звучать куда беззаботнее, чем нужно. — Спасибо, Исин. За то, что делаешь все, что можешь. — Ко мне? — раздался откуда-то сбоку голос Деджуна. Исин мрачно покачал головой и завел машину. — Сначала в резиденцию мистера Сяо? Ренджун кивнул, чувствуя, как сползает в сторону, зажимая Деджуна между собой и Куньханом. Сонливость тянула веки вниз, и он начал погружаться в сон, где крики не могли достичь его слуха. — Заткнись, — прошептал ему Куньхан. — Ты наступил мне на ногу, мудак, — зашипел Ренджун в ответ. В доме было темно, пугающе тихо для такого большого места, и они крепко схватились друг о друга, пробираясь через сад ко входу в поместье Хуан. Исин высадил их неподалеку и уехал в гараж, припарковать машину, так что они остались вдвоем. Ренджун порылся в кармане, выудил ключ-карту и приложил ее к замку на двери в кухню. Сигнал раздался в ночной тишине слишком громко; он распахнул дверь. На кухне никого не было, часы на духовых шкафах показывали 03:49. Они сняли обувь и прошли на кухню в одних носках, не заботясь о том, чтобы надеть тапочки. Куньхан снова простонал, теперь уже прямо в его ухо, и Ренджун поморщился от запаха алкоголя — хотя и знал, что от самого него пахнет куда хуже. — Нам вставать через два часа, — проговорил он, и Ренджун сочувственно погладил его по голове. — Просто закройся в каком-нибудь пустом кабинете и поспи, — чувствуя вину, предложил он. — Я позабочусь об этом за тебя, — они остановились у коридора, дальше по которому жили работники поместья. — Спасибо, что пошел сегодня со мной, — он выдавил улыбку. — Увидимся через два часа. — Увидимся, Ренджун-и. Куньхан пошел дальше по коридору, и Ренджун понаблюдал за ним, прежде чем развернуться и направиться в собственную спальню. Он поднялся по лестнице для прислуги: небольшой, скрытой из вида. Пару раз он запнулся, почти что упал на лицо еще несколько раз и наконец добрался до комнаты. Он не стал ни переодеваться, ни чистить зубы. Его хватило лишь на то, чтобы снять с себя куртку, бросить ее куда-то на пол и упасть на кровать, наконец поддаваясь сну. Ренджун скользнул на свое место в самом конце класса и положил голову на сложенные на парте руки; в голове звенело с прошлой ночи. Галстук на шее раздражал, так что он потянул его, пока он не развязался, и бросил рядом на столе. Он проигнорировал заинтересованные взгляды одноклассников и закрыл глаза, надеясь на то, что ему удастся вздремнуть перед первым уроком. — Может быть, вы ответите нам, мистер Хуан? — голос вырвал Ренджуна из сна. Он медленно моргнул и выпрямился в кресле. — Ответить что, сэр, — произнес он, все еще пытаясь согнать сонную пелену с глаз и разума. — Как найти интеграл от этой функции, — мистер Ву стоял в передней части класса у доски, нетерпеливо топая ногой. — Или похмелье слишком сильное, чтобы вы могли это сделать? По классу пробежал смешок. Ренджун быстро пробежался взглядом по доске — глаза все еще горели — и повернулся обратно к учителю. — Три икс квадрат плюс шесть икс в минус одной второй плюс цэ, — произнес он, надеясь, что его голос передает, как ему скучно. — Похмелье не слишком сильное. Но достаточно сильное, чтобы я не хотел разбираться со всем вашим дерьмом. Если вы оставите меня в покое, я буду весьма признателен. Ренджун упивался удивленными выдохами одноклассников, пронесшимися по классу, и еще больше — возмущенным и яростным выражением на лице Ву. — Как ты смеешь? Ты, избалованный, наглый… — Вам правда так хочется лишиться работы? В нашей экономике? Правда? — безразлично протянул Ренджун, рассматривая свои ногти. Ву покраснел от злости, но ничего не сказал, и Ренджун почувствовал, как триумф разрастается в груди. — Тогда договоримся. Вы можете позволить мне продолжать спать на ваших пиздецки скучных уроках, или можете начать ночевать на улице. Принимая решение, пожалуйста, вспомните, чьи деньги платят вам за работу. Ренджун подвинулся в сторону, чтобы значок с фамилией Хуан на его пиджаке был на виду. Гнев на лице Ву приносил удовольствие. И все это так веселило, что ему хотелось растянуть это подольше. — Вы же знаете, кто мой отец, верно, сэр? — слова сочились насмешкой, и Ренджуну пришлось сдержать смешок, когда лицо Ву стало еще яростнее. — Да, — выдавил Ву. — Ты можешь спать. — Спасибо, сэр, — Ренджун наконец позволил губам на секунду растянуться в довольной улыбке, прежде чем снова положить голову на сложенные руки. Ву продолжил болтать что-то про математику, и Ренджун удовлетворенно отметил, как дрожал его голос. По крайней мере, хоть на что-то его отец годен, подумал он. Его глаза закрылись. — Слышал, что произошло между тобой и мистером Ву сегодня, Ренджун, — сказал Деджун, падая на кресло рядом со столом Ренджуна с каким-то фруктовым напитком в руке. — Весь класс истории сегодня болтал об этом, прежде чем понять, что я вошел. После этого они быстро заткнулись. Ренджун тяжело выдохнул, лежа на краю кровати. — Извини. Он просто ужасно бесил. И еще голова просто пиздец как раскалывалась… — И кто в этом виноват? — спросил Куньхан с другого края. — Я, я, знаю Но он давно таким занимается. Разговаривает со мной, как будто я тупой. — Может быть, потому что ты всегда спишь на его занятиях. — Не всегда, — отрезал Ренджун. — Но большую часть времени. Я не виноват, что засыпаю от его голоса, потому что он просто ужасающе скучный. Деджун вздохнул. — Все в порядке. В моем классе истории все равно все куски дерьма. Но если это дойдет до твоего отца… — Я знаю, — вздохнул Ренджун в ответ. — Просто утро выдалось не очень. — Но это было довольно весело, — сказал Куньхан, и Ренджуну не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что он ухмыляется. Деджун хохотнул. — Это точно. — А помните того учителя на замену, который года два назад пытался добиться отстранения Ренджуна? — сквозь смех произнес Куньхан. — О, заткнись, — пряча лицо в ладонях простонал Ренджун. — Тот, который сказал, что Ренджун ребенок Сатаны, или тот, который упал в бассейн? — Химик. Деджун взорвался смехом. — Тот, которого Ренджун почти поджег? — Случайно! — попытался защититься Ренджун, но это едва ли было услышано в громком смехе. Ренджун и сам не смог сдержать улыбки. Телефон громко зазвонил на столе, и Деджун бросил им в него. Ренджун сдержал раздраженный вздох, увидев на экране имя своей ассистентки. — Хуан Ренджун слушает, — он пнул Куньхана в бок, когда тот хихикнул. — Ренджун, я звоню, чтобы напомнить вам о вашем тесте по английскому языку, эссе по литературе и двум домашним работам по математике, заданным на завтра. Кроме того, завтра ваша семья посещает гала, чтобы сообщить прессе о недавнем слиянии с новой компанией. — Точно, — он был рад, что она напомнила: он забыл буквально обо всем, что она только что сказала. — Я займусь этим. И он сбросил. — Хотите прогуляться по магазинам? Взгляд Деджуна был слишком понимающим, но он все равно улыбнулся и поднялся с кресла. — Ага, — сказал он. — Мне как раз нужно было новое пальто. Они шли по магазину, громко смеясь и рассматривая вещи. Ренджун закидывал на плечо все, что выглядело неплохо на вешалках. Если отец не обратил внимания на их вчерашнюю ночь в клубе, то может быть, он заметит счет по кредитной карте в этом месяце. В подсознании голос, раздражающе похожий на голос Сычена, говорил ему, что такое поведение неправильно, но Ренджун заткнул его, бросая в кучу вещей еще одну худи. Деджун вел себя также — только его вкус был немного более консервативным. Он купил новое пальто, и оно лежало на дне его сумки от Saint Laurent, висевшей на его локте. Ренджун поймал взгляд Куньхана, задержавшийся на паре ботинок от Balenciaga, и в ту же секунду спросил консультантов, есть ли у них нужный размер. Куньхан подождал, пока она не отойдет в сторону, чтобы принести новую пару, и сказал: — Тебе не нужно покупать их для меня, Ренджун-и. Мне не нужны новые ботинки. — Но ты хочешь новые ботинки, — беззаботно сказал Ренджун. – А я хочу, чтобы ты знал, что я куплю тебе все, что тебе захочется. — Чтобы выбесить отца? — Куньхан поднял бровь, но его тон был шутливым. — В каком-то смысле, — признал Ренджун. — Но в первую очередь потому что ты мой друг; ты мне как брат. Ты знаешь это. — Знаю, — сказал Куньхан. — Просто иногда мне трудно просить тебя. Спасибо. — Без проблем. Они продолжили выбирать вещи, и, когда они наконец пошли платить, покупок было настолько много, что они едва ли могли унести все втроем. Несколько работников магазина забрали вещи из их рук и уложили в пакеты. Ренджун протянул свою карту, черную и блестящую, и лениво ввел пин-код. — Я позвоню Исину, чтобы он подъехал, — сказал он, когда они вышли из магазина. Он протянул пакеты одному из своих телохранителей и взглядом проследил, как Деджун отдает свои другому. Куньхан и Деджун, стоявшие перед ним, о чем-то негромко переговаривались; он поднес телефон к уху, и вдруг услышал знакомый смех откуда-то позади. Обернувшись, он легко узнал Сю Минхао и Вэн Джунхуэя всего в нескольких метрах от них, одетых в форму соперничавшей с ними старшей школы и выглядевших просто безупречно. Ренджун мог почти физически ощутить враждебность в их взглядах — и ответил им точно таким же. Он почувствовал, как Куньхан и Деджун встают по обе стороны позади него. — О, неужели это позор всего корпоративного Китая и их пес? — протянул Минхао, смеряя взглядом Ренджуна и останавливаясь на Куньхане справа от него. — Или лучше сказать осел? — добавил он. Рука Ренджуна нашла запястье Куньхана и крепко сжала. Наконец рядом с ними остановилась машина, и Исин вышел из нее. — Сложите сумки в машину, — не отрывая взгляд от Минхао произнес он. Ренджун услышал, как телохранители подчиняются. — Смело с вашей стороны показываться здесь после того, как рейтинговые таблицы были опубликованы на прошлой неделе. На лице Минхао отразился гнев. — Они ничего не значат, — процедил он. — Полагаю, ваш отец сказал то же самое? Минхао зарычал. — Я так и думал. — К чёрту все это, — сказал Джунхуэй, бросая на Минхао короткий взгляд и выходя вперед, хрустя костяшками. — Достаточно. Хватит болтать. — Боишься не справиться с “болтовней”, Джунхуэй? — Если ты не заткнешься, то я заставлю тебя, — ответил он, выходя вперед и оставляя Минхао позади. Не сговариваясь, Ренджун, Куньхан и Деджун поспешили к машине, где Исин уже держал дверь открытой для них, и запрыгнули на заднее сиденье; телохранители преградили Минхао и Джунхуэю путь. Исин сел за руль, и они уехали, оставляя всех позади. Они взорвались смехом, глядя, как Минхао и Джунхуэй остаются все дальше и дальше. Исин бросил на них неодобрительный взгляд, но ни Ренджун, ни его друзья не обратили внимания; они направлялись в резиденцию семьи Хуан. — Боже мой, — проговорил Деджун; слова цеплялись друг за друга сквозь смех. — Его лицо было таким — клянусь, Ренджун-и, он хотел тебя убить. — Многие люди так на меня смотрят, — произнес Ренджун, чувствуя, как щеки болят от широкой улыбки. Они снова рассмеялись, держась за животы. — Мне кажется, — не отрывая глаз от дороги сказал Исин. — Что ваша мать наняла для вас личную охрану для защиты от воров или других преступников, не от школьников. — Но на их рекламной брошюре было написано, что они осуществляют любую защиту, — ответил Ренджун, не прекращая смеяться. Исин раздраженно вздохнул. Они, запинаясь, вошли в поместье Хуан, все еще вспоминая недавнюю встречу. Но смех Ренджуна резко затих, когда он увидел Сычёна, сидящего в холле, с руками, скрещенными на груди, и явным разочарованием на лице. Ренджун остановился, и Куньхан и Деджун врезались в него, не заметив этого. — Ренджун, — Сычён говорил сдержанно, но в глазах его пылал огонь. — Не хочешь поговорить? — Я э-э, — Куньхан откашлялся. — Пойду помогу маме… стереть пыль с украшений, — он быстрым шагом направился в сторону кухни. — Я помогу… с уборкой, — сказал Деджун — хотя он едва ли когда-то убирался в своей жизни — и почти что побежал за Куньханом. Сычён с усмешкой проследил за ними взглядом, но когда он повернулся к Ренджуну, все веселье исчезло. Он кивнул головой в сторону гостиной и направился туда, не глядя на Ренджуна больше. Ренджун поплелся за ним, едва перебирая ноги. Сычён встал за дверью, ожидая, пока он наконец дойдет до гостиной, и захлопнул дверь в ту же секунду, как он вошел. — Не потрудишься объяснить, почему за сегодня я получил три звонка по поводу твоего поведения? — спросил Сычён, опускаясь в одно из кресел напротив камина. Он показывал три пальца. — Один — из полиции с сообщением об употреблении алкоголя несовершеннолетними, — он загнул один палец. — Еще один — из школы, где мне сказали, что ты снова угрожал учителю, — еще один палец. — И третий — от миссис Сю. Она сообщила, что два твоих подчиненных запугали ее сына и его друга. Он загнул последний палец, и Ренджун сделал вдох, чтобы попытаться оправдаться, но тут же закрыл рот, когда столкнулся с ледяным взглядом Сычёна. — И после — я проверяю твой счет, чтобы узнать, сколько ты спустил на нелегальную выпивку, но обнаруживаю, что ты потратил тысячи юаней на дизайнерскую одежду, видеоигры и очередной чайный набор в свою коллекцию. — Брат… — А потом я получаю звонок от отца, — внутри Ренджуна все сжалось. — Поздравляю, брат, наконец-то он обратил на тебя внимание. И что ты теперь с ним сделаешь? Он в ярости. — Что он сказал? — едва слышно проговорил Ренджун. — Что он тоже получил все эти звонки, и он хотел, чтобы я подтвердил, были ли они правдой или нет. И что я мог ему сказать? Я прикрывал тебя месяцами, Ренджун, пора уже подвести черту. Я не могу больше лгать отцу для тебя. Поэтому я сказал ему, что спрошу тебя об этом — хотя я и так знаю, что это правда, — потому что решил, что стоит хотя бы предупредить тебя. — Спасибо, — сказал Ренджун. Его голос ослаб настолько, что стал почти неслышным. Он опустил глаза в пол, когда лицо Сычёна смягчилось; от этого было еще больнее. — Послушай, Ренджун-и, я понимаю, что тебе сейчас тяжело — мы все чувствуем то же самое, но это не лучший способ справляться с этим. — Я знаю. Он не сказал, что он собирается сделать, после того как ты узнаешь, правда это или нет? — Он сказал, что в наказание за то, как ты опозорил нашу семью, я должен поместить тебя на домашний арест, забрать твой телефон и кредитную карту и заставить тебя написать письма с извинениями каждому, кого ты оскорбил. Весь стыд в Ренджуне быстро сменился на гнев. — Он даже не поговорит со мной сам? Он даже не потрудился наказать меня сам? Он заставил тебя сделать это за него? — Ренджун едва дышал от возмущения. — Ренджун, он очень занят… — Очевидно, недостаточно занят для того, чтобы ходить на встречи и ссориться с матерью! Недостаточно занят для ужинов с партнерами и новых спорткаров! Брат, мне жаль, что я разочаровал тебя, честно, но мне совершенно плевать на честь семьи или на на его честь, — и он зло, тихо добавил: — только не тогда, когда ему плевать на всех нас. — Тогда делай это не для него, Ренджун, — все такой же раздражающе рассудительный, как и всегда, ответил Сычён. — Делай это для себя. Будь лучшим человеком для себя. И для меня. — Что именно делать? — голос Ренджуна становился все громче и громче. — Перестань быть депрессивным избалованным ребенком, — процедил Сычён. Он выдохнул следующие слова немного резче, чем нужно. — Просто. Прекрати относиться к жизни так, словно это игра в песочнице. Все это уже стареет. — Я буду делать то, что хочу, — сказал Ренджун. — Извини уж, что это “стареет”, Сычён, ты можешь все так же быть хорошей собачкой и делать все, что он говорит, но я не стану позволять ему решать, что мне делать, будто бы он волнуется обо мне. И если мама или отец против, они могут сказать мне об этом сами. Он повернулся и вихрем вылетел из комнаты. Он почти что бегом поднялся в свою спальню и захлопнул за собой дверь — и надеялся, что отец мог услышать этот хлопок из своего офиса в центре Шанхая. И наверное, это было глупо и по-детски — но ему хотелось вести себя как ребенок, а не как машина, которая просто ходит в школу и слепо подчиняется приказам отца. Иногда ему просто хотелось побыть ребенком, не будущим бизнесменом, или кого там хотели сделать из него родители. С удивлением он стер слезы с глаз; он даже не заметил, как начал плакать. Деджун и Куньхан ждали его, сидя на краю кровати — и совершенно точно не стирали пыль с украшений. Они смотрели на него с ярким беспокойством в глазах, и Ренджуну хотелось чтобы тяжелое чувство в его груди наконец рассеялось. — Что вы делаете завтра вечером? — вместо этого сказал он, даже не давая им шанса спросить, в порядке ли он. Они переглянулись. — Ничего, — неуверенно ответил Деджун. — Хорошо, — кивнул Ренджун. — Мы устраиваем вечеринку. — Чего? — выпалил Куньхан. — Я думал, Сычён только что наорал на тебя за непослушание. — Ну да, — просто согласился Ренджун. — Почему тогда тебе так хочется еще сильнее разозлить и его, и родителей? Ренджун пожал плечами. — Просто так. Деджун и Куньхан обменялись теми самыми взглядами, которые означали, что каждому из них хотелось что-то сказать, но ни один из них не решался. Ренджун и не дал никому из них шанса на это. — Давайте, приглашайте уже людей. — Без обид, Ренджун-и, — сказал Куньхан. — Но никто из нашей школы или из школ поблизости не любит тебя. — Нет, но они любят мои деньги. Они придут, если я их приглашу, только чтобы сказать, что они были здесь, — он достал телефон. — Я напишу в инсту и в твиттер, и вам лучше сделать то же самое. Хочу, чтобы к завтрашнему дню это место было просто разрушено. — Ренджун, — сказал Деджун. — Мне кажется, это не очень хорошая идея. — Это лучшая идея. Давайте, блять, повеселимся. Учитывая, что единственное, чего Ренджуну хотелось от этой вечеринке — это полностью разнести весь дом, ему казалось, что он неплохо справился. Ну, по крайней мере шесть дорогих причудливых ламп его отца, стоявших в каждой комнате, были разбиты; в бассейне было что-то, что уже точно не было водой; а в каждом коридоре валялись подростки на грани алкогольного отравления. Ренджун смотрел на толпы потерявших рассудок старшеклассников со странным удовлетворением. Он заставил горничных спрятать и запереть все самые дорогие и ценные вещи, и, конечно же, его и Сычёна спальни тоже были надежно закрыты. Но комнату родителей он решил оставить открытой территорией. В любом случае, никто из них ей не пользовался. Он наблюдал, как девушка, которая — он случайно услышал — пару недель назад назвала его избалованным мудаком, запинаясь, бежит в уборную на третьем этаже и не успевает добраться до унитаза. Он усмехнулся. Телефон в кармане завибрировал — уже в который раз за ночь. Он посмотрел на имя ассистентки на экране и сбросил звонок; число пропущенных от нее перевалило за тридцать, а звонки и сообщения от членов его семьи было не сосчитать. Он убрал телефон обратно, но не стал выключать звук. В том, как они безуспешно пытаются с ним связаться, было что-то по-злому удовлетворяющее. Что-то в глубине дома громко разбилось, и Ренджун улыбнулся. Пусть кто-нибудь только попробует проигнорировать это. Ночь была в самом разгаре, когда все резко оборвалось. Входная дверь распахнулась; за ней стояли отец, мать и брат Ренджуна. Сычён и отец были одеты в похожие по цвету новые костюмы — точно такой же, идеально выверенный по его меркам, висел в шкафу Ренджуна. На его матери было платье в пол, по цвету сочетавшееся с костюмами мужчин; в руках она сжимала клатч. Ренджун заметил на пальцах родителей обручальные кольца и почти фыркнул. Они замерли в дверном проеме на несколько мгновений, и Ренджун со смесью удовольствия и ужаса смотрел на то, как они входят вглубь вечеринки, в этот ад, в который превратился их дом. Ренджун достал телефон из кармана и выключил музыку. Вечеринка окончена, пора начаться настоящему веселью. Отец прошел через холл у входа; в комнате повисла пугающая тишина, все следили за его движениями взглядом. Они все знали, кто он. — Убирайтесь из моего дома, — произнес он — негромко, но с такой силой в голосе, что все присутствующие ринулись к выходу. По одному все они выбежали из дома, оставляя на виду весь хаос, оставшийся после вечеринки. И когда людей больше не осталось, отец Ренджуна встретился с ним взглядом. И в нем не было ничего, кроме ярости и гнева. Отлично, подумал Ренджун. — Мы поговорим с тобой завтра, молодой человек, — сказал отец. Его голос дрожал от гнева. — После того, как я и твоя мать решим, что делать с нашим наглым, эгоистичным, бесчестным, избалованным ребенком. Сама мысль о том, что они могут что-то обсуждать, была смешной, но Ренджун прикусил язык. Отец мог быть по-настоящему пугающим иногда, и, хотя разозлить его раньше и казалось неплохой идеей, глядя на него сейчас и видя, как зол он сейчас был, Ренджун почувствовал как по коже пробегает холодок. Краем глаза он видел Сычёна, видел, как разочарован он был. Его мать была в шоке, с беспокойством оглядывала весь беспорядок в доме и только потом встретилась с Ренджуном взглядом. — Вон! — рявкнул отец, и Ренджун подчинился, оборачиваясь на каблуках и поднимаясь в свою комнату. На следующее утро его ассистентка, выглядевшая совершенно измученной и раздраженной, вытащила его из спальни. Она молча провела его через весь дом, который теперь выглядел так чисто, что он с трудом мог сказать, что вчера здесь была вечеринка. Он проследовал за ней вниз по лестнице и дальше по коридору — он знал, что эта дорога ведет к кабинету его отца. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, прежде чем постучать. Его родители сидели по разные стороны огромного, сделанного из красного дерева рабочего стола отца — почти что в двух метрах друг от друга. И все-таки они были ближе, чем когда-либо за долгое время — без толпы адвокатов и телохранителей, разделяющих их. Внутри росло тяжелое, дурное предчувствие. — Сядь, Ренджун, — раздался ледяной голос матери. Он занял место с ее стороны стола. Дверь за его спиной захлопнулась. — Мы разочарованы в тебе, — произнес его отец. — Вижу, начинаете без предисловий, — не успев остановить себя, сказал Ренджун. Отец нахмурился сильнее. — Потому что именно это мы и имеем в виду. Ты грубый, избалованный и в тебе нет ни капли уважения к старшим. И мы устали от того, как ты позоришь нашу фамилию. Ты разрушил мой дом- — Твой дом? Да ты здесь почти не живешь! — Молчи, пока я с тобой разговариваю. Ренджун открыл рот, чтобы ответить, но взгляд отца заставил его замолчать еще до того, как он что-то сказал. — Нам стало ясно, — продолжила мать, — что все наши усилия- Ренджун не слишком успешно подавил смешок; она кинула на него усмиряющий взгляд. — Что все наши усилия, потраченные на тебя, пошли впустую. Ты постоянно игнорируешь наши требования; ты тратишь наши деньги на бессмысленные вещи; ты не появляешься на мероприятиях и отвратительно обращаешься с работниками дома. Твоей ассистентке приходится бегать за тобой по всему городу, когда ты не занимаешься вещами, которыми должен. — Посмотри на детей семьи На, — продолжил речь матери отец. — Все они вежливы, умны и интеллигентны. На самом деле, я даже рад, что ты не появился на вчерашнем гала. Позор из-за твоего отсутствия гораздо проще вынести, чем позор от твоего присутствия. Мне было бы стыдно видеть тебя рядом с другими детьми и воочию наблюдать, как твое поведение отличается от их. Ренджун просто слушал; каждое слово казалось выстрелом. — Ты безответственен и недостоин носить имя нашей семьи. И если ты не изменишься, его у тебя не будет, — произнесла мать. Кровь Ренджуна похолодела. — Вы откажетесь от меня? Взгляд его отца поверг его в еще больший ужас. — У меня есть еще один сын. Ренджун почувствовал, как странная смесь страха, гнева и ненависти наполняет его изнутри, превращаясь в ощущение боли и тоски — и все, что он мог делать: это не отрываясь смотреть на родителей. На родителей, которые без долгих раздумий могли избавиться от него, как от бремени. — И мы решили, — продолжила мать, — что мы можем быть уверены в твоем улучшении только тогда, когда заберем тебя из среды, где ты чувствуешь себя достаточно комфортно, чтобы пренебрегать нашими требованиями. — Здесь, дома, есть нечто, что мешает тебе меняться. Здесь ты называешь свое имя и получаешь все, что тебе хочется, и мы считаем, что это сделало тебя таким, какой ты есть. Здесь твои, — отец поморщился, — друзья ходят за тобой по пятам и потакают всем твоим идеям. После этих слов Ренджун почти взорвался. Ему с трудом удалось сдержать голос, когда он сказал: — И что вы хотите со мной сделать? Отец бросил Ренджуну лист бумаги, и он приземлился на стол перед ним. В недоумении взглянув на него, Ренджун понял, что это брошюра. Большими каллиграфическими буквами на самом верху читалось английское “Частная школа-интернат для мальчиков Чосер”. Ниже была фотография старого здания, окруженного полями. — Что это? — Твоя новая школа. — Что. Он поднял взгляд — его родители выглядели безразличными, но его сердце колотилось в груди от одной только мысли, что ему придется покинуть дом. — Вы не можете говорить это серьезно. Отец улыбнулся. Холодно, недружелюбно. — Но все так и есть. — Ты уезжаешь в Англию через неделю, — сказала мать. — как раз к началу нового учебного года. Мы договорились об этом с директором школы — нашим старым другом — о том, что ты сдашь экзамены по базовой и высшей математике, физике и английской литературе, и мы ожидаем, что ты справишься с ними. Следующие два года ты будешь учиться там. Эта школа — одна из самых лучших в стране. Ренджун молчал, с трудом осмысливая слова матери. — И мы прекратим давать тебе деньги. Эти слова были похожи на сбивающий с ног поезд. Они привели его в шок. Он чувствовал, как их жестокость просто лишает его слов. — Конечно же, мы будем оплачивать все школьные счета, но у тебя больше не будет возможности тратить деньги впустую, как ты делаешь это сейчас. Мы заберем твой телефон и другие вещи, которые посчитаем ненужными тебе. — Вы не можете этого делать! — Можем, — ответил отец. — Ты будешь учиться под другим именем, чтобы у тебя не было возможности использовать связи, и ты будешь подчиняться правилам школы. Нам остается только надеяться, что они смогут справиться с тобой, если уж мы не смогли. — Но что, если мне что-то понадобится? — Найди работу, — небрежно произнес отец. — Вы не можете меня заставить, — прошипел он и сложил руки на груди. Глаза отца блеснули так, словно он ждал, пока Ренджун скажет это. — Что же, если мы не можем избавить тебя от плохого влияния, то нам стоит просто лишить все плохое возможности воздействовать на тебя, — у Ренджуна внутри все сжалось. Он знал, куда все это идет. — И, полагаю, стоит начать с сына горничной миссис Вон, за чье обучение мы платим только из доброты. И, думаю, придется уволить и саму миссис Вон, чтобы ее сын не мог тебя отвлекать. У Ренджуна кончилось терпение. Он поднялся на ноги. — Даже не смейте приплетать сюда Куньхана, он не сделал ничего плохого, — он повернулся к родителям и попытался собрать в своем взгляде всю злость, накопившуюся в нем за последние три года. — Вы должны были меня растить. Не найти какую-то иностранную школу, чтобы сделать это за вас. Не говорите, что я плохой сын, когда вы сами никогда даже не пытались быть хорошими родителями. — Не повышай на меня голос, молодой человек, — произнес отец; его голос становился громче, а вена на лбу начинала пульсировать. — Мы имеем в виду именно это! Твои действия — твои и только твои, и они навлекают на нашу семью позор. Мне стыдно называть тебя своим сыном. Ты растрачиваешь наши деньги так, словно сделал что-то, чтобы заслужить их, неблагодарный ребенок. И я больше не хочу это терпеть. — Ты отправишься в эту школу, где тебя научат вести себя правильно, если ты хочешь остаться частью этой семьи. Я не приму никаких возражений. Ренджун почувствовал, как сдувается, глядя на отца и чувствуя как мать сверлит его взглядом. Сказать, что это не ранило — притвориться и солгать. Он не мог убедить себя в том, что эта тянущая боль внутри — это всего лишь гнев. Он опустился на стул, и когда он заговорил в следующий раз, голос получился куда более приглушенным, чем ему хотелось бы. — Когда я могу вернуться? — Когда ты научишься вести себя, как подобает, и закончишь свое обучение, — ответила мать. Он еще раз взглянул на родителей, уже смирившись со своей судьбой, и почти что рассмеялся от того, какими похожими были их лица. Это было самым большим проявлением единства, которое он видел между ними за годы. И это единство было против него. И будто бы почувствовав, что Ренджун сдался, отец продолжил: — Ты уезжаешь через неделю, Ренджун. Пора освежить свой английский. Он вернулся в комнату, крепко сжимая в руке брошюру. Шаги были тяжелыми, но он заставлял себя сдерживать неизбежную реакцию, пока не закроет за собой дверь в безопасность спальни. Куньхан ждал его в коридоре, ведущем в комнату, ходя из стороны в сторону. Увидев Ренджуна, он обеспокоенно встретил его взглядом, но Ренджну покачал головой — едва заметно, лишь слабый кивок — но Куньхан все понял в ту же секунду, исчезая на лестнице для прислуги. Ренджун вернулся в комнату и сломался в тот же момент, как дверь с тихим щелчком закрылась за его спиной. Он смял брошюру в шарик и отбросил его так далеко, как только мог, едва ли дыша, давясь всхлипами. Слезы жгли глаза — от злости и от грусти одновременно. Его дом. Они забирали у него его дом. Он сдавленно закричал. Руки сжались в кулаки; ему нужен был хоть какой-нибудь способ избавиться от эмоций, которые грозились накрыть его с головой. Его тело дрожало от плача, он сполз по стене на пол — гнев все больше тонул в страхе быть отвергнутым, заброшенным. Он подтянул колени к груди и сжался, стараясь стать как можно меньше, надеясь стать настолько маленьким, что все это исчезнет. Он пытался забыть брошенную на пол брошюру, старался заглушить голоса родителей, все еще раздающиеся в голове: они говорили, как они разочарованы, какой он позор, как им за него стыдно. Слабые всхлипы срывались с губ, пока он вспоминал каждое слово их разговора. Он не знал, сколько времени он провел так. Не знал, сколько времени из этой драгоценной недели он провел, плача, как ребенок, на полу своей спальни. Ему не хотелось знать. — Сколько пар кроссовок от Gucci твои родители посчитают “больше необходимого”? — спросил Куньхан, держа в руках еще одну пару обуви. — Мне кажется, у Ренджуна достаточно обуви, — ответил Деджун, разглядывая открытый чемодан. — На самом деле, мне кажется, этого даже слишком много. Как ты думаешь, сколько балов он собирается посетить? Потому что здесь явно много туфель. — Они для школы, тупица, — сказал Ренджун. — Это частная школа, мне понадобится хорошая обувь. — он обернулся на Куньхана, который просматривал содержимое его ящиков. — Как бы я это не ненавидел, но мне кажется, что родители посчитают всю мою коллекцию Cartier ненужной. — А что насчет твоих чайных наборов — они явно необходимы, — сказал Куньхан. Ренджун покачал головой, и Куньхан вздохнул, опуская коробку обратно на пол. — Не так уж и плохо выглядит, Джун, — сказал Деджун, поворачивая свой ноутбук в сторону Ренджуна. На экране был открыт сайт Школы Чосер. На главной странице была фотография школы и текст, слишком мелкий, чтобы Ренджун мог прочитать его издалека. — Одна из старейших школ Британии, — прочитал вслух Деджун. — Главное здание было построено в 1563, но они расширили его в целый кампус с использованием новых технологий и построили общежития. Короче говоря, — он поднял взгляд от экрана, — могло быть и хуже. — Могло быть, — признал Ренджун. — Но это не значит, что сейчас все не херово. — Ага, — сказал Деджун. — Все еще херово. И Деджун, и Куньхан старались быть позитивными ради Ренджуна, но он видел, как трудно им это дается. Трудно было найти в этой ситуации хоть что-то позитивное. — Окей, с меня хватит сборов на сегодня, — сказал он, захлопывая крышку ноутбука Деджуна. — Пошли поедим торт. — Но твои родители- — Их здесь нет; они не узнают. Давайте, пошли. — Я говорил тебе перестать вести себя так, — сказал Сычён; но в его словах не было никакой злобы. — Я знаю, брат, — ответил Ренджун. Сычён вздохнул и притянул его в крепкие объятья. — Ты просто пиздец какой идиот, ты знаешь? Сила сычёновых объятий была почти сокрушительной, но Ренджун наслаждался ими, смаргивая с глаз слезы, которые угрожали начать течь по щекам. Шум аэропорта вокруг был оглушительным, будущее, стоявшее перед ним — устрашающим, но в руках Сычёна было безопасно, спокойно. Сычён не отпускал его долго, и когда они наконец отстранились, глаза блестели не только у одного Ренджуна. — Я купил это для тебя, — Сычён достал из сумки небольшую коробку. — Это телефон. Довольно дерьмовый, но мне показалось, что это лучше, чем ничего. Тебе придется придумать, как оплачивать счета, потому что я не смогу делать это так, чтобы мама и папа не узнали, но мне показалось, что это было бы неплохо. Ренджун утянул Сычёна еще в одни объятия. — Ты самый лучший старший брат в мире. Я буду по тебе очень скучать, — он радовался, что Сычён не стал обращать внимания на то, как надломился его голос. Он отстранился. — Куньхан и Деджун записали туда свои номера, и я записал свой, и, кажется Деджун установил Spotify и зашел в свой аккаунт, поэтому у тебя будет премиум. Это не много, но я не могу отправить тебя в другую страну без- — Это для меня все, — сказал Ренджун. — Спасибо. Сычён взъерошил его волосы. — Не влезь ни в какое дерьмо. Хорошо, братец? Не привлекай к себе лишнего внимания и постарайся стать лучше. Я поговорю с мамой и папой, но не обещаю, что смогу их уговорить на что-то. — Спасибо, за то, что пытаешься, — ответил Ренджун. — Даже если мы оба знаем, что они просто в восторге от возможности избавиться от меня на следующие два года. Сычён слабо улыбнулся. — Ты справишься. Я верю в тебя. Только не попади ни в какое дерьмо, и все будет в порядке. — Ты уже говорил это. — Да, но это важно. Они на секунду взглянули друг на друга; Ренджун не знал, что сказать, чтобы описать зияющую дыру в его сердце. Он не хотел прощаться — еще не время. — Напиши мне, когда приземлишься? — Конечно, — кивнул Ренджун. И — его голос вдруг стал тише и слабее. — Я буду скучать. Улыбка Сычёна смягчилась. — Я тоже буду скучать по тебе, маленький братик. Увидимся на Рождество. Они подождали еще пару мгновений, и Сычён громко вздохнул. — Окей, мы закончили. Вы двое, теперь он весь ваш. Деджун и Куньхан в ту же секунду бросились к Ренджуну, заключая его в крепкие объятия. Ренджун не мог различить почти ни слова из того, что они говорили ему — громко и в самое ухо. Он слышал что-то вроде “это так пиздецки грустно”, и “что вообще делать в Китае, если там нет Хуан Ренджуна”, и “не заставляй меня рыдать прямо в аэропорту”, но больше все это напоминало белый шум. Он выпутался из их объятий и отодвинул их на расстояние вытянутой руки, чтобы наконец увидеть их лица. — Я тоже буду по вам скучать, — он засмеялся, но смех вышел грустным. — Ренджун-и, эта старая английская школа просто обязана стать твоей сучкой, — тяжелым от слез голосом проговорил Куньхан, и это заставило Ренджуна рассмеяться. — Это звучало довольно грубо, но я согласен, — сказал Деджун. — Просто обязана. — Черт возьми, в Англии будет просто отвратительно без вас. — А в Китае — без тебя. Спустя мгновение они все снова обнимались. — Ренджун, посадка, — раздался голос Сычёна. Ренджун отстранился и сделал все, чтобы проигнорировать чувство одиночества, которое накрыло его сразу после этого. — Скоро увидимся, да? — Конечно. Он не стал прощаться. Это не было прощанием — это было “увидимся позже”. Обещание, за которое Ренджун хотел держаться до самого его исполнения. Он потянул за собой гигантский чемодан, сдал его в багаж и прошел через охрану без особых хлопот, заняв место в зоне ожидания. Его посадочный талон был вложен в паспорт, и он достал его, чтобы взглянуть. Слова “эконом-класс” уставились на него в ответ. Родители купили для него билет на самолет и даже не позаботились о том, чтобы он добрался до места с комфортом. Знакомый гнев стал подниматься в груди, но он прогнал его и сжал брелок-муми тролля, прикрепленный к рюкзаку, чтобы успокоиться. Через минуту он достал свой новый телефон из коробки и — со слабым отвращением — начал его рассматривать. Модель была старой. Сычён не шутил, когда говорил, что он дерьмовый. Хотя, решил он, может быть это и к лучшему: платить за него придется меньше. Примерно через минуту телефон включился и, когда это наконец произошло, на экране объявлений показали, что посадка на его самоле открыта. Он тяжело вздохнул, спрятал телефон в карман, и отправился к терминалу номер три. Полет был некомфортным. К счастью, он занимал место у окна, — но, к несчастью, позади него сидел ребенок, которого, кажется, очень радовала возможность пинать его кресло, а рядом с ним очень громко и отвретительно кашляли весь полет. Ну что же, если его родители хотели его наказать, то им это удалось. Большую часть времени он проспал, но все время бодрствования он провел мечтая о комфорте и роскоши бизнес-класса. Полет был долгим. В Лондоне лил дождь. Посадку отложили из-за погоды, и Ренджун чувствовал, как раздражается все больше и больше. Долгожданное приземление было жестким и некомфортным. Дождь с грохотом стучал по окнам, и Ренджун поглубже вставил в уши наушники и сделал погромче звук, пытаясь заглушить весь шум. От самолета до аэропорта пришлось идти пешком, а потом — долго ждать, чтобы получить свой багаж. Он ждал среди других пассажиров со своего рейса, не уставший от полета, потому что спал в самолете, но морально измотанный всеми событиями прошедшего дня. Пока он ждал, он достал телефон, чтобы подключиться к wi-fi в аэропорту и написать брату, что он безопасно приземлился. На ленте конвейера появился его чемодан, и он забрал его, с трудом поднимая тяжелый вес. Ренджун последовал указателям и направился к главному залу аэропорта. Он отошел к стене и порылся в рюкзаке, ища брошюру школы — все еще измятую и рваную — и нашел в нижнем правом углу адрес. Это был какой-то странный английский городок на окраинах Кентербери — где бы это ни находилось. Он достал телефон и попытался построить маршрут, но подключение было слабым и постоянно разрывалось. Он громко выдохнул в разочаровании — наверное даже громче, чем можно — и проигнорировал обращенные к нему вопросительные взгляды. Он покатил за собой чемодан, по пути ища глазами какой-нибудь знак-указатель или стойку информации и пытаясь не замечать ползущее вверх по спине чувство тревоги. Аэропорт был заполнен людьми. Он пробирался сквозь эту толпу, покачиваясь из-стороны в сторону от чужих толчков и злился все больше, когда очередной человек не отходил в сторону с его пути. Дома все было легко. А здесь он был всего лишь еще одним лицом в толпе людей, ищущих свой терминал или опаздывающих на свой вылет. Он заворчал, когда в него врезался какой-то мужчина, высокий, ростом где-то шесть футов, и то ли выругался, то ли извинился на непонятном Ренджуну языке и убежал дальше. Прошло столько времени, что он почти уже сдался и уже начал думать о том, чтобы просто остаться в аэропорту до следующего Рождества — но потом он увидел то, что ему было нужно. Информационная будка, где все нужное было написано не нескольких языках — и на мандарине в том числе. Он добрался до нее и встал в очередь за тремя другими туристами, облегченно выдыхая и чувствуя, как сердце успокаивается: больше он не потерялся. — Здравствуйте, — он поморщился от того, какой сильный акцент у него был. Давно он не пользовался английским. — Не могли бы вы, пожалуйста, сказать, как мне добраться сюда? — он положил брошюру на стойку между ними и указал на адрес. За стойкой работала средних лет женщина, громко пережевывавшая жвачку; она лениво обернулась к компьютеру, стоявшему рядом с ней. — Сядьте на поезд от пятого терминала, потом пересядьте на кольцевую линию… — она продолжала, но говорила так быстро и с таким сильным акцентом, что слова сливались в один поток звуков. Он напряг слух, делая все, что мог, чтобы разобрать ее речь, но ему едва ли удавалось понять, где заканчивается одно слово и начинается другое, не говоря уже о том, чтобы понять, о чем она говорит. Она замолчала и с ожиданием посмотрела на него. — Извините, — сказал он, мысленно порадовавшись, что с каждым его словом акцент становится все слабее, — но не могли бы вы написать это для меня? Она вздохнула, не скрываясь закатила глаза, но все равно взяла бумагу и ручку и начала писать. Она протянула ему листок, он пробежался по нему взглядом. Все написанное имело достаточно смысла, чтобы он мог справиться. — Спасибо, — кивнул он и ушел. Спустя одну довольно сложную покупку билета на поезд, три поезда и два часа, Ренджун с большим трудом спустил свой чемодан с платформы восточной станции Кентербери. От соприкосновения с землей раздался громкий стук; он оглянулся по сторонам, морщась от яркого света и моргая, пытаясь согнать сонную пелену с глаз: он задремал в поезде. Он снова взглянул на бумажку с инструкциями и направился к тому, что было похоже на автобусную остановку; уставшие тащить за собой тяжелый чемодан руки болели. Ему пришлось сесть на автобус в городе. Поездка заняла где-то сорок минут, в автобусе было пусто — чего еще ожидать от автобуса в среду утром в глуши. Но поездка была не такой уж и ужасной. К этому времени он уже полностью проснулся и решил провести время, рассматривая пейзажи за окном. Кентербери оказался старым городом, улицы были вымощены камнем, а здания выглядели так, словно вышли со средневековых пейзажей. Он выглядел прекрасно, Ренджун рассматривал каждое здание столько, сколько мог, прежде чем автобус продолжал двигаться. Он выехал из города; автобус шел по загородным пейзажам, по холмам и полям, и все вокруг так отличалось от дома. Дом. Одна только мысль о нем заставила сердце болеть. Ренджун вытряхнул ее из головы и вернулся вниманием к полям и овцам. Он вышел из автобуса в центре и сел на скамейке, чтобы подождать следующего. Город был необычным, таким непохожим на шумный, грязный беспорядочный центр Шанхая, и это заставляло чувствовать себя неуютно. Вокруг было не так уж и много людей — одна странная пожилая пара и человек, выгуливавший собаку — и улица была почти пустой. Вдоль дороги слева от него в ряд выстроились магазины, а с другой стороны дороги было что-то, похожее на парк. Он проверил телефон: по местному времени было восемь-тридцать утра, школа начала работу уже полчаса назад. На первый урок он не успеет; эта мысль почему-то вызвала облегчение. Его автобус подошел, он выудил из кармана пару монет и отсчитал ровно £2.20, как и написала ему женщина в аэропорту. Последний автобус, и он наконец приедет в свой новый дом. Он занял место и приказал липкому чувству внутри заткнуться к черту. Оказалось, что ближайший к школе автобус на самом деле останавливался довольно далеко от нее. Идти пришлось двадцать минут, вверх по холму, одновременно пребывая в ужасе от того, что с ним должно случиться и таща за собой тяжелый чемодан по холодной английской погоде. По крайней мере, дождь закончился — Ренджун пытался обращать внимание на все позитивное, что мог найти. Школу было видно за милю. Это было старое кирпичное здание, выглядевшее точно так же, как на фото с брошюры в ренджуновом рюкзаке, вверх по его стенам полз плющ, а вокруг его окружал высокий забор с большими воротами. Главное здание было большим, но — Ренджун знал — позади него, там, где он пока не мог их увидеть, было еще больше зданий. Рядом с воротами стоял темно-синий знак с белой надписью. “Закрытая школа-пансионат для мальчиков Чосер”, прочитал Ренджун. Ниже был написан год основания и имя директора. Ренджун глубоко вдохнул и расправил на себе одежду. Он подошел к воротам и нажал на звонок. — Да, здравствуйте? — Я новый студент школы. — Конечно, пройдите к главному входу, и директор Мун покажет вам школу. Ворота открылись невозможно медленно; Ренджун смотрел на их бесстрастным взглядом. Величие переставало впечатлять, когда ты жил в огромном загородном поместье. Дорожка, ведущая к массивной черной двери в самой середине здания, была сделана из множества маленьких камней и была достаточно широкой, чтобы вместить целую машину. По обе ее стороны был ухоженный газон с ровно подстриженной травой настолько яркого зеленого цвета, что она почти что казалась ненастоящей. Он дошел до двери и трижды постучал, прежде чем открыть ее. Интерьер был почти настолько величественным, каким он себе его представлял. Потолки были высокими, слева от него стоял огромный шкаф с множеством наград, аккуратно выставленных на полках. Прямо перед ним стоял стол, за которым сидели два мужчины перед большими компьютерными мониторами. Один из них разговаривал по телефону, слишком быстро, чтобы Ренджун мог разобрать, а другой что-то точно так же быстро печатал на клавиатуре, не отрывая взгляда от экрана. Он на мгновение неловко застыл в дверях. Справа от него была лестница, спиралью уходившая вверх, посередине которой лежал ковер. Полы были сделаны из дерева, но не казались старыми и изношенными — напротив, они были отполированы до блеска и выглядели так, словно не издадут ни скрипа куда бы на них не наступили. Мужчина, говоривший по телефону, закончил разговор и отложил трубку, и его взгляд упал на Ренджуна. — Точно, — низким голосом проговорил он, — вы, должно быть, Инджун Вэй, наш новый студент. Ренджун моргнул. Его рот открылся, чтобы что-то сказать, но его прервали. — А, мистер Вэй, рад видеть что вы успешно добрались. Ренджун обернулся и увидел мужчину немного выше себя, одетого в дорогой серый костюм и, кажется, туфли от Saint Laurent, спускавшегося по лестнице. Его лицо выглядело добрым, но в его глазах было что-то серьезное. — Я директор Мун, — он протянул руку. — Друг вашего отца. О. Ренджун пожал руку. Хватка у директора Муна была крепкой. Инджун Вэй. Ренджун мысленно взвесил это имя. Оно ему не нравилось. — Рад встретить вас, сэр. — Следуйте за мной, Инджун. Только оставьте здесь свой чемодан, — он повернулся к одному из мужчин за столом. — Пусть кто-нибудь отнесет вещи в комнату 213 в Можжевельнике, пока я показываю Инджуну школу. Директор Мун быстрым шагом вышел за дверь, и Ренджун торопливо последовал за ним. Портреты — как догадался Ренджун — прошлых директоров школы в ряд висели на стенах, а на полу вдоль по коридору стояли постаменты с вазами и бюстами. — Ваш отец много о вас рассказывал, Ренджун, — начал директор Мун, когда дверь за ними закрылась. Его голос стал строже, и он не сбавлял шагу. — Это — уважаемая школа, и мы ожидаем от наших учеников хорошего поведения. Ваше же поведение, как я слышал, идет вразрез с принципами школы, и я не потерплю этого здесь. Вы здесь благодаря своему отцу, но это может легко измениться, если вы не будете следовать правилам. Вам понятно? — Да, сэр, — сказал Ренджун, хотя все, что говорил директор Мун было ужасающе скучно. Директор Мун резко остановился, чтобы вглядеться в лицо Ренджуна, словно бы ища признаки лжи. Ренджун постарался их скрыть. — Хорошо, — сказал директор Мун и продолжил путь. — Вы здесь весьма в необычных обстоятельствах, Ренджун. Это элитная школа только для тех, кто может позволить себе здесь учиться, и по просьбе вашего отца мы включили вас в систему в качестве стипендиата, чтобы скрыть вашу настоящую личность. — Стипендиат? — недоверчиво переспросил Ренджун. — Это не может быть правдой. Их все ненавидят. Они бедные. — Они, — произнес директор Мун, — это вы. И это куда лучше, чем учиться в государственной школе, поверьте мне. Коридор вел в большое помещение с прямоугольными скамейками и большими окнами. Оно выглядело современно и традиционно одновременно, и Ренджун неожиданно для себя понял, что впечатлен. К деревянным балкам на потолке тянулись деревянные колонны; крыша была высокой, треугольной. Над окнами были развешаны фотографии одетых в одинаковую форму студентов, вставленные в рамки, с именами табличками с оценками внизу. — Это наш зал славы, — сказал директор Мун ловя его взгляд. — Лучшие из наших студентов попадают сюда после того, как выпускаются — обычно с приглашениями от лучших университетов страны. На противоположной стороне зала был камин, над которым висела еще одна фотография. Она была немного больше остальных; на ней был парень с пронзительным взглядом, острыми скулами и яркой улыбкой. Ренджун узнал его, убедившись в том, что был прав, когда прочитал подпись внизу. Тэён На, староста, 2017-2018. — Полагаю, вы уже знаете Тэёна, ваши семьи заключили контракт всего неделю назад. Он — гордость школы, и вам стоит постараться и последовать его примеру. Его брат учится на вашем курсе. Ваш отец сказал мне, что вы не удостоили их своим появлением на объявлении на прошлой неделе, так что я сомневаюсь, что ваша личность может быть раскрыта. Они остановились в центре комнаты. — Это общее пространство для шестого класса. Вы можете свободно использовать его во время перемен и обеда. Не злоупотребляйте этой возможностью: не мусорите и не нарушайте порядок. Еда продается здесь, — он указал в угол зала, где была стойка с заполненными полками, — и в обеденном зале в Ясене. Ваши родители проинформированы о том, что каждую неделю они должны будут класть вам на счет £20 на еду, но когда эти деньги закончатся, они ожидают, что вы будете оплачивать все самостоятельно. Завтрак и обед предоставляет школа, они подаются в столовой. — Все наши здания названы в честь деревьев. Сейчас мы в Иве, главном здании. Здесь находятся офисы учителей, компьютерные классы, библиотека и некоторые другие помещения. Вам выдадут карту, но предупреждаю вас, что наш кампус довольно большой благодаря нашим щедрым спонсорам, так что постарайтесь оставлять время для того, чтобы перемещаться между кабинетами, потому что опозданий у нас не терпят. Теперь, если вы последуете за мной, я проведу вас к вашей комнате в Можжевельнике. Оказалось, что Можжевельник был довольно далеко от Ивы, путь к нему был проложен аккуратными каменными дорожками через коротко подстриженный газон. Директор Мун продолжал о чем-то рассказывать, но Ренджуну было совершенно без разницы, о чем он говорил — и он перестал слушать. Ему было горько. Невероятно. И может быть, в его старой школе и не было пары десятков отдельных зданий, или газонов, или аутентичной архитектуры. Но его старая школа не заставляла его чувствовать себя крошечным. В его старой школе у него были друзья, он мог ходить по ней так, словно все там принадлежало ему — потому что так почти что и было. Здесь Ренджун чувствовал себя неуютно. Одна только мысль об этом заставляла ладони становиться влажными, а кровь — слишком горячей. Ему не нравилось. Не нравилось совершенно ничего здесь. Можжевельник казался новее Ивы, но не намного. Здание было построено из темно-красного кирпича; крыша была скошенной. Ренджун последовал за директором Муном на второй этаж, к комнате номер 213. Директор Мун достал из кармана ключ и открыл дверь. — Добро пожаловать в ваш новый дом, Инджун, — сказал он, пропуская его внутрь. Ренджун едва сдержался, чтобы не нахмуриться на новое имя, и сделал шаг внутрь. Комната была скромной — раза в три меньше его спальни в поместье — с двумя двуспальными кроватями у каждой стены. Одна была заправлена, накрыта шерстяным одеялом белого цвета, заправленным под матрас. Другая — нет. Одеяло кучей лежало в ногах, подушки были беспорядочно раскиданы, одна валялась на полу. Он обернулся; директор Мун хмурился. — Кажется, мне придется отнять пять очков у Призывателей за беспорядок мистера Лю, — Ренджун не стал спрашивать, что он имел в виду; ему было совершенно плевать. — Надеюсь, вы не последуете его примеру. — Нет, сэр, — ответил Ренжун. Сосед ему уже не нравился. — Хорошо, мистер Вэй, — Ренджун почти побледнел. — Тогда оставлю вас обустраиваться. Перерыв начинается без двадцати пяти минут одиннадцать и заканчивается через двадцать минут. Вы найдете свое расписание на столе, так же как и остальные документы. Советую ознакомиться с ними. Там же вы найдете свой бейдж. Полагаю, третьим уроком у вас английский язык; я ожидаю, что вы его посетите. Постарайтесь не опоздать. Директор протянул Ренджуну ключ от комнаты и направился к двери — но обернулся у самого выхода и пронзительным взглядом посмотрел на него — Ренджун почти отпрянул. Он не опустил глаз, отвечая на взгляд директора точно таким же. От вызовов он не отказывался. А это “наказание” было именно вызовом. — Не разочаруйте меня, мистер Хуан. Я верю, что вы можете измениться к лучшему, — он улыбнулся; и хотя Ренджун был уверен, что эта улыбка должна быть успокаивающей, она не вызвала в нем ничего, кроме недоумения. — До встречи, мистер Вэй. Дверь за ним закрылась, и Ренджун наконец выдохнул. Наконец-то оказавшись в одиночестве, он окинул комнату взглядом. Это место он отказывался называть домом. Оно не было домом. Шанхай — был. Поместье Хуан — его роскошь и богатство — было. Не эта древняя школа где-то на задворках Кентербери. В комнате было два стола, стоявших рядом, между кроватями у дальней стены, где было большое окно с низким подоконником. У каждой кровати был шкаф, прикроватная тумбочка и полка на стене. Комната заметно разделялась на две части. Сторона его соседа была в полном беспорядке, книги, одежда и куча других вещей были раскиданы по полу; его стол был покрыт листками бумаги и ручками без колпачков; на подушке лежал ноутбук, а из-под подушки выглядывали фантики. Ренджун закатил глаза. Он прошел к своему столу и сел на стул — не такой уж и ужасный, даже мягкий. На столе лежала стопка бумаг; он пролистал все, что в ней было. Школьный устав, дресс-код, вся другая общая информация, читать которую у него совершенно не было сил. Он пробежался по ним взглядом, хотя бы для того, чтобы можно было сказать, что он их читал. Никаких необычных и привлекающих внимание причесок, прочел он, фыркнув. Расшифровать карту кампуса оказалось почти невозможно: на ней не было ничего кроме неясных очертаний зданий и странных названий деревьев. Он усмехнулся. Кто вообще назвал все школьные здания в честь блядских деревьев? На его кровати лежала черная коробка, в которой оказалась школьная форма. Он рассмотрел ее и сложил обратно в коробку. Проверил телефон. 9:28. Полно времени, подумал он. На школьном Wi-Fi — к счастью — не оказалось пароля. Конечно, он предположил, что в пароле и не было смысла: здесь все были достаточно богаты, чтобы позволить себе не пользоваться Wi-Fi школы. Телефон подключился и тут же начал вибрировать от бесконечного потока сообщений от друзей и брата. Он улыбнулся — впервые по-настоящему с того времени, как приехал в Англию. Он сел на кровать и открыл Line, решив позвонить Деджуну. Деджун ответил после второго же гудка. — Ренджун-и! — тут же раздался голос Куньхана. — Как там в Англии? Скучаешь по нам? Как ты? Наконец-то вернуться к китайскому было легко, голова больше не болела от постоянной необходимости переводить все. — В Англии дерьмово, — ответил он. — Конечно, я скучаю по вам. Как дома? — Мои родители звонили, — сказал Деджун, и Ренджун нахмурился. — Видимо, твои родители позвонили моим и сказали, что я “хожу по краю”. Как будто это что-то значит. Ренджун вздохнул. — Простите за ту вечеринку- — Даже не пытайся, Хуан, — перебил Деджун; Ренджун сразу почувствовал, как облегчение наполняет его — он буквально мог слышать, как Деджун ухмыляется. — А еще в школе все не могли понять, куда ты пропал, но слишком боялись спросить нас, — добавил Куньхан. Ренджун засмеялся, вспоминая об одноклассниках. — Уверен, они все ужасно скучают по мне, — саркастично произнес он. — Некоторые думают, что твой отец убил тебя. — С точно таким же успехом он мог бы и убить, — сказал Ренджун, окидывая свою комнату взглядом. — В Англии сплошные холмы и дожди, а мой сосед, кажется, вообще не знает, что такое порядок. Боже, ненавижу это место, а я еще даже на уроках не был. Английская литература? Это вообще считается за предмет? — Думаю, твои родители хотят, чтобы ты стал ближе к культуре. Но по крайней мере, ты легко справишься с математикой, — ответил Деджун. Ренджун был благодарен за то, что они пытались найти в этой ситуации хорошее, потому что у него совершенно это не выходило. — Тебе не то чтобы будет сложно. — Думаю, да. Но хватит об этом месте. Расскажите, как у вас дела. Ренджуну хотелось отвлечься, это было ясно, — ему нужно было что-то, что заставило бы его забыть о своей реальности — и он понимал, что Деджун и Куньхан это поняли. Они не стали задавать вопросов и просто помогли — Ренджун был благодарен за то, что они так хорошо его знали. Куньхан начал рассказывать какую-то историю, и Ренджун слушал с закрытыми глазами, лежа на кровати. Так было проще притвориться, что он дома, с друзьями, а не один в чужой незнакомой стране. — Черт, — Ренджун резко сел на кровати. — У меня урок через полчаса, и мне надо переодеться, и я понятия не имею, куда мне идти. Они наскоро попрощались и пожелали ему удачи, Ренджун сбросил с коробки крышку и откинул в сторону на кровати. Он достал форму из коробки, сложил ее на кровати и нашел в своем чемодане пару черных ботинок и сумку. Забрал со стола все документы, позаимствовал у соседа ручку — кем бы он ни был, он явно не заметит пропажи — и бросил все в сумку. Он оглянулся и поблагодарил высшие силы в ту же секунду, когда увидел ванную комнату. Это заставило его немного расслабиться: ванную придется делить только с одним человеком. Все в порядке. С этим можно справиться; он мог это сделать. Он отыскал в сумке зубную щетку и средство для умывания и побежал с ними в ванную, торопливо собираясь. Его и так все уже будут знать как бедного. Не хватало еще, чтобы они знали его как бедного, уродливого, с запахом изо рта и отвратительной кожей. Ванная была крошечной и тесной, но Ренджун решил, что это сойдет. Внутри были раковина с зеркалом над ней и душ — и ничего больше. Он начал готовиться — и морально, и физически — к своему первому уроку в качестве Вэй Инджуна: почти нищего среди аристократии. Одна только мысль делала мерзко. Его школьная форма была темного синего цвета. Она состояла из пиджака и белоснежной рубашки с золотой окантовкой. Ренджун тщетно попытался стянуть рукава пониже. На переднем кармане была нашивка с гербом школы, ниже была пришита синяя полоса. Он оглядел себя с головы до ног, до темно-серых прямых брюк и блестящих остроносых черных туфель. Нахмурился, расправил галстук и снова рассмотрел себя. Все это чувствовалось чужим. Словно бы он был в чужой коже. Часы отсчитывали секунды на запястье, и он посмотрел на себя в зеркало в последний раз, отвернулся, забрал с кровати сумку, сунул телефон в карман и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь — хотя вокруг никого не было, чтобы услышать это. Теперь повсюду на улицах были ученики. Они громко разговаривали, шумели, ходили такими большими компаниями, что Ренджун мог пройти мимо них только толкаясь. Что он и делал — совершенно игнорируя их возмущенные крики ему вслед. От карты не было толку, но он все равно не выпускал ее из рук. Английский, Д1D, было написано в его расписании. А это, судя по табличке в левом нижнем углу карты, значило, что ему нужно в здание Дуб, первый этаж, кабинет D. На самом деле, это не очень-то помогало, весь кампус был похож на лабиринт: извилистые тропинки и дорожки, выводившие его туда, где он уже был. Он решил просто пойти по прямой и, кажется, Бог наконец над ним смиловался, потому что ему улыбнулась удача. В стороне от чего-то, похожего на спортивное поле — футбольные ворота и пара десятков детей, игравших в футбол — стояло старое здание с надписью “Дуб”. Ренджун вздохнул, и с этим вздохом с плеч упало все напряжение, которое он носил с собой последние двадцать минут. Идти по коридору пришлось пробираясь через группки учеников, возбужденно что-то обсуждавших. Разобрать, что они говорили было сложно: множество слов на английском сливались в один поток, и он отчаянно боролся с желанием позвонить Сычёну только чтобы услышать привычный язык и знакомый голос. Несколько парней бросили на него странные взгляды, но Ренджун не обратил на них внимания, слишком поглощенный поиском кабинета Д1D. Он увидел нужную табличку далеко в конце коридора и отправился к ней; шум стал как будто громче, когда он вошел в дверь. Класс наполняли голоса, на партах небольшими компаниями сидели ученики; некоторые из них что-то ели, рассказывали истории, широко жестикулируя, кто-то сконцентрировавшись сидел, склонившись на игровой приставкой, но все они обернулись к нему, когда он вошел. И Ренджун был далеко не неуверенным в себе человеком, но когда в твой первый день в незнакомой школе в незнакомой стране на тебя смотрят тридцать пар глаз, кому угодно станет неуютно. Так он и оправдал для себя то, что он тут же опустил взгляд в пол и быстрым шагом прошел к парте, за которой не было ничьих вещей. Она, к счастью, была в самом конце кабинета; он бесшумно опустился на стул. Он все еще чувствовал на себе взгляды, чувствовал, как они обжигают кожу через новую школьную форму; галстук на шее вдруг показался слишком тугим, он изо всех сил старался не обращать на это внимания. Он достал из кармана телефон и опустил глаза в экран, демонстративно игнорируя обращенные на него взгляды. Тишина, повисшая в кабинете, оборвалась чьим-то смешком, а потом — еще и еще одним, пока весь класс не заполнился громким смехом. Он всеми силами подавлял смущение, поднимавшееся внутри от осознания, что смеются они над ним, и не отводил от экрана взгляда. Модель заставляла его стыдиться, он был уверен, что они уже сейчас смотрят на него свысока из-за этого, но это все же было лучше, чем просто смотреть в стену перед собой и притворяться, что он их не слышит. — Оставьте его в покое, — раздался низкий глубокий голос; но и в нем слышался смех. Ренджун почувствовал, как внизу живота закипает гнев. — Он просто стесняется. Все разговоры продолжились, и Ренджун почувствовал, как все взгляды покидают его. Почти все. Он попробовал поднять глаза и тут же об этом пожалел. На него смотрела пара темно-коричневых глаз, в которых блестели насмешливые искорки. Их взгляд был пронзительным, казалось, видел его насквозь, но Ренджун не позволил себе не принять этот вызов. Он смотрел парню в глаза несколько секунд, которые показались вечностью, и парень рассмеялся, в его взгляде блеснуло что-то вроде признания, и он отвернулся, продолжив разговор с друзьями. И теперь, когда парень не видел, у Ренджуна появилась возможность его рассмотреть. Он был таким красивым, что это раздражало. Просто несправедливо. Светло-коричневый цвет его волос был явно не натуральным, но он так ему шел, что казался настоящим. Его волосы выглядели мягкими, несколько тонких прядей спадали на лоб. Он не был бледным, его темная, загорелая кожа ярко контрастировала с белоснежной рубашкой. Две верхние пуговицы были расстегнуты — вопреки школьному дресс-коду, заметил Ренджун, — и из-под воротника едва виднелись ключицы. На нем был такой же пиджак, как и на Ренджуне, только с несколькими заметными изменениями. Под передним карманом у него была алая полоса, в отличие от синей у Ренджуна. Левая сторона была покрыта разноцветными нашивками, на которых белым цветом были выведены названия разных видов спорта. ЛАКРОСС. БАДМИНТОН. ВЕРХОВАЯ ЕЗДА. СТРЕЛЬБА ИЗ ЛУКА. Список продолжался. Еще на пиджаке были блестящий алый значок в форме щита, еще один желтый в форме прямоугольника, серебряный в форме школьного герба; они крепились к лацканам и сияли и переливались, ловя свет, каждый раз, когда он двигался. Любимец учителей, всезнайка, подумал Ренджун. Он сидел на одной из парт, сдвинутых кругом в центре кабинета, со своей слишком идеально прямой спиной и длинными ногами. Рядом с ним сидел еще один парень, чьего лица Ренждун не мог разглядеть, но он закидывал руку на его плечи, когда они смеялись. Смеялся он громко — почти что хохотал — и его смех разносился по всему классу. Ренджун нахмурился. Парень встретился с Ренджуном взглядом, и на его губах появилась наглая ухмылка, на которую Ренджун ответил, закатив глаза, и продолжил смотреть в телефон. Он с невероятной сосредоточенностью листал ленту Твиттера, когда на парту перед ним упала тень. — Блять, — на китайском прошептал он. Ренджун заблокировал телефон и опустил его на парту, поднимая голову и видя перед собой того самого парня и двух других, стоявших за его спиной с широкими самоуверенными ухмылками. — Могу я чем-то помочь? Парень в середине засмеялся и переглянулся с друзьями — и только тогда Ренджун заметил, что в классе повисла тишина: все наблюдали за ними. — Джемин На, — представился парень, протягивая руку. И Ренджун узнал это имя в ту же секунду, но не позволил ему себя устрашить. — Инджун Вэй, — выдавил он из себя свое ненастоящее имя; на языке оно ощущалось непривычно. — Ни разу о тебе не слышал, — Джемин склонил голову набок, устраиваясь на краю парты, и Ренджун едва ли подавил в себе желание столкнуть его. По кабинету пробежались шепотки о “новых деньгах”, и он стиснул зубы, чтобы удержаться от ответа. — Думал, что я знаю обо всех, кто достаточно богат, чтобы учиться здесь, — бросил Джемин так легко, словно говорил о чем-то повседневном вроде погоды, но в этих словах легко угадывалось, что он имел в виду. Не попади ни в какое дерьмо. Но ведь не Ренджун сейчас бесцеремонно уселся на парту незнакомца и пассивно-агрессивно потребовал у него рассказать о доходах и статусе родителей. Его едва ли можно винить за то, что у других возникают с ним проблемы. В этом нет его вины; он не ответственен за чужие действия. — Тогда ты очевидно ошибался, На. Он поднял телефон и написал что-то бессмысленное на китайском первому же человеку в контактах, надеясь, что выглядит так, словно весь этот разговор вызывает в нем смертельную скуку, а не гнев. Боковым зрением он увидел, как Джемин поднимает одну бровь, с чем-то вроде недоверчивости смотрит на своих друзей и возвращает свое внимание к Ренджуну. Джемин встал. — Нет, — сказал он, и Ренджун почувствовал, как кровь в венах закипает. — Не ошибался. Он направился к своей парте, но повернулся обратно к Ренджуну с этой идиотской улыбкой на лице. — И кстати — никаких телефонов в учебное время. Не попадись мне еще раз или мне придется конфисковать его. И после этого он развернулся и ушел, сел прямо на свою парту и принялся шептаться и хихикать о чем-то со своими друзьями. Ренджун не отводя глаз смотрел на него, на то, как он заполняет собой пустое пространство, как он закидывает голову назад, смеясь; вокруг него все, казалось, снова ожило, как будто бы все только и ждали разрешения от этого парня со слишком большими зубами и мерзким характером. Как будто он был королем этого класса, и что с того, подумал Ренджун. Дома, в Китае, если бы он использовал свое настоящее имя, этот На не был бы таким смелым. Не влезай ни в какое дерьмо. Он подавил в себе желание помахать своим богатством перед лицом На, остановил себя в стремлении указать ему на его место. Если бы он мог использовать свое настоящее имя, было бы уже не важно, что семья На — одна из самых богатых в мире и самых влиятельных в Корее и Великобритании. Все это ничего бы уже не значило. Но сейчас — все было не так. Потому что Ренджун не был Хуан Ренджуном: вторым сыном самого влиятельного бизнесмена в Китае. Сейчас он был Вэй Инджуном, новым студентом-стипендиатом, главной мишенью для демонстрации силы для других. Прозвенел звонок, и ученики быстро соскользули с парт, умело и привычно расставляя их обратно в ровные ряды. Джемин не помогал — и те двое, с которыми он подошел к Ренджуну, тоже. Он сел за парту во втором ряду, кинул на Ренджуна последний приводящий Ренджуна в ярость взгляд и отвернулся к доске; дверь открылась, и в класс вошел учитель — мистер Вильямс, судя по расписанию Ренджуна. Ученики встали из-за парт, и Ренджун повторил за ними. — Доброе утро, класс, — сказал учитель. — Садитесь. Класс вернулся за парты. Ренджун огляделся — теперь никто его не разглядывал — и увидел, как студенты достают какие-то оранжевые книги, блокноты и пеналы. Он достал из сумки свой пенал — но ничего другого у него не было. Не то чтобы его это беспокоило. И что с того, если он завалит литературу? Это было совершенно неважно. Где-то на задворках разума звенели угрозы родителей, но он их полностью проигнорировал. Они не станут обращать внимания. Потому что это опозорит и их, и их умение быть родителями. Ну, по крайней мере, это он говорил себе. — Сегодня мы продолжим анализ изображения отношения к женщинам в романе Хоссейни на примере описания ранних этапов жизни Мариам. Что. Ренджун огляделся: все вокруг выглядели так, словно прекрасно понимают все, что сказал сейчас учитель: некоторые задумчиво кивали, другие не показывали реакции. Ренджун знал, что значит большая часть этих слов по отдельности. Но когда они складывались вместе и произносились так быстро, он просто терялся. Учитель продолжил говорить о чем-то по теме, а Ренджун все больше и больше сбивался с толку, когда по классу зазвучали слова вроде “дискриминируемое подконтрольное исследование” и “совмещенное предзнаменование”, а ученики начали озвучивать свои мысли о книге, которую он не читал, и о существовании которой он даже не подозревал двадцать минут назад. Он прищурился, глядя на электронную доску, и попытался разобрать, что значат написанные на ней слова. Ему не нравилось. Не нравилось быть вырванным из своей привычной среды, не нравилось чувствовать себя идиотом. — Почему бы нам не выслушать мнение нашего нового студента? Мистер Вэй? Мистер Вэй? Инджун? Ренджун резко повернул голову от доски к мистеру Вильямсу, стоявшему, сложив на груди руки и выглядевшему раздраженно. Точно. Вэй. Не Хуан. Ренджун слабо покачал головой, пытаясь заставить себя собраться. — Простите, сэр, какой был вопрос? У мистера Вильямса это, казалось, вызвало недовольство, но он все же повторил вопрос. — Согласны ли вы с мистером Ли в том, что финал романа Хоссейни безосновательно оптимистичен и близок к сказочному? Ренджун окинул класс взглядом: все повернулись на своих местах, чтобы посмотреть на него. — У меня нет этой книги, сэр, — он со злобой заметил, как Джемин пытается подавить смешок. — Меня не предупредили. В глазах мистера Вильямса в лучшем случае читалось возмущение, а в худшем — отвращение. — То есть, вы пришли на мое занятие неподготовленным, — это был не вопрос. — Да, — коротко ответил Ренджун. — И чего вы ожидали? Что сможете отсиживаться на последней парте и кое-как получать проходной балл все следующие два года? — По правде говоря, да. Ренджун видел, как Джемин выпрямляется и склоняется к одному из своих друзей, чтобы прошептать что-то ему на ухо, и его ухмылка становится уже не издевательски-садистской, а насмешливой. А Вильямс был в ярости. — Это никуда не годится, мистер Вэй. Сегодня ваш первый день, так что я не стану наказывать вас, — его голос был полон с трудом скрываемого гнева. — Но знайте, что я не потерплю такого отношения к моим занятиям. Возьмите все необходимые материалы и догоните класс, иначе узнаете, что я не всегда так снисходителен. Он повернулся к доске и продолжил о чем-то говорить, но Ренджун перестал слушать. Язык чесался продолжить спорить дальше, рассказать всем, кто он такой, сделать эту школу для себя точно такой же игровой площадкой, какой была прошлая. Но он сдержал себя, прикусил язык и пустым взглядом уставился на доску, словно пламя не сжигало его изнутри. Время до конца урока тянулось медленно. Все превратилось в водоворот непонятных Ренджуну слов и недовольных взглядов мистера Вильямса. Разочарование из-за этого только росло: слушать, как люди говорят о том, чего он не понимает, расстраивало. Он не привык чувствовать себя глупым, и теперь он молча проклинал всех, кто поставил его в это положение — включая себя. Когда занятие наконец-то, наконец-то закончилось, Ренджун самым последним вышел из класса. Он дождался, пока все выйдут, и только тогда закинул на плечо свою сумку и вышел. Судя по расписанию, сейчас у него была физика в Кедре, где бы это ни было. Он вышел из Дуба, проталкиваясь по коридору через других студентов. Здание Дуба стояло у самой границы школьной территории, неподалеку виднелся железный забор, окружавший школу, и Ренджун не думал долго, прежде чем смять листок с расписанием, сунуть его в сумку и направиться к ближайшим воротам. Одной только мысли о том, чтобы провести еще один урок, хотя бы близко похожий на этот, было достаточно, чтобы достать из сумки свой ключ и приложить его к воротам. Ворота открывались медленно, и он выскользнул из них как только проход стал достаточно широким. Выйдя за пределы школы, он хотел сесть на автобус в город, но потом вспомнил ужасающе низкий баланс на счету, открытом ему ассистенткой, и отказался от этой идеи, направляясь вниз по холму и медленно закипая. Идти было долго; он следовал по пути, которым шел его автобус, используя автобусные остановки как ориентиры. Но в любом случае сбежать от школы и осуждений было приятно. Это было хорошей возможностью очистить разум, пусть здесь даже и не было привычных ему возможностей избавиться от стресса. Город был оживленнее, чем утром, но это все же было далеко от шума городов, к которым привык Ренджун. Он недолго погулял по улицам, дыша чистым воздухом, стараясь забыть о той реальности, в которой он оказался. Он посидел в парке, понаблюдал за тремя собаками, бегавшими друг за другом и боровшимися за теннисный мячик, брошенный хозяином. В городе была главная улица, заполненная магазинчиками и кафе, банками и ресторанами. Ренджун отправился туда, едва балансируя, идя по неровному тротуару, выложенному камнями. Ужасно хотелось зеленого жасминового чая, сердце скучало по коллекции дорогих чайных наборов, оставшихся дома. Он заглянул в окно одной из кофеен, но цены были слишком высоки, чтобы он мог позволить себе хоть что-нибудь. Он вздохнул и прошел мимо. Где-то в середине улицы был ресторанчик. Внутри было темно, ресторан еще не открылся. Но глаз Ренджуна поймал лист бумаги, прикрепленный с внутренней стороны стеклянной двери, на которым было написано “требуется помощник”. Ренджун остановился и попытался разглядеть, что происходит внутри, но ничего не было видно. Найди работу, сказал ему отец. И, несмотря на то, что подчиняться отцу было не в его привычках, его пустой банковский счет почти кричал ему войти внутрь. И он подчинился. Он толкнул дверь — к счастью, она оказалась открытой — и его встретил знакомый аромат специй. Он чувствовал себя так, словно вошел в кухню у себя дома, пока кто-то из поваров готовил ужин, и тоска по дому захлестнула его с головой. Он оттолкнул ее в сторону и выпрямился в полный рост, стараясь выглядеть серьезнее. В этом он был хорош: он умел сохранять лицо. — Здравствуйте? — позвал он. — Извините, мы открываемся в шесть, — ответил низкий голос откуда-то издалека. — О, я здесь не из-за еды; я увидел вывеску, что вам требуются помощники. — Точно — дайте мне минутку. Ренджун огляделся. Декор был куда более классическим, чем он ожидал, стиль был простым, но не слишком. Все выглядело так, будто сюда вложили деньги, и Ренджун был рад, что ему не придется работать в какой-нибудь мерзкой столовой или пабе. — Итак, — Ренджун повернулся и увидел мужчину, на пару лет старше себя, выходящего из двери с табличкой “Кухня” и вытирающего руки полотенцем. У него было доброе лицо и дружелюбная улыбка. — Ты хочешь здесь работать? — Да. — Садись, — он указал на один из столиков и сел сам. Ренджун занял место напротив. Было удобно. — Как тебя зовут? Ренджун задумался над ответом на мгновение. — Инджун Вэй, — сказал он, несмотря на то, что это выбор ему не нравился. — Я Кун Цянь, — сказал мужчина. — Приятно познакомиться. Глаза Ренджуна широко раскрылись. — Ты китаец? Кун кивнул, и Ренджун почувствовал, как начинает улыбаться. — Я тоже, — сказал он, легко переходя на родной язык. Улыбка Куна стала шире. — Правда? Откуда ты? — Шанхай, — ответил Ренджун, и тоска по дому снова разгорелась в груди от одного только слова о доме. — А ты? — Фуцзянь. Вижу, ты тут недавно. — Да, я приехал сегодня, — Ренджун уткнулся взглядом в стол. — Это так заметно? Кун осмотрел его форму и кивнул. — Я тоже ходил в эту школу, пока не бросил на тринадцатом году, чтобы открыть это место. И кроме того, здесь не так уж и много мест, где можно хорошо поесть в выходные, так что большинство студентов приходят сюда. Я узнаю почти всех, что учится в этой школе. — Здесь очень хорошо, — сказал Ренджун, оглядывая ресторан. — Ты бросил школу, чтобы открыть ресторан? Улыбка Куна стала немного смущенной. — Спасибо, — сказал он. — Да, в школьные годы я просто разрывался между учебой и подработками, так что, поверь, я не стану осуждать тебя за то, что тебе нужны деньги. Я знаю, каково учиться среди тех, кому достаточно просто позвонить, чтобы получить все, что захочется. Ренджун, на самом деле, не знал, что чувствовать. С одной стороны, ему было неприятно, что его ставят в один ряд с бедняками. Но с другой — Кун был так добр и так старался помочь “Инджуну” почувствовать себя лучше, что Ренджуну было трудно злиться. — Спасибо, что понимаешь, — сказал он. — Ужасно было бы сказать об этом кому-нибудь в школе, но мне правда очень нужны деньги. Кун кивнул. — Конечно. Богатые детишки могут быть теми еще кусками дерьма, — по его улыбке казалось, что он вспоминает о чем-то личном, о чем-то, о чем Ренджуну знать не положено. — Но не стоит списывать их всех со счетов. В конце концов, без них этого места не было бы. — Что ты имеешь в виду? — Один мой друг увидел, как мне тяжело, и сказал, что может вложить в мой ресторан деньги, потому что это моя мечта. Я обязан ему всем этим. — Серьезно? Он сделал для тебя все это? Кун пожал плечами. — Он хороший парень. Один из лучших людей, что я знаю, — он прокашлялся. — Итак, о работе. Я ищу официанта. Какой у тебя опыт? — Никакого, — поморщившись, ответил Ренджун. — Что ж, ладно, над этим мы поработаем. Я могу платить тебе семь фунтов в день, и в конце недели мы делим чаевые. — Чего? Ты просто так даешь мне работу? Кун снова пожал плечами. — Ты сказал, тебе нужны деньги. А мне нужен официант. Кроме того, здесь особо некого больше нанимать. Мне не нужно твое резюме или что-то такое, не волнуйся. Уверен, ты справишься. — Спасибо тебе огромное, — Ренджун сам удивился тому, каким искренним он сейчас был. Кун склонился к нему и взъерошил волосы на его макушке. — Не нужно благодарить меня. А теперь, у тебя есть телефон? Нам нужно распланировать твои смены. Когда Ренджун вернулся в школу, солнце уже садилось, а у него была работа. Он прокрался через самые дальние ворота, пытаясь не попасться никому на глаза, и отправился на поиски пути в Можжевельник. Как оказалось, ему не стоило беспокоиться: директор Мун ждал его у самых дверей, глубоко нахмурившись и скрестив руки на груди. — Мистер Вэй, — безэмоционально произнес он, — рад видеть, что вы наконец вернулись. В мой офис, сейчас же. Он повернулся и пошел, и Ренджуну пришлось догонять его. Директор Мун повел его в Иву, на два лестничных пролета вверх. Его офис находился на самом верхнем этаже, он был огромным, с большим круглым окном за длинным деревянным столом и книжными шкафами вдоль стен. Директор Мун сел в свое кресло, и Ренджун, колеблясь, сел на стул напротив и начал ждать, пока директор что-то скажет. — Итак, Инджун, сегодня вы посетили только один урок. И на этом единственном уроке, на который вы удосужились прийти, вы пререкались с учителем, пришли неподготовленным и совершенно не обращали внимания на урок и не участвовали в обсуждении. Не хотите рассказать, почему? — его голос был натянутым, слышно было, как он едва сдерживает гнев. У Ренджуна было много причин, и ни одну из них он мог выразить словами. Он раскрыл рот и хотел сказать что-то вроде “я чувствовал себя глупым и это меня расстроило, поэтому я решил убежать и погрустить в одиночестве”, но решил, что говорить это было бы не лучшей идеей. К счастью, директор Мун и не ожидал от него ответа. — Сегодня только ваш первый день, но вы уже разочаровали меня, — ауч. Хотя это было бы больнее, если бы он не слышал это уже тысячу раз. — Этим утром я сказал вам, что поведение, которое вы позволяли себе в прошлой школе, здесь недопустимо. И вы продолжаете так себя вести? Я понимаю, что это только первый день, и для вас все это — большие перемены, но вы должны понять, что вам придется изменить свое поведение как можно скорее, иначе — и неважно, сколько денег ваши родители заплатили школе — вам здесь больше будет не место. Вы понимаете? Ренджун кивнул; его руки на ручках кресла сжались сильнее. Директор Мун вздохнул. — Вы будете оставаться после уроков каждый день в течение следующих двух недель, и две субботы после этого за прогулы и нарушение правил школы. — Да, сэр. — Утром я сказал, что верю в то, что вы можете измениться, и я все еще в это верю. Не разочаровывайте меня больше, Ренджун, — Ренджун был рад услышать свое имя — свое настоящее имя. И, хотя Ренджуну и делал все, чтобы не подчиняться авторитетам, особенно когда дело касалось его родителей, но разочаровывать директора Муна ему очень не хотелось. — Я возлагаю большие надежды на то, кем вы можете стать, если приложите усилия. Он еще раз вздохнул. — Вы можете идти, мистер Вэй. Придите завтра на уроки; запишитесь на внеклассные занятия; посетите свое наказание. Я надеюсь, я не увижу вас в этом кабинете еще долгое время. Ренджун поднялся. — Спасибо, сэр. Быть отчитанным учителями было для Ренджуна не ново — но из офиса директора Муна он вышел на дрожащих ногах. Студентов на улицах осталось уже немного, когда Ренджун отправился обратно в Можжевельник, но на газонах и скамейках сидели небольшие группы людей, и их внимания он старался избегать изо всех сил. Он наконец добрался за своей комнаты, вставил ключ в замок и с нетерпением предвкушал того, чтобы упасть на кровать и позвонить друзьям: он был уверен, они ответят ему, даже несмотря на разницу во времени. Он с удивлением отметил, что дверь раскрылась еще до того, как он повернул ключ, и за ней оказался парень ростом может быть на дюйм или два выше него с кудрявыми темно-русыми волосами и широкой улыбкой. — Ты, должно быть, Инджун! — сказал он, обхватывая протянутую руку Ренджуна своей слегка влажной ладонью. У него был акцент, происхождение которого Ренджун не мог разобрать. — Я так рад тебя видеть; я ждал, пока ко мне поселят соседа целую вечность, — он затащил Ренджуна в комнату, почти лишая его равновесия. — Я ЯнЯн Лю. Он отпустил ренджуново запястье, чтобы пожать его руку, все это время продолжая смотреть ему в глаза и улыбаться так широко, что в своей яркости мог посоревноваться с солнцем. Когда ЯнЯн наконец его отпустил, Ренджун быстро притянул руку обратно к себе и потер запястье. — Откуда ты знаешь, как меня зовут? — спросил он, подавляя в себе желание скрыться от пристального взгляда. — Директор Мун сказал мне, — гордо ответил ЯнЯн. — Еще он сказал мне показать тебе все, потому что у нас с тобой много общих уроков. — О, правда? — спросил Ренджун, все еще немного с осторожностью относясь к происходящему, но удивленный тем, что проникается теплом к этому парню. В нем было что-то притягательное, чего Ренджун не мог объяснить. — Какие у тебя курсы? — Двойной курс математики, физика и химия, — с легкостью ответил ЯнЯн. — Директор Мун рассказал мне о твоих. Английский? — он засмеялся. — Это довольно неожиданно. — Их выбрали мои родители,— ответил Ренджун, наверное, защищая себя немного сильнее, чем стоило бы. ЯнЯн кивнул. — Понимаю. Здесь многие такие. Где ты учился раньше? Я никогда о тебе не слышал. ЯнЯн не позволял тишине повиснуть в разговоре ни на секунду, и Ренджун чувствовал, как это начинает его раздражать. Но сейчас он был благодарен за отсутствие неловкости. — Я ходил в школу дома, в Китае. — Ты из Китая? — почти что закричал ЯнЯн, с засиявшими глазами. — Я из Тайваня! — он перешел на китайский, и, пусть звучал он неидеально, Ренджун наслаждался этим кусочком дома уже во второй раз за день. — Но я прожил там всего несколько лет, потом мы переехали в Германию, а потом — сюда. О! Надо познакомить тебя с моими друзьями, когда будет возможность. Тут целая куча ребят из Китая, мы все вроде как притянулись друг к другу. Они тебе понравятся. — Я уже очень хочу их встретить, — по-настоящему имея это в виду сказал Ренджун. Он согласился бы на все, что напомнило бы ему о доме, помогло бы чувствовать себя не таким одиноким. ЯнЯн сел на свою кровать и потянул Ренджуна за собой. Ренджун только теперь отметил, что ЯнЯн убрался, вещи теперь были аккуратно расставлены на полках, кровать заправлена, а на столе был порядок. ЯнЯн, кажется, заметив его удивленный взгляд, смущенно почесал затылок. — Извини за утренний беспорядок, — он выглядел забавно, и Ренджуну пришлось сдержать добрый смешок. — Я сегодня проспал и не успел привести комнату в порядок перед тем, как уйти. Теперь, когда ты здесь, я постараюсь следить за этим. И еще из-за меня сняли очки с факультета, это хреново. — Что это значит? Глаза ЯнЯна немного расширились. — Точно. Ты ведь не знаешь. В общем, у нас здесь система факультетов, и каждый в школе относится к одному из четырех, и в течение года мы можем зарабатывать и терять очки, а в конце года тот факультет, у которого больше очков, получает кубок и особый приз. — Какой приз? — в Ренджуне при первом же упоминании соревнования проснулся азарт. ЯнЯн пожал плечами. — Он меняется каждый год. В прошлом году победители отправились во Францию на неделю. Но призы всегда хорошие: за них платит директор Мун и главы проигравших факультетов, так что мы изо всех сил стараемся победить. — На каком я факультете? ЯнЯн указал на синюю полосу на его пиджаке. — На том же, что и я — Призыватели. Я знаю, название ужасное. Все факультеты названы в честь историй Кентербери, пусть даже смысла в некоторых из них нет, — ЯнЯн начал загибать пальцы. — У нас есть Призыватели — синий, Рыцари — красный, Лекари — зеленый и Моряки — желтый. Глава нашего факультета — мистер Джонс, он учитель математики. — Мгм, — протянул Ренджун. — Звучит неплохо. Как получить очки? — Хорошее поведение или межфакультетские соревнования. Их тут куча. Большая часть их будет в конце года, кроме декатлона. Ренджун кивнул. — Что еще мне нужно знать? — в его голосе была лишь крошечная капля беспокойства, но ЯнЯн, судя по всему, ее заметил. Его улыбка стала еще шире. Он закинул руку Ренджуну на плечи — и Ренджун, к своему удивлению, был не против. — Не волнуйся, Инджун-и, — сказал он. — Пока у тебя есть я, тебе не о чем волноваться. Инджун-и. Не так уж и ужасно это звучало.