***
Новое утро стучится в окно с первыми лучами и трелями птиц. Для кого-то оно приятное и долгожданное, для кого-то ленивое и усталое, а для кого-то похмельное и невыносимое. Открыв глаза, Джин еще долго морщиться от ярких лучей солнца, что пробираются через не до конца закрытые шторы. Окно слегка приоткрыто, но не дует сильно, лишь сохраняет небольшую прохладу. Комфортно, если бы не одно но. – Как приятно просыпаться не у себя дома. Нет, – тихо бормочет Джин, потягиваясь в кровати и задевая рукой неожиданно для него образованную стену. Он осматривает то, что его окружает. Неразобранные чемоданы, словно владелец комнаты в любой момент готов сбежать отсюда, разбросанные тетрадки, конспекты, книги по всему полу, коробки, одежда на стуле: штаны, рубашка, хирургический халат, шорты. «Миленько. Неряшливо. Так по-студенчески» – думает он, как вдруг шарит под одеялом и резко его откидывает. – Куртка? Почему я в куртке? – тихо спрашивает самого себя, так и не получая ответа, как вдруг слышит подозрительное шевеление за стеной. В этот момент в общем блоке снова кипит студенческая жизнь. Неужели обучение для них никогда не закончится? Они отдали шесть лет университету и до сих пор продолжают учиться в ординатуре. Вечные пчёлки медицины. Даша судорожно перебирает все вещи в сумке, проверяя всё ли на месте. Записи, заметки, телефон. – Где он? Куда я его дела? – раздается вопль. – Твоя сага с потерянным телефоном когда-нибудь закончится? – отвечает сонный голос подруги, которая потирает глаза и отводит руки назад, максимально выпрямляя спину. Диван не такой удобный, как уже полюбившаяся кровать. Алёна же вовсе не подает признаков жизни. Время близится к выходу из общежития по их личному расписанию, которое они успели выработать. В какой-то момент, когда Степа, Даша и Настя оживленно борются за последний йогурт в холодильнике, появляется белая как смерть Алёна. – Ты в порядке? – спрашивает Даша, уступая в битве за еду. – Не выспалась, – безэмоционально отвечает и тянется к горячему чайнику, чтобы налить себе зеленый чай. – Похоже, не ты одна, – незаметно тыкает локтем Настю под ребра Даша, подмигивая, как пациент с нервным тиком. Одаривая её лишь недобрым взглядом, подруга направляется в свою комнату. В комнате ничего не меняется. Все такой же творческий беспорядок, как его называла Настя. Всё те же рамки на столе, всё те же хаотично разбросанные и разложенные книги, которые должны быть поставлены в пустующий стеллаж. Было всего лишь одно но. Всё также сонное тело, которое лежало и даже не думало открывать глаза. – Помимо того, что он приперся в ночи пьяный, так еще мне приходиться переодеваться в коридоре и ныкаться по чужим комнатам, – возмущенно буркает девушка, накручивая свои локоны на утюжок для завивки. – Зачем ты их накручиваешь? Они и так кудрявые, – слышится вопрос от, кажется, уже проснувшегося тела. Девушка не отрывается от занятия и даже не поворачивает голову, испытывая раздражение, бешенство и смущение одновременно. Длительное молчание не прерывается. Ким внимательно наблюдает за каждым движением студентки, не отводя взгляда, даже, кажется, не моргая. – Вставай и собирайся. Скоро утренняя конференция, – смотрит Ан в зеркало, ни на секунду не повернувшись к вальяжно развалившемуся Джину на кровати, что закинул руки за голову на уровне шеи. – Командуешь. Мне нравиться, – улыбается он и еще раз потягивается до хруста в плечевом суставе. Ан лишь закатывает глаза на это. «Когда это уже закончится?» – единственная мысль, которая доминирует в её голове. – Мне нужен душ, кофе и свежая рубашка, – встает резко с кровати Ким в самом, что ни на есть потрепанном виде, как будто его били всю ночь и потом засунули в стиральную машину. – Еще что изволите, ваше высочество? – откладывает утюжок и саркастично говорит Ан, впервые посмотрев на своего гостя в тесной куртке и черной футболке, делая реверанс. – Раз ты спросила. Было бы неплохо завтрак в постель и обнимашки, – снова улыбается Сокджин, замечая, как девушка начинает беситься еще больше. Настя разворачивается к шкафу и достает оттуда полотенце, мочалку и зубную щётку. – Полотенце, мочалка, зубная щётка, – вручает это довольному Сокджину в руки со словами: – душ в конце коридора, правая дверь. В соседний блок въехали твои ординаторы, можешь зайти на кофе к ним. Думаю, они тебе не откажут, – наклоняется за сумкой и конспектами, уже направляется к выходу, перекидывая сумку через плечо и перебирая ключи в руке. – А как же обнимашки? – тянет протяжно и с легкой улыбкой Джин, раскрывая руки для объятья. – В твоем случае это либо унитаз, либо капельница, – с этими словами Ан закрывает за собой дверь поспешно ускоряя шаг, чтобы наконец сбежать из этого места.***
Очередной день, когда ординаторы сбредаются перед дверьми конференц-зала. Каждый из них хочет услышать, что происходит за теми дверьми. Несколько студентов, кажется, нависают друг над другом, как какие-то маленькие зверьки, похожие на любознательных хорьков, что выбрались из своих норок. Один из них даже умудряется достать фонендоскоп и приложить к двери, чтобы услышать речь врачей. В этот момент неожиданно открывается дверь, и пирамида из студентов отчаянно падает, как карточный домик. – Не пробовали использовать кружки? – насмехаясь задает риторический вопрос Ким Намджун и улыбается во всю ширину своих зубов, мимолетно осматривая толпу юных и вдохновленных студентов. Невольно вспоминает как он занимался тем же самым, чтобы хоть немного стать ближе к медицине. – Доктор Ким, – в один голос произносят студенты, здороваясь с заведующим. Настя успевает подбежать в самый последний момент, подхватывая почти закрывшуюся дверь перед её носом. – Вы почти остались на дежурство, доктор Ан, – громко произносит Чимин, пока студенты рассаживаются уже на законные места. Перед ним замирает студентка, поправляя рукав белого халата. – Хотя почему почти? – делает паузу Пак. – Дежурство, Ан, – вредная и прекрасная улыбка срывается с губ наставника. Для него день начинается идеально. – Где ты была? – спрашивает Стёпа у Насти, делая это максимально незаметно для Пака, чтобы не огрести и ему дежурство. – Долгая история. Забыла хирургичку, – тихо шепчет девушка и ловит неодобрительный взгляд наставника, резко выпрямляется, медленно облокачиваясь на своё кресло. – Итак, доктор Ан закончила свои переговоры, – смотрит Чимин на неё внимательно и не дожидаясь никакого ответа продолжает: – Чудесный день, чтобы вы показали мне на что способны, но, – резко замолкает и поднимает листок бумаги, на котором написаны имена студентов. Это всё что они могут разглядеть с такого расстояния, потому что все пытались отсаживаться от Пака как можно дальше. – Следующую неделю вы проведете в познании. Эта неделя будет лекционная и семинарная. Никакой практики, – сразу же Пак замечает, как у половины студентов появляется на лицах негодование и расстройство. – И после неё вы сразу же поступаете в распоряжение новых наставников. Волнительно то как, – изменяет свой голос на последней фразе, топая ногами, так чтобы каждый это услышал, и складывает ладони, переплетая свои пальцы противоположных рук. – Начнем, – резко разворачивает листок и зачитывает распределение. – Терапия: Кан Алёна, Ли Степан и, вишенка на торте, – делает акцент Чимин. – Хван Дарья. Мои интернациональные студенты, я безумно рад, а вы? – смотрит на них с восхищением, ожидая захватывающий месяц. – Продолжим, – откашливает в кулак, отрывая взгляд от побледневших студентов, в глазах их читается: «полный пиздец». – Педиатрия: Ли Феликс, Хван Хёнджин. Кардиология: Пак Розанна, Чхве Субин, Ким Джису, поднимите лапки, чтобы я понял, что вы живы, – ласково сказал Чимин, изменяя свой тон со строгого на приятно-сахарный. Психиатрия: Мун БёльИ. Тебе прям сказочно повезло, – вставляет свой редкий комментарий Пак. – Хирургия: Чхве Минхо, Хан Джисон. Анестезиология и реанимация, – не успевает договорить Чимин, как дверь открывается. – А вот и ваш наставник, – улыбается Чимин, внимательно наблюдает за Джином и сразу же меняется в лице. Ким не обращает внимание на толпу студентов, словно их здесь и вовсе нет. Какое-то время они тихо о чем-то говорят. Ким облокачивается о кафедру, за которой сидит Пак. – Серьезно? – доносится до студентов слова куратора. – О чем они говорят? – спрашивает Даша, обращаясь к Насте и поднесся своё ухо ближе к подруге. – Откуда мне знать? – быстро проговаривает Ан. – Но ты же… – начинает Хван, как в их сторону летит взгляд Джина, который кого-то высматривает, и падает на неё. Именно на Дашу. На что обе очень удивляются. – Доктор Хван. Сегодня твоё наказание – день в реанимации. Наслаждайся, – заявляет Чимин с серьезным тоном. В зале виснет тишина, которую разрывает резкая походка Ким Сокджина к двери. – Советую тебе поторопиться, я не буду тебя ждать, – не поворачиваясь произносит Ким, а Пак лишь внимательно смотрит на девушку, указывая глазами, чтобы та следовала за новым куратором. – Анестезиология, – продолжает после того, как Даша, в своей неуклюжей манере почти бежит за Кимом и резко захлопывает за собой дверь, – Ким Тэхен, Ан Анастасия, помашите мне ручками, – серьезно смотрит на них исподлобья. Долго он не продолжает, как будто и вправду ожидает этого жеста, на что Тэ и Настя переглядываются и выполняют пожелание куратора. – Молодцы. Травматология: Чон Чонгук и Ан Хеджин. Конец, – встает и собирается уйти. – А как же сегодня? Что будет сегодня? – разносится из зала вопрос. Чимин лишь разворачивается всем корпусом, выгнув бровь от нелепости вопроса. – А сегодня, – передразнивает студента, – плановая работа, все по своим кураторам, последние свидание. Обниматься и целоваться запрещено, – закрывает папку и устремляется к выходу.***
Разница в росте Даши и Джина была ощутима. Несмотря на то, что Ким вчера опустошил буквально все бары на тусовочной улице Сеула и был готов на еще большие подвиги, он очень резво и быстро перемещался, совершенно не обращая внимания здесь ли Хван. Она же, в свою очередь, перебирала короткими ногами настолько быстро, что была похожа на школьницу с огромным портфелем, которая очень сильно опаздывает на занятие. Впервые Ким развернулся к девушке, когда они достигли отделения реанимации. Удивительно, но Даша проворно следила за всеми поворотами по пути к месту назначения её наказания и даже не потерялась. – Итак, – резкое телодвижение сбило девушку, и она просто врезалась в массивную грудь врача, – глаза открываем и дышим спокойно, – ловит её за плечи во время столкновения. – Извините, – еле слышно произносит себе под нос Дарья. – Я хочу, чтобы сегодня ты была на палатах. Скажи мне самое страшное, что здесь может произойти? – задает вполне конкретный вопрос Ким и внимательно смотрит на девушку, что потерянно оглядывается по сторонам. – Наверно…остановка сердца и клиническая смерть, – неуверенно говорит Даша самое глупое предположение по её мнению. Для неё это был такой же ответ, как почему заход — это заход, а рассвет — это рассвет. – Именно. Сейчас будет тест-драйв, – улыбается Джин и идет в ближайшую палату. – Я жду, – разносится его голос. Даша глубоко вдыхает. «Эти экспрессивные врачи не дадут мне спокойно жить» – думает девушка и делает робкие и неуверенные шаги. Войдя в палату, она наблюдает как Ким лежит на койке с закрытыми глазами. В этот момент Хван замирает в дверном проходе, мечтая сбежать отсюда. «Он решил поспать или что?» – в голове Даши происходит взрыв. – Кхм, – откашливается девушка. – Доктор Ким. – У меня клиническая смерть. Спасай меня, – произносит он, приоткрыв один глаз, устремляя взгляд на девушку. Та лишь выпучивает глаза еще сильнее и неуверенно подходит ближе, оглядывая обстановку. – «Здесь безопасно», – вырывается с губ девушки незамысловатая фраза, которая входила в алгоритм выполнения, когда она сдавала экзамен по сердечно-лёгочной реанимации. – Ты серьезно? – приподнимается с прищуренными глазами и снова откидывается на кровать с плюхающимся звуком. Даша подходит и проверяет пульс и пытается открыть глаз врача, чтобы проверить реакцию зрачков. – Не дышу, не реагирую. Прошу только не вырывай мне глаза. Начни уже меня спасать, – шикает на неё Джин и протяжно хмыкает. Даша осматривается вокруг в поисках мешка Амбу. В панике это всё, что она смогла вспомнить. «Он же не хочет, чтобы я его…этого прямо в губы». Девушка решает начать с компрессии грудной клетки. – Доктор Ким, я же могу сломать вам рёбра, – неуверенно говорит она, кладя руки на необходимое место на широкой грудной клетке Сокджина. – Разрешаю давить не в полную силу, – раздается речь врача, еле отличимая от мычания. Девушка с самой малой силой начинает давить на грудную клетку, понимая всю абсурдность ситуации и боясь навредить ему. – Сколько? – спрашивает он среди абсолютной тишины. – Что? – опешила она и лишь слегка нависают её руки над грудью Кима. Он накрывает их своими теплыми ладонями со словами: – Никогда не останавливайся. Никогда, – делает толчок чуть сильнее её собственного. – Так сколько толчков в минуту? – 120, – неуверенно произносит девушка. – Угу – произносит непонятный звук врач. – А тебе все равно, что я не дышу? Что будешь делать? – Я…нужно… – девушка поджимает губы, не убирая рук от грудной клети и взглядом ищет проклятущий мешок Амбу. – Даже не думай делать «kiss of life». Не для тебя моя роза росла, – как будто предугадывает мысли Даши, но она совершенно отрицала даже возможность такого исхода. Это же все не по-настоящему. – Мешок Амбу в нижней стойке. У тебя 3 секунды. Девушка на мгновение убирает руки и когда разворачивается к врачу с мешком, он уже сидит с широко раскрытыми глазами. – Ну что, пойдет. Всё не так плохо, – встает и поправляет халат. – Пойдем покажу тебе фронт работ, но сначала скажи, – прерывает тихий ахер от всего приходящего со стороны Хван. – Ты же хотела эта сделать? – смотрит Джин на девушку внимательно и расплывается в улыбке, когда видит смущение и легкий, даже еле заметный, румянец в области щёк.***
Ещё с самого утра Алёна была сама не своя. Девушка словно не находила себе места, от чего ей хотелось метаться из угла в угол. Мысли о неизбежной неделе обучения далеко от больницы и уже важных для неё пациентов. Кажется, эмоциональная привязанность берет верх над её чувствами. Ещё больше невыносима мысль о пребывании в другом отделении целый месяц. Кан только начала вставать на ноги, осваивать азы педиатрии, чувствовать ответственность и важность каждого слова, каждой буквы в истории болезни. Каждый день переполнял её настолько, что ночами она подолгу не могла уснуть. Но сейчас главная доминанта в её голове: «Где же доктор Мин?». Его не было ни на конференции, так как она рассмотрела лицо каждого из врачей, кто выходил после неё. Девушка заметила, что он всегда старался выходить последним, чтобы что-то обсудить с Джином, которого также не было в зале. Странное совпадение. Ей не давало покоя, то, что она никак не хотела признавать. Алёна к нему привязалась. Но для себя так и не решила в качестве кого. Каждую ночь они переписывались в одно и то же время, как будто так и должно было быть. Словно это какой-то ритуал, как умыться перед сном и расстелить кровать. Часто она хотела, чтобы кто-то другой высвечивался в её телефоне, чтобы кто-то другой интересовался, что интересного произошло в приёмнике, пока он был занят. Чтобы кто-то другой узнавал тонкости её осмотра и в чем были сложности, и вообще были ли они. Но когда в первый раз её телефон молчал в привычное время, кажется, что-то оборвалось. И сон не наступил. Ночь покрыла своим темными одеялом, но не погрузила в пучину, закрепляя это сном. Со всеми этими мыслями девушка направилась по лестнице на свой этаж. Именно так в её голове это звучало – «Мой этаж. Моё отделение». Заглядывает во все укромные места. Ординаторская. Комната дежурного врача. Сестринская. Санитарская. Даже в палаты пациентов врача, но нигде его не было. Неожиданно раздается звонок в ординаторской, на который безропотно отвечает девушка, как будто это её личный телефон. – Педиатр в приемное отделение, – раздаётся на том конце телефона. – Иду, – отвечает также без эмоций Кан. Первый, второй, третий лестничный пролёт, проверяя попутно наличие фонендоскопа, блокнота и телефона, девушка ступает на кафельный пол приемного отделения. Шаг, второй и перед ней привычная картина. – Здравствуйте. Педиатра вызывали? – подходит Алёна к явно своим «клиентам». Пациентов педиатрии, также как и психиатрии, сложно с кем-то другим спутать. – Здравствуйте. У моей малышки температура 38 и болит горло. Всю ночь не спала, кричала. Посмотрите её, – нервно выпаливает дама лет 40, с аккуратной прической, но явно красными глазами от недостатка сна. – Можно шпатель, Лиа? – обращается к медсестре Алёна. – Привет. Глотать больно? – ласково спрашивает Алёна у малышки. Та лишь робко кивает. Как только девочка открывает рот, ординатор наблюдает и вправду красное горло. Миндалины увеличены, но не настолько, чтобы Кан начала бить тревогу. На них красуются бледно-сероватые налёты, которая легко снимаются шпателем. – Я возьму мазок для исключения других заболеваний. Думаю, скорее всего здесь вирусный тонзиллит. Температура высоковата. Я выпишу вам Парацетамол. Принимать только, когда температура 38 и выше. Обильное питье, что-то на подобие клюквы. Можно промывать хлоргексидином, – как по учебнику проговаривает Кан. – Клюква, хорошо, – повторяет за ней женщина, кивая на каждое слово. – Если температура будет держаться долго, приезжайте снова, мы назначим вам антибиотики. А пока лечение дома. Постельный режим, много жидкости и полоскания. Я распишу вам всё, – опускает шпатель в дезинфицирующий раствор и сминает упаковку из-под него. – Спасибо, доктор, – схватила мамочка за руки Алёну, которая еще не успела снять перчатки. Девушка заканчивает писать назначения и уверенно направляется к двери лифта, чтобы отправиться в отделение на обход пациентов Мина, ведь тот до сих пор не показался на горизонте. – И ради этого вызывали меня? На типичное ОРВИ? – раздраженным голосом произносится эта фраза в голове студентки, как из мыслей её вытаскивает запыхавшийся голос: – Придержите лифт. Алёна сразу жмет на кнопку открытия дверей и даже не собирается обращать внимание на того, кто это попросил сделать. Перед самым закрытием дверей она встречается взглядом с Юнги и отходит на пару шагов назад, убирая палец от кнопки лифта. Мин ничего не говорит и лишь одобрительно кивает, выдыхая на весь лифт. Еле ощущаются нотки приятного мужского одеколона вперемешку с перегаром. У кого-то явно была веселая ночка.***
В отделении хирургии снова бурлит жизнь. Новое поступление в виде двух веселых парней с укусами змеи. Очень удачно сходили на прогулку в горы. Так же из палаты выглядывают совсем еще молоденькие девчонки после аппендэктомии , осматривая коридоры и обстановку, где находятся посты, процедурные кабинеты и перевязочная. – Я и не знал, что здесь бывает так много молоденьких девчонок, – улыбается одной в ответ Чонгук. – Жду не дождусь, когда мы начнем изучать пластическую хирургию. Там от таких отбоя не будет, – еще больше улыбается, прикрывая свои темные глаза. – Ты сюда за девками пришёл или что-то полезное делать? – не выдерживает и заявляет ему Хеджин. – Ты умеешь говорить что-то кроме «Хорошо, доктор Пак»? – смеется Чонгук, откровенно не сдерживая себя, и парадируют её самым глупым пищащим голосом. – Чонгук, прекрати, – строго смотрит на него только что подошедший Тэхен и сразу виснет тишина. Данные перепалки никакая не редкость в стенах этого отделения. Здесь всегда царит атмосфера соперничества и тщеславия со стороны Чонгука. Он не видит смысла скрывать себя настоящего. Любимой частью утреннего ритуала для Тэхена и Насти были утренние и вечерние обходы. Вроде ничего особенного, всего лишь докладывают пациентов, обозначают фронт работ, осматривают при надобности. Но то чувство, когда это делаешь ты, ординатор, ощущение важности и причастности наполняет каждую клетку твоего тела. Что ты не просто кукла, которая всегда поддакивает своему наставнику, а ты что-то тоже решаешь. Эта секунда или несколько секунд зажигает в тебе искру на весь последующий день. Рутина, но очень значимая. – Что сегодня у нас по плану, доктора? – вопросительно смотрит на своих учеников Соджун. Тэ и Настя переглядываются и не сговариваясь говорят в один голос: – У нас общий пациент, – своей нескоординированной выходкой смешат наставника. – Ан, говори, – заявляет Пак и смотрит внимательно на девушку, что всегда держит в руке еле заметный блокнот с крохотной ручкой, чтобы в любой момент написать туда что-то или посмотреть в приступе забывчивости от волнения. – Пациент Джин Со, 56 лет, синдром диабетической стопы, сахарный диабет 2 типа, ампутация нижней трети бедра на сегодня, – без подсказок и подглядываний заявляет девушка. – Как так вышло, что она одна, а вас двое? – спрашивает Пак, уже обращаясь к Тэхену. – Я дежурил, а Настя сдавала смену. В смысле доктор Ан, – быстро исправляется Тэ. – Пациентка приехала ровно в пересменку. Как-то так, – немного откашлялся и четко проговорил фразу. – Хорошо. Оба ассистируете. Идём дальше, – закончил Соджун , покидая пост, напротив которого они стояли, обсуждая пациентку. Пройдя несколько палат, наконец-то зашли в самую последнюю. – Чья? – спрашивает Джун, пробегаясь взглядом по ординаторам. – Моя, – отвечает Чонгук и берет в руки две истории болезни с поста медсестры. – Пациент после спленэктомии и остеосинтеза, – переводит взгляд с истории болезни на наставника. – Я думал, ты извлёк урок, – шикает Соджун и берет в руки историю болезни, листая её страницу за страницей. – Ты должен сказать какой остеосинтез, течение послеоперационного периода и результаты анализов, которые, как я вижу, пришли, – тыкает историй в него и разворачивается из палаты рассерженный, но не настолько злой, чтобы отчитывать его, как мальчишку, еще больше. – Дежуришь вечером. Жду подробный доклад.***
Даше лишь остается гадать, что еще может выкинуть доктор Ким Сокджин в течении дня. Обойдя все его просторы, девушка неподдельно удивляется огромному фронту работ, что он ей припас. «Истинное наказание» – не решается произнести вслух, но именно это словосочетание крутиться у неё на языке. – Думаю, чтобы ты убила меньше людей, детскую реанимацию оставим знающим людям, – после этих слов Кима, Дарья еле заметно выдыхает. – Я знаю, ты не сильна в инфузионной терапии. Вот тебе схема для тех палат, – протягивает листок бумаги девушке. – В зависимости от заболевания здесь написаны препараты, открываешь историю, узнаешь вес и вперед к калькулятору. Только не переусердствуй, – девушка уже собирается смиренно кивнуть и направиться к посту медсестры за историями болезни, нащупывая в кармане телефон. – Не так быстро, – прерывает её поток мыслей Ким. – Сначала твой главный пациент. Вот, – отдает ей листок, что только что окончил заполнять с непонятными стрелками, зачеркнутыми словами. – Это для какой палаты и для какого пациента? – внимательно разглядывает поручение Хван и переводит взгляд на Кима. – Палата 1. Пациент Ким Сокджин, – улыбается и заходит в палату с грохотом плюхаясь на койку. – Для вас? – удивлённо спрашивает она и медленно заходит в палату. – Ты ночью меня видела же? – задает риторический вопрос Ким, но, возможно, ожидает, что Хван неуверенно что-то пробурчит под нос или покроется пунцовым румянцем. – Нужно восполнить жидкость в организме и протрезветь. – Вы до сих пор... – невнятно спрашивает, не окончив фразу полностью. Так в стиле Даши – говорить полуфразами и полумычанями, ловя полуответы в виде взглядов и улыбок. – Если я тебя не обнимаю за плечи в беспамятстве, это не значит, что я полностью протрезвел, – саркастично выпаливает Джин, улыбаясь прикрывая глаза. – Ты же умеешь ставить вену? Я знаю. Ан говорила, что из вас иностранных оболтусов ты в этом лучше всех подкована. Даша быстро начала перебирать своими маленькими ножками до поста медсестры и спрашивать, где она может взять систему для капельницы, растворы, перчатки, катетеры, перевязочный материал и жгут. Разложив всё на столике, который подготовила специально для проведения манипуляций, уже была готова начать постановку капельницы, как вдруг осеклась, вспомнив, что растворы все же надо принести из подсобного помещения и подключить их к капельнице раньше, чем засунет туда иглу до нельзя. – Так вы всё помните? – робко спросила Даша у Кима, устраивая жгут на его массивном плече, слегка закатав рукав хирургической рубашки. Врач без промедления начал сжимать кулак, чтобы вены начали контрастировать на границе плеча и предплечья, прослеживаясь от локтевой ямки и уходя между сухожилиями вниз к кисти. – Я не страдаю амнезией несмотря на то, что я анестезиолог, – прикрывает глаза, когда девушка вгоняет иглу ему в вену. – А ты? – спрашивает он её, отвлекаясь от щекочущее ощущение иглы в его вене, которая шелудиво пытается не прорвать все стенки. – Милая, не запори мне вену, – добавляет он. Одним лёгким движением Даша заканчивает постановку катетера и включает капельный режим на капельнице, регулируя синенькое колёсико на трубке, идущего от руки врача прямиком к в банке с раствором, что возвышенно висит над ним. – Что я? – убирает все лишнее со стола Хван. – Что у тебя там происходит в отделении? Почему тебя так наказали мной? Или ты мазохистка? – приоткрывает один глаз врач и устремляется прищуренным взглядом на девушку. – Да просто, я косячная немного, – замешкавшись говорит Даша, не желая вывалить весь свой груз переживаний на этого, явно очень язвительного, врача. – Немного косячная. Смешно, – ухмыляется Ким открывая глаза. – Твой главный пациент хочет знать больше, – показывает свободной рукой на кровать, чтобы она присела. – Это не этично – садиться на кровать, – строго и слегка выше обычного тона заявляет Даша. – Я же тебя не в постель зову под одеяло. Садись рассказывай. А то день превратится в ночь, – облокачивается на головной конец кровати, слегка приподнимаясь. Даша находит поблизости стул и подставляет к Киму. Какое-то время они смотрят друг на друга. Джин с большой заинтересованностью рассматривает девушку, вглядываясь в черты непривычной внешности. – Ким Намджун, – выпаливает он. – Что у тебя с ним? Даша начинает кашлять от неожиданности поворота разговора. «Он просто невыносим» – проносится в чертогах её мыслей. – Кхм, – откашливается Хван. – Ничего. С чего вы вообще... – снова недоговаривает фразу, пытаясь и оставить открытой её и возмутиться, что удается с трудом под натиском Кима. – Ты же знаешь, что он тебя защищал. Среди нас. Взрослых, – улыбается и смотрит на быстроменяющуюся реакцию Даши. По её лицу проносится палитра различных эмоций, что очень забавляет Джина. Удивление, непонимание, возмущение, смущение. – Разрешите мне приступить к работе с другими пациентами, – прерывает его Хван, как вдруг раздаётся оглушительный пищащий звук на всё отделение, из-за чего оба невольно закрывают уши руками.***
Кажется, Алёна попыталась настолько вжаться в самую дальнюю часть лифта, лишь бы слиться с ней и проехать незамеченной. Она мечтала о том, чтобы как можно дольше люди не выходили из лифта, и она не оставалась один на один с Мином, который задушил её своим ароматом. От него пахло терпким и стойким одеколоном, что, казалось, можно задохнуться. Этот запах не отталкивал, а скорее наоборот. С одной стороны он был терпкий и по-мужски тяжелый, а с другой стороны с нотками шторма в океане, с каплями свежести, которая могла запросто вскружить голову. Внутри студентки билось раздражение, потому что впервые она сама хотела ему позвонить, когда была в приёмном отделении. Пальцы невольно набирали цифры и тут же стирали их. Впервые его не было где-то поблизости, чтобы подстраховать её, чтобы она смогла подойти и сказать: «Доктор Мин, взгляните на пациентку». Алёна была совсем одна. Хоть ничего и не произошло, у девушки было ощущение, что её бросили. Проезжая этаж за этажом, невольно Мин перемещался вглубь лифта, из которого, как из подводной лодки, Алёне уже деваться некуда. Потоки людей меняются, оттесняя каждого, как рыб при сильном течении. Кто удержался, тот и поехал дальше. В какой-то момент становится слишком просторно и оба понимают, что лифт пустой, и они в самой дальней части в паре сантиметров друг от друга. Молчание виснет между врачами. Раньше, если оно и было, никого из них оно не напрягало, но в этот раз что-то изменилось. У обоих было ощущение избегания друг друга и желание провалиться в шахту лифта. Не выдержав всего давления, Юнги начал разговор: – Как утренняя конференция? – обычный диалог каждого утра между ними. Он старался поддержать привычную улыбку для него, которой одаривал Кан и своих пациенток из блока кардиопатологии. – Нормально, – сухо ответила Алёна, даже не посмотрев на Мина. Лифт, кажется, стал замедляться. Часто после перегрузки он барахлил. Огромный минус расположения отделения педиатрии сразу после этой перегрузки. – Ты ходила на обход? – спросил Мин, не обращая внимания на нотки раздраженности, которые он уловил в голосе студентки. – На свой – да. Вас же не было всё это время, – явно огрызнулась девушка, не поведя и носом, как лифт почти замер. Они находились между этажами и такого не должно быть. – Всё в порядке? Что-то случилось? – уже развернулся Юнги и внимательно смотрел на девушку, которая находилась в считанных сантиметрах от него и всё также не подавала признаков заинтересованности в разговоре. На какое-то время повисла тишина, а Мин так и замер перед ней, сделав шаг, чтобы быть не наравне, а прямо перед её лицом. Врач разглядывал каждое недовольство в студентке, начиная от напряжённых надбровных дуг и заканчивая скрещенными руками на груди. – Что случилось? – спросил он, глядя ей в глаза, от чего Алёна уже не смогла увернуться. – Где вы были всё это время? – спросила она, и последнее, что увидел Мин, это ярко-зелёные и злые глаза, потому что через мгновение померк свет и лифт качнулся словно корабль при шторме. Полная тишина и мрак. Ночь для них наступила раньше обычного времени.***
В это время полным ходом шла операция в первой операционной хирургического отделения. Зачастую операции редко когда длятся меньше часа, а скорее наоборот. Именно по этой причине врачи часто спорят подолгу во время наркоза из-за плейлиста на период вмешательства. Сейчас каждый уголок этого светлого места наполняют не только ноты всех известных песен Scorpions, а именно Still loving you, которая идёт в такт каждого движения врачей, которых озаряют софиты операционных ламп. Импровизированная сцена для каждого хирурга. Анестезия идёт, каждый занят нужным делом. Сделан надрез и даже уже рассечены мышцы. – Что самое важное в операции? – задает вопрос Соджун, продолжая отсекать мышцы и коагулировать кровоточащие сосуды. – Чистая рана и правильные лоскуты, – отвечает Тэхен. – Твой вариант? – впервые поднимает голову на студентку доктор Пак, заглядывая в глубокие карие глаза, прикрытые тёмными ресницами. – Обработка седалищного нерва и высокое отсечение сухожилий, – заявляет девушка, вспоминая книгу, которую успела прочитать хоть немного перед тем, как пьяный гость заставил её переместиться на диван. – Объясни, – продолжает свои манипуляции, добираясь до важных анатомических образований. – Обработаем нерв Новокаином, чтобы избежать фантомной боли. Сухожилия подрезаем, чтобы инфекция не поднялась по ним на здоровую часть ноги, – чётко проговаривает Ан, суша рану марлей, которая за считанные секунды пропитывается кровью со сгустками. – Отлично. Дайте доктору шприц, – командует Соджун и передает её шприц с Новокаином. – Ты будешь отвечать за его фантомные боли, если что, – прищуривает глаза в улыбке. Проходит всего пара секунд после обработки нерва, как вдруг глаза перестают видеть. Такое ощущение, что кто-то выбил фонари, но только в глазах. Аппараты перестали издавать звуки, коагулятор в руках Тэхена перестал подавать ток при нажатии кнопки. Ничего не происходит. – Что за чёрт? – спрашивает Соджун, раздраженным голосом, отложив скальпель на столик. – Никому не махать руками, здесь острые предметы. – Что нам делать, доктор Пак? – спрашивает Тэхен обеспокоенным голосом. Какое-то время в операционной можно слышать, как анестезистка пытается выбраться из запутавшихся шлангов от аппарата и нащупать свой телефон, чтобы включить фонарик. – Свети сюда, – приказывает Пак ей. – Сначала качай его, – указывает анестезиолог на мешок Амбу. – А ты тогда для чего? Не видишь мы тут оперируем? Нам необходим свет! – начинает повышать голос Соджун, прибывая в ярости. – Доктор Пак, – подает голос Настя, чтобы разрядить обстановку. Он лишь переводит на неё свой рассерженный взгляд. Любое слово сейчас может пошатнуть его устойчивость. – Внизу определённо работает слесаря и у них есть налобные фонари. Мы можем их попросить позаимствовать, чтобы видеть всё, что нужно в ране, – сказала студентка на свой страх и риск прослыть глупой девчонкой с глупыми идеями. – Что за глупость сейчас ты сказала? Они же грязные. Ты совсем больная? – начал порицать её анестезиолог и даже в темноте было ясно, что он её одарил презрительным взглядом. – Его можно обработать антисептиком, тем более это не стерильный инструмент, здесь идеальная чистота и не нужна, – продолжает своё предположения на риск и страх Ан, невольно перебирая стерильную пеленку, которая пропитана насквозь кровью и стекает по рукаву девушки. – Ты совсем что ли? – не успевает договорить анестезиолог, как его перебивает Пак: – Хёджин, найди слесарей и попроси у них два… – на время Джун замолкает. – Нет, три фонаря на лоб. – Что? Соджун ты… – вновь не успевает возмутиться мужчина. – А ты, – устремляет на анестезиолога свой строгий взгляд Соджун через еле тускневшие лучи от фонаря анестезистки. – Вон из моей операционной. Тот лишь неодобрительно фыркает на хирурга, размахивая руками словно мельница. – Чонгук, – обращается врач к другому своему студенту, – позови доктора Кима, скажи, я зову его вести наркоз. Если будет артачиться, скажи, что у меня для него сюрприз, – улыбается и смотрит на своих студентов. Вовсе он не злой и даже не сердитый. – Посвети сюда, Хёри. Одной рукой качай, другой свети, – обратился он к медсестре, что разрывалась между поручениями. – День обещает быть интересным, – продолжает погружать свои руки в окровавленные мышцы и оголять еле видневшуюся кость.***
Ни света, ни звука, лишь шумное дыхание наполняет пространство лифтовой кабины. Доктор Мин ошарашен вопросом студентки. Они не переходили ту черту, чтобы разговаривать о личном времени. Хотя сложно назвать это личным временем, когда он постоянно переступал свою же воображаемую черту. Ночные переписки – чем тебе не преступления через личные границы ученика-учителя? «Неужели она злится на меня?» – впервые видя недовольство Кан, не связанное с волнением за маленьких пациентов их отделения. – Так получилось, доктор Кан, что я опоздал на смену. Были какие-то проблемы? – спрашивает он вежливо, ориентируясь лишь на дыхание напротив. Девушка же не спешит судорожно искать телефон и включать фонарь. Она не хочет смотреть на него. Не сейчас. – Проблемы могли быть. Почему вас не было? Ответь на вопрос, – продолжать гнуть свою линию, переполняя себя негативными эмоциями Алёна. – Какие? – игнорирует до последнего прямые вопросы студентки. – Неужели так сложно сказать, где вы были? Я…чуть с ума не сошла, – повышает голос Кан, – в приёмном отделении, – добавляет, чтобы не переходить грань, которую также, как Мин, она рисует между ними каждый день. – В приёмном ли? – настойчиво переспрашивает. – И что же там было? – скрещивает руки на груди уже Юнги. Он чувствует нервозность голоса девушки, и дело тут вовсе не в приёмном отделении. – Ничего…но могло, – неуверенно пытается поддержать своё давление на него. Но осознание, что она пытается накричать и пристыдить мужчину старше её, наставника, возвращает с небес на землю. – Кто-то экстренный был? Задыхался? Были судороги? Эпилепсия? Отёк легких? – с каждым словом он сокращал дистанцию между ними, которой и так, казалось, не было. Не замечая для себя, Юнги смотрел прямо ей в глаза. На момент показалось, что он видит блеск зелёных глаз в кромешной тьме. Глаза в глаза, лицо к лицу. – Нет, но могло. Была типичная ОРВИ, но вдруг был бы отёк или еще что, – прерывает свою речь и отходит назад, встречаясь спиной с стенкой лифта, что так ярко впечатывает последнюю в свои объятия с громким звуком. – И что? Я же не единственный врач из педиатрии. А сейчас скажи правду, что случилось? – напирает он, сам не замечая, как начинает закипать. За что она на него срывается, огрызается? Он же ничего не сделал. – Ты не написал, – почти выкрикнула Кан, забыв о субординации. – Писал каждый день, а вчера нет. Утром тебя не было на конференции и сейчас этот запах духов и перегара. Но я не имею права спрашивать, я понимаю, и повышать голос тоже права не имею, – с каждым словом Алёна осознает, что именно она перешла черту, которые они оба так усердно чертили на протяжении нескольких недель. – Я пытался тебя выкинуть из головы, – внимательно смотрит там, где по его ощущениям находятся её глаза, – в баре с Сокджином. Я пытался перестать думать о тебе, – уже повышает голос Мин, выходя из себя, но сохраняя последние частички самообладания. И как по щелчку лифт начинает ехать вверх. Оба ощущают гравитацию и яркий свет. Глаза в глаза. Лицо к лицу. Двери лифта открываются, и их поглощает поток людей, которые спешат на томографию, рентген, УЗИ, разобщая каждого по отдельности словно в течении никогда не останавливающейся реки.***
– Мне даже не надо спрашивать, кто опять устроил полный трэш в моём отделении, – раздаётся разъярённый голос Сокджина, от чего Дашу передёргивает, как от разряда тока. Нащупав телефон в своём кармане, Джин включает фонарь и с глубоким вздохом резко встает с кровати, не обрывая трубки. Он идет вместе со стойкой, на которой красуется банка с раствором. Типичный пациент после операции, пытавшийся сбежать из реанимации. Ему не хватало лишь пижамы и мягких домашних тапочек. – Какого хрена вы опять учудили, два куска недоразумения? – раздается крик на пустой и тёмный коридор. – Если вы решили играть в прятки, и я вас найду, я такое вам устрою, что предыдущие наказания покажутся сказкой, – в ответ лишь тишина и кромешная тьма. – Я считаю до… – не успел он договорить, как навстречу летит еще один ослепляющий огонь помимо его собственного. – Харон, это ты? Пора на ту сторону, в царство мёртвых? – как всегда отшучивается Джин. – Доктор Ким, – показывается лицо до боли знакомое, что лучше бы это был Харон. – Вас зовут в операционную. Нужно, чтобы вы закончили наркоз. – Чонгук-а, не минуты без меня не можешь, сладкий, – смешливо дразнит парня, заставляя Дашу тихо хихикать в кулак. – Я здесь привязан. Видишь? – светит на свою капельницу и показательно шуршит колесиками, на которых держится стойка с капельницей. – В хирургии вырубило свет. Доктор Пак Соджун сказал, – Чонгук закатывает глаза и не верит, что говорит это, – что у него для вас есть сюрприз. – Милочка моя, какой сюрприз? Ты что опять под наркотой? – нагибается и светит фонарём в его зрачки. – Дашуля, оформи и ему капельницу, товарищ нарик опять обдолбался. – Ладно, – закатывает рукав Ким и перекрывает капельницу. – Пойдём. Почти уже освободившись от пут капельницы, он резко разворачивается, ослепляя Дашу ярким светом. Очень мощный фонарь у Кима, однако. – Никому не отдавай мою капельницу, – подмигивает Сокджин и исчезает в пролёте лестницы. – Я скоро вернусь, – разносится эхом на весь коридор. Спустившись на необходимое количество пролётов, они оказываются на еще одно тёмном этаже. – Что за операция? – интересуется Джин, разминая шею, что изрядна затекла. Сразу же отрывками вспоминается, как он много раз падал со стульев в баре, а потом с дивана в общежитии и еще утром с кровати ординатора. «Ни за что бы не изменил эту ночь» – очень любил жить моментом Ким. – Ампутация нижней трети бедра. Диабет, – чётко проговаривает он, светя перед собой, чтобы не споткнуться. Оба врача преодолевают несколько палат и, наконец, любимая часть Сокджина – эффектное появление. Чуть ли не с ног резким рывком он открывает дверь, невольно вызывая внимание к своей персоне и приковывая взгляды. – Вот это у вас дискотека, – озаряет его несколько светов налобных фонарей, что буквально ослепляют анестезиолога. – Наконец-то, доктор Ким, Кетамин кончается, – заявляет анестезистка, которая устает уже интенсивно качать мешок Амбу. – Ну что, – показательно моет руки и появляется в операционной, – работаем Фентанилом. Всем здравствуйте, кого не видел, – улыбается, как довольный кот. – Здравствуйте, – в один голос и с синхронностью даже до дыхания проговаривают Настя и Тэхен. – На каком вы этапе? – спрашивает Ким, перелистывая протокол наркоза и записи своего коллеги. – На каком мы этапе, доктор Ан? – перенаправляет вопрос Соджун, устремляя свой взгляд на студентку, которая внимательно следит за каждым движением Пака, за поворотом руки, пальцев, сгибанием рук, за всем. – Ох, доктор Ан, не узнал вас. Как я мог не узнать эти глаза? – отрываясь от Соджуна, девушка смотрит на довольного анестезиолога, и тишина виснет в воздухе. – Так что же? – напряжение растет. – Мы на этапе обработки надкостницы и отпиливания кости, так сказать, – берёт рашпиль и отодвигает надкостницу по указанию Соджуна. – Так я даже еще успел, так сказать, на медленный танец на вашей дискотеке, – заявляет Ким и набирает в шприц из ампулы лекарство для углубления наркоза. –Ким, ты сегодня дежуришь? – обращается Сокджин к Тэхену, перечёркивая что-то в истории. – Что за бред он пишет? Кто еще из нас вчера пил в баре? – бубнит себе под нос. – Да, доктор Ким, – в какой-то момент он замирает и передает Насте ретрактор, чтобы отграничить мягкие ткани и кость. – Ну что, доктор Ким, ваш звёздный час, – устремляет свой взгляд Соджун на Тэхена. – Неужели, я так долго этого ждал, – подаёт голос Сокджин, заполняя графы в истории болезни. – Не паясничай, – прерывается Пак. – Сегодня будем работать старой пилой, так как свет до сих пор не дали. Тэхен берет проволоку, закрепленную между двумя зажимами для прочности. Проволока переплетена между собой и напоминает нити ДНК. Незамысловатыми пилящими движениями Тэ работает импровизированным инструментом, прикладывая максимум силы. Не меньше силы прикладывает Соджун, чтобы удержать ногу и не раскидать все инструменты, что есть на рядом стоящем столике медсестры. В операционной раздаётся хруст, и нога, бывшая на весу, неожиданно отцепляется и вот-вот готова рухнуть мимо стола на пол. – Это в морг, – командует Соджун, указывая на отпиленную конечность. – Отличная работа, доктор Ким. – Да прекрати, я всего лишь поставил Фентанил, – махает на него рукой Сокджин и смеется в руку, изображая смущенную девушку. Тэхен улыбается и кивает Паку. В его глазах кажется отблескивают искры. Самые настоящие искры. В этот самый момент раздаётся звук мелькающих ламп. Операционную вновь озаряет свет софитов. Приборы начинают включаться: на мониторе появляется артериальное давление, аппарат автоматически считает его пульс, показатели кислорода и углекислого газа. – Да будет свет! – провозгласил Ким Сокджин и поднял ручку вверх над головой. – Снимите с нас фонари, – наклоняется к анестезистке Соджун, что незамедлительно повторяют и студенты, словно ведомые котята. На головы Тэхена и Насти поочередно ложатся массивные мужские руки, которые дают некую свободу голове и лёгкость движений в шее. – Отличная идея с фонарями, – на ухо еле слышно говорит Сокджин Насте и ловит недопонимающий взгляд. «Откуда он узнал?» – проносится в её голове. Похоже он знает её лучше, чем она могла предположить.***
Наконец-то и в отделении анестезиологии появился свет. Он заполнил каждый коридор, палату, подсобное помещение. Даша еще долгое время раскладывала истории болезни в той последовательности, в которой она выполняла манипуляции. – Нет, надо же по палатам разложить, медсестры будут ругаться, – под нос пробормотала девушка и принялась заново всё раскладывать. Внутри неё бегала маленькая девочка, которая потерялась в парке и не знала, как попасть домой. В голову лезли миллионы разных мыслей, которые разрывали её на множество осколков. «Вдруг я перепутала растворы? Не так рассчитала дозировку? Вдруг передозировала натрий или калий, или, еще хуже, кальций и сейчас у кого-то начнутся судороги. Что же мне делать тогда?» – бесконечный поток вопросов в её голове заполнил окружающее пространство ординаторской, в которой, как назло, никого не было и не у кого было просить помощи. – Здравствуйте, не подскажете, где я могу найти доктора Кима? – спрашивает вежливый мужской голос с нотками хрипотцы. – Он в операционной, – полуразвернувшись ответила Даша, размахивая руками и загибая пальцы с закрытыми глазами, максимально напрягая надбровные дуги. – Первая, пятая, седьмая: отравление этанолом с панкреонекрозом. Четвертая, вторая: послеоперационный на ИВЛ. – Доктор Хван, – удивленно всматривается мужчина, протерев свои очки краем кристально белого халата. Именно эта фраза прожгла Дарью током, словно она оказалась на открытом поле в грозу. – Доктор Чон, здравствуйте, – её глаза были готовы выпасть из орбит. Но образовавшиеся за последние дни недосыпа подглазины поглотили их настолько, что удивление могло читаться только в заикающейся фразе. – Как вы себя чувствуете? Ваша рука? – указывает на перебинтованную руку, и в этот же момент одергивает свою, пряча в свисающем рукаве халата. Кому-то пришлось позаимствовать халат доктора Сокджина ведь свой она запачкала в джеме от булочки. Зато вкусно. Хосок радостно помахал ей. – Ловкие перевязки доктора Ан помогли, – улыбнулся он уголками рта. – Она такая настойчивая, думаю, – сделал задумчивое лицо и приложил указательный палец к виску, – она могла бы ждать меня у моей квартиры с перевязочным материалом, – немного рассмеявшись он принял свободную и расслабленную позу, облокачиваясь о дверь ординаторской. Неожиданно предательская дверь отклонилась, из-за чего врач слегка потерял равновесие и чуть не распластался по полу. – Аккуратно, вам надо беречь себя, – с затиханием голоса произнесла Даша и лишь выставила руки вперед, надеясь хоть как-то подхватить врача. – Кхм, – откашлялся Хосок, расправляя халат. – Как же ты сюда попала? Неужели доктор Пак настолько суров после… – резко замолчал доктор Чон с замиранием взгляда, вспоминая их последнюю встречу. – У меня испытательный срок, – чётко ответила она, с остатками самообладания сохраняя лицо, которое казалось перепуганным и расстроенным, но не подавая вида, как внутри всё переворачивается. – В общем, предлагаю тебе оставить всё в прошлом. Надеюсь, это тебя многому научило. По рукам? – протягивает руку в бинтах, сильно напоминая мумию. Но очень добрую мумию. Бросив взгляд на замеревшую Дашу, которая не знала, как принять протянутую руку, немного рассмеялся. – Я не кусаюсь. И бинты лишь формальность, там почти ничего не болит, – еще ближе протягивает руку Чон. – Простите еще раз, – за краешек пальцев жмёт её еле-еле, внимательно наблюдая за улыбающимся Хосоком. – Прекрати, шрамы украшают мужчину, – закинул одну кисть на затылок, всё также расплываясь в улыбке. – Кто сказал мужчина? – раздаётся звонкий голос в конце коридора после отчётливого звука открывающегося лифта. Джин со всей поры был готов разогнать каталку, если бы не Ан, которая тормозила его на каждом повороте. – Доктор Ким, аккуратно, угол! – повышает голос Настя, не вписавшись в очередной поворот. – Что бы я еще раз с вами повезла пациента, – шикает на очередном нескоординированном движении Кима. – Это же не Формула 1. – Ой ну прекрати. Давай слегка придавим Хосока? – радостное лицо врача обращено к студентке со всем вниманием школьника, ждущего разрешения на пакость. – Нет. Моих пациентов давить не дам, – неодобрительно посмотрела на него, надавливая всем телом на ножной конец каталки, чтобы продвинуть её дальше по коридору. – Ты же не хочешь, чтобы я тебя ревновал, – меняет лицо на серьезное, но чертовски тяжело сдержать неожиданный прилив веселья. А ведь он даже не прокапался после вчерашней пьянки. – А то через неделю будешь только с коматозниками, чтобы я не нервничал? – выпрямляется и давит в себе смешок, почти наехав на Хосока. – Душка? – обращается к Даше Джин, – помоги своей подруге. Нам в эту палату, – глазами показывает на ближайшую к ординаторской. После незначительных усилий уже со стороны троих врачей пациентка была доставлена на свою новую законную койку. Радостный Джин вышел из палаты, потягивая руки, которые красовались за спинами Насти и Даши, находясь в считанных сантиметров от них. – Странное ощущение дежавю, – посмеивается и резку убирает руки от плеч девушек. – Дашуля, надеюсь, мои капельницы меня ждут, – подмигивает Хван и уводит в дежурную комнату, взяв под локоть. – Хочу уединения, – громко заявляет Джин по пути в комнату, внимательно наблюдая за реакцией своей будущей ординаторши. Настя лишь усмехается на всё представление и показательно скрещивает руки на груди, отводя голову в сторону пустого коридора. – Ты только не ревнуй, – подмигивает и скрывается за дверью, оставляя Ан и Чон Хосока за порогом.***
Смена близится к концу. И на Сеул вечер вновь спешит накрыть одеяло сумерек. На улице смеркается, зажигаются фонари, освещая прохожим путь до мигающих светофоров. Усталые врачи бредутся кто как зомби, кто как радостные дети, наполненные новыми ощущениями от проведенного дня в стенах больницы. Но всё же, пару комнат сегодня будет пустовать, а точнее целый блок в общежитии. Чимин решил одарить своих уже будущих учеников незабываемым ощущением дежурства. – Хван, – раздаётся громкий и строгий голос Пака, от чего девушка легонько подпрыгивает. Чимин скрывает улыбку со словами, – твой испытательный срок окончен. Неожиданно да? – смотрит ей в глаза, подойдя достаточно быстро и близко. Сердце девушки начинает прибавлять удары, превращаясь в неконтролируемую тахикардию. – Сегодня ты дежуришь. И это не наказание, – предугадывает мысли девушки. – Спроси меня, где? – закрывает глаза и расставляет руки. В ответ тишина, которую так не любит Пак. – Я сказал, спроси, – повышает тон. Даша не выдерживает и с присущим ей в минуты злости сарказмом выдает: – И где же, мой господин? – соединяет ладони и кланяется словно шаолиньский монах. – Думаю, она сейчас огребет, – за спиной перешептывается Настя, обращаясь к Тэхену. – Ставлю 3 000 вон, что он пошлёт её ставить клизмы в отделение гастро, – шепчет ей на ухо и протягивает руку. – По рукам, – протягивает в ответ, – но ты проиграешь, – улыбается девушка. Пак совершенно не обращает внимание на шушуканье за спиной Хван, что очень несвойственно его язвительной натуре. – Мне нравится. Будешь звать меня так при докладе пациентов, – улыбается Пак. – Разумеется при всех студентах, но без пациентов, – откашливается врач, отвлекаясь от темы разговора, но вовремя возвращаясь на орбиту, завидев скорую помощь. – Твой пациент прибыл, беги, – указывает он рукой на закатывающуюся каталку в холл приёмного отделения. За спиной всё также раздаётся: «С тебя 3000 вон, салага». На каталке завозят мужчину, который плотно фиксирован к ней. Со стороны он кажется обездвиженным. Его глаза сильно зажмурены, складывается ощущение, что он причиняет себе этим боль. – Мужчина, Чан ДуСо, 30 лет, приступ суицида. Буйно реагировал на нас. Срывал с себя одежду, бросался вещами, грозил всех убить, если ему помешаем. Кто? – устремляет взгляд на столпившихся «зелёных» студентов, хотя, кажется, кто-то и вправду побледнел. Впечатлительные нынче врачи. – Доктор Хван, – раздаётся голос среди толпы. Девушка берет карту пациента со словами: – вызовите доктора Чона. – Это значит…? – вопросительно смотрит Тэхен на Настю, указывая рукой на кипиш у каталки. – Ага, она не вылетает, – улыбается в ответ парню, внимательно наблюдая, как подруга порхает у пациента и командует куда везти его, обращаясь к санитарам. – Вкололи Сибазон? – спросила девушка, листая записи скорой помощи с явно скудными заметками. Даша внимательно осматривает мужчину. Тот совсем не двигается, но руками пытается совершить незначительные движения, притягивая их ближе к телу и поднимая в направлении головы. Как только он замечает посторонний взгляд, при этом не открывая глаз, сразу же осекается и отпускает их ровно по шву брюк, которые испачканы в строительной краске. – Вы строитель? – спрашивает она украдкой и спокойно, пятясь расположить к себе пациента. Тот лишь мотает головой, тихо бормоча себе что-то под нос. – Нет, нет, не хочу, – единственное, что удается разобрать из невнятной речи. Девушка приближается ближе, располагая ухо в опасной близости пациента, как дверь смотровой палаты открывается. – В этот раз ты решила меня пригласить, – улыбается Чон Хосок, приближаясь к пациенту. – Что у нас? – Мужчина, 30 лет, скорая утверждает приступ суицида. Но что-то он не похож на суицидного, – неуверенно заявляет Даша. – Ставишь под сомнение деятельность врачей скорой помощи? – переводит серьезный взгляд на Хван. – Я не это хотела сказать, просто я… – теряется под серьезным натиском авторитетного наставника. – Не тушуйся. Молодец, – улыбнулся Чон. – Я с тобой согласен. Глянул мельком, что они понаписали, – прикрывая губы рукой, говорит словно какую-то тайну. – Ну и бред, да? Даша с облегчением дергает уголком губ в непонятной улыбке. Внутри сразу становиться тепло. –Здравствуйте, расскажите, что случилось? Почему вы решили спрыгнуть? – подходит Хосок, поправляя очки на переносице. Мужчина всё также жмурит глаза и периодически сжимает руки в кулаках, как будто нажимает на резиновый мячик. – Он хотел освободить руки. Ему вкололи Сибазон, – тихо проговаривает Хван. – Может сделаем и посмотрим за… – не договаривает Хван. – За реакцией, –продолжает за ней Хосок. – Хорошо, давай. Даша с опаской отвязывает мужчину, который был фиксирован к каталке. Тот сразу же принимает сидячее положение и протянув руки к ушам, закрывает их с такой силой, будто пытается раздавить собственную голову. – Нет, я не хочу, пожалуйста, уйди, – проговаривает медленно по слогам мужчина. – Скажите, что они вам говорят? – спрашивает Хосок и мужчина невольно открывает глаза. – Вы слышите? – спрашивает заинтересованно мужчина, разгибая ноги и присаживаясь на каталку более спокойно. – Что они хотят от вас? – кивает Хо и продолжает внимательно смотреть на мужчину. – Может они вас пугают? – вторгается в разговор Хван и переключает внимание на себя. Мужчина немного пугается и остерегается, поджимая ноги под себя. «Значит пугают» – проносится в голове Даши. – Смотрите на меня, – говорит Хосок спокойной, но утвердительно и замечает, как мужчина косится на его халат, пытаясь просверлить в нём дыру. – Мне снять? – показывает на халат и медленно снимает, оставаясь в идеально выглаженной голубой рубашке с серебренными запонками. – Так лучше? – не теряя зрительного контакта, ведет беседу Чон. Мужчина кивает и широко раскрывает глаза. – Она тоже, – указывает на Дашу. Та повторяет движения за врачом. – Они охотятся за мной. Им нужен мой мозг. Он говорит, что они хотят нас разлучить. Я не могу сбежать. Я так давно бегу от них, – выдыхает мужчина, оглядываясь по сторонам и шепчет, как резко хватается за голову. – Нет, они не такие. Они с нами, – говорит, смотря на стену. – Что он вам говорит? – спрашивает Даша, тихо подавая тонкий голос, похожий на детский. – Они за стеной. Чтобы они перестали, я хотел прыгнуть. Он сказал, что там безопасно. Там мы все будем. Внизу. Там безопасно, – мужчина сложил руки, перебирая пальцами, словно множество монет находится в его руках и ему некуда их деть. – Не волнуйтесь, они останутся там. Мы вас защитим, – отходит чуть погодя Хосок и взглядом указывает Даше на дверь. Как только они вышли за дверь Чон посмотрел в горящие глаза Даши, после чего та лишь выдала: – Как я поэтому скучала, – кто-то рискует тоже остаться за дверью надолго. – Понимаю. Ну так что думаешь? – обращается он к ней, подзывая медсестру. – Это точно не суицид. С такими-то галлюцинациями. Наш клиент с любимой шизофренией, – улыбается она и выдыхает. – Сегодня это твой пациент, – передает историю болезни девушке, наблюдая как у той чуть ли не трясутся руки от неожиданности. Легкая дрожь, мандраж и восхищение. – Командуй парадом, Хван.***
Для кого-то это дежурство пролетает час за часом. А для кого-то тянется, как вечность. Для Насти и Тэхена это дежурство, как песочные часы с миллиардом песчинок, которые падают с неминуемой медлительностью уже несколько часов. Час превращается в три, а три в бесконечность. – Глухота, – заявляет Ан, нахмурив брови. – Мы сидим тут уже битых два часа, а единственное, что было – бабульки с повышенным давлением. – Я так хочу есть, – трогает живот Тэ, который кричит голодным китом в океане, – а вся еда закончилась и буфет закрыт, – опускает грустный взгляд на пол. – У вас же тут есть пицца? – спрашивает Настя, загораясь голодным взглядом. – Мы в Корее, а не на Луне, – смеется на нее и достает телефон, подсаживаясь ближе на скамейке. Долгое время они спорят, что пицца с ананасами это для извращенцев, а брокколи вообще издевательство для их желудков в данное время суток. – Я хочу курицу и грибы, – заявляет Настя во всеуслышание. – А я хочу много сыра, чтобы так свисал, – показывает длину своих рук, прибавляя еще несколько, встав с места. – Вот столько хочу. – Может мы тебя просто козьим молоком обольем и пусть сырится? – говорит девушка, смотря на него странным и непонимающим взглядом. – Ммм, молоко, – пропадает в своих мыслях Тэхен, как вдруг ему приходит в голову идеально решение. – Позвоним Чонгуку, он тоже хочет кушать и решит наш спор, – улыбается своей детской улыбкой и уже набирает номер друга, проговаривая выдуманную песню про пиццу и набитый живот. – Чонгук-а, мы решили заказать пиццу, ты будешь? – спрашивает Ким воодушевленным голосом. – Только не ананасы и побольше сыра, – протягивает он, хмыкая в телефонную трубку. – Мы не можем решить: 4 сыра или грибы с курицей, – вытягивает Тэхен с озабоченным видом вопрос самой первой важности. – Ассорти. Приду позже, – договаривает Гук и вешает трубку. –Точно, ассорти, – вытягивает руки и ждёт неминуемого одобрения со стороны девушки. На что Настя просто закатывает глаза и одобрительно кивает: – Ассорти. За ожиданием пиццы время должно быстро промчаться. Еда – это страсть любого студента, а особенно студента медика. Но к большому сожалению, время всё также тянется долго, и курьер едет так медленно, что живот начинает бурлить, кажется, у всего безлюдного приёмного отделения. – Может сыграем во что-нибудь? – разворачивает Тэхен на полусонную Настю с неподдельным энтузиазмом в глазах. – Картишки? – спрашивает она у него, не подавая признаков веселья и радости. – Карты? – задумывается Тэ и осматривает всех присутствующих в холле. – Но где? – Видела в то дежурство, как медсестры гадали на парней. Давай стащим их и сыграем в дурака, – подряжается Настя, осматриваясь по сторонам, чтобы никто не увидел их несанкционированный грабеж. – А вот и крести, – показывает она колоду сопернику. – Дураки на месте, – смеется Тэхен и потирает руки в ожидании битвы. – Раскладывай, я в этом плоха, – отдаёт девушка Киму колоду карт, предварительно пересчитав их. Тэхен ловко тасует колоду и показывает попутно фокусы, прямо как в казино. – Деньги, желания или так? – спрашивает Настя, внимательно смотря на парня, у которого посыпались карты из рукавов, как у неумелого фокусника, при таком вопросе. – Деньги я тебе уже проиграл. Так что давай желание, – снова перемешал колоду и начал раздавать Ким. – Твоя ставка – внимательно следит за движениями соперника, чтобы тот не припрятал туз в рукаве. – Моя, – подставляет указательный палец к губам и задумчиво смотрит в сторону. – О. Укради у Сокджина его любимый фонендоскоп прямо из-под носа, – потирает руки Тэхен и представляет, как Настя облажается с этим, потому что сильнее острот в сторону врачей он любил этот фонендоскоп, который никогда не выпускал из рук. Ходили слухи, что он даже с ним в обнимку спит. – Жук, – смотрит по сторонам девушка, придумывая чем бы ему отомстить. – А ты, – заостряет взгляд на его хирургической рубашке, – дефиле с… – замолкает на некоторое время, хитро блистая карими глазами, – голым торсом по приёмному отделению, – протягивает руку, заключая пари. – Ты проиграешь, – протягивает в ответ руку Тэхен. – Не знал, что девушки вообще такое могут загадать. – Ты же не с кореянкой играешь. Смущаться не побегу, – сжимает его руку в ответ и разбивает другой. – Да начнутся голодные игры. Первый расклад закончился хорошо. Бита. Ничья. Оба начали ёрзать на местах, захваченные азартом. Тэхен был очень хорош в любых играх, что нельзя было сказать о Насте. Она была неплоха в более мелких играх, несмотря на её прорехи в зрении. Но всё, что касалось карт и удачи, для неё было слегка плачевно. Самый лучший расклад для девушки — это большая компания, и то в игре с ней она выйдет предпоследняя, уворачиваясь от поражения. Но один на один с более опытным игроком, который умеет блефовать — это провал. Кем и являлся Ким, мать его, Тэхен. Примерно три раскладки они шли в ничью, но всё это не могло длиться вечно. Тэ начал наседать, сплавляя девушке половину своих карт. Колода медленно уменьшалась. Он начал вальяжно рассаживаться на стуле, чувствуя неминуемую победу. Ким Тэхен не проигрывает в играх, тем более в картах. А здесь лишь какой-то дурак, даже не покер или блэкджэк. Для него это как разминка. Настя в панике начала крыться козырями, судорожно схватывая карты из колоды, которая неминуемая сокращалась. Осталось пара карт в колоде и огромный веер у Ан. «Привет, Сокджин» – проносится в её голове. На последнем издыхании девушка умудряется обхитрить Тэхена и сплавить часть карт в биту. Игра приобретает интересный поворот. Ход. Бита. Ход. Валет козырный. Ход. Шестёрка козырная. Ход. Бита. 6 на 6. Один на один. На руках Кима играют напряжённые мышцы. Ан внимательно всматривается в свои карты, что кажется перед ней самый сложный клинический случай за практику или просто лента ЭКГ от Чимина. – Долго мне вам орать? – раздаётся возмущенный мужской голос, что сразу вздёргивает соперников. – Мужчина, 25 лет, ДТП, тупые травмы живота и перелом рёбер. – А вот и наша пицца, – откладывают карты со словами Тэхен и открывает штору смотровой, за которой они устроили свой поединок. – Пора и поработать.***
Соджун подгоняет своих нерадивых ординаторов к смотровой. Мужчина бледный, весь в ссадинах, на теле уже красуются кровоподтёки, явные гематомы, которые на глазах меняют свой цвет. Пак осторожно проводит пальпацию живота и простукивает его на наличие жидкости. Живот жесткий, как дерево перед работой мастера, оттенок звука при простукивании отчетливо меняется. – Едем на УЗИ и КТ, – командует Джун, внимательно вглядываясь в радостные лица студентов. – Будем звать Чонгука? – встает вопрос от Тэхена, который внимательно смотрит на Ан. Молчание виснет в воздухе, и они как по щелчку мотают головой со словами. – Нет, в другой раз. На КТ такая же очередь, как за билетами на концерт мальчиковой группы. Много взбудораженных медсестёр и всего одна рабочая касса. – У нас срочно, переломы рёбер, – выкрикивает Тэхен, прокладывая путь к заветному аппарату. Все медсестры в очереди неодобрительно шикают. Но не прям уж все. Кто-то был готов уступить ему место лишь за одну улыбку, которой он тут же одаривает толпу. – Это дискриминация по полу, – заявляет Настя, подталкивая каталку в дверь кабинета. – О чем ты? – улыбается Тэ. – Ты просто улыбаешься, а они уже уступают тебе место. Мне бы пришлось за это заплатить, – сузив глаза, смотрит на него не доверительно, но с лёгкими нотками юмора. – Прекрати это не так. Просто у нас серьезный случай, – улыбается Тэхен, пытаясь спрятать своё оружие из идеального ряда зубов. – Да, да, а та медсестра совсем не пялиться на твою… – указывает пальцем на нижнюю часть туловища коллеги, наблюдая, как тот то ли смеётся, то ли смущается. – Я просто люблю бегать по утрам, оно само, – совсем не отрицает факты Ким и продолжает лыбиться как дурачок. После прохождения кругов ада, а точнее ожидания, пока врач в кабинете напишет заключение. Ординаторы были не настолько глупы, чтобы не увидеть массивное кровотечение в брюшной полости. УЗИ было лишь формальностью, чтобы подтвердить диагноз. – А что это? – тыкает в экран Ан. – Это же… – не успевает договорить, как мужской голос озвучивает мысли всех в этой комнате: – А это, дорогие мои коллеги, нарастающий пневмоторакс из-за сломанных рёбер или даже гемоторакс, – строгий мужской голос не менее серьезный, чем вид его владельца. Ситуация приобретает новый поворот. Это лишь означало одно. Ночь будет долгой. Но они все только этого и жаждут. Чтобы под утро свалиться изнеможёнными, но довольными до жути. В кино говорят: камера, мотор, начали. В операционной говорят: свет, скальпель, отсос. Именно в такой последовательности работали врачи. Операция предстояла долгая и изнурительная. Перелом четырёх ребер, напряженный пневмоторакс и, джекпот – разрыв селезёнки с надрывом печени. Показатели на мониторе зашкаливают. Сначала давление скачет вверх, потом вниз. Анестезиолог неистово переливает кровь, только успевая менять пакеты с кровью, которые напоминают тёмно-вишнёвый сок. Соджун по локоть погружает руку в живот пациента, проверяя повреждения органов. Настя и Тэ только успевают сушить рану салфетками, обкладывая их по кругу. Кровь мешается с жидкостью, которой промывают живот. Отсос гудит, как старый пылесос твоей бабули. Жидкая субстанция начинает литься мимо, пока в отсосе меняют банку, затекает везде, чуть ли не в трусы. – Надеюсь, вы взяли сменный комплект одежды, – заявляет Соджун, как вдруг в него брызгает струя крови. – А вот и источник кровотечения, помимо, конечно, селезеночной артерии. – Тампон и сосудистый зажим, и еще один зажим доктору Киму, – руководит процессом Джун. Тэхен с широко раскрытыми глазами смотрит на наставника. – Аккуратно веди руку внутрь, контролируя движения второй, не прихвати кишечник. Мы должны зажать эту падлу, – не церемониться в выражениях Соджун, который уже битый час пытается остановить кровотечение и справиться с этим беспределом. Тэхен внимательно и осторожно следует инструкциями, каждое движение делает в два раза медленнее. Это его первый раз. Боится сделать ошибку и устроить им удаление отрезка кишки вместо удаления селезенки. – Ан, надеюсь ты читала торакальную хирургию, – смотрит серьезно на девушку, которая замерла в шоке и страхе. – Будешь ставить дренаж, не бойся, – успокаивающим голосом продолжил он, – но впереди нас ждёт еще скелетное вытяжение, потому ждём доктора Чхве. После долгой обработки брюшной полости, она выглядела почти идеально для такого состояния. Множество трубок, которые играли роль дренажей, перевязанные сосуды, ушитая печень, удаленная селезенка, гемостатические губки , на которые не скупились врачи. Следующим этапом для них была грудная клетка. Переломы ребер были непростые, а флотирующие, они буквально болтались. Помогало им не оторваться невиданная сила. – Скальпель, – раздаётся женский голос, уже знакомый для Тэхена. – Доброй ночи, коллеги. Оставили вкусненькое напоследок. – Ассистируй, Ан, – передаёт салфетку девушке и ищет глазами коагулятор Соджун. Некоторое время врачи совершали оперативный доступ, рассекая кожу, подкожно жировую клетчатку и мышцы. Усилия пришлось прикладывать каждому несмотря на то, что любой в этой операционный был уверен, что непосредственную помощь в скелетном вытяжении Чхве доверит Тэхену. С грубой мужской силой гораздо легче, но их ожидания разбились в пух и прах. – Вы? – спрашивает впервые Настю доктор Чхве. – Анастасия Ан, студентка по обмену, – протараторила девушка в ответ. – Хочешь попробовать поставить пластину? – спрашивает Чхве со всей добротой в голосе. Она была не похожа на строго хирурга, который отчитывал в прошлый раз Чонгука, сейчас это скорее заботливый наставник, готовый вести за собой, уберегая от промахов. – Ккк-конечно, – опешив и обрадовавшись заявляет Настя, улыбаясь глазами. – На вытяжение? – задает вопрос Соджун, удивленно поглядывая на коллегу. – Молодец ты выучил уроки. Садись, пять, – отвечает врач и меняется местами со студенткой. Расширив операционную рану, Настя заводит пластину, напоминающую продырявленную металлическую плоскую дощечку, которая зафиксирована по концам зажимами, не дающие потерять её в грудной клетке или уронить. Найдя необходимое место перелома, Чхве заводит устройство для фиксации, отдаленно напоминающее перфоратор и производит сверлящие движения, которые вкручивают небольшие стержни в соответствующие отверстия, проходящие через кость. – Теперь сама, – меняется с ней инструментом и ожидающе смотрит на студентку. Настя чувствует вес инструмента и некоторое время смотрит куда именно ей нажимать и как бы не перепутать кнопки. Ан делает пробный момент сверления и немного отстраняется от неожиданности. Наконец взяв себя в руки, насаживает на аппарат стержень и устремляет его в небольшое пространство грудной клети, которое они образовали чтобы подступиться к сломанным рёбрам. Щелчок и инструмент вкручивает стержень, фиксируя пластину еще сильнее. Ощущение наполняет каждую клетку девушки. «Я сверлю ребро» – всё, что занимает её голову. Приноровившись к движениям, она быстро заканчивает с одним ребром и приступает к другому. – Отлично – выдает Чхве, когда работа подходит к концу, и им остается лишь зашить пациента. – Доктор Ким, – неожиданное обращение заставляет всех развернуться к врачу, – прошу оказать мне честь, – вручая Киму иглодержатель, заряженный иглой с ниткой.***
Song / No diggity /Oneus
Операция окончена. Дренажи поставлены. Кости зафиксированы. Селезенка удалена, печень зашита, а пациент отправлен в реанимацию. Настя и Тэ неспешно спускаются в приёмное отделение в полной тишине, которая вызвана тем, что каждый погружён в свою думу и непередаваемые ощущения от операции. Каждый хочет прыгать и кричать, но держат себя в руках. Всё-таки врачи и всё-таки больница. Тэхен переводит взгляд на смотровую комнату, которая еле-еле закрыта от посторонних глаз и замечает колоду разбросанных карт, которые летели в биту от сражения умов студентов. – Наша игра, – впервые произносит Тэ и вместе с Настей подходят к поле битвы. – Вскрываемся? – спрашивает девушка, ожидая ничью и «подписание соглашения о мире». Но Тэхен настроен решительно. – Твой Ход, доктор Ан. Настя поднимает шесть оставшихся карт, внимательно смотрит на них и не подает вида, что скрывается за оборотной стороной клетки. На стол летит решающая карта. Но решающая для кого? – Туз, – карта падает на каталку, на которой устроились врачи и глаза Тэхена округляются. Туз оказывается козырными и невинная и неумелая Ан обманывает всем своим видом умного и ловкого Кима, выиграв пари. – Ну что красавчик, раздевайся, – резким движением складывает оставшиеся карты и давит появившийся смешок. – Карточный долг – дело чести, – произносит Тэхен и одним движением скидывает хирургическую рубашку с себя, оголив лишь спину, в то время как остальная часть остается скрыта под одеждой и лишь дает волю фантазиям смотрящих. Не всё сразу. Он отправился по диагонали в угол приемного отделения, который находится на противоположной стороне лифта. – Отсюда? – спрашивает Ким, до конца оголив торс и широкую спину, предоставив отличный вид всем, кто имел глаза. Показательно расправляет плечи, делая вид, что никакой это не проигрыш. – Отсюда, – смеется Настя и набирает сообщение в телефон: «Срочно спускайся в приёмник». Тэхен не показывает своё смущение и разочарование от карточной игры, пытаясь просто повеселиться, а в голове уже зреет план «реванша не миновать». Как назло, в приемном отделении стало гораздо люднее, чем когда они начинали свою игру. Ким идёт медленно, переступая с ноги на ногу. Все удосуживаются рассмотреть подкаченное тело Тэхена, как напряжены мышцы на руках, как играют желваки на лице, а широкие плечи держат идеальную осанку. Не остается и без внимания пресс парня. Кто-то явно готовился перед поступлением в ординатуру, не только к теории. – Шикарно, – добавляет Настя свой комментарий и слышит со стороны свист, словно он прошел мимо стройки взбудораженных строителей. – Так вот, что я пропустил, – с этими словами к Насте подходит Чонгук, доставая телефон из кармана. – Это не может кануть в лету бесследно. Наконец дойдя до лифта, Тэ уже готов сгинуть в нем как можно подальше от этого модного показа его тела, что успел запечатлеть Чон и обязательно будет этим шантажировать друга. – Да что там такое может произойти? – обращается Алёна к Даше, показывая сообщение, которое пришло пару минут от Насти, как дверь лифта начинает открываться перед девушками. Они лицезреют на расстоянии вытянутой руки Тэхена с абсолютно голым торсом, который смотрит прямо в глаза девушкам по очереди. – Вы выходите? – спокойно спрашивает улыбаясь, всё еще находясь без рубашки и не разрывая зрительного контакта. – Ммм. Да, – говорит Даша, начиная кашлять, как будто кость встала поперек её горла. Алёна же просто замерла в ступоре, пытаясь не пялиться на полуголого парня. –Отлично, – заходит в лифт, попутно натягивая рубашку и ловит вопросительные взгляды девушек, которые в ахере смотрят на него с немым вопросом «какого хрена здесь происходит?», выходя из лифта и оглядываясь по сторонам.