Последний норматив

       Семен Юрьевич крепко держал мой телефон в своей руке и смотрел в экран, не моргая. Я вся как-то сразу подобралась, потому что впервые видела такое оцепенение на лице физрука. Может, и хорошо, что я не успела отправить фотографию платья в сообщении, а показала его сейчас. Учитель, наконец, неловко кашлянул.        – Ничего не скажете? – удивилась я, когда он вернул телефон. – Платье же красивое!        Семен Юрьевич посмотрел на меня так, будто увидел впервые. Я, дабы придать себе уверенный вид, закинула ногу на ногу и откинулась на неудобной спинке больничного стула.        – Платье красивое, – не стал спорить учитель и скрестил руки на груди. – Но, сама понимаешь, если бы я не сломал ногу, мы бы нарвались на большой скандал. И я уверен, что Игорь бы тебя даже не выпустил на сцену.        Я не удержалась и фыркнула. Мои романтические поползновения в сторону Игоря Сергеевича окончательно развеялись прахом, а потому мнение физика волновало меня меньше всего остального. И я не собиралась это скрывать.        – Чем же он тебе не угодил? – решил вдруг поинтересоваться Семен Юрьевич, прищурившись. – Тройки ставит?        Хотелось бы, конечно, сказать нечто другое, но Игорь Сергеевич действительно несколько раз награждал меня сухим «удовлетворительно». Эти оценки я заслужила – глупо было изображать из себя ту, кем я не являлась.        – И такое бывает, – кивнула я. – Но вообще, я хорошистка.        «А могла бы вообще быть отличницей», – часто любила повторять Ольга Матвеевна, которая явно мечтала еще об одной медалистке. Но погоня за пятерками никогда меня не интересовала, да и особых способностей у меня, наверное, не было. Хватит на наш класс и одной Зуевой с красным аттестатом.        – Раз не обижаешься на тройки, – продолжил Семен Юрьевич, – то тогда на что?        В ответ я неуверенно пожала плечами. Разговаривать на эту тему было сложно, потому что она слишком личная. И Игорь Сергеевич – коллега Семена Юрьевича, и я не хотела, чтобы до физика дошло хоть слово из этого разговора.        И тут, словно прочитав мои мысли, физрук тихо произнес:        – Я не расскажу ему, Олеся.        Я выдохнула и сцепила пальцы в крепкий замок. В палате горел тусклый свет, да и лампочка то и дело моргала, но я подумала о том, что скоро мне придется вызвать такси и уехать домой. И ни одна дизайнерская люстра, которые с таким энтузиазмом когда-то заказывала мама, не сделает меня счастливее.        – Обещаете не смеяться? – шепотом спросила я. – Иначе ничего не расскажу.        Семен Юрьевич с самым, наверное, серьезным выражением лица, на какое только был способен, уверенно кивнул и добавил:        – Обещаю.        Выпрямившись на стуле, я дотронулась рукой до больничного одеяла, которым был укрыт учитель. Ткань была стерильно-жесткой, и я постоянно ее теребила, будто надеясь, что так она станет мягче.        – Я думала, что влюбилась в него, – пробормотала я, стараясь не смотреть физруку в глаза. – И хотела добиться внимания. И… Глупость, на самом деле, но когда я делала это, думала, что поступаю правильно.        Семен Юрьевич смеяться не стал. Я с удивлением все-таки несмело взглянула на него и поняла, что он выслушает все, что я буду готова ему рассказать.        – Когда ребята придумали идею с концертом и замещенными уроками, а сразу решила, что результат жеребьевки мне нужен только один.        Физрук выразительно изогнул бровь.        – Хотела выступать с Игорем Сергеевичем?        Кивнув, я посмотрела на собственные руки. Непривычно короткие ногти, неяркий лак… Как все настолько быстро изменилось в моей жизни?        – Я подтасовала результаты, но попалась уже через несколько минут. – Мои щеки вспыхнули. – И только тогда до меня дошло, какой ерундой я все это время страдала. Стоило опозориться перед классом, – и пелена спала. И во второй раз я вытянула уже настоящее имя. – Я подняла глаза на учителя. – Ваше.        Вот теперь Семен Юрьевич мог бы улыбнуться. Но его лицо оставалось все таким же непроницаемым, только вот глаза… В них будто что-то коротко вспыхнуло. О чем говорить дальше, я не знала, поэтому сложила руки на коленях и продолжила молчать.        – Мне жаль, что твое желание не исполнилось, – тихо проговорил Семен Юрьевич. – Но, с другой стороны, номер мы готовили вчетвером.        Я покачала головой и грустно улыбнулась. Кажется, учитель совсем меня не понял.        – Это все было такой глупостью! – воскликнула я, надеясь быть убедительной. – Знаете, как бывает? Ты считаешь, что тебе что-то нужно до такой степени, что пойдешь на все, что угодно, а потом жизнь показывает, что ты вовсе и не нуждаешься в этом. А по поводу обиды: Игорь Сергеевич, хоть и хороший учитель, и даже двойки получать у него не так обидно, как человек… сложный очень. Шуток не понимает, отчитывал меня на всех репетициях. Проще надо быть.        Физрук все же засмеялся, и я, наконец, смогла выдохнуть. Напряжение, что царило между нами последние несколько минут, растворилось в спертом воздухе палаты.        – Он – хороший учитель, Олеся, – вступился за друга и коллегу Семен Юрьевич. – И поступает так, как считает нужным.        Я кивнула, соглашаясь, а после добавила:        – Я и сама сказала, что он хороший учитель, но как по мне, этого недостаточно.        Семен Юрьевич, не скрывая своего удивления, спросил:        – А что же еще тебе нужно?        Перед глазами пронеслись все наши репетиции. То, как Игорь Сергеевич барабанил по фортепианным клавишам, Рита, боясь его, то и дело ошибалась, а мы с Семеном Юрьевичем просто танцевали. Сбивались, едва друг друга не покалечили, несколько раз высказали все, что думаем о собственных умениях. А потом непременно смеялись. Один раз я хохотала, уткнувшись в плечо учителя, и ему тоже было смешно. Все казалось легким и простым. Вот, что мне было нужно.        А я об этом никогда и не знала.

***

       Проведенный мною урок физкультуры я записала, поставив телефон в углу. Мне хотелось, чтобы Семен Юрьевич посмотрел его и поделился своими впечатлениями. Будь он сегодня здесь, этот день был бы совершенно другим, но вышло так, как вышло. Выключив запись, я на прощание помахала самой общительной пятиклашке и закрыла спортзал изнутри.        Пахло деревом и солнцем. Погода, видимо, решила побаловать учителей в их профессиональный праздник. Я опустилась на гимнастическую скамейку и вытянула ноги. На шее болтался свисток на длинном оранжевом шнурке – я специально купила его на этот урок еще на прошлой неделе и часто думала о том, что скажет Семен Юрьевич. Оказалось – ничего. Я раздраженно стащила опознавательный знак всех физруков и бросила его под ноги.        Это было несправедливо и нечестно. Когда весь мой класс носится с реквизитом на концерт, я вынуждена быть просто зрителем в зале. И, что самое главное, смотреть на номер, который должен был быть идеальным, а теперь от него осталась только одна половинка. Я нисколько не сомневалась в Зуевой и Игоре Сергеевиче, но ощущение, будто без нашего с Семеном Юрьевичем танца все это действо лишилось души, не покидало.        Но, может, мы с ним действительно станцуем. Вряд ли перед Новым годом, – Семен Юрьевич тогда едва ли сможет нормально ходить, но когда-нибудь – обязательно. Учебный год ведь только начался, впереди – так много учебных дней, а значит, и много-много возможностей.        Я улыбнулась, подалась немного вперед и подняла свисток с пола.

***

       За кулисами было не протолкнуться. Едва не наступив на ногу трудовику, которого не видела уже года четыре, я пробралась вглубь вдохновленной толпы. Риту я увидела не сразу, чего нельзя сказать о ее платье – слишком уж приметным оно оказалось.        Мысленно сравнив наши наряды, я поняла, что не проиграла бы на фоне одноклассницы, но колоссальная разница в нашем облике могла породить различные сплетни. Впрочем, это всего лишь мои домыслы. Я стояла за кулисами не в платье, а в обычных джинсах и белой толстовке, и сейчас королевой, само собой, была Зуева.        – Ты выглядишь, как принцесса, – не стала скрывать очевидного я.        Лицо одноклассницы уже привычно залилось алым румянцем.        – Спасибо, – тихо и робко поблагодарила меня Рита. – Мне жаль, что ваш танец с Семеном Юрьевичем никто не увидит.        На одно только мгновение сердце что-то неприятно укололо, но потом я безразлично махнула рукой в сторону.        – Это не так важно. Я сниму ваше выступление, чтобы показать ему.        И я улыбнулась. Мысль о скорой встрече с Семеном Юрьевичем теплым ручейком разлилась в грудной клетке.        – Ты пойдешь к нему? – Рита, кажется, была удивлена.        – Ага. Не чахнуть же ему одному в палате в свой праздник. Тем более, я должна рассказать ему, как провела урок физкультуры в пятом классе. – А потом я позволила себе вспомнить собственные мысли, с которыми шла в актовый зал. – Рит, извини меня.        Одноклассница вскинула голову и вопросительно посмотрела на меня. Чем дольше я смотрела на Риту, тем сильнее она казалась мне не человеком, а ангелом. Таким же недоступным, как и человек, с которым через несколько минут она должна будет выйти на сцену.        – За подтасовку на жеребьевке, – и плевать, что за это я уже извинялась. – Знаешь, на репетициях я смотрела на тебя и Игоря Сергеевича и поняла, что вы должны были выступать только в паре друг с другом.        И это – правда. Зуева и физик совершенно по-особенному взаимодействовали друг с другом, и даже ошибки, которые то и дело совершала Рита, не разрушили этой связи. И этот номер, наверное, с самого начала должен был быть только их номером. Без танца в нем действительно не будет души, но, может, она там вовсе и не нужна?        Какая-то совсем еще неясная мысль промелькнула у меня в голове, но я не успела за нее схватиться, и теперь чувствовала, будто что-то упустила. Что-то очень, очень важное.        – Наверное, я должна сказать «спасибо»?        Рита почему-то смутилась. В порыве вдруг нахлынувших на меня эмоций я быстро обняла одноклассницу, а после бросила напоследок короткое и предельно честное:        – Не нужно ничего говорить.        Из-за кулис я выбралась с таким же трудом. Пожелала удачи Соколову, которого встретила по пути, а потом едва нашла свободное место в зрительном зале. Пусть, и не первые ряды, зато по центру, – видео должно получиться отличным.        Концерт начался с поздравительной речи директора школы. Егора выбрали ведущим, и он прекрасно справлялся. Номера сменялись один за другим, а когда Соколов вышел на сцену, чтобы объявить следующее выступление, я со свистом выдохнула.        – Для начала давайте пожелаем скорейшего выздоровления Семену Юрьевичу, который вместе с Олесей Афанасьевой должен был выступать в этом номере, но сейчас лежит с переломом ноги в больнице. – Егор сделал паузу, а я почувствовала взгляды доброго десятка глаз, которые были направлены на меня. – А теперь поприветствуем громкими аплодисментами ученицу 11В класса Маргариту Зуеву и учителя физики Игоря Сергеевича Одинцова!        Физик появился на сцене первым. Я подняла телефон, чтобы камера была на уровне сцены, а потом увидела мелкую, но так быстро бросившуюся мне в глаза деталь. Галстук. Галстук Игоря Сергеевича был точно такого же цвета, как его глаза и… платье Риты. Нахмурившись, я перевела взгляд на Зуеву, которая уже вышла на сцену. Под восхищенные вздохи из зала Игорь Сергеевич прошел к фортепиано, а Рита, уверенно заглянув в его глаза, кивнула.        На секунду я зажмурилась, и наш с Семеном Юрьевичем танец пронесся в моей голове. Вздрогнув, я попыталась сосредоточиться на не нашем с ним номере. И у меня это даже получилось.        Да так, что я увидела лишние подробности, в которых не нуждалась. И, наконец, поняла, что за мысль я не успела поймать. Рита под аккомпанемент Игоря Сергеевича пела о несчастной любви. О чувствах, что так и не получили взаимности. Это было лучшее ее исполнение этой песни за все время, и теперь я знала, почему.        Рита не просто так сбивалась на репетициях, заливалась краской и общалась с Игорем Сергеевичем исключительно дрожащим голосом. И вовсе не случайно я подумала о том, что они должны были выступать только вдвоем. Все это с самого начала было не просто так.        Физик ударил по клавишам, Рита взяла особенно высокую ноту. А потом, обогнув фортепиано, встала за спиной учителя и положила руку ему на плечо. И я окончательно убедилась в собственной правоте. Рита наверняка будет все отрицать, если я спрошу, но она даже и не догадывается, насколько это бессмысленно.        Ведь ее любовь к Игорю Сергеевичу, о которой она только что пела, была очевидной.