Последний норматив

       Семен Юрьевич отстранился от меня и, откинувшись на подушке, с едва слышной хрипотцой бросил в сторону двери короткое:        — Привет!        Громкий стук каблуков (похоже, с одного отвалилась набойка) донесся до меня на несколько секунд быстрее, чем приторно-цветочный аромат туалетной воды. Поднявшись на ноги я, наконец, обернулась через плечо и увидела миниатюрную блондинку, которая сразу же напомнила мне Риту.        — Добрый вечер, — поприветствовала ее я, решив, что манеры — прежде всего. Отвернувшись от гостьи Семена Юрьевича, я тихо произнесла: — Я уже ухожу. Выздоравливайте.        Девушка по-хозяйски уселась на его постель и спросила, бросив на меня долгий взгляд:        — Не познакомишь нас?        Усмехнувшись, я склонила голову набок. Впрочем, желание познакомиться мне понятно, тем более, девушка застала нас в недвусмысленной позе. Я тут вздрогнула, вспомнив об этом.        — Да, конечно, — учитель кивнул и посмотрел на меня. — Олеся, это Алиса. Алиса, — он перевел взгляд на нее, — это Олеся.        Судя по недовольному взгляду девушки, я поняла, что ответ ее не удовлетворил. Поэтому я добавила:        — Семен Юрьевич — мой учитель. Я пришла поздравить его с Днем учителя… от нашего класса.        Алиса так и продолжала на меня смотреть. Ее холодные зеленые глаза скользили по моему лицу, не задерживаясь ни на одной конкретной точке. То, что это знакомство нельзя назвать удачным, было очевидно.        — Приятно познакомиться, — в противовес моим мыслям ответила Алиса. — Семен Юрьевич — мой молодой человек, и я думаю, вы понимаете…        Я подняла ладони вверх и улыбнулась — настолько искренне, насколько была сейчас способна.        — Разумеется. До свидания, Семен Юрьевич. — Не знаю зачем, но я перевела взгляд на Алису. — Ждем вас в школе. Выздоравливайте поскорее.        Из палаты я не вышла, а выскочила. Больничный халат соскользнул с моего плеча и упал под ноги — прямо на глазах у санитарки. Женщина смерила меня взглядом, полным презрения, и двинулась дальше по коридору, пробормотав что-то про неблагодарных родственничков больных.        Уже в такси, комкая ворот халата, который умудрилась взять с собой, я думала об Алисе. Никогда бы не подумала, что у Семена Юрьевича такая девушка. Красоты ей, конечно, не занимать; даже Рита, возможно, была не так красива, как Алиса. Но ледяные глаза — это же ошибка, что они зеленые, а не голубые — все перечеркивали. Девушка не казалась милой и явно не была приветливой.        А еще совершенно не подходила Семену Юрьевичу. По крайней мере, мне так казалось.

***

       Дома меня застала не только недовольная Лиззи, с которой давным-давно пора было выйти на прогулку, но и трель стационарного телефона. На этот номер всегда звонили только родители, поэтому я неслась в гостиную, даже не сняв обуви. Ничего, значит, будет ночная генеральная уборка.        — Мама! — я схватила трубку, точно зная, что на том конце провода именно она. — Я так рада! Сколько мы не говорили?        — Несколько недель, — услышала я лаконичный ответ, в котором не было ни капли сожаления. — У тебя все хорошо? Папа сегодня отправит тебе денег.        О том, что вместо денег я хотела бы увидеть (или хотя бы услышать) самого отца, говорить я не стала. Мама и так все прекрасно знает.        — Как дела в школе?        Вопрос, заданный лишь из вежливости, вызвал у меня улыбку.        — Нормально. Сегодня был концерт ко Дню учителя, я должна была на нем выступать — танцевать с нашим учителем физкультуры Семеном Юр…        Мама неожиданно засмеялась. Ее тихий, хрипловатый смех, по которому я так соскучилась, сейчас почему-то не вызвал во мне никакой радости.        — Олеся, крошка, — нравоучительные нотки в мамином голосе не сулили ничего хорошего. — Какие танцы? Какой физрук? О чем ты думаешь? Тебе нужно готовиться: заниматься химией, биологией… Мы с папой возлагаем на тебя большие надежды. И да, наши громкие имена не станут для тебя преференцией при поступлении, даже не надейся!        Как верно тогда попал в точку Семен Юрьевич. Медицинский — это не моя мечта, это вообще не мечта. А обязанность.        — Мама, каждый ученик с нашей параллели должен был выступить в паре с учителем, — зачем-то принялась объяснять я, хотя знала, что мама непреклонна. — Но не беспокойся, Семен Юрьевич сломал ногу, и мы с ним не выступали.        О том, с какой горечью прозвучали эти слова, думать совершенно не хотелось.        — Вот и отлично, что не выступали. Надеюсь, время ты провела с пользой для будущей карьеры, — кажется, часть с наставлениями вот-вот подойдет к концу, как и весь разговор. — Перейдем к делу, Олеся. Прямо перед каникулами я ненадолго прилечу в Москву. Хочу тебя забрать, отдохнем где-нибудь в Европе. Ты рада?        — Рада.        — Вот и отлично, — довольно проговорила мама. — Мне пора идти. Папе передам привет. Будь умницей!        В трубке раздались гудки прежде, чем я успела что-нибудь ответить. Совместная поездка с родителями (надеюсь, папа тоже присоединится) — это то, чего я так долго хотела. Но действительно ли я чувствую сейчас радость?        Я села прямо на пол. Телефонная трубка лежала у меня на коленях, и я снова и снова оттягивала пружинистый черный шнур. Лиззи крутилась вокруг меня, напоминая о том, что пора уже выйти во двор, но из меня будто выкачали все силы. Выступление Риты и Игоря Сергеевича, наш разговор с Семеном Юрьевичем, его Алиса, разговор с мамой — все это медленно, но верно разрушило почву под моими ногами.        Хотелось лечь, закрыть глаза и не открывать их до следующей недели. Или четверти. Или вообще — жизни, если следующая жизнь вообще существует. Но у меня были обязанности, о которых я помнила. Пусть родители бросили меня в этой квартире и откупались деньгами и редкими звонками, Лиззи бросить я не могла.        Стараясь не обращать внимания на грязь на полу, которую я сама и развела, я прицепила поводок и бросила в карман телефон. На улице накрапывал мелкий, особенно противный дождь, и я натянула на голову капюшон толстовки. Лиззи же все было нипочем: она радостно скакала от одного деревца к другому, явно намереваясь отомстить своей блудной хозяйке сполна.        Чат класса был забит фотографиями с концерта и дискотеки. Пока Лиззи продолжала заниматься своими делами, я вглядывалась в знакомые, счастливые лица. Вот Егор зачем-то повторяет прыжок Билана с Евровидения, Фадеева улыбается во все зубы, обнимаясь с малознакомым мне пареньком из параллельного одиннадцатого «А».        Следующая фотография заставила меня замереть на несколько секунд. В темноте актового зала, освещенной лишь старенькой светомузыкой и вспышкой фотоаппарата, я увидела Риту и танцующего с ней Игоря Сергеевича. Фотографировали явно не их, а всю ту же Оксану, но они все равно попали в кадр. Лица были размыты из-за отсутствия фокуса, но разве это важно?        За медленный танец с Игорем Сергеевичем несколько недель назад я была бы готова отдать все, что у меня есть, а теперь же не чувствовала ничего. Вот и вся любовь. Куда меньше повезло Рите: она получила и песню, и танец, и… страдания. Каково этого — влюбиться в учителя по-настоящему? Не из-за глупых представлений об отношениях и желании выделиться, как было со мной, а просто потому, что Купидон целился-целился, но промазал и попал в самого неподходящего на свете человека?        Я встряхнула головой и щелкнула кнопкой блокировки. Все, хватит. Хватит думать о Рите и Игоре Сергеевиче. Меня это не касается. Да, Зуеву жаль, потому что ничем хорошим это не кончится, но разве я вправе что-то ей советовать? Нет.        Через десять минут, когда Лиззи, наконец, надоело надо мной издеваться, и мы уже зашли в подъезд, телефон в кармане завибрировал. На часах было почти десять вечера, поэтому я так удивилась, увидев имя звонившего.        — Семен Юрьевич? — мне пришлось зажать телефон между плечом и ухом, чтобы открыть дверь в квартиру. — Что-то случилось? Это неожиданно.        Замок, с которым никогда не было проблем, сейчас поддался далеко не с первого раза. Лиззи вырвалась и, стуча поводком по полу, понеслась в гостиную. Да, уборки мне точно не миновать.        — Все хорошо, не волнуйся, — ответил учитель и, услышав хлопок входной двери, спросил: — Где это ты бродишь по ночам?        Я швырнула ключи на тумбочку в прихожей и также небрежно скинула обувь.        — Пожалуйста, только вы не начинайте читать мне нотации!        Может, Семена Юрьевича и удивила резкость в моем голосе, но он тактично промолчал. Чувствуя угрызения совести, я примирительно объяснила:        — Я с собакой гуляла. Извините, у меня выдался не лучший вечер.        Учитель одобрительно хмыкнул.        — Прекрасно тебя понимаю, — неожиданно признался он. Прежде чем я успела что-то спросить по этому поводу, Семен Юрьевич тихо произнес, явно чувствуя вину: — Извини, что так получилось с Алисой. Она могла обидеть тебя, но знай, что это не со зла. Вообще-то она может быть довольно милой, но сегодня что-то пошло не так. Знаешь, — он вдруг засмеялся, — Алиса — искусствовед, а у творческих людей всегда что-то с настроением.        Искусствовед? Никогда бы не подумала, что у Алисы такая интересная профессия. Искусствоведы, правда, в моем представлении выглядели немного иначе, но, в конце концов, откуда мне знать хоть что-то об этом?        — Мне не нравится, что вы извиняетесь из-за нее, — отчеканила я, решив быть честной. — И да, я не обиделась. Прекрасно понимаю вашу Алису: она приходит навестить своего любимого человека, а у него на кровати, пусть и больничной, сидит какая-то девица. На ее месте, быть может, — я решила поупражняться в юморе, — я вообще бы кинулась в драку и вырвала сопернице клок волос.        Но Семен Юрьевич не засмеялся. Окончательно выбившись из сил, я опустилась на первый попавшийся под ноги стул на кухне и закрыла глаза. И зачем я сказала про эту драку? Какая вообще соперница?        — Не представляю тебя в драке, если честно, — признался учитель. — Да и какие соперницы, Олеся? О чем ты вообще… Впрочем, — Семен Юрьевич, оказывается, очень быстро умел брать себя в руки, — самое главное, что ты не расстроилась из-за Алисы. Я очень беспокоился.        Он это серьезно? К нему приходит любимая девушка, а он беспокоится о расстроенных чувствах какой-то школьницы? Почему все взрослые делают из людей моего возраста каких-то идиотов?        — Скажите, — с вызовом спросила я, — а она давно ушла, ваша Алиса?        Имя его девушки почему-то стало отдавать противной горечью на языке.        — Да, почти сразу же после тебя.        Но я не унималась.        — А что же так быстро?        Возможно, после выписки Семен Юрьевич устроит мне райскую жизнь на своих уроках, а может быть, отчитает меня прямо сейчас — плевать. Мне до остервенения хотелось узнать подробности его встречи с Алисой.        — Так сложились обстоятельства, — пространно ответил Семен Юрьевич. — Я вообще не ожидал, что она придет.        — А меня? Меня ждали?        Начав раскачиваться на стуле, я впилась ногтями в ладонь. Этот разговор идет явно куда-то не туда, как и мое нормальное состояние.        — Тебя ждал, я ведь знал, что ты придешь. Мы договаривались, ты что, не помнишь?        Помню.        — Вот бы и с Алисой своей договорились! — закричала я, сама толком не зная, почему и зачем. — Боже, как это все меня достало!        Я вскочила на ноги и принялась мерить кухню шагами. Семен Юрьевич молчал, как и я, наверное, не понимая, о чем после такого разговаривать. Надеюсь, он спишет это на мою зависть к Зуевой из-за неудавшегося танца, потому что так будет удобнее. Будет причина, в которую я и сама смогу уверовать.        — Олеся, я не собирался с ней договариваться, — наконец, продолжил учитель. — Хотя бы потому, что мы расстались. Черт, — он нервно засмеялся, — скажи мне, почему мы вообще говорим об этом? Я — твой учитель, и моя личная жизнь тебя совершенно не…        Я на всю силу открыла кран с ледяной водой и воскликнула, перебив мужчину:        — Не касается?        — Нет, просто тебя это совершенно не должно интересовать.        — Меня и не интересует.        Только дурак бы поверил в это после всего, что я наговорила, но самым смешным было то, что это — чистая правда. Меня не интересовала личная жизнь Семена Юрьевича, но если бы эта чертова Алиса не пришла бы в палату, мне не пришлось бы уходить. И я бы вернулась домой позже и пропустила звонок мамы. И все не пошло бы наперекосяк.        А теперь…        Я выключила воду, съехала вниз по стене и в голос заплакала, так и не нажав на отбой.