Кончиками пальцев он касался моих непривычно (для него) коротких волос и ждал ответа, потому что мгновенного согласия не последовало. Вместо него — долгая, почти невыносимая пауза. Щелчок выключателя, и вот уже загорается яркий свет, разбивая таинственность момента.
Руки вновь потянулись к пачке сигарет, но я смогла перебороть желание покурить. Не при Семене; может быть, когда он уедет.
— Не поедем, — наконец выпалила я и покачала головой для большей убедительности. — Это неправильно.
Он не стал спрашивать и уточнять, почему. А я была благодарна. Почему-почему? Да хотя бы потому, что пару дней назад в этой квартире меня трахал Гордей — мой, между прочим, парень. А Семен… Юрьевич — он мне больше никто.
— И все-таки будет лучше, если вы уедете, — добавила я, вновь переходя на официально-деловой тон. — Не беспокойтесь, я позвоню Гордею, и он приедет.
Самое последнее, что я собиралась сделать, так это звать Пылаева в гости на ночь глядя, но Семену Юрьевичу знать об этом было необязательно. Главное, чтобы он поверил и уехал. И хорошо бы было, чтобы мы никогда больше не встречались.
— Хорошо, я уеду, — даже не став спорить, ответил Семен Юрьевич. Серые глаза вновь лишились того загадочного блеска, который прежде меня так манил. — Прости за то, что сегодня появился так внезапно в твоей жизни. Я пытался отговорить Бориса от твоего участия.
— Его сложно переспорить, — я вдруг вспомнила куратора и улыбнулась. — Правда, теперь я не смогу участвовать в соревнованиях по волейболу, а значит, он будет не очень доволен. Надеюсь, наша сборная все равно одержит победу.
Меньше всего я хотела стать причиной фатального проигрыша в грядущем матче. Будь я спокойнее, все сложилось бы иначе. Не стоило трогать то несчастное зеркало в женском туалете чужого университета. Нужно было покурить и идти играть снова.
— Знаете, так удивительно: снова вы и ваша лучшая ученица Хайрулина — вместе, — задумчиво протянула я, горько усмехнувшись. — Не смогли без своей баскетбольной гордости?
Наверное, я снова его провоцировала, но остановиться уже не могла. Удивительно: пару секунд назад я думала о том, чтобы быть поспокойнее, а теперь… Теперь Семен Юрьевич смотрел на меня немигающим взглядом, замерев в дверном проеме. Давно бы уже уехал, не тормози я его каждый раз своими словами.
— А ты подумай, как я оказался с ней в одном вузе, — с неожиданной резкостью в голосе заявил Семен Юрьевич вышел в коридор. — Спокойной ночи!
Чтобы он здесь не остался, чтобы не броситься и не поехать вместе с ним, я не сделала ни единого шага в коридор — до тех пор, пока не услышала хлопок входной двери. Может быть, я снова совершала ошибку, но, с другой стороны, так я причиню себе меньше вреда.
Вопросов к себе у меня было на целую ночь, но я решила оставить их на завтра. Впрочем, были вещи, с которыми стоило разобраться здесь и сейчас. Звать Гордея к себе я все еще не собиралась, но это никак не отменяло уже давно назревшего разговора. Семен Юрьевич был здесь ни при чем — его недолгое возвращение в мою жизнь лишь подтвердило то, о чем я думала уже довольно долго.
— Тебе плохо? — вместо приветствия спросил Гордей, когда я ему позвонила. — Таблетки, скорую?
Здоровой рукой я до боли в пальцах сжала телефон. Столь редкая, но сейчас отчего-то важная забота Гордея задела меня по касательной. Мне начало казаться, что я — не больше, чем предатель.
— Гордей, — осторожно произнесла я, чувствуя, как в горле застрял тяжелый ком, — знаешь, когда я училась в школе, там была баскетбольная секция. И мой тренер… И я…
Он вздохнул так тяжело, что я испугалась. А потом вдруг Гордей засмеялся: искренне и открыто, и от сердца у меня отлегло. Впрочем, это все еще не было индульгенцией.
— У каждого из нас есть интересные истории из прошлого, — с неожиданной мудростью изрек Гордей. — И да, Лесь, я догадываюсь: тренером из медина оказался именно этот чувак, ты его увидела, чувства вспыхнули вновь. Потом ты распсиховалась и расхерачила зеркало в туалете. Твой рыцарь на белом коне отвез тебя в больничку и по старой памяти отымел. Бывает, чего уж там.
Он не пытался быть мягче в своих формулировках, но при этом явно не держал на меня зла.
— Секса не было, мы просто целовались, — зачем-то поспешила объяснить я. — Гордей, ты был моим первым мужчиной, ничего там «по старой памяти» случиться не могло.
— Первым? — вдруг удивился он. — Прости, Лесь, в ту нашу ночь я был слишком пьян, чтобы понять, что ты девственница. Знал бы, сделал все аккуратнее.
Я поняла, что плачу только тогда, когда Гордей спросил об этом, заметив, что пауза затянулась. Он не сказал мне ничего такого, что было способно разрушить мою жизнь, но при этом его слова все равно причинили мне боль. Я никогда не строила иллюзий: никакой любви между мной и Гордеем не было, но не было между нами и равнодушия. По крайней мере, мне так казалось раньше.
— Лесь, у нас свободные отношения. Были, — Гордей, кажется, даже улыбался. — Если хочешь, я отпущу тебя. Насовсем.
Для этого я, в общем-то, и звонила ему.
— Прости, что я так бессовестно воспользовалась целым годом твоей жизни, — только и смогла произнести я, глотая слезы. — Ты мне во многом помог.
Он усмехнулся, и я услышала щелчок зажигалки. Ну вот… А зачем-то делает вид, что совершенно спокоен.
— Во многом, — едва слышным эхом повторил за мной Гордей, — но в главном помочь не смог.
— Никто не сможет, — поспешила добавить я, понимая, что это абсолютная правда. — Спасибо, Гордей. За то, как ты все это принял, и вообще — за все.
Дожидаться ответа я не стала и сбросила звонок. Гордей не станет устраивать мне сцен в универе, кроме того, я была уверена в том, что мы будем общаться так, словно между нами не было ни отношений, ни этого странного, нужного, но все-таки очень болезненного разговора.
Оборвав разом все нити, связывавшие меня с Гордеем, я перестала чувствовать себя предателем, но легче от этого не стало. Все дело было в Семене. Сколько ни пыталась я о нем забыть, итог был один. Оставалось надеяться лишь на то, что это однажды это все-таки пройдет.
***
— Пиздец, — Лена аккуратно взяла меня за запястье и уставилась на чуть съехавший бинт, будто так он был способен исчезнуть. — Полный пиздец.
Какую-то такую реакцию я как раз и ждала от капитана команды, поэтому ни капли удивления на моем лице не проступило. А вот что касается вины… Тут уже был представлен полный набор.
— Что Боря сказал? — Лика Селиверстова стояла рядом со мной, бросая осторожные взгляды на Лену. — Сильно орал?
Покачав головой, я села за стол. Растерянный взгляд тренера до сих пор стоял перед моими глазами. Лучше бы Борис Владимирович орал, честное слово.
— Как за один вечер ты умудрилась перевернуть все с ног на голову? — перестав осторожничать, поинтересовалась Лена с плохо скрываемой долей раздражения. — Боря перестал орать, Пылаев обжимался с какой-то первокурсницей в коридоре, а мы в пух и прах проиграем долбанным «Лисичкам»!
Говорить о Гордее не хотелось, ровно, как и обсуждать Борю и грядущий волейбольный матч. Я знала, что подставила команду, но разве была способна как-то это изменить? К тому же, Лена слишком много внимания уделяла моей скромной персоне.
— Кроме меня есть еще игроки, — поспешила напомнить я. — Несправедливо ставить на одну меня. Исход матча — результат работы всей команды, а не отдельных игроков.
Глаза Лены недовольно вспыхнули, но спорить она не стала. Лика ободряюще сжала запястье здоровой моей руки и села рядом. Игры играми, любовь любовью, а пары нам никто, к сожалению, не отменял.
***
Не знаю зачем, но на финальную тренировку я пришла. Борис Владимирович удостоил меня взглядом, в котором не было никаких эмоций, и, совершенно никак не прокомментировав мое появление, принялся объяснять девчонкам тактику игры. До матча оставалось чуть больше пяти часов, и с каждой следующей минутой чувствовалось все большее напряжение.
Сидеть на скамейке запасных мне прежде не приходилось, и я неловко озиралась по сторонам. С этой точки такой знакомый спортзал выглядел совершенно иначе. Как и наша волейбольная команда.
— Почему мы должны подстраиваться под травму Афанасьевой? — закричала вдруг Ольга Филиппова, которой Борис сделал очередной нервозное замечание. — Она получила ее не на площадке!
Лика выступила вперед и, высоко вскинув подбородок, прошипела:
— Тебе-то откуда знать? Тебя вчера там вообще не было.
Ольга скрестила руки на груди и с усмешкой покачала головой. Ее взгляд не обещал мне ничего хорошего.
— Меня там не было, что правда, то правда. Но в этом универе у меня учится сестра, вот она мне и рассказала, как какая-то сумасшедшая разбила зеркало в их женском туалете, а оплачивал его тренер команды из медицинского университета. Как говорится, — она довольно прищурилась, — очень интересно, но ничего непонятно.
Лена, обернувшись через плечо, взглянула на меня с болью и недоверием. Но прятаться было глупо, тем более, Филиппова, с которой у меня так и не сложились отношения, только этого и ждала.
— Это правда, — я подошла к команде и посмотрела Борису Владимировичу в глаза. — Но я вас предупреждала, что ничего хорошего не выйдет.
Он вскинул руки и наконец-то заорал:
— Я думал, ты говорила о плохой игре, а не о своих истериках! Олеся, так нельзя! Нельзя поддаваться эмоциям, нельзя бить зеркала направо и налево! О чем ты вообще думала, скажи мне?
Но сказать я не могла. Вместо этого у меня появилась совершенно безумная идея. Как говорится, глупость вышибают глупостью. Вот этим, пожалуй, я и займусь.
