Ненужная

Жизнь в хижине становилась всё любопытнее. Большинство времени Тейя всё так же уделяла хозяйству, изучению равкианского и беседам с Багрой. Это напоминало один сплошной долгий день, однообразный и довольно унылый, но жаловаться она права не имела. Лучше унылый и размеренный покой, чем страх за свою жизнь каждую секунду суток. Тем более что с недавних пор в однообразные дни плеснули нечто более интересное. Впервые на занятие пришла девушка, примерно её ровесница, в синем кафтане, но с золотой вышивкой — такую Тейя ещё не видела, хотя за время её здесь пребывания гришей она видела многих. Девушка чем-то от других отличалась. Не только вышивкой. Её лицо казалось вымотанным, с запавшими под глазами тенями и заметной бледностью. Дрюсье не выглядела особо истощённой, но на фоне других приходящих сюда учеников сильно выделялась. Выглядела она всё равно несколько лучше Тейи, стоило заметить. Но как вообще можно сравнивать жизнь во дворце и в старой хижине вдали от цивилизации? Самым же удивительным в этой незнакомке оказался её дар. Когда Багра схватила ученицу за руку, привычный полумрак рассёк непривычно яркий свет. Поистине поразительное зрелище, от которого внутри что-то приятно и восторженно шевельнулось — видеть стихии здесь Тейя уже привыкла, но это. С гришами она почти никогда не говорила. Они казались слишком для этого горделивыми и надменными. Эта девушка была другой — она будто сама не понимала, что здесь делает и зачем. — Не переживайте, — сказала по-равкиански Тейя, нагнав незнакомку в нескольких шагах от дома, когда та уже уходила, со слегка опущенными плечами и поникшей головой. — Багра ко всем строга. Девушка сильно удивилась. Не так, будто с ней заговорил предмет мебели, хотя Тейя морально готовилась к такой реакции. Просто удивилась. Но тут же пришла в себя, тряхнула головой, будто отгоняя тревожные мысли, и призналась с заговорщической улыбкой: — Я уж было подумала, она меня ненавидит. — В таком случае, она ненавидит всех. Не берите в голову. На пару секунд воцарилось молчание, благодаря чему стало слышно приятное пение птиц где-то в глубине леса. Девушка неуверенно поглядывала на Тейю, точно не решаясь, и всё-таки выдала очевидный вопрос: — У тебя же акцент, да? Ты не из Равки? Уголки губ дёрнулись, рискуя омрачить легкую улыбку. Возможно, разность в статусном положении и их открытая враждебность — не единственные причины, по которым она не заговаривала с гришами. Вопросы. Как должна она объясниться, что делает здесь и почему? Так и сказать, что заблудилась, а Багра её приютила? — Прости за вопросы, — увидев секундное смятение Тейи, выпалила девушка. — Я просто сама тут недавно. А меня даже не предупредили, что на уроке будет кто-то ещё. Прости за вопросы. «Прости». Тейя еле скрыла своё удивление. За весь этот месяц она не слышала подобной вежливости. Среди равкианцев она была подобно зверьку, которого вечно пинали пренебрежительными взглядами и ядовитым шепотом. А теперь, сама заклинательница света извинилась за сущий пустяк? — Верно, не из Равки, — почтительно кивнув, ответила Тейя. Из какой именно страны, решила не сообщать. — Работаю у Багры с недавних пор. Лишь вопрос времени, когда девушка узнает о родине своей собеседницы, но Тейя решила не отравлять разговор раньше времени. Хотя бы на несколько секунд насладиться этой дикой до невозможности непринужденностью. — Я Алина, кстати, — будто опомнившись, произнесла она и протянула руку. Ей, протянула руку ей. — Тейя. — И, пожалуйста, давай на «ты», — попросила Алина, когда Тейя пожала ей руку в качестве знакомства. — Мы же вроде ровесницы. Мне кажется, ты даже старше. — Возможно. Мне девятнадцать. Если так проще, могу и на «ты». Алина улыбнулась и задумчиво взглянула на хижину, что позволяло Тейе рассмотреть новую знакомую внимательнее. Лучи солнца, приветливо выглядывающие из-за облаков будто бы прямо навстречу к своей заклинательнице, переливались легким блеском в её темно-каштановых волосах. У Тейи был почти такой же цвет волос, разве что оттенок немного другой, но на этом их внешние сходства заканчивались. Одинаково не выделяющиеся, разве что. Глаза у Алины карие, у Тейи — по-фьердански светлые, голубые с зелеными вкраплениями. Лицо Алины выглядело доброжелательным, черты мягкие, немного закругленные, и чем-то она немного напоминала ребёнка, хотя Тейя не сомневалась в том, что разница в их возрасте не более года-двух. Рядом с ней, должно быть, лицо Тейи выглядело совсем неприветливым. Последний год она редко рисковала взглянуть на свое отражение, старалась не рассматривать свое изнурённое лицо. Но она помнила, что от мамы ей передались острые, тонкие черты, что придавало строгий и, возможно, равнодушный вид, как и многим людям на севере — особенность нации. Странно, что некоторые не сразу признают в ней фьерданку. Более того, Тейя была несколько выше собеседницы, очевидно; во Фьерде рост и у мужчин, и у женщин выше, чем у равкианцев. — Как ты там выживаешь? — поинтересовалась Алина, вырвав Тейю из этой задумчивости. — Духотища, да ещё и без окон. — Со временем привыкаешь. Будто услышав, что её обитель обсуждают, Багра со скрипом отворила дверь и появилась на пороге. И одной лишь фразой разрубила эту непринужденность. — Фьерданка, тебе заняться больше нечем, кроме как трепаться? В дом иди. — Фьерданка? — с нервной усмешкой переспросила Алина, с непониманием взглянув на Тейю. Но когда всё же поняла, вникла, Тейе показалось, что Алина на грани того, чтобы отшатнуться, как ошпаренная кипятком. В карих глазах смятение мешалось с терпкой долей чего-то более неприятного. Не страх, не неприязнь, нечто среднее и более приглушённое, как не ярко выраженная, но горькая приправа. Алина нахмурилась, смотря на Тейю, будто впервые. Привыкшая к обществу Багры и изредка того загадочного парня, Тейя уже отвыкла от того, как запросто люди младших лет выдают все свои эмоции, позволяют увидеть всё, что происходит в их головах, потому что им нет смысла скрывать. Чего Тейя ожидала? Что эта милая на вид девушка окажется другой? Не мыслящей предубеждениями? За все эти месяцы стоило привыкнуть к тому, что Тейе здесь места нет, и для всех она так и будет оставаться дикаркой из злой страны противника. — Уже иду, — пытаясь вернуться в прежнюю колею, из которую сама себя выбила на время разговора, бросила Тейя в сторону хижины. Багра окинула её сухим взглядом и вернулась в дом. — Надо же… — прозвучало озадаченно и суховато. — Я думала, фьерданцы желают гришам смерти. Тейя вздохнула и шагнула в сторону дома, не зная, стоит ли распинаться в объяснениях и оправданиях. Стоит ли говорить, что это лишь предубеждение. А было ли оно предубеждением? Фьерданцы и правда считают гришей монстрами, нечеловеческими отродьями, которые ломают природу. От такого же мышления Тейю спас лишь отец, что вырос в Керчии. — Не все, очевидно, — ответила всё-таки она. И в качестве прощания легонько поклонилась напоследок: — Рада была с тобой познакомиться. В следующий раз, когда пришла эта удивительная Заклинательница Солнца — это произошло буквально через день — Тейя вела себя обыкновенно, тихонько прибиралась на фоне, никому не мешая. Но когда занятие закончилось, Алина неожиданно выловила её взгляд и кивнула в сторону двери. Тейя вопросительно посмотрела на Багру. — Что уж с тобой делать — иди, но чтобы через полчаса была здесь. — И когда Тейя, растерянная донельзя, уже выходила, вдогонку послышалось негромкое: — Подумать только, обзавелась подружкой… Алина ждала её около ступеней. Неловкость так и исходила от неё, покалывая в воздухе, но не сильнее, чем на самом уроке: на занятии Тейе стало её даже жаль, потому что Багра требовала больше, чем заклинательница могла дать. Повернувшись к Тейе, что тихонько закрыла за собой дверь, Алина сразу начала: — Я не отниму у тебя много времени, мне все равно уже нужно в библиотеку. Просто я хотела извиниться. — Извиниться? — Если вдруг моя реакция показалась… — какой именно показалась, Тейя по-равкиански не разобрала, но догадаться нетрудно. — Я просто очень удивилась. Видела вживую очень мало фьерданцев и узнать, что ты фьерданка, было… странно. Тем более что вы с нами вроде как… — Враги. Я понимаю. Тут не за что просить прощения. Алина вдруг нервно усмехнулась с легкой толикой облегчения. Как будто она действительно переживала, не задела ли она какую-то там прислугу в хижине ненавистной наставницы. — Стоило сразу понять, что ты не как другие фьерданцы. Ты бы тогда тут не жила, правда ведь? — Правда. — Я и подумать просто не могла… буквально недавно на нас по пути сюда напали фьерданцы. И другие гриши так спокойно относятся к твоему присутствию? Дрюскели. Напали по пути сюда? Значит, настолько далеко уже забрались, почти в самое нутро Равки. Тейя даже не знала, что должна чувствовать по этому поводу. Эмоции были слабой её стороной, они хранились внутри, но подобно путаному клубку, и она никак не могла его распутать, слишком много узлов. — Не совсем, — вежливо улыбнулась Тейя. — Но пока я «под присмотром» Багры, они не рискуют мне что-либо сказать. — Справедливо. Так, всё нормально? Я тебя не обидела? Нужно очень постараться, чтобы действительно её задеть. — Разумеется, нет. Не переживай. Разговор снова обрубился молчанием, и сделалось неловко: это смятение неприятно давило на плечи. Стоило, пожалуй, возвратиться в хижину, но что-то Тейю останавливало. Будто держало тугими путами на расстоянии от двери, цепляло её за Алину, практически за единственного человека, что не смотрел на неё свысока из-за её статуса или национальности. — Слушай, а в библиотеку тебе срочно? — невозмутимо поинтересовалась Тейя, сама этого не ожидав, и Алина, слегка удивившись, улыбнулась. В тот день они немного поболтали о разном. Алине явно хотелось кому-нибудь хорошенько выговориться. Не пускаясь в откровенности и тревоги, разумеется, но рассказав, что о своём даре она совсем не знала, и сразу после его обнаружения жизнь перевернулась с ног на голову. О себе Тейя почти не говорила, обошлась размытостью: уехала из родного края, путешествовала по Равке, набрела на Багру, и та разделила с путницей свой скромный дом. Алина очень удивилась, узнав, что Тейя здесь уже месяц, а ни разу не выходила в столицу. Тейю и саму это удивляло: время здесь пролетело за мгновение. Казалось, она только вчера набрела на избу. Тот разговор был далеко не последним. После каждого занятия с Багрой Алине удавалось наскрести немного свободного времени, чтобы хотя бы десять минут поболтать с Тейей, затворницей хижины. От этих разговоров становилось лучше. Беседовать с Алиной — на удивление, одно удовольствие, из-за её простоты и лёгкости в общении. Никаких формальностей, пренебрежительного тона, взаимной лести или преувеличенной кротости. Только беседа двух таких разных, но всё-таки ровесниц. Пускай отец Тейи и был более свободных нравов, а братья не упускали возможности разрядить обстановку и шутили вдоволь, Тейя всё равно выросла в сдержанности и даже некоторой холодности. А пережитые события только усугубили её бесстрастие. Алина была другой. Неизвестно, что пережила эта девушка, но в ней будто остался тот яркий огонек, позволяющий не поддаться черствости и жизненно необходимый в суровых условиях, которые та сейчас переживала. Алину мучили сильно: вечные тренировки, занятия, выматывали её тело и её дух, но она не сдавалась. Тейе оставалось только подносить им в хижину чай, поддерживать новую знакомую сочувственными взглядами и наблюдать за мучительным процессом становления Заклинательницы Солнца. — Я была бы рада иметь силы, — однажды сказала Тейя, когда они прогуливались около лесного ручья. Придержала орехового цвета юбку, чтобы не запачкать в прибрежней грязи. — Когда все вокруг такие идеальные и могущественные, попросту тоскливо быть обычной. — Считаешь меня идеальной? — рассмеялась Алина. — В некотором роде. Ты же Заклинательница Солнца. — О, умоляю тебя, не начинай хотя бы ты. Я с удовольствием отдала бы тебе этот дар, если бы было возможно. От него у меня одни только проблемы. Тейя пожала плечами. Она бы что угодно отдала за возможность почувствовать себя сильной. Почувствовать, как внутри разрастается это могущество, идет навстречу к ней, покалывает в пальцах и рвется наружу, чтобы дать отпор любому врагу. Но у нее есть только вера в Джеля и она сама. Больше ничего. — А что же Дарклинг? — поинтересовалась она. Это имя звучало в разговорах с Алиной часто и не могло не интересовать, от этого имени так и разило могуществом. — Тоже давит на тебя? — Не то чтобы давит… но тоже ждет от меня успехов. Я уже выть от этих их надежд готова. — Расскажи мне о нем больше, если можно. Я ничего толком о нем не знаю. Правда такой страшный, как говорят? — «Страшный» в плане?.. — Угрожающий. Злой. Не уверена, что правильно выразилась. Равкианский становился всё лучше и лучше, но бесконечные синонимы и правила уже взрывали голову. Иногда болели виски и затылок от усталости, мозг ныл от полученной информации: учить язык приходилось активно и напряженно, чтобы как можно быстрее восполнить огромные прорехи. — В таком случае, даже не знаю, — задумчиво крутя в пальцах поднятую с травы ветку, отвечала Алина. — Внешне он, конечно, вовсе не страшен, скорее наоборот. Но он может быть жесток, если потребуется. Ты ни разу его не видела? — Нет. Где бы я его увидела? Знаю о нем только по россказням во Фьерде, но там его вырисовывают настоящим монстром. — Тогда даже не знаю, придется ли тебе увидеть его однажды. Вряд ли он сюда заходит. Даже в Малом дворце он почти не появляется, разъезжает по делам. Тейя разместилась на бревне около воды, и Алина устроилась рядом. Легкий осенний ветер мягко тревожил идеальную гладь, отражающую мягкое осеннее солнце. — Во всяком случае, я и не горю желанием, — заверила Тейя. — О чем сам Дарклинг, не ведущий жалости генерал Второй армией, может говорить с простой «отказницей»? — Не говори о себе так. С тобой очень интересно беседовать. Думаю, даже ему нашлось бы, что с тобой обсудить. Ответить на это было нечего, Тейя только улыбнулась, мысленно усмехнувшись наивности Алины. Иногда казалось, что та в какой-то мере всё ещё остается ребёнком: беззаботным, потерянным и способным удивляться чему угодно. Оставалось только молиться Джелю, чтобы Малый дворец не убил в ней этого ребёнка и не ослепил её властью и могуществом. *** В какой-то момент Алина перестала посещать хижину. Тейя ломала голову, что послужило тому причиной, но вскоре Багра передала весть: Алине сломали ребро. Какая-то шквальная перешла черту во время тренировки. Поистине увлекательно у них там, в этом Малом дворце. Что ни день, то событие. От этого контраста Тейя чувствовала себя ещё более оторванной от других, от всего мира, от жизни. Жила в хижине, почти ни с кем не говорила, подобные вести узнавала только от Багры, и то не всегда. Багру отшельническая жизнь устраивала. Устраивало ли Тейю? Не ей выбирать. Нужно довольствоваться тем, что дают, и от всего сердца благодарить данное. Будни без Алины несколько омрачились. Тейя и подумать не могла о том, что привыкла к этим коротким беседам с заклинательницей Солнца, пока это вдруг так резко не оборвалось. Чтобы отогнать скуку, Тейя решилась наконец посетить столицу, которую должна была увидеть аж полтора месяца назад, когда только брела по этому лесу. — Решила навестить свою новую подружку? Думаешь, тебя пустят? — Конечно, нет. Я просто хочу в город, посмотреть на рынок и на окрестности. Багра хмыкнула. И, конечно, отпустила, потому что не было никаких причин держать её дома взаперти, она не узница. В тот день она пробыла в городе недолго. Просто прогулялась с Фрейром по рынку, нагрузила его новыми продуктами и отправилась обратно, наслаждаясь лесной свежестью и приятно греющим солнцем. Стоило бы ездить сюда и раньше. Сразу дышалось легче, как будто она и правда была скована путами, а теперь их разом обрезали. После этого она ещё дважды выбиралась туда. Изучила магазины, приобрела новый пергамент и чернильницу для занятий языкознания — Багра сама дала на это монеты. Но к дворцам она не приближалась, да её бы и не пустили. Наслаждалась их великолепием издалека. Уже даже не хотелось никуда уезжать. Тейя понимала, как далека от этого мира, от всей этой магии и роскоши столицы, но она успела привыкнуть. Несколько раз за этот год она умудрялась привыкнуть к месту, на котором останавливалась, но всегда приходилось двигаться дальше, продолжать этот неумолимый бег. Однажды и это место ей придется покинуть. Но, быть может, от ещё одного месяца хуже не будет. С этими мыслями она возвращалась к хижине: ходила напоить Фрейра к ручью, ведь конь этот был неугомонный и вечно нуждался в движении, поэтому в те дни, когда Тейя не посещала столицу, она хотя бы по часу с ним прогуливалась. Привязывая Фрейра к столбу, она заметила какой-то силуэт краем глаза и повернула голову. На опушку вышла девушка в сине-золотом облачении. — Алина, — улыбнулась Тейя удивительно искренне, затянула узел покрепче и двинулась на встречу гостье. — Как ты? Поправилась? — Во дворце любой поправится. Целители, правильный уход — и готово. — И правда. Возможно, эта фраза прозвучала с какой-то случайной крупицей тоски, потому что Алина ободряюще коснулась её руки. — Я была бы очень рада, будь у тебя возможность ходить ко мне. Во дворце правда чудесно, тебе бы понравилось. — Но, увы, возможности у меня нет, — печально улыбнулась Тейя. — И убиваться по этому поводу я не стану, не переживай. Всё равно роскошь мне не знакома. Проживя восемнадцать лет в деревне, а после скитаясь по селам и пригородам, было бы странно сетовать на свою жизнь теперь. — Ладно, пойду к Багре, — вздохнула Алина. — Не то она меня с потрохами съест. — Мужайся. В последнее время она свирепее обычного. — Алина усмехнулась, но всё же немного напряглась. Заходя в хижину, Тейя поинтересовалась: — Ребра совсем уже не болят? Я слышала, тебе слишком доста… Договорить она не смогла, неожиданность оборвала её на полуслове. В хижине ожидала не только Багра, но и тот незнакомец, что не приходил уже вечность. Стоял у печи, и его идеальное каменное лицо исказилось злобой. Его взгляд мгновенно метнулся к вошедшим. И тут же, будто по щелчку, сменился на беспристрастный, изучающий. По обыкновению пронзительный. — Простите, — опешила Алина и попятилась к двери. — Зайди, девчонка, не выпускай тепло, — прозвучал знакомый голос Багры. И сразу голос парня: — Фьерданка пусть выйдет. Чудесно. Прежде её на время занятий не выгоняли, но надо было снова объявиться сыну Багры, чтобы вывернуть привычный ход событий. Тейя сжала губы в полоску и, незаметно коснувшись рукава Алины в качестве поддержки, покорно удалилась. Отвыкла уже от этого его приказного тона, от проникающего под кожу безразличного взгляда. — Как поживаешь, Алина? — услышала она последним, когда спускалась по ступеням. И искренне удивилась тому, насколько всё же мягким, оказывается, может быть его ледяной голос. *** Чтобы чем-то себя занять, Тейя удаляла портящие вид сорняки неподалеку от дома. Не то чтобы это спасало ситуацию и делало хижину внешне менее мрачной, но то лучше, чем сидеть без дела. Ждать в любом случае пришлось недолго: вскоре Алина и тот парень сами вышли из дома, отошли чуть в сторону, ведя увлеченную беседу. Алина говорила с ним непринужденно, единожды даже рассмеялась. Конечно, всё равно с должным почтением, но определенно не так, как говорила Тейя. Имела ли Тейя вовсе право сравнивать? Очевидно же, что они слишком разные. Алина — заклинательница Солнца, гриш, надежда всей Равки. Из-за их непринужденных бесед Тейя попросту забывала о её высоком статусе и о том, что она вполне вольна говорить с другими гришами наравне. Даже с этим загадочным дрюсье. Кто всё-таки он? Почему Алина ни разу ей о нем не рассказывала? Она рассказывала о Боткине, о Марии и Наде, о Жене, о жутком Апрате. Рассказывала, разумеется, о Дарклинге. А об этом странном, загадочном парне почему-то… осознание ударило слишком оглушающе, ударилось о череп и эхом прокатилось по всему телу, заставив окаменеть. В голове закрутилась лента, линия из обрывков знаний, что она знала о сыне Багры. Парень, о котором якобы молчала Алина. Который имеет высокий статус, который носит цвет, что не носит никто другой. Живет уже больше сотни лет, обеспокоен судьбой Равки как никто другой, строит какие-то планы, судя по тому далекому подслушанному разговору. И параллельно с этим в голове кружилась другая лента: о Дарклинге. Что она знала о Дарклинге? Человек, возглавляющий гришей, живущий сотню лет, жесток и безжалостен, привёз Алину в Малый дворец и крайне заинтересован в её успехах. А теперь некий парень разговаривал с ней, только-только обсудив нечто определенно важное с Багрой, главной наставницей Алины. Эти две ленты тесно перекрутились между собой. Два образа слились в один цельный. Осознание было почти осязаемым, живым, билось внутри неё, разгоняя жар по телу и перехватывая дыхание. Нет, нет, подобного не может быть. Всё ложилось идеально и в то же время не состыковывалось. Было чем-то неправильным, диким, неразумным. Как она могла об этом не подумать? Даже и мысли не допускать? Конечно, это всё может быть простым совпадением. Не разбираясь в политике Равки, Тейя знала слишком мало о Дарклингах, чтобы судить. Стянув с рук крупной вязки хозяйственные перчатки, Тейя быстро взлетела по ступеням. Багра в ту же секунду открыла дверь, явно намеревавшаяся выйти, и Тейя, слишком рассеянная, едва ли в неё не врезалась. И с порога, едва слышно: — Ваш сын — тот самый Дарклинг? Багра смерила её изучающим взглядом. — Снова подслушала? Или девчонка тебе разболтала? Не зная, что ответить, Тейя лишь покачала головой. Мысли путались. Багра прищурилась. — Неужто сама догадалась? — Тейя помолчала, и тогда Багра, помедлив немного, хмыкнула. — Свершилось. Полтора месяца здесь живешь, а ты только додумалась. Что-то дернуло её обернуться, взглянуть снова на того парня, на Дарклинга, который так спокойно разговаривал сейчас с Алиной. Как будто столкнулись два мирка, которые вовсе не должны были пересекаться. Неужели этот человек, с которым она несколько недель назад беседовала о рунах, действительно тот самый генерал, которого страшатся фьерданцы? Его боятся больше, чем, собственно, царя Равки, о нем слагают много легенд, слухов и даже страшилок — чтобы пугать им непослушных чад. Придёт, мол, монстр, управляющий тенями… Сейчас он вовсе не казался могущественным существом. Улыбнулся каким-то Алининым словам, провел рукой по черным волосам, как обычный юноша. Сейчас он выглядел таким человечным, вовсе не таким, как его видела Тейя. Быть может, всё дело в масках? Живя сотню лет, можно научиться скрывать свое истинное я. Вопрос лишь в том, с кем он её носит и где он настоящий. Тот холодный генерал, которым он был с Тейей, или непринужденно болтающий с Алиной юноша? Или всё это — всё те же бессчётные маски? Каков он на самом деле? *** Погода стояла прекрасная, несмотря на всё углубляющуюся знойным холодом осень. Тейя решила снова посетить город. Запасы еды и предметов первой необходимости все ещё приносили специальные для этого люди, но ей попросту нравилось ездить в столицу, вырываться из этой клетки узничества, на которое она обрекала себя добровольно. Более того, ей была нужна более теплая одежда. На пороге дома Багры она появилась в платье, когда стояла ещё золотая осень, сухая и тёплая, но со временем погода становилась все слякотнее и морознее. Деньги ей предоставила Багра. Тейе было до жути неловко, но та сказала, что ей все равно они не нужны, а Тейе, мол, за свою работу (которую Багра привычно назвала скудной и «могло быть куда лучше, расти твои руки из нужного места») полагается не только крыша над головой, но и элементарная плата. Плата правда была элементарной, простейшей, но Тейя была рада любым монетам. Этого хватило на теплый тулуп, несколько льняных рубах и новую пару кожаных ботинок, старые совсем истёрлись. Иногда, смотря на гришей — особенно в городе их было много, не по два человека за раз, как она привыкла видеть в хижине — ей очень хотелось бы носить кафтан. Красивый, удобный, притягивающий взгляд. Но оставалось довольствоваться тем, к чему привыкла: крестьянским практичным нарядам. — Ну, ну, Фрейр, спокойнее, — говорила она коню, поглаживая его бурую шерстку. Он не любил подолгу стоять на месте, поэтому каждый раз, когда они все же выбирались в город, двигался быстро, даже если Тейи не было в седле, как сейчас. Городской шум только больше влиял на него. — Купим продуктов и поедем, ладно? На рынке, признаться, было трудновато, потому что акцент выдавал всю её подноготную. Кто-то, конечно, происхождение акцента не узнавал — как, например, Алина, — а кто-то понимал сразу же, бросал на неё презрительные взгляды и явно завышал цену. В любом случае, знаний, полученных собственными силами, а впоследствии и благодаря Багре, хватало, чтобы хоть как-то торговаться. Запихивая сейчас масло и приправы в привязанный к седлу мешок, Тейя с интересом поглядывала на эту кипящую жизнью улицу — в столице всегда был какой-нибудь шум, гам, движение. Здесь она чувствовала себя действительно живой, а не остановившейся, как застойная река. Торгаши зазывали покупателей, по вымощенной камнями дороге стучали копыта лошадей, что везли либо всадников, либо целые кареты, люди болтали, смеялись, откуда-то издалека даже играла музыка. И неожиданно взгляд зацепился за чёрное пятно вдали. Не одно. Тейя была убеждена, что чёрный носит только сам Дарклинг — стоящий сейчас на другой стороне улицы — но в неё облачились и другие. Судя по их отточенным сухим движениям и ничего не выражающим лицам, его стража. Странно видеть его здесь, меж домов улицы, говорящим с каким-то другим, вероятно, высокопоставленным лицом. Привыкла видеть его только в стенах хижины или около неё. Привыкла. Слово такое странное и чуждое. Не для неё. На самом деле, представляла она его совсем иначе. Того могущественного дрюсье, имя которого вечно звучало в политических речах. Думала, это пожилой, но статный человек, с тяжелым взглядом и усеявшими лицо глубокими морщинами, с чёрными, как тьма, глазами и внушающим страх голосом. Совпали лишь несколько пунктов, может, половина. Тейя поняла, что, задумавшись, случайно засмотрелась на Дарклинга, только когда он, будто почувствовав этот взгляд, повернул голову. Что-то внутри крупно дрогнуло, но глаза она не отвела. Смотрела. Сам он не стал удостаивать её долгим взглядом, лишь несколькими секундами выжег её изнутри, а после окунулся обратно в свой важный разговор. Надо бы ехать обратно. Фрейр уже весь извёлся, у неё самой немного ныли ноги, и было бы неплохо сбросить груз лишнего и выпить чаю, если Багра не нагрузит её работой по горло. Завязав крепко узлы и проверив, ничего ли не спадает с седла, она успокаивающе погладила Фрейра и повела его за поводья к краю улицы, чтобы затем по широкой дороге объехать окраинные дома и отправиться к лесу. Когда она уже почти выкинула из головы мысли о случайно увиденном Дарклинге, перед глазами снова появилось чёрное пятно. Как какое-то проклятье, преследующая её тень. Это оказался не Дарклинг. Один из его стражей, в угольно-черной форме. Высокий и будто выкованный из железа, настолько сухими и обезличенными были его движения, он вытянул перед ней руку, останавливая. — Что-то не так? — спросила она по-равкиански и еле пресекла неразумное желание положить руку на нож, спрятанный под юбкой. — Его благородие Дарклинг отдал приказ сопроводить тебя к каналу. Его благородие. Тейя еле-еле удержалась, чтобы не прыснуть. После того, как Багра называла его пренебрежительно «мальчишка», с подобными титулами это не вязалось. В голове всё ещё не до конца укладывалось. Багра — мать самого Дарклинга и Тейю по какой-то злой, ироничной судьбе угораздило набрести именно на её хижину. — Для чего? — Назначил тебе встречу. Встречу? Тейя повернула голову, чтобы оглянуться на Дарклинга, ведь все это напоминало какую-то нелепую шутку, но опричник положил руку в перчатке ей на спину и грубо подтолкнул в другую сторону, не давая повернуться. Даже опричники с ней обращаются, как с прислугой. А как ещё? Кто она такая, чтобы ей выказывали хоть каплю уважения? Будто она заключённая. Шла рядом со стражником с ощущением, будто совершила непростительное деяние, за которое её определённо казнят. Эти мысли глупы, но тревога вкупе с непониманием всё равно неприятно скребли изнутри. Всю эту пешую дорогу ей хотелось попросту сбежать от него, уехать — причем Фрейр её желание явно поддерживал, она по умным глазам читала солидарность. Вопросов она задавать не стала, знала — не ответят. Покорно шла, гадая, о чем с ней может побеседовать сам Дарклинг. Почти как аудиенция. Вспомнился их первый разговор. Сидел на бревне, на опушке у мелкой хижины, от скуки спрашивал фьерданку о её имени, воспитании и гадании на рунах. Вот ему и благородие. С того дня, как осознание в корне перерубило её восприятие, Тейя нередко возвращалась к этой их беседе. Силилась вспомнить, не сказала ли она чего-либо дурного или непозволительного. Её спасла привычка уважительно относиться ко всем, неважно, сам Дарклинг это или простой смертный. Разве что только сказала ему о могуществе. «У любого могущества есть свои границы. Как и своя цена. Заплатит её тот, кому всё мало» Теперь, со знанием того, кому эти слова были сказаны, они обретали новые, занимательные краски. Но разве она была неправа? В эту часть города Тейя не забредала. Понимала, что всё равно дальше моста она пройти не сможет — дворцы были самыми охраняемыми местами в Равке. А наслаждаться верхушками дворцов она могла и издалека, не подходя вплотную к мосту, ведущему через канал к холмам, на которых разместились королевские покои и покои гришей. Сейчас же страж остановился неподалеку от водной глади, чуть в стороне от Тейи. Сложил руки за спиной и смотрел прямо перед собой, будто даже просто разглядывать местность ему было не разрешено, только строго в одну точку. Тейя же всё-таки оглянулась — по близости ни души, только если совсем вдалеке. В голову закралась нелепая мысль, что это какая-то ловушка, и её попросту схватят сейчас непонятно для чего. Не просто так ведь вели через полгорода? Дарклинга тоже не было. Даже в мыслях его так называть было дико. Он уже отпечатался в памяти как просто многолетний юноша. Сын Багры. Таинственный незнакомец. Не главнокомандующий Второй армии. Коня Тейя привязала к ближайшему дереву и подошла к краю канала, чувствуя на себе внимательный взгляд стража, как будто она могла в любой момент сорваться и убежать, хотя в этом не было никакого смысла. Было ли невежливым садиться на траву? Не стоило ли оставаться на ногах, пускай они и ныли от долгой ходьбы? Тейя просто не удержалась. Разместилась на берегу канала, коснулась кончиками пальцев воды, будто через это прикосновения освежая голову от тягостных дум. Канал был широким, по нему плыли несколько лодок, но Тейя не обращала на них никакого внимания, смотрела лишь на воду, что слегка подрагивала от ветра, мягко обволакивала бледные пальцы рук и несла успокоение. Джель. Через воду она могла будто говорить с ним, со своим богом, передавать ему часть своей нынешней тревоги и получать взамен покой. Через воду он давал людям силу, делился своей энергией. Вода — источник жизни, и только она помогла сейчас Тейе хотя бы немного унять беспочвенные тревоги по поводу грядущего разговора. И всё же, когда она наконец услышала строгий голос, отдающий приказы, напряглась, и внутренности сжались в ожидании. Пока она поднималась на ноги, Дарклинг сказал что-то стражнику, тот поклонился и пошел к двум другим, что стояли в стороне. После этого взгляд его переместился на Тейю, отчего у неё в очередной раз холод пробежал по коже. Или же это просто снова поднялся ветер. Должна ли она поклониться? Теперь, зная его истинный статус? Поправив юбку, Тейя сделала легкий реверанс. Странно было соблюдать все формальности теперь, но не сделать это казалось чем-то неправильным. Дарклинг негромко усмехнулся и подошёл ближе. — Ты сидела у воды, — заметил он, и Тейя удивилась тому, как из голоса исчез весь лёд, словно оттаяв. — Молилась? — Нет. Мне кажется, молиться стоит в уединении. Взгляд, которым он её одарил после её слов, был непонятен: то ли насмешка, то ли заинтересованность, то ли Джель пойми что. Явно он относился ко всем этим молитвам, гаданиям и вере скептично. Верил ли он в кого-либо? Был ли у него свой Бог или он, как и все в Равке, верил в Святых? Должно быть, Король Теней верил только в самого себя. — Могу я спросить, для чего эта встреча? — Учитывая, как много ты работаешь на Багру, я посчитал, тебе стоит уделить немного внимания в качестве благодарности. Этот человек игнорировал её существование, смотрел сквозь, как на мебель, и обращался только приказным тоном. А теперь уделял ей время из благодарности. Здесь было что-то не так. Наверняка. Или, может, Тейя просто совсем уже потеряла доверие к людям. — Расскажи мне. Как тебе жизнь в Равке? Она бы рассмеялась, да невежливо. Занимательная жизнь, стоит сказать. Насыщенная. Дарклинг, видимо, рассудил не стоять просто так на месте, а пройтись вдоль канала, и Тейя последовала за ним. Стража оставалась стоять вдалеке. Идти рядом с ним было непривычно, обычно она к нему не приближалась, наблюдала в стороне. Низкой она не была, но даже для неё он был слишком высок. Возвышался над ней, и по росту, и по статусу, и по силе. Рядом с ним она чувствовала себя совсем маленьким, беспомощным ребёнком. — Багра очень добра, — сказала она, не зная, что ещё можно сказать, — не представляю, что со мной стало бы, не подари она мне этот приют. — Не думал, что однажды услышу «Багра» и «добра» в одном предложении. На него явно нашло нечто неладное. Точь-в-точь таким же она видела его рядом с Алиной, такой же тон она слышала. Не строгий и холодный генерал, а обычный юноша, с которым можно побеседовать и прогуляться под осенним солнцем. — Это действительно радует, что ты ей помогаешь по хозяйству, — заявил он, несколько помедлил и спросил, будто не у неё: — Но нужна ли ей помощь? Багра всегда сама могла о себе позаботиться. — Возможно. Как вам угодно. Дарклинг кивнул, улыбнувшись уголками губ. Тейе показалось, будто он надеялся, что она разовьет эту мысль, станет обсуждать, возьмет инициативу разговора. Но Тейя всё ещё была в растерянности от самого факта этой беседы, чтобы связно рассуждать и излагать свои мысли. — Есть ли какие-нибудь планы в дальнейшем? — продолжал он, пока они всё так же шли неспеша вдоль канала. — Или планируешь остаться? — Мне здесь нравится. Возможно, останусь ещё на какое-то время, если это не нарушит покой Багры. Ещё один его сухой, задумчивый кивок. Пройдя ещё пару шагов, он остановился, и небрежно коснулся костяшками её рукава, чтобы остановилась и она. От этого крохотного, ничего не значащего прикосновения она едва ли не дернулась. Каким бы доброжелательным он сейчас ни казался, она всё ещё подсознательно чувствовала исходящую от него угрозу. От любого человека, который сильнее ее и может навредить, она чувствовала покалывающее напряжение. А уж если это многолетний могущественный гриш — удивительно, как она ещё умудрялась держаться с достоинством, а не трястись в панике и желании бежать. Подумать только: практически наедине с ним. Ближайшие люди — его же стражники. Во что она ввязалась? — Именно об этом я и хочу с тобой поговорить. Если ты не возражаешь. «Если ты не возражаешь». Он решил всю вежливость, которую он мог бы выдавать ей хотя по крупице раньше, вывалить на неё теперь разом? — Сколько средств тебе нужно, чтобы уехать? — Извините, — немного растерянно произнесла она, даря себе несколько секунд на то, чтобы вникнуть в этот вопрос. — Я не совсем понимаю, о чем вы. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Тейя шумно вздохнула. Безусловно. Безусловно, она понимала. Возможно, глубоко внутри предполагала подобный вопрос, однажды. Не думала, что это претворится в жизнь — надеялась на иное. — Сколько монет тебе понадобится, чтобы не появляться больше ни у Багры, ни в Ос Альте вовсе? Притаишься где-нибудь в глуши. Где тебе, посмотрим правде в глаза, и место. — Мое присутствие так мешает вам? — Не то чтобы. Твое присутствие ни на что не влияет, но всем будет лучше, если ты перестанешь вечно находиться поблизости. Из его тона исчезла вся доброжелательность. Голос не стал снова ледяным, но стал безразличным, стальным — как в сухих приказаниях. Безразличие так и сочилось от его взгляда, от позы, от слов. Тейя снова стала лишь простой прислугой. Наивно было полагать, что она могла бы подняться хотя бы на крохотный уровень выше этого. — Прошу прощения за моё любопытство, — неожиданно даже для себя самой начала она. — Но будь я равкианкой, вы бы все равно меня выслали? — Думаешь, я мыслю предубеждениями? — Вероятно. Все мыслят предубеждениями. Вы, равкианцы, считаете нас дикарями, агрессивными и жестокими. Дарклинг усмехнулся, и даже в этом смешке чувствовалось напряжение. Возможно, он просто забавлялся. Для него всё это — игра, мелочь, а у неё решалась судьба. Уже устоявшийся спокойный мирок катился по наклонной. — Разве это не так? — полюбопытствовал он, хотя явно был уверен в том, что так. — Я, по-вашему, агрессивна? Его губы растянулись в улыбке. Взгляд его в задумчивости изучал ту часть города, что была по ту сторону канала. И Тейя готова была поклясться, что эта задумчивость показная. Что следующие жестокие слова, вырвавшиеся из его уст, были продуманы уже давно. — А скольких ты убила, фьерданка? — непринужденно спросил он, и один только вопрос выбил воздух из легких. — Восьмерых, девятерых? Признаюсь, я сбился со счета. Довольно длинный послужной список для простой крестьянки. Это было неожиданно. И бесчеловечно. Как будто удар в живот, расщепляющий рассудок напрочь. Тейя шумно вздохнула, в отчаянии цепляясь за остатки рассудительности, которые нещадно трещали по швам. Думать. Прежде чем хоть что-либо ответить, нужно тщательно подумать, прокрутить эти жестокие слова ещё несколько раз, изучить каждое слово, понять, даже если больно, как глотать битое стекло. Это блеф. Он не мог знать. — Согласись, вряд ли равкианские женщины могут похвастать тем же, — продолжал он забавляться, хотя тон оставался серьезным, ровным и холодным. — У вас, фьерданцев, это в крови или вас этому учат с детства? Не удивлюсь, если в первые именины вам дарят первую жертву — можно считать, первый шаг во взрослую жизнь. Больших, почти невозможных усилий стоило пропустить эти слова мимо ушей. Слова, которыми он с легкостью протоптался по всем её страданиям — спокойно, с насмешкой и безразличием. Тейя не стала отрицать или унизительно оправдываться. Пока всё внутри горело злостью и ненавистью, втянула легкие воздух и сухо осведомилась: — Откуда вы знаете? — Я знаю всё, — произнес он, посмотрев ей прямо в глаза. Её почти затрясло: этот равнодушный взгляд словно впивался в каждую клетку её ничтожного тела. — Это следовало уже усвоить. Господи-Боже. За что ей это? Почему ей мало тех мучений? Почему их продолжают вспоминать, оживлять и терзать, насмехаясь над ней? — Багра, — выдохнула она почти беззвучно, одним отчаянием. — Разумеется, Багра. Кто ты для неё, чтобы она сохраняла твои тайны? Ведь он прав. Багра ни разу не обещала, что всё высказанное останется строго между ними. И всё равно. Как удар со спины. Раскрываться было сложно даже ей одной, почти каждый раз после бесед с Багрой её трясло, помянутые образы и обрывки долго стояли перед глазами, её мучили кошмары, демоны прошлого, по ночам. Сплошное мучение, которое она переживала, только чтобы остаться в хижине дольше. Мучение, которое нужно было ей, чтобы идти духовно дальше. А теперь? Обо всём, не по её воле, узнало третье лицо. То, которое она вовсе не хотела бы подпускать близко, не подпускать к своей душе и самому сокровенному. Даже Алине, которая уже так прочно успела расположить Тейю к себе, она ни словом не обмолвилась о кровавом прошлом. — А если я не захочу уезжать? — Для чего тебе оставаться? — Дарклинг явно ждал этого её вопроса. — Среди гришей, равкианцев? Ты далека от этого мира, ты и сама это знаешь. Ты здесь никто, признайся же в этом. Здесь ты никому не нужна, Доротейя. Эти слова были равносильны тому, чтобы прорубить её внутренности — от верха к самому низу и обратно, несколько раз, не оставляя на ней ни одного живого места. Произнести эти слова и сразу же, как выстрелом, добивая — Доротейя. Он знал, куда давить. Она сама выложила перед ним свои слабости. Ты никто. Хотелось сказать: не надо. Не заставляйте уезжать. Спустя столько месяцев скитаний только здесь почувствовался такой нужный покой. Только здесь она обрела желание выворошить всю свою душу, чтобы предпринять хотя бы какую-то скудную попытку принять себя, а не буквально бежать от самой себя. Все эти мысли… Багра навела её на них. И выложила после этого все страдания Тейи Дарклингу. Дарклинг просчитывает все свои шаги, об этом можно было догадаться и ранее. Узнать о какой-то там прислуге — стыдно назвать проблемой. Просто прийти к матери и спросить, а той незачем было скрывать. Всё складывалось так просто, но для неё это было чем-то невозможным, непосильным, и она не была уверена, что выдержит этот миг. Не хотелось даже представлять, с каким безразличием, с какой расчетливостью он слушал о кратком изложении её бед и её преступлений. — Прошу меня простить за мою наглость, ваше благородие, — начала она, и Дарклинг слегка прищурился, продолжая изучать её холодным взглядом. — Но, насколько мне известно, вы не властны над лесами, в вашем распоряжении Малый дворец и Вторая армия. Хижина вне ваших полномочий. Я была и остаюсь гостьей Багры. Её подопечной. До тех пор, пока она не выгонит меня сама, я бы предпочла и дальше принимать её любезное гостеприимство. Лицо Дарклинга было каменным, и она не могла прочесть, о чем он думает. Никогда не могла, эта загадка навсегда останется нерешенной. Но его голос прозвучал с таким льдом, что даже она, фьерданка, смогла бы оледенеть. — Ты даже не представляешь, во что ввязываешься. — Вы правы. Не представляю. — Тебя, по твоей глупости, занесло в самую гущу грядущих перемен. И, поверь мне, в этом новом мире тебя ничего не ждет. Тебе не будет здесь места. — Мне и так нигде нет места. Если вы не возражаете, я пойду. Коротко поклонившись, она развернулась, даже не дождавшись разрешения, и устремилась к коню, от которого они отошли на достаточное расстояние. Шла в напряжении, посматривала на стражей и всё ждала, даст ли Дарклинг им команду остановить её, но они этого не делали. Лишь смотрели. И он смотрел тоже. На её неуверенно удаляющийся силуэт — она чувствовала. Этот тяжелый, выжигающий взгляд меж лопаток. Вернувшись к Фрейру, отвязала его. Руки легонько дрожали, но она все равно справилась с узлами и села в седло — пешком не пройдет и пары ярдов. Фрейр, так долго ждавший хорошего разгона, отозвался на малейший толчок по своим бокам и рванул вперед сперва рысью, а когда они удалились на достаточное расстояние, уже галопом. Ветер был сильным — то ли от непогоды, то ли от быстрой скорости. И слезились глаза. То ли от ветра, то ли от тех режущих слов. Ты никому здесь не нужна, Доротейя. *** Остаток дня был скомкан и непонятен. Тейя почти не разговаривала. Она и так не была болтлива, больше слушала, нежели говорила, тем более с Багрой, но сейчас это выходило за рамки: несколько односложных ответов — вся речь, что сорвалась с её губ за вечер. Ложилась на полу она в беспокойстве. Чувствуя колкий плед на себе, безжизненно смотрела на остывающие поленья прямо перед собой в печи. Душу что-то гложило. Что-то сильное, осязаемое, жестокое. Потому что Тейя начинала осознавать. Осознавала уже давно, с самого разговора, но тогда какое-то бесстрашие ударило в кровь, затуманивая рассудок. Сейчас же она понимала, на что могла обречь себя теми неосторожными фразами. Учитывая, с кем именно она говорила, это было самоубийством. Этому человеку опасно даже одно лишь слово поперек сказать, а сколько сказала она? С его стороны — он проявил целое великодушие, вызвав её переговорить и даже предложив некоторую сумму. Да, та наверняка была бы символической, он не стал бы тратить много золота из казны на какую-то не нужную никому фьерданку, но всё же. Он мог бы вовсе просто выгнать её, выслать из страны, на растерзание её собственному народу. Мог бы бросить в темницу, как какую-нибудь фьерданскую шпионку. Мог бы задушить голыми руками. Пронзить её тьмой. Скинуть в канал. Что угодно. Она была помехой, пусть и ничего не значащей, просто маячащей на фоне. И это помеху он мог устранить одним лишь взмахом руки. Теперь же, когда она отказала его великодушному предложению, оставалось только ждать. Он мог сделать с ней что угодно, а она оставалась лишь беззащитной маленькой пташкой, разупрямившейся, лишь бы не покидать дом, который даже был не её. Она и сама планировала уехать. Что на нее нашло? Принцип. Какой-то глупый, неразумный принцип. Тейя и так бежала слишком часто. Пора бы уже воспротивиться этому вечному течению. Багра же не позволит причинить ей какой-либо вред? Подопечная Багры. Дословно — под опекой. Проблема была в том, что Дарклинг, какими бы взаимоотношения их не были, всё ещё оставался ей сыном. И тот факт, что Багра так легко рассказала ему все сокровенные согрешения Тейи, был тому подтверждением.