Ненужная

Тейя пыталась рационализировать особо важные моменты произошедшего, намеренно избегая то, что рационализации не поддавалось никоим образом. Попросту игнорировала это странно зудящее чувство опустошения внутри себя, мыслями возвращаясь к важному. Алина могла умереть, и Дарклинг знал об этом. Готовился к этому заранее. Неизвестно насколько заранее и были ли те сооружения приготовлены именно для этого или же он продумывал их создание намного раньше, ещё до идеи об уничтожении Каньона. Её силу, собранную в сооружения, он может использовать как угодно, но вряд ли он решит действовать в открытую и растрачивать попусту, потому что они крайне ограничены и могут быстро иссякнуть, хотя фабрикаторы работают над тем, чтобы преумножить полученную силу и продолжать её генерировать. Ни самой Алине, ни Оретцеву об этих работах неизвестно, потому что они должны считать, что Равка всё ещё чрезвычайно нуждается в силах Алины. Если она обо всем узнает, уже ничто не будет держать её здесь, она сделает всё возможное, чтобы не иметь с Дарклингом ничего общего. Если очнется. Алина всё ещё не просыпалась. Её перенесли обратно в поместье, под наблюдение целителей; ей диагностировали серьезное термические повреждение внутренних органов, но целители сумели привести её к стабильному состоянию. Однако всё ещё ни намека на её скорое пробуждение. Оретцев не отходил на неё ни на шаг. Когда опричники — меньшая их часть, оставшаяся в поместье — пытались выпроводить его, чтобы не мешать целителям, он едва ли не подрался с ними, но Тейя приказала им не трогать его и позволить остаться. Самое удивительное, они её послушали. В некотором роде она сделалась в поместье чуть ли не главной. После отъезда Дарклинга. Он уехал той же ночью, в столицу. По его словам, они должны были выдвинуться обратно в Ос Альту всем отрядом, потому что возникшие в столице проблемы не ждут, но при условии, что Старкова либо погибнет, либо будет в состоянии перемещаться. Поскольку она в полуживом состоянии… наиболее благоразумно было оставить её здесь на некоторое время. И Тейю вместе с ней. То ли потому что Дарклинг не желал её брать с собой, то ли потому что Тейя всё ещё оставалась его негласной советницей, которой, оказывается, можно доверить подобное. — Ты настолько мне доверяешь? — равнодушно спросила она, стоя на ступенях заднего входа поместья. Дарклинг поднялся в стремени, перекинул ногу и взял вожжи покрепче. — Оставляя одну, в милях от тебя, с заклинательницей Солнца. Удивительно, как ей удавалось связно мыслить и строить речь рядом с ним. Но она вполне легко вытеснила воспоминание о том, что произошло в трюме, вытеснила из радиуса того, что было важно и первостепенно. Спрятала глубоко внутри. Пытаясь рационализировать всё до мелочей, несколько раз пыталась приблизиться и к этому воспоминанию, разложить по полкам, но ей не удавалось. Попросту не могла. Тут же грудь сдавливало в тиски, отнимая дыхание, и её накрывала странная, иррациональная паника, после чего она отступала, бросая бессмысленную попытку. Тейя решила отложить мысли об этом на потом. Лишь снова нервно коснулась воротника черной накидки, которую всегда надевала в особо холодное время. Но эта ночь была по-летнему теплой. — Алина без сознания, а потому бесполезна и беспомощна. Что же насчет тебя… ты не настолько глупа, чтобы пытаться сбежать. Не теперь. — Насколько я знаю, сознание человека устроено таким образом, что после этих слов он только больше загорится желанием сбежать. — Не твоё сознание. Алина — да, захотела бы ещё больше. Ты нет. Я рассчитываю на твою рассудительность, — надавил властным тоном на последнюю фразу, этой сталью завершая разговор. А затем просто скрылся в темноте, вместе с немногочисленной группой гришей и какой-то повозкой, чьё содержимое было тщательно скрыто. Никакого прощания, никаких нареканий, угроз. Просто уехал, предоставляя буквально целое поместье Тейе. Сделав глоток ночного воздуха, она возвела глаза к луне, окруженной тучами, и вновь коснулась воротника накидки, как удавки и в то же время — временного спасения. Здесь также оставались ещё несколько высокопоставленных гришей, в основном сердцебиты, которые будут контролировать обстановку: всё-таки Дарклинг не был столь беспечен, чтобы просто взять и оставить Алину без контроля. Также много рядовых гришей, нужных для обороны. И всё равно в воздухе ощутимо чувствовалось, что по крайней мере Тейя находилась здесь не в положении пленницы. В положении той, кто могла давать поручение, и это поручение выполнили бы. Потому что опричники не слушались гришей. Они слушались Дарклинга, а раз он отсутствовал… Самое, должно быть, огорчающее, что ей попросту нечего было отдавать, кроме как строгого запрета трогать Оретцева. Дарклинг прав — Тейя не собиралась сбегать. У неё не было хитроумных планов, целей, желания разрушить всё, что долго выстраивал Дарклинг с её участием. Просто пустота. Её комната в поместье тоже показалась ей пустой. Прежде буквально наполненная тревогами, теперь же всё оказалось далеко за спиной, заменившись новыми переживаниями. Подойдя к зеркалу, Тейя неторопливо стянула с себя капюшон. Расстегнула верхнюю пуговицу у самого горла, стянула накидку с плеч и положила на спинку стула. Носила её с того момента, как оказалась в поместье. Во время пути от Каньона обратно до Ивеца никто ничего не заметил — был слишком большой переполох, всем явно было не до нее, но теперь… Багровые пятна на шее были заметны даже при тусклом освещении. Как некое клеймо, в очередной раз ткнувшее Тейю в то, кто она есть — просто чья-то собственность. Его собственность. И она даже не могла никого винить. Потому что в этом случае нарвалась сама, её никто не заставлял. Это было больно. Ей казалось, что он переломит ей рёбра, когда прижимал к себе, или невольно задушит, когда его рука вцеплялась ей в шею. Такая бесконечно слабая в сравнении с ним. Но самое страшное, что её это не сильно волновало или пугало в тот момент, она сама утопала в этом безумии, накрывавшем с головой, грозилась невозвратно потонуть, достичь дна, не выплыть. Если бы только она сама знала, что её только дёрнуло… её поступки становились всё более нерациональными. Необоснованными. Тейя сходила с ума. Пыталась оправдать себя тем, что умирала от желания прикоснуться к кому-либо, но и это оправдание только приводило к неотвратимому логическому следствию: Тейя действительно лишилась рассудка, раз уж умирала от тяги именно к нему. Это было в некоторой степени даже подарком судьбы, что он решил уехать, пускай и вернется в ближайшее время, стоит ему разобраться со всеми делами. Не видеть его. Привести мысли в порядок. Всё должно быстро встать на круги своя, если просто забыть этот кусок, никак не желающий забываться. *** Оретцев вновь сидел у постели Алины, когда Тейя в очередной раз заглянула навестить её. Он разместился прямо на полу, крепко сжимая руку спящей, словно, если отпустить, та прекратит бороться за жизнь — Ты не можешь сидеть здесь вечно, — стоя в дверном проеме, произнесла Тейя и понадеялась, что её голос не звучит надменно или командно. — Я не собираюсь оставлять её одну в этом змеином клубке. — Ей никто не причинит вреда. Дарклинг не заинтересован, чтобы с ней что-либо случилось. Оретцев бросил на неё яростный взгляд, смешанный со смертельной усталостью. Тейя поэтому и не любила сюда заходить, каждый раз приходилось заставлять себя. Потому что именно этим и был пропитан воздух: бессловесной злостью, измождением и слишком тяжелой горечью. — Твой Дарклинг рассчитывал, что она умрет. Я не дурак, вопреки всем вашим ожиданиям. Видел те сооружения. Тейя прошла глубже в комнату мимо двух служанок, что стояли у двери в ожидании момента, когда вновь понадобятся. Занавески, по обыкновению, плотно зашторены, перекрывая дневной свет, отчего комната, не выглядящая сама по себе особо мрачно, приобретала жуткие черты, схожие, без преувеличений, со склепом. Возможно, стоит приказать, чтобы комнату чаще наполняли солнцем и свежим воздухом. — Он рассчитывал вероятность, что она могла бы погибнуть, — параллельно со своими рассуждениями, спокойно объясняла Тейя. — Если бы не те сооружения, волькры попросту убили бы нас всех в случае происшествий. — Что ж, — ядовито выдохнул он, не сводя снова взгляда с Алины, — было бы неплохо, если бы вы сказали об этой вероятности до случившегося. — Это что-то бы изменило? Ты уверен, что Алина не отправилась бы в Каньон, даже зная, что может случиться? Конечно, он не ответил. Скривил губы, проигнорировав её. Тейя осторожно села на край постели Алины по другую сторону от Оретцева. Лицо спящей было совсем бледным, но умиротворенным. Словно мертвая, и от этого сравнения холод пробежал по коже, сжимая сердце. — Даже со мной её не оставишь? — тихо спросила она. — Тем более с тобой. Ты же всего лишь одна из его змей. Очередная черная пешка. Эти слова нисколько её не кольнули. Как если бы вокруг неё была плотная оболочка, и эти слова — лишь укол иглой, неощутимый из-за незримой защиты. Но Тейя задумалась. Черная пешка… его пешками наиболее разумно было бы назвать опричников и гришей на мелких постах. Какую фигуру занимает Тейя? Возможно, конь, потому что её значение не такое весомое, как у ладьи или тем более ферзя, но сила коня равна примерно трем пешкам или же слону. Конь не может двигаться свободно и вынужден довольствоваться теми ходами, что ему предоставлены, наибольшую силу приобретает в центре, в эпицентре событий, а на краю поля чрезмерно ограничен. — Если бы они хотели сделать что-либо с Алиной, пока она без сознания, уже неоднократно сделали, и ты бы вряд ли сумел им помешать. Твои тревоги понятны, но безосновательны. Алина точно не обрадуется, когда проснется, узнав, что ты всё это время лишь изводил себя, не ел и не спал. Его сомнения стали ощутимее, но он всё равно не отпустил руку, не поднялся и не отправился отдохнуть. Продолжал бороться за сном, глаза его слипались, но он время от времени будто нарочно вздрагивал, прогоняя усталость и возвращаясь к реальности. Тейя вздохнула. Повернулась к служанкам. — Принесите ужин прямо сюда, пожалуйста. — Конечно, сударыня, — учтиво произнесла одна из них, склонив голову. — Ужин на две порции? — Нет, лишь одну. Я не голодна, спасибо. Служанка кивнула и удалилась, отправившись на кухню. Всё то время, что её не было, комната была наполнена тишиной, потому что Оретцев больше не стремился заговаривать с Тейей, а та не хотела попусту тратить на него нервы, сказала уже всё, что могла и хотела. Лишь смотрела теперь на будто бы фарфоровое лицо Алины, на её аккуратно лежащие белые волосы. Одета она уже была не в кафтан, а в легкую сорочку: служанки переодели её. Поили бульонами, чтобы поддерживать жизнь. Тейя старалась не думать о том, что будет, если эта жизнь внезапно оборвется. Строго отметала подобные мысли, хотя ей наоборот следовало бы продумать любой исход, вплоть до мелочей, набросать возможные последствия и как с ними придется справляться. Тейя не могла себя заставить хотя бы просто представить. Наконец, дверь вновь отворилась, но даже когда поднос оказался на прикроватной тумбочке около Оретцева, тот не притронулся к еде. Упрямец, — сперва подумала Тейя, а затем взглянула на него внимательнее. За время ожидания он успел расположить голову на краю кровати, что его и подвело: он попросту заснул. Это было даже в некотором роде облегчением. Его можно было понять, но атмосфера от его присутствия была крайне гнетущей, шипастой: одно неверное слово, неверный шаг — уколешься. Удостоверившись, что Оретцев действительно спит, Тейя осторожно коснулась руки Алины. — Мне так жаль, — чуть помедлив, прошептала она почти беззвучно. — Всё не должно было быть так. Прости меня, — голос дрогнул, и Тейя переплела свои пальцы с её, теплыми, но будто неживыми. — Я должна была догадаться… Второй рукой она нерешительно коснулась белых, ужасно сухих волос, нежно проводя по тщательно расчесанным служанками прядям. И вздрогнула, когда увидела боковым зрением чей-то силуэт в дверях. Женя. Её прекрасное, словно высеченное из мрамора лицо было омрачено печалью и усталостью, когда она смотрела на Алину. Провела этим горьким взглядом по переплетенным пальцам. Тейе стало неуютно, когда взгляд прошелся и по ней целиком. И особенно — когда остановился на её шее. Тейя тут же, дрогнув, спохватилась и подтянула ворот накидки, прикрывая. Боже. Ещё секунду назад всё было в порядке, она проверяла. Эта пуговица… её стоит ушить, чтобы она не расстегивалась сама по себе, стоило ещё полдня назад, когда Тейя это впервые заметила, но ей едва ли удавалось держать иглу в руке, пальцы едва заметно дрожали. — Можно тебя на секунду? — спросила Женя тихо, чтобы не будить Оретцева. Тейя поколебалась. Вновь осторожно коснулась белых волос и поднялась с постели, покидая комнату, чтобы зайти с Женей в ближайшую другую и запереть за собой дверь. Её янтарный взгляд всё продолжал сверлить шею, даже закрытую уже черной тканью. Одно ловкое движение её пальцев — Тейя даже не успела убрать её руку от своего воротника, — и пуговица вновь расстегнулась, демонстрируя синяки на шее очевидного происхождения. Женя вздохнула и неверяще покачала головой. — Тебе правда есть какое-либо до этого дело? — спросила Тейя, но не со злобой. — Я понимаю, что мы далеко не подруги, но, Святые... — как-то безрадостно усмехнулась она, отведя взгляд. — Хотела бы я, чтобы это просто оказался какой-нибудь романтично настроенный солдат. Немного увлекшийся. Но сомневаюсь, что какой-нибудь дурак осмелился бы подойти к тебе хотя бы на шаг, учитывая… Учитывая её принадлежность Дарклингу. Очевидно. Женя даже не договорила. Тон этого разговора был чрезвычайно неловким и напряженным, потому что они и правда никогда не общались с глазу на глаз, а теперь ещё и примешивалась дикость обсуждаемого. Никто никогда не должен был узнать о том, что взаимоотношения их с Дарклингом переходят черту. Но Тейя не решалась просто оборвать эту тему и уйти, словно ей действительно хотелось обсудить. Выговориться. Разделить с кем-то эмоции. А рот словно был наполнен вяжущей тиной, потому что ей всё равно не удалось заговорить самой, произнести хоть что-нибудь. — Он… — снова начала Женя, но оборвала себя, выдохнула, заставляя произнести сухое: — Насколько все плохо? — С чего ты взяла, что все плохо? Почему думаешь, что я сама не могла бы этого хотеть? Это звучало столь жалко, что Тейе захотелось взвыть от отчаяния, но она легко подавила в себе любые эмоции, желавшие просочиться наружу. Тейя же и правда этого хотела. Отметины его губ и вроде бы даже зубов от укусов на шее, синяки на руках и спине — лишь последствия её собственного безумного, неподдающегося оправданию желания. Но в тот момент она не предполагала, что всё будет столь… гневно. Ненавистно ему. Он наказывал её. — Не переживай, — покачала в итоге Тейя головой, обрывая тягость молчания, которую сама и создала. Женя не верила ей, смотрела с настороженностью и сомнением. — Всё не зашло так далеко, чтобы было «настолько плохо». Хотя она опасалась этого. Действительно опасалась. В какой-то момент она думала, что он просто не остановится. Что поцелуев ему будет мало, особенно когда он стал руками собственнически изучать её тело, проводя по ребрам, ключицам, порой касался даже бедер, но через ткань одежды, не задирал её, не считая того момента, когда оголил шрам и впился в него пальцами, отчего Тейя едва ли не потеряла сознание, сжавшись всем телом. Что бы произошло, если бы он просто не остановился? Тейя оттолкнула бы его? Точно не позволила бы. Сколько бы она ни отметала свое прошлое, страх вгрызся уже в само основание, под мясом и костями, его так просто не выскрести. Тейя не сумела бы позволить. Сумела бы она его оттолкнуть? Или попросту стала бы жертвой собственного безумства, пожиная последствия той опрометчивости? Если бы он захотел, он бы сделал с ней что угодно. Он выглядел яростным и голодным, Тейя никогда не видела в нём столько гнева, эмоций, всегда он держал их под замком, показывая лишь сдержанную верхушку айсберга, не давая никому видеть, что с ним происходит. В тот момент злость лишала его рассудка, Тейя видела это в почти почерневших серых глазах и сковывающем напряжении в его теле. — Давай исправлю, — произнесла Женя, шагнув к Тейе, но та против воли отшатнулась. Женя замерла. Посмотрела непонимающе. Тейя сама не понимала, почему вдруг отпрянула. Убрать синяки со столь видного места — заманчивая перспектива, но что-то внутри неё сжималось и противилось этой мысли. Она заслужила это. Позволила подобное бесчестие, сама шагнула навстречу сумасшествию. Это — напоминание о её безрассудстве. — Тейя, они будут заживать еще не менее пяти дней… Тейя это знала. Сама проклинала эту мысль, стоя перед зеркалом, осознавая, что подобные поверхностные повреждения проходят до десяти дней без должного лечения в виде мазей или компрессов. Она не сможет ходить в накидке ещё столько же времени. — Да, хорошо, — неуверенно кивнула она. — Прости. Исправь, пожалуйста, — голос её едва заметно дрогнул, и Тейя сжала губы в полоску, пытаясь взять себя в руки. Почему всё это столь сильно выбивало её из колеи? Дарклинг уже целовал её. Дважды. И всё же, этот поцелуй не был похож на предыдущие разы. Ни на первый, ни тем более на второй, который был скорее профилактикой той её сломленности. Женя приблизилась осторожно, словно Тейя вновь могла отпрянуть, как запуганный зверек, и положила одну руку ей на плечо, а второй легкими прикосновениями пальцев заскользила по запятнанной синяками коже. Тейя невольно вздрогнула, и Женя замерла, но, когда Тейя не предприняла никаких попыток отстраниться, продолжила. — Я хочу, чтобы ты была осторожной, — спокойно говорила Женя в процессе. — Мужчины, они… — вздохнула, правильно формируя мысль. — С ними нужно быть осторожной. В особенности с ним. — Я знаю, на что способны мужчины, — тихо ответила Тейя. — В особенности он. Хотелось бы добавить, что она не нуждается в предупреждениях, но это было бы чрезмерно грубо, учитывая предоставляемую портной помощь. Их взгляды пересеклись, и у Тейи сердце сжалось от того, сколько ощутимого, почти осязаемого понимания возникло между ними в этом обмене взглядами. Тейя не знала полноценной истории Жени, только лишь тот факт, что она сперва сверхъестественно быстро подружилась с Алиной, а после предала, по поручению Дарклинга. Но что-то в этом её взгляде заставило внутренности тревожно шевельнуться. За спиной Жени куда больше событий, чем она показывала. Как и у Тейи. Возможно, скованные в одной и той же ловушке, они могли бы общаться, даже порой помогать друг другу, но Тейя уже давно рассудила ни к кому не привязываться. Во дворцах… как бы цинично это ни звучало, но во дворцах буквально каждый сам за себя. Это не значило, что Тейя бросает своё желание спасти как можно больше жизней и судеб, но это куда проще будет делать без эмоциональных связей. Оставляя голову проясненной, хотя бы отчасти. — Спасибо тебе, — поблагодарила Тейя, когда с пятнами на шее было покончено. Женя кивнула и в последний раз поглядела на Тейю особенно долгим взглядом, прежде чем просто покачать головой своим мыслям и покинуть комнату. Тейя вышла не сразу за ней. Долго смотрела ей вслед, обдумывая собственные мысли. Каждый сам за себя. У каждого своя история. Каждый ведет свою собственную, никому не известную, безмолвную битву с Дарклингом. В таком случае, свою битву Тейя выигрывает или безнадежно проигрывает день за днем? *** Прошло чуть больше недели отсутствия Дарклинга и бессознательного состояния Алины, когда Тейю разбудили рано утром, почти на рассвете, с положительными вестями. Одевшись второпях, Тейя спешила по петлистым коридорам поместья, чтобы увидеть своими глазами, убедиться, выдохнуть. Почти что ворвалась в комнату, уже заполоненную людьми. Целители, Оретцев, Женя, другие гриши. Меж людьми, в прорехе между толпой, Тейя действительно разглядела подтверждение. Алина была в сознании. Всё ещё слишком ослабленная, едва ли осознающая, что происходит, лежала на многочисленных подушках, заботливо подложенных ей под голову, а Оретцев рядом с ней неустанно сжимал её руку, поднося к губам, целуя и говоря что-то. Видимо, боковым зрением заметив появление очередного человека, Алина повернула голову, с трудом, и мутно взглянула на Тейю. Облегчение от мысли, что Алина жива, в сознании, было непосильным, чтобы скрывать. Тейя судорожно вздохнула и вцепилась пальцами в дверной косяк, ноги чуть было не подогнулись, и она, прикрыв глаза, прислонилась лбом к косяку. Пытаясь прийти в себя. Осознать. — Как тебе удалось? — строго спросил один из гришей, и Оретцев бросил на того предостерегающий взгляд. Тейе и самой было интересно, но она не осмелилась бы спросить. Не сейчас. Повисла долгая тишина, и уже показалось, что Алина либо не услышала вопрос, либо вновь упала в забытье: её глаза были прикрыты, но затем: — Олень… — хрипло прошептала она так отстраненно, что не было понятно, отвечает она или просто произносит, чтобы озвучить свои мысли. — Я видела оленя… — Будто поперхнулась, чуть закашлялась. — Воды. Пожалуйста, — сдавленно выдала она, и потрескавшиеся губы её задрожали. Тейя подорвалась, удивительно, первая. Налила в стакан воды из кувшина, подошла к постели, властным взмахом руки отогнав кучку гришей-зевак. Могла бы просто отдать стакан Оретцеву, но чувствовала себя обязанной сделать хоть что-либо, хоть как-то помочь, искупить свою неискупимую вину. — Осторожнее, — мягко сказала Тейя, поднося стакан к бледным губам. Алина сделала несколько тяжелых, громких глотков, прежде чем снова обессиленно откинуться на подушки. Вся съежившаяся, будто смятая, как салфетка, без жизни под бледной, зеленоватой кожей или в рассеянном взгляде. — Я просто… — совсем тихо и едва различимо говорила она. — Высвободила… что было… и… а олень, он… — Тихо, тихо. Тебе нужно отдохнуть. Ты можешь рассказать потом. Пришлось собрать в кучу все свои силы, чтобы попытаться ободряюще ей улыбнуться. С почти незаметным кивком Алина расслабилась, прекратив попытки объяснить. Её мутный, расфокусированный взгляд плавно скользил по помещению, сперва лишь по потолку и стенам, но затем она чуть подвинулась, перекинув взгляд и на людей в комнате. И этот взгляд замер на какой-то определенной точке у бежевой рельефной стены. Смотрела долго, не моргая, словно уже заснула, ушла в себя, но с открытыми глазами. Тейя проследила за взглядом, обернувшись, но увидела лишь пустую стену. Чуть нахмурилась, хотела спросить, но Оретцев уже провел рукой по белым волосам Алины, отвлекая ее внимание на себя, и она наконец расслабленно закрыла глаза, успокоившись. Следует, наверное, обсудить с целителями её состояние, но не здесь, а где-либо в другом месте, чтобы не беспокоить. Тейя поднялась и успела сделать лишь шаг в сторону гришей. А затем раздался взрыв. Стены всего поместья сотряслись, с подноса опрокинулся кувшин, разбиваясь, и с потолка посыпалась штукатурка, засыпая постель и пол. Тишина, повисшая после этого, была ошеломляющей. Все замерли, пытаясь понять, что произошло, обменивались настороженными взглядами, не шевелились. Ещё один оглушительный грохот, уже не похожий на взрыв. И тогда люди подорвались. Хаос накрыл помещение, комната в мгновение наполовину опустела — гриши тут же высыпали в коридор. Алина тоже подскочила, с болезненным стоном попыталась встать и оглядеться, но Тейя с Оретцевым в четыре руки сдержали её, вынудив вновь лечь. — Тихо, Алина, не надо, — бормотала Тейя. — Всё будет хорошо, лежи, не вставай. Тейя не знала, поступает ли правильно, оставляя Алину в постели, потому что она вовсе не знала, все ли будет хорошо. Не знала, что происходит. Сердце колотилось в груди в непонимании, и руки задрожали больше обычного. В комнату ворвался, весь в пыли, один из проливных. — Бунтовщики, — выдохнул он, сбито дыша. — Берут поместье. Штурмом. У них взрывчатка. Почему-то Тейя не почувствовала удивления — будто все еще была оглушена взрывом. Лишь крепче сжала руку на плече Алины. — Как удачно совпало, — отчужденно начала сердцебитка, которая оставалась одной из главных в поместье, — что они решились на штурм именно в отсутствие Дарклинга. — Но знает только узкий круг лиц… — защебетал какой-то эфириал. Вердикт не был озвучен, но каждый, буквально каждый человек в этой комнате понял, о чем идет речь, осознание разлилось по воздуху, как тягучая отрава. У Тейи похолодело в груди. Один из инфернов рассвирепел. И набросился на Оретцева, откинув его от постели на несколько шагов. Тот тут же поднялся, встрепенувшись, угрожающе сжал руки в кулаки. — Нет!.. не трогайте, его, не трогайте, — забормотала Алина, попытавшись встать, но Тейя ей не дала, удерживая в постели. — Я всё это время был здесь, — прорычал Оретцев. — Крысятничал кто-то из вас. — Как ты смеешь? — почти задохнулась сердцебитка. Взрыв, уже куда меньший, снова сотряс стены. — Вы выбрали наихудший момент для распрей, — холодно произнесла Тейя, вклиниваясь в накаленную до предела обстановку. — Нужно спрятать и защитить Алину. Сердцебитка неохотно кивнула, в глазах её плескалась злость, но сдерживаемая, спрятанная за грудами ответственности, что легла на её плечи. — Оценка ущерба, Миронов, — приказала сердцебитка проливному, всё так же стоящему в проеме. — Заход с западного крыла, разрушены два коридора и с десяток комнат. Потери есть. Этот короткий доклад ещё больше пустил в воздух напряжение. Сердцебитка продолжила отдавать приказы, и всё меньше и меньше гришей оставалось в комнате. Когда пристальный взгляд остановился на Тейе, ей сталось не по себе. — Симонов, — повернулась она к мужчине-целителю. — Отдай кафтан девчонке. — Нет, — тут же воспротивилась Тейя. — Я не собираюсь рисковать жизнью целителей, они нужны Алине. Симонов уже покорно расстегнул красный кафтан, протянул Тейе, но она упрямо не сдвинулась с места, чтобы взять. От Тейи никакой пользы, её и так наверняка сейчас спрячут в укрытии, она не станет отнимать ни у кого броню. Сердцебитка с раздражением выдернула кафтан из рук целителя. — Вдумайся, что Дарклинг с нами сделает, если тебя прикончит взрывом. Надевай, — и швырнула кафтан в Тейю, так резко, что ей только и оставалось, что поймать и сжать в руках плотную ткань. Пришлось согласиться. Отгоняя уже навеянные этими словами воспоминания о трех покалеченных гришах, Тейя просунула руки в рукава, что были куда больше ей по размеру, и накинула на плечи, почти утопая в непривычном одеянии. Сердцебитка удовлетворительно кивнула, а после опричники, без каких-либо приказов, повели Тейю на выход из комнаты. Тейя не стала противиться, лишь бросила последний настороженный взгляд на Алину — та была перепугана и обессилена, всё ещё едва ли оставалась в сознании, но происходящее не давало ей просто сомкнуть глаза, — и на Женю. Женя не была испугана. Или в недоумении, растерянности. Женя была зла и напряжена. Всё тело её вытянулось, как игла, и она смотрела в одну точку, куда-то в сторону окна. Неожиданно тревога зацарапала под кожей, вперемешку с рассеянным, ещё неоформленным словами осознанием. Нет, попросту быть не может… Опричники уже почти вывели Тейю в коридор, а она всё смотрела на Женю, которая не отвечала взаимным взглядом. Лишь когда дверь захлопнулась прямо перед её глазами, отрезая оставшихся в комнате от всего остального мира, Тейя отвела взгляд, пытаясь разобраться в собственных перемешанных мыслях. У двери стояли целым рядом гриши, ответственные за безопасность Алины. Сперва Тейя подумала, почему её просто не оставили рядом с Алиной, ведь эта комната была самым безопасным местом во всем поместье, но затем осознала: если бунтовщики узнают, где спрятана заклинательница солнца, а они точно узнают, и каким-то немыслимым образом прорвутся — в их руках будет и Алина, и Тейя. Какая-то фьерданка им ни к чему, и всё же, разделить их двоих казалось разумной идеей. — Куда вы меня ведете? — В подвал. Под землей безопаснее. Алину, должно быть, тоже бы отвели туда, подальше от взрывов, если бы не её состояние. Шквальные вполне смогут удержать потолок комнаты, если всё поместье сложится, как карточный домик. Через поднявшиеся в воздух клубы пыли Тейя пыталась рассмотреть хоть что-нибудь, пока её быстро вели всё дальше и дальше по коридорам, не давая ни секунды, чтобы остановиться. Шло целое сражение. Густой дым, бесперебойный грохот и осколки, хрустящие под ботинками от каждого торопливого шага. Гришей и опричников было куда больше, очевидное численное превосходство. Но со стороны бунтовщиков — эффект неожиданности, взрывчатка и огнестрельное оружие. Слуги толпились в испуге и непонимании, что делать, пытались помочь, или просто выбраться, сделать хоть что-то, и их не трогали: ни бунтовщики, ни гриши Дарклинга, но они всё равно попадали под перекрестный огонь, и кровь невинных неизбежно заливала полы и стены. Опричники то и дело прижимали Тейю к стене, плотно перекрывая собой, когда слышались выстрелы, но пули пролетали мимо, врезаясь в стены и картины. Тейя уже видела их в бою, и всё равно поражалась, видя их скорость, ловкость и смертоносность, учитывая, что они были лишь отказниками. Когда на пути встали несколько повстанцев, те оказались убиты почти мгновенно. Бунтовщики успели лишь дважды выстрелить и попасть только по краю непробиваемых кафтанов, прежде чем оказались застрелены из своего же оружия. Тейю пригвоздило к полу, когда тело упало прямо к её ногам, с изуродованной от выстрела головой и пустым взглядом. Но она смотрела на него не с ужасом. С пугающе холодной отчужденностью. У пережитого в деревне было лишь одно дикое преимущество. Все чувства притупились. Словно наблюдала за всем со стороны. Стоны боли, выстрелы и непрекращающийся грохот сопровождал их всё дорогу, но ни тени страха не просочилось в её жилы. Ближайшая лестница вниз была перекрыта обломками, поэтому её вели длинным путем, вынуждая видеть все ужасы штурма: тела, кровь. Повсюду. Воздух сухой и пыльный, пронизанный гарью. В горле першило и в глазах щипало от пыли. Поворот, вновь поворот. Её вели и вели. Ступени. Поворот. В поле зрения — лестница. Взрыв. Удар об пол. Тейя не понимала. Её толкнул кто-то или ударная волна. Воздух разом вышел из легких, стянуло грудь, так больно, что слезы прыснули из глаз. В ушах звенело, и сухой кашель разрывал горло, но с каждым вздохом она заходилась в кашле только больше. Попытавшись разлепить глаза, увидела лишь много пыли, такой плотной, словно целая стена. Воздух горячий, едкий, во рту будто песок. Подняла голову. Вдалеке, сквозь дымку — красный кафтан с синими лентами. Тейя заставила себя стиснуть зубы и сморгнуть всю пелену слёз, чтобы разглядеть лицо. Теперь уже Женя выглядела испуганной. Растерянной. Смотрела на последствия многочисленных взрывов и качала головой. Тяжело дышала, несколько глубоких вздохов, а после — помчалась куда-то в сторону лестницы, ведущей на улицу. Пришлось ползти, чтобы выбраться из-под деревянных и каменных кусков. Её засыпало совсем несильно. Куда больше — человека в чернильной форме. К полу его пригвоздило целыми глыбами, кусками от стен и потолка. Полностью покрытое пылью и липкой кровью лицо — будто каменное, глаза остекленели. Кусок головы попросту содран, оголяя часть черепа и заливая пол грязной, почти черной кровью. Один из опричников, что вел её. Странное чувство вгрызлось в сердце, Тейя зажмурилась, всеми силами прогоняя наконец накатывающую на неё волнами панику. Стоило ей подумать о том, где второй, как её тут же схватили за локти и подняли на ноги, отчего мир перед глазами скрутился, закачался, поплыл в разные стороны. — Переломы? — черство спросил её стражник. Тейя покачала головой и, фокусируя взгляд, вновь поглядела в сторону, где скрылась портная. В сторону улицы. А Тейя… Тейя на втором этаже. До подвала ещё спускаться, и спускаться… она не может просто спрятаться в подвале. Нет. Адреналин, такой уже несвойственный, непривычный, тек по жилам и кидал все тело в жар, вынуждая руки трястись. — Простите меня, — едва слышно сказала она опричнику. Лишь бы Дарклинг не убил его впоследствии. Ей нужно разобраться. Сама ещё не в полной мере осознавала, в чем именно и что ей это даст, но она должна. Возможно, удастся. Убедить. Убедить отступить. Тейя юркнула под его рукой раньше, чем он успел спохватиться. Всего несколько ярдов бега в сторону разбитого напрочь окна, и пол уже ушёл у неё из-под ног, когда она всеми силами оттолкнулась от него. Второй этаж. Руки наугад вцепились в первые попавшиеся ветви. Тейя цеплялась изо всех сил, пытаясь замедлить падение, но листья просто срывались, ослабляя хватку, пронзая ладони болью, и ветки тонкими прутьями хлестали кожу. Ноги столкнулись с землей раньше, чем она рассчитывала. Стиснула зубы. Терпимо. Без переломов, по крайней мере. Тут же, не давая себе и секунды на отдышаться, помчалась так быстро, насколько могла, игнорируя приглушенную боль в теле. Перелезла через обломки, ворвалась обратно в поместье, но уже на первом этаже, чтобы пробраться к северной территории, туда, где скрылась портная. Хаос всё продолжался. Всё сливалось. Не было понятно, где кто: какие гриши за Дарклинга, какие — за бунтовщиков. Просто сплошные яркие пятна, движущиеся, грозящиеся стать преградой. Тейя знала, что опричник мог устремиться сразу за ней, и ей нельзя медлить. Пролезла под перекосившимся шкафом, избегала других людей, скрывалась перебежками. Бежала и бежала, чувствуя, как колотится сердце и как колет в боку. Бег, всё тот же неустанный бег, от которого она уже отвыкла. Преодолела целый коридор, оказавшись наконец снова на улице. Пришлось замедлиться. Здесь было тише. Внутренний двор, почти крохотный и скрытый густо поросшими деревьями и кустарниками. С разломленным фонтаном посреди, из которого на щебень лилась вода. Около него — несколько фигур в разного цвета кафтанах. Тейя опустилась на землю, спрятавшись за широкой колонной. Пыталась угомонить гулко бьющееся сердце глубокими вздохами и выдохами, прислушиваясь. Небо, едва ли видное под кронами деревьев, было темно-серым, тяжелым, хотя ещё пару часов назад сияло летней голубизной. Ветер завывал, поднимая в воздух пыль и мусор: ломти штукатурки, щебень, листья. Воем заглушал голоса, но Тейя была слишком близко, чтобы не услышать хотя бы обрывок разговора: — Я говорила тебе, что это опрометчиво. — Голос Жени звенел от напряжения. — Говорила, что Алина ещё слишком слаба, чтобы передвигаться. Она может даже не послушать тебя, нас, тогда в чем смысл… Тейя не чувствовала ни капли удовлетворения от того, что её размытое предположение подтвердилось. Колотящееся сердце лишь ещё сильнее дрогнуло. Прикрыла глаза, переводя дыхание. — Смысл в том, что это единственная возможность, пока Дарклинг не вернулся, — говорил другой голос, тоже женский. — Мы не могли её упустить. — Подорвав моё прикрытие. — Хоть одна душа поняла, кто ответственен за утечку информации? — холодно поинтересовалась незнакомка. — Вот именно. У них нет доказательств. Всё под контролем. Ты знаешь, где Старкова. Осталось найти Николая, и уходим. Николая. Тейя почти рассмеялась, но лицо её не дрогнуло. Тупая боль всё ещё стягивала грудь, и всё тело будто гудело, как колокол, после того удара об пол. По виску текло что-то теплое, и Тейя отчужденно прикоснулась к нему, обнаружив на пальцах кровь, смешанную с пылью. Втянув воздух, она поднялась на ноги, опираясь о колонну. Если она выживет, сможет винить в своем поступке потрясение от удара. У неё нет ни единого плана, а Тейя не любила импровизировать, но что-то тянуло её туда, к отчаянно-наивной попытке. Из своего укрытия она вышла почти спокойно. Сердце уже не било так лихорадочно. И Женя, и её собеседница тут же обернулись. Руки девушки в синем взметнулись вверх, но, поняв, что перед ней далеко не гриш, она лишь в недоумении опустила их. Пристально рассматривала в Тейе каждую деталь, в то время как Тейя отрешенно рассматривала её в ответ. Синий кафтан, вышитый серебром. Идеальное, словно с картины, лицо, никак не запятнанное ни пылью, ни кровью. Длинные черные волосы, которые трогал неутихающий ветер. — Если вы здесь из-за Ланцова, это огромнейшая оплошность, — произнесла Тейя, словно говорила не с незнакомкой. — Он не здесь. — Не здесь? — хмыкнула шквальная, продолжая с холодным недоверием сверлить пришедшую взглядом. — Где же ещё он может быть? Тейя почти безразлично повела плечами. Женя выглядела напряженной до крайности. Глазами не пересекалась, нарочно отводила взгляд. Подумать только... — Дарклинг забрал его, очевидно. Думаете, он стал бы оставлять все свои козыри в одном и том же месте? Это не было ложью. Тейе понадобилось несколько суток, чтобы однажды наконец осознать, что именно могло быть во внушительной повозке, отнюдь не похожей на торговую. Шквальная приподняла брови и перевела взгляд на Женю. — Я… я не знаю, — растерялась она. — Я его не видела с момента поимки. Но Дарклинг не предупреждал, что заберет его. — Отступаем? — сухо осведомился чей-то голос, и Тейя дрогнула, сперва не заметив еще одного человека, вышедшего из тени. Черноволосая девушка, чуть пониже шквальной, с узкими прорезями золотистых глаз. Не гриш, не в кафтане, а в удобной боевой одежде. — Нет, — покачала шквальная головой. Если её самообладание и подорвалось нарушением всевозможных планов, это никак не сказалось внешне. — Мы пришли за Старковой и заберем её. Не отступаем. — Её пристальный, цепкий взгляд вновь остановился на Тейе. — Та самая фьерданка, о которой ты мне говорила? — спросила она у Жени. От этих слов вдруг стало скверно. Её обсуждали. Конечно, её обсуждали. Должно быть, Тейя была распространенной темой для разговоров во многих местах. Безликая загадочная тень самого Дарклинга. Женя не ответила ей, всё и без того было очевидно. Обратилась к самой Тейе: — Просто убирайся отсюда, как можно дальше, — настойчиво произнесла она. — Не ввязывайся в это. Я знаю, ты не хочешь в этом всем участвовать. — Возможно, нам стоит забрать и её, — задумчиво протянула шквальная, обрушив на себя недоуменный янтарный взгляд Жени. — У неё же должно быть больше сведений, не так ли? — Забрать, — с невеселым смешком повторила Тейя. Подошла ещё чуть ближе, безмятежно произнося: — Забрать… чтобы что? Вы правда всё ещё рассчитываете победить Дарклинга? Вы боретесь с древней силой, не знающей пощады. Каньон разрушен, и приверженцев восстания становится в народе всё меньше. Большая часть Равки — уже на стороне Дарклинга. Или, по крайней мере, просто уже смирилась. Рассчитываете победить? Неужели? Тейя не хотела быть язвительной или вызывающей. Хотела донести, что это всё бессмысленные жертвы, хотела прекратить весь этот непрекращающийся хаос за её спиной. Ей не было страшно стоять перед шквальной, возглавляющей сейчас, очевидно, целое восстание. Все тревоги, весь страх заперла за двойными дверями, упрямо отстранилась от чувств. Представила, что все это не с ней, все это — не явь. Проделывать подобное ей удавалось успешнее всего. — Для того мы и здесь, чтобы забрать святую из своего тихого гнездышка и уравновесить силы, — небрежно ответила шквальная, поведя элегантными плечами, обтянутыми плотной синей тканью. — «Святая» сейчас в полусознательном состоянии. Даже неизвестно, может ли она все еще использовать силу. Вы лишь обрекаете себя и ещё сотни жизней на верную гибель. Лучшее, что вы можете сделать, это либо затаиться в других странах, либо сдаться, просить о помиловании и пытаться нанести удар уже изнутри, а не идти напролом. Шквальная снова обратилась к Жене: — Что-то я не совсем улавливаю — она на чьей стороне? Этот вопрос, небрежный и будто несерьезный, странно оглушил Тейю, обрушивая на неё целый поток собственных бессвязных рассуждений, но краткий и очевидный ответ, данный Женей, разом их упорядочил: — Наверное, на некотором подобии нейтралитета. — Нейтралитет, — скривившись, повторила шквальная. – Трусливое нежелание занимать сторону, ты хотела сказать? Тейя не стала ничего на это отвечать, даже никак не отреагировала. Чужое мнение, мнение незнакомки, её точно не волновало. — Тамара, — позвала шквальная, и черноволосая девушка подняла голову. — Отведи её в наш пункт. Тамара кивнула и двинулась в сторону Тейи. Та еле удержалась, чтобы не отшатнуться, до последнего хватаясь за состояние спокойствия. — Это бессмысленно, — покачала Тейя головой. И солгала незамедлительно: — Я знаю ровно то же, что и Женя, не более. Шквальная недоверчиво прищурилась, и это было похоже на хищный прищур, от которого обычно дрожь прокатывается по телу, но Тейя не чувствовала ничего, кроме ноющей боли в висках, ободранных ладонях и ногах. Тейя не могла предположить, что из её познаний могло бы помочь восстанию одолеть Дарклинга. Слабость, которую он ощущает после создания скверны? Какие-либо мелкие, незначительные детали политики? Нет, всё это ему не навредит, не настолько, чтобы свергнуть его. Но если она попадет в плен, он, возможно, отыщет её, заберёт. И будет зол. Куда больше жертв, куда больше кровопролития… вновь из-за неё. Она не может позволить этому случиться. — Чем же вы тогда занимались наедине всё то время без Жени? — саркастически осведомилась шквальная и театрально поморщилась: — Страшно представить. — Играли в шахматы, — непринужденно ответила Тейя, мысленно благодаря Женю за ту помощь недельной давности, не оставившей на шее следов. — Очаровательно. Играть в шахматы с чудовищем, поработившим Равку. — Его захват власти — вполне обыденное, пусть и жестокое в политике событие. Вы тоже сейчас пытаетесь захватить власть. Вы так презираете нейтралитет, но как понять, кто прав? Неважно, какими целями вы руководствуетесь, кровь — это кровь. Своей выходкой вы сегодня погубили множество солдат, гришей и невинных служанок. Губите до сих пор. И не желаете прекращать. Если эти слова и вызвали хотя бы долю сомнений, они заглушились злостью, которую волнами излучала шквальная. Но неожиданно та усмехнулась, растянув утонченные губы в фальшивой улыбке, тряхнула волнистыми прядями, отгоняя эмоции. Почва под ногами вновь сотряслась, в сопровождении очередного грохота в здании. — Что ж, не обессудь, мне несколько не до твоих философских речей. — И тут же посерьезнела, напоминая о приказе: — Тамара. Тамара двинулась к Тейе, ловко вытащив нож из ножен на случай, если Тейя станет сопротивляться, но она смиренно, почти даже равнодушно подняла руки, показывая, что совершенно безоружна. — Зоя, одумайся… — настаивала Женя в отчаянии. — Ни к чему брать её с собой. — Ты включи голову. Она знает, кто предал Дарклинга. Хочешь просто оставить её дожидаться его в руинах? На том и оборвались далекие отголоски разговора, когда Тамара уже вела Тейю вдоль коридора. Бой не прекращался. Внутренний двор казался изолированным островком тишины в сравнении с тем, что происходило здесь. Здание едва ли всё ещё держалось на своем фундаменте. Тела. Перевернутая мебель. Дыры в стенах, свирепо поглощаемые языками пламени и окруженные дымом. Едкий воздух резал глаза и легкие, вынуждая кашлять и прикрывать лицо. Тейя обернулась на южное крыло, где находилась комната Алины, чтобы посмотреть, в целости ли хотя бы оно, но Тамара уже нетерпимо подтолкнула её за поворот. Нужно выбираться отсюда. Нельзя позволить им просто забрать себя, как какую-то вещь. Им же будет хуже. Внимательный взгляд проскользил по Тамаре. В ножнах у неё висел целый меч, вдобавок нож, зажатый в руке, и два пистолета. Не слишком обнадеживающе. У Тейи даже не было ножа. Не помнила, куда он делся после деревни, вся неделя после тех событий была как в тумане. Он ей и не нужен был. Её всегда охраняли. Пока Тейя собственноручно не сбежала от своей смертоносной охраны. Стоило только подумать об этом, как свист рассекающего воздух лезвия прервал ее мысли, и Тамара неожиданно дернулась, позволяя Тейе мгновенно отпрянуть. Несколько торопливых шагов, и Тейя инстинктивно вжалась в стену, пытаясь понять, что происходит. В плече Тамары, со спины, торчал клинок. Опричник, что бросил оружие, уже надвигался по коридору, чтобы забрать из чужих рук собственность его господина. Тейя нервно сглотнула, не зная, чувствовать ли облегчение. Тамаре не жить. Пускай рана на плече не была смертельной, опричник разделается с ней в секунды. Эти двое сцепились, и Тейя наблюдала за завораживающе-убийственной схваткой лишь миг, прежде чем ноги её понесли как можно дальше, потакая пульсу в висках, что так и стучал приказом: бежать, бежать, бежать… Тейя не видела, куда бежит. Как можно дальше. От запаха пороха в воздухе, от обломков, от стонов боли. Дыхание вновь сбилось, и паника вновь сдавила в тиски. Сверхъестественное спокойствие сходило на нет с каждым быстрым шагом, с каждым поворотом. Она знает, кто предал Дарклинга. Оставили бы её вовсе в живых? Если бы не появился опричник, оставили бы они в итоге… Тейя больно столкнулась с полом, когда внезапно споткнулась обо что-то на полу. Что-то отвратительно мягкое. Попыталась сфокусировать взгляд и, тут же увидев, с трудом подавила внутри себя крик. Симонов. Целитель лежал на боку, пустой взгляд устремлен прямо перед собой, видна лишь верхняя часть его тела, а нижняя. Нижняя — под внушительного вида обломком, что раздавил ему ноги и часть внутренностей, превращая их в кровавое тошнотворное месиво. Тейя задрожала. Это было почти ударом. Видеть это тело. Все эти тела, бесчисленное множество. Но это — удар по лицу, по голове, звоном отдавшийся в черепе, словно Тейю швырнуло об стену, а после сразу — под мутную воду, в болото, захлебываться илом и тиной. Дрожащие руки коснулись краев пыльного кафтана, что всё ещё был на ней. Если бы он был на мужчине, если бы целитель не остался без своей брони… ужас судорогой прошелся по телу, вынудив согнуться по полам, склониться над бездыханным мужчиной. Слёз не было. Просто ледяной, скрежещущий ужас. Чьи-то пальцы схватили её за шиворот, разом поднимая на ноги. Тейя размытым взглядом увидела, кто поднял её, и глаза её расширились. Тамара. Выжила? Просто расправилась с опричником? Просто выжила? Пришлось разом оттолкнуть от себя все эмоции, весь тот ужас, удивление и панику — глубоко-глубоко в себя, одним рывком, отчего стало почти оглушительно больно. Взяла себя в руки по щелчку. Тамара уже продолжила тащить свою пленницу дальше по коридору. Бороться — пустая трата сил, потому что Тейя слабее в сотни раз, это неразумно. Но у Тамары ранены плечо и левая рука, а схватка с опричником могла её вымотать. Если вцепиться пальцами в её ранения... Тейя втянула воздух сквозь плотно стиснутые зубы, наполняя легкие, а после — дернулась резко, ногой ударяя Тамаре в колено, сама едва не потеряв равновесие. Ноги Тамары подогнулись, но она тут же подорвалась. Попытка ударить её локтем, чтобы затем вцепиться в плечо. Почти получилось. Получилось бы. Но Тамара двигалась быстро и ловко, как дикая грациозная кошка, тут же поймав локоть, грубо развернув Тейю и с силой ударив её об стену. Боль ошпарила лицо, рассекая бровь от столкновения. Тамара выпустила её лишь на секунду, но только чтобы развернуть к себе лицом и надавить локтем на горло. Не перекрывая кислород, но не давая высвободиться. А воздух все равно едва ли поступал, мешая сердцу исправно стучать. Било неравномерно, гулко, всеми силами колотя о ребра. — Без глупостей, — сурово сказала Тамара, не сводя с Тейи пылкий золотистый взгляд. — Я не желаю тебя ранить, зная, что ты и биться-то не способна. Это прозвучало унизительно, но это не имело значения. — Просто отпустите меня, — качала Тейя головой, уже не пытаясь вырваться. — Дарклинг убьет всех вас. — Не в твоем положении раскидываться угрозами. — Это не угроза. Я не желаю вам смерти, пожалуйста, просто отступите. Тамара только хмыкнула. Не послушала. Отцепила Тейю от стены, небрежно, как какой-то мешок, повела дальше по коридору, теперь уже держа плотнее и следя за каждым её движением. — Ваш Ланцов уже в плену, — продолжала Тейя, и из-за отдышки голос её звучал надрывно, каждое слово давалось с трудом. — Каньона, ограждающего вас от столицы, нет. Дарклинг уничтожит вас лишь взмахом руки, одумайтесь, просто уже… Тейя не договорила. Прогремел очередной взрыв, совсем рядом. Рев горячего ветра, отбрасывающего всё на своем пути. Этот рывок — будто крюком впились ей в спину, дергая в сторону, и, когда спина столкнулась с плоской поверхностью, всё тело парализовало от боли. Тейя пыталась пошевелиться, но всё звенело, кипело перед глазами, смотреть было больно, шевелиться больно, лишь чудовищная, непосильная боль заволокла сознание. Тейя не чувствовала ноги. Могла смотреть лишь вверх, не ощущая всего тела, но ощущая боль. Осколки, которыми её осыпало от взрыва, порезали кожу лица, но это было мелочью. Порезали бы и тело, если бы не кафтан. Что с ней сталось бы, если бы не кафтан? Попыталась сделать глубокий вдох, но он оказался мучителен, и воздух едва ли добрался до легких, обжигая грудь. Тейя захрипела, когда попыталась вдохнуть вновь. Сдавленно закашлялась и с ужасом обнаружила вкус собственной крови на языке. Головная боль всё ещё сдавливала голову, давила так, словно пространство вокруг стремилось разломить ей череп. Звон в ушах не проходил. Тейя ничего не слышала. Почему она не чувствует ноги? Где она?.. На улице или в помещении? Ровно над ней — тёмное, мутное небо. Боковым зрением видела густую зелень деревьев. Это весь коридор настолько разрушен, оставшись без стен и потолка, или её попросту отбросило наружу? Тейя едва ли не заскулила от боли, когда попыталась приподнять голову. Проглотила этот жалкий скулеж, стиснула челюсть так сильно, что мышцы почти свело, и все равно приподнялась. Лежала среди осколков и неподъёмного вида обломков. Если бы не кафтан, осколки бы точно впились в её тело. Кафтан буквально спас ей жизнь. Огромный кусок стены лежал на её ноге, насколько она могла судить до ужаса плывущим, дрожащим взглядом. Но, прежде чем опустить голову, Тейя заметила. И ужаснулась. Длинный кривой осколок торчал из её тела. Ровно между двумя сторонами красной ткани кафтана, в этом узком пространстве, которое, возможно, расширилось в ту секунду, когда Тейю отбросило ударной волной. Когда она опустила обратно голову, не в силах больше её держать, в глазах потемнело. Зажмурившись, отчего заслезились глаза, попыталась думать. Осколок — меж её рёбер, с правой стороны. Вероятно, задел лёгкое, если судить по хрипу, кашлю и крови на пересохших губах. Боже, как же сухо во рту… Только после того, как она увидела своими глазами, обнаружила, как полыхают огнем грудь и ребра, и боль эта была нестерпимой. Это ничего, — твердила она себе отчаянно. Переживала и другие ранения. Все будет в порядке. В порядке. Собственный голос разума не помогал. Была лишь темнота, что так отчаянно пыталась ухватить её своими когтистыми руками и забрать в покои, которых она страшилась. Тейя испуганно открыла глаза, понимая, что ей нужно цепляться за реальность. Видеть. Подмечать всё — и край потолка где-то вдалеке, и клубы дыма и пыли в воздухе, и жар огня неподалеку. Не закрывать глаза. Не поддаваться соблазну уснуть. Рана не смертельная. Да, должна быть несмертельной… люди выживали и с худшими ранениями. Тейя все еще могла дышать, пусть и с хрипом. Сердце всё ещё исправно билось, пусть и куда быстрее, чем следовало бы. Всё в порядке. Всё будет в порядке. Взгляд выцепил какое-то движение неподалеку. Тамара. Выжила. Вновь. Проворно высвободилась из-под обломков. Скривилась, выпрямившись. Подняла руки и скрестила пальцы каким-то образом, рывком направив сцепленные руки в направлении своей груди. Только в ту секунду стало наконец понятно, что Тамара тоже гриш. Тогда… Мысли были путаными и тягучими, приходилось с усилием цепляться за каждую ускользающую из рассеянного сознания мысль. Тогда она может помочь. Исцелить и Тейю. Но Тамара её не видела. Обломков вокруг было слишком много. Можно было бы закричать, позвать её, но Тейе не удавалось разлепить пересохшие, испачканные собственной кровью губы. Слезы от боли размывали взгляд, и тело сотряслось от сдавленного всхлипа, от которого легкие снова ошпарило пламенем. Имело ли смысл привлекать внимание Тамары? Да, Тейю вылечат. И отведут в убежище повстанцев. Как из неё собирались вытаскивать любую информацию о Дарклинге? Вряд ли уговорами. Тейя не стала ничего предпринимать, лишь глядела в небо, затянутое тучами. Пыталась не дышать слишком глубоко, делала короткие, рваные вдохи, уменьшая боль. Её трясло. И головная боль всё больше нарастала, сжимая сознание и заменяя реальность черными пятнами. Кровь слабо лилась из раны в груди, теплая, на удивление теперь уже ощущаемая. Тейя снова начинала чувствовать свое тело, но оно было столь обмякшим и неповоротливым, что ей все равно не удавалось сдвинуться. Всё не так плохо, — продолжала мысленно Тейя. — Если бы осколок вынули, я бы умерла от кровопотери. Но он на месте. На месте?.. Сознание было ватным и одновременно рассыпчатым. Тейе вдруг показалось, что осколка в ней нет, и ей пришлось вновь с болью поднять голову, чтобы убедиться, что он на месте. Да. На месте. А вдали — какой-то высокий силуэт. Черные пятна продолжали разрастаться перед глазами. Казалось, сам воздух чернел, отнимая у Тейи способность видеть, но она не сдавалась и пыталась вглядываться в обстановку до последнего, жадно выхватывала каждую деталь, лишь бы не закрывать глаза. Голову все же опустила, но все равно видела силуэт. Это Тамара?.. Нет, Тамара чуть в стороне. Чей-то яростный крик полоснул по слуху даже сквозь толщу того звона, что всё ещё оглушал её. Это Тамары, её полный свирепости крик. А затем — её лицо. Тейя увидела её лицо совсем неподалеку от себя, а после нашарила взглядом тело, лежащее вдали. Ужас обрушился на Тейю лавиной, когда она осознала. Голова — рядом. Истекающая кровью голова и пустые золотистые глаза. А тело, с мечом, ножом и пистолетами — вдалеке. Тейю затошнило, и она отвела взгляд, продолжая сжимать челюсть, пока лицо уже немело от напряжения. Отвернула голову в другую сторону, лишь бы не видеть Тамару, то, что от неё осталось. Забытье продолжало делать всё, чтобы утянуть Тейю к себе, цепляло её за руки и ноги, держало хваткой голову, сдавливая. Тейя не поддавалась. Оставалась в сознании. Тело всё слабело и слабело, словно она просто засыпала. Если закрыть глаза всего на секунду… буквально на мгновение. Ничего не произойдет. Просто закроет глаза. Тейя перестала что-либо видеть, но не понимала, действительно ли она закрыла глаза или же это отнялось зрение. Какие-то звуки были совсем рядом, Тейе не удавалось их распознать, понять, что происходит. Тяжесть в тот же миг отпустила её ногу, и обломок, по звуку, откатился куда-то в сторону, как какой-то легкий камушек. Боль пронзила лодыжку, когда Тейя попыталась ею пошевелить, и пришлось не шевелиться вовсе. Чьи-то холодные пальцы коснулись шеи. Коснулись пульса, чрезмерно быстрого, оглушающего в висках и жгущего в грудине. Когда чьи-то руки обхватили её, Тейя в страхе попыталась отпрянуть, но у неё не было сил бороться. Земля всё отдалялась от неё, и на секунду Тейе показалось, что она будто бы взлетела, будто душа отделилась от тела, желая уже вырваться на свободу. Но затем почувствовала, как чужие руки ещё крепче сжали её тело, чувствовала шаги человека, который нес её. Больно. От каждого его шага — больно. Тейя пыталась прорваться сквозь темноту, что держала в плену её сознание. Собрала последние крупицы сил, чтобы разлепить глаза. Пред ними — плотная ткань единственного в своем роде черного кафтана. Тейя, не веря, шевельнула пальцами, проводя немеющими кончиками по ткани. Материальная. Ей не видится. Или ранение уже успело захватить её в свою ловушку, играясь теперь с её подсознанием? Вдалеке слышался визг ничегой, от которого сердце похолодело, будто наконец замедляясь. Ей не видится. Это явь. Панический ужас накрыл её вперемешку с сумасшедшим облегчением, окончательно отнимающим рассудок. И Тейя наконец позволила себе обмякнуть в знакомых руках.