Лис и его сокровище

Когда Хуо ушел, оставив мальчишку наедине с самим собой, у него появилось много времени на размышления, но, увы, на них не оставалось сил. Вновь закутавшись в одеяле по самый подбородок, юноша посмотрел на поднос, возвышающийся на столе. Кисэру из комнаты забрали, пусть от нее и стоял густой, почти осязаемый дым. Неприятно, как будто это фильм про те самые бордели квартала фонарей. Ведь и комната была выполнена так, чтобы принимать богатых гостей… Эрик не понимал. Он себя не считал достаточно красивым, чтобы думать о том, что из него решили сделать элитного проститута. И все же, вероятность была… Тот, кто его похитил, прекрасно осознавал, что делал. Но какие именно цели преследовались? Чего именно добивается Хуо, которого Эрик сегодня видел четвертый раз в жизни. В отличии от мужчины, что установил за ним слежку, у мальчика не было возможности с ним хоть как-либо пересечься. Он ничего не знал, а преступник и не спешил ему что-то объяснять. Приходилось строить догадки самому, а те были не самыми жизнерадостными. Живот заурчал, призывая все же проверить то, что осталось под крышкой, а стоило ее снять, как дивные ароматы заполнили комнату. Невероятно… это так Хуо решил подбодрить его после того, что сделал? Если да, то Эрику совсем не хотелось принимать таких вот подачек. Но есть хотелось, а пища пахла слишком приятно, чтобы отказываться от нее. В конце-концов, когда ее принесут снова, подросток не знал. Вряд ли кто-то перед ним будет отчитываться. Скорее уж отчитываться заставят его. Рука сжимать вилку почти отказывалась: то ли от пережитого, то ли от лекарства, но все тело буквально тянуло от слабости к полу. Хотелось просто лечь, но мальчик не привык вот так вот бросать все и идти спать, Даже если очень хотелось. Лучше поесть. Юноша едой действительно насладился. Наверно, никогда в своей жизни он не ел чего-то столь аппетитного и вкусного, как это. Повар действительно справился с поставленной ему задачей, пусть Эрик и не стал все доедать. Все же…наверно, сегодня ему больше не достанется и кусочка, лучше было бы оставить на потом. Накрыв все еще пышущий паром поднос, он вновь задумался, уставившись в одну точку. Если не считать того, что его похитили и пытались изнасиловать, все не так уж и плохо, правда?.. Мальчик горько улыбается, вновь растирая покрасневшие глаза. Нет, не заслужил он такой вот жизни, чтобы отец ему не говорил. Разве нельзя ему хотя бы толики счастья? Нельзя. Об этом буквально кричали вещи, которые позже нашлись на кровати. Вряд ли можно было назвать приличными платье горничной, женские кружевные трусики и чулки. Даже смотря на это подросток ощущал гулкий стыд, не говоря уже про то, чтобы надеть это на себя. Но…переступить гордость все же пришлось, хоть и наполовину. Эрик надел нижнее белье, не желая ходить полностью обнаженным. Но и надевать платье… Мальчишка кусает губы. Он ведь не девушка, так почему?.. А вдруг это просто ошибка и завтра ему принесут что-то другое, более подходящее? Пока хватало и завернуться в одеяло, благо его длина позволяла не беспокоиться о голых участках кожи. Гулко выдохнув, юноша вновь подходит к кровати. Делать все равно нечего, да и спать хотелось очень сильно. Поддавшись этому желанию, он крепко заснул, ложась все же не на кровать, а рядом с ней. Почему? Было две причины. Первая, он не хотел спать на собственной крови, не замечая в общем-то, что простыни уже поменяли. А второе…разве может он спать на такой кровати? Не было бы это совершенно противоестественно и глупо, надеяться на такую благосклонность? Однако, просыпается он все же на мягком матрасе, под еще одним одеялом. Это даже странно, ведь сквозь сон он четко ощущал проступающий по коже холод, а сейчас был с особой заботой укутан, как будто кто-то предвидел такой вариант его поведения и заранее подготовился. Да и на столе стоял уже другой поднос, это юноша понял чуть позже, когда решил перекусить. Он ведь даже не заметил, что кто-то приходил. Неужели так крепко спал? И какой прок его перекладывать на кровать, можно же было просто разбудить и сказать, все равно ему совсем нечем возразить. Но нет, невидимые тени, как оказалось позже, сопровождали его во всем. Пока он был в душе или спал, в комнате неизменно что-то менялось. То принесут еду, то заправят кровать, то в душе появится новое масло, один из десятков тюбиков, которыми он не собирался пользоваться. На полочках, позже, обнаружились книги. Сначала Эрик не отважился их трогать, но когда те поменялись на совершенно другие, от чего-то понял, что все же они здесь для него. Набираясь силами и, большую часть времени проводя во сне, юноша не заметил, как наступило Завтра. Хуо появился у того же места, где мальчик видел его в последний раз. При тех же обстоятельствах, выходя из ванной, завернутый в одеяло. Пусть внешне мужчина и был спокоен, в его сдержанном силуэте чувствовалась сталь. Он недоволен, юноша даже догадывался, чем именно. Замерев статуей у двери в ванную, Эрик молчаливо наблюдал за плавными движениями руки, сопровождающимися распространением дыма по комнате. — Кажется, намеков ты совсем не понимаешь, малыш. — произносит строго, откинувшись на спинку стула. — Все же, ты не до конца понял свое положение. Меня это раздражает. Ты должен носить то, что Я тебе выбираю, куколка — последнее слово мужчина выделяет особенно, давая понять, кем именно Эрик для него является. — Я уже говорил, что меня нужно слушаться. Вчера я тебя пожалел — его глаза сощурились, в них горел опасный огонь. — не стал доходить до конца. Но, раз мои уступки ты пропускаешь мимо ушей, сегодня мне придется тебя наказать. Эрик слушал это и с каждым словом в его душе обрывались ниточки, болью отдаваясь в самое сердце. Он начал дрожать, а в горле стал ком, помешавший ему сказать и слова оправдания. Да и что ему говорить? Лучше думать, как избежать более сурового наказания. Юноша опускает голову, сжимая до боли собственные руки, когда Хуо подходит к нему вплотную и, легким движением руки, скидывает одеяло, что скрывало нежную кожу. "Какой же он все-таки красивый." Мужчина склоняется, гладит рукой щеку и зарывается пальцами в волосы, приникая к мальчику. Грубо, разминая красные после вчерашнего губы. Надавливает пальцем на подбородок, заставляя приоткрыть сладкий ротик, не стесняясь сплести языки в страстном танце. Пока Эрик отчаянно краснеет и жмурится, упираясь старшему в плечи, тот получает самое чистое из всех доступных ему наслаждений. Ведь его мальчик такой хрупкий. Совсем невинный. Оттягивает нижнюю губу, прикусывая ее слегка, зарывается более активно в светлые волосы, наслаждаясь процессом целиком. Радуясь, когда мальчик чуть вздрагивает от того, как пальцы активно массировали его маленькое ушко. Что ж, сегодня Хуо хочет сделать все правильно. Все же, не такая уж и большая оплошность стояла за его сокровищем, чтобы издеваться. Пусть Эрик и считал иначе, испытывая отвращение к себе и собственному телу, так странно реагирующему на ласки. Мужчина Спускается ниже и вновь начинает покусывать шею, пока мальчик упирается ослабшим телом в стену, стараясь даже не дергаться, чтобы не разозлить и так недовольного, как ему казалось, мужчину. Не то, чтобы он был далек от правды. Хуо действительно был как минимум на взводе, но пока мальчик не сопротивлялся, ему хотелось быть максимально нежным. Вдруг все же получится довести все до конца, если он будет ласков, а мальчик податлив? Вот только Эрик совершенно не оценил его попытки держать себя в руках. Когда ладонь медленно опустилась на талию, а затем ниже, забираясь под трусики, по комнате разносится хлесткий удар. Старший сначала недоуменно смотрит на мальчишку, но затем его глаза заволакивает пелена гнева. — Ты… Ударил меня. — нет, все же Хуо был слишком нежен. — Неблагодарный щенок! — мужчина отвечает той же монетой, оставляя на впалой щеке горящий след. Вот только мальчик сам виноват! Неужели не чувствует, когда нужно быть покорным?! Взгляд мужчины безвозвратно меняется, улыбка, что до этого блуждала на его губах исчезает. Мальчик понимает, что сделал, уже когда его с силой ударяют лбом о стену, крепко к ней же прижимая. Боже, что он натворил?! Эрик и сам не ожидал от себя подобного, он ведь никогда не мог дать сдачи, а тут…его тело подвело его, сделало то, что не стоило делать даже защищая и без того жалкую гордость. — Извините! Я не хотел! — вскрикивает юноша, пока перед глазами плывут цветные круги от удара. Больно… Мужчина безжалостно раздвигает его ноги, что так и норовят вновь сойтись вместе. Нет уж, такого он терпеть не собирался. Подростку стоило скорее понять, на каких правах он здесь находится и почему НЕ СТОИТ ему перечить. Громкий шлепок проносится в комнате, оставляя пульсирующий след на коже ягодиц. В этот момент азиат жалеет, что не носит на себе классические брюки с ремнем — тот сейчас был бы как нельзя кстати. Эрик упирается руками в стену, стараясь отстраниться, но на эти его бесполезные попытки вновь следует реакция — Хуо снова прикладывает мальчика лбом о стену, крепко сжимая его шею. Кажется, это уже становится привычкой: пока юноша задыхается и трепещет в его руках, старший оставляет кровавые укусы, куда только попадется: загривок, так сладко пахнущий волосами, выпирающий седьмой позвонок, такой соблазнительный, хрупкие плечи, лопатки. На коже за его устами остается кровь и багровеющие следы, а за ударами рук — боль и жжение нежной кожи. Хуо не останавливается. На сей раз слабые трепыхание и мольбы о пощаде все же именно возбуждают его, а не заставляют испытывать жалость. Он ведь пытался быть нежным! Хотел сдерживать свой пыл! Но нет, его пленник выбрал другой исход их сегодняшней встречи и мужчина не собирался его разочаровывать в этом. Пропускал мимо гулкие рыдания, находя поистине очаровательным этот просящий вид. Вот просил бы он его о других вещах… Мужчина сам не замечает, как смазанные слюной пальцы проходят во все еще узкого подростка. Будет больно, они оба это понимают, но цель Хуо — подчинить сопротивляющегося мальчишку, а потом показать, как хорошо ему будет, если тот будет послушным. Надломить, чтобы потом лично склеить ранки. Налившаяся головка входит под вновь начавшиеся крики и отчаянные трепыхания. Его пташка молит о пощаде, хнычет то тихо то громко, упираясь рукой в стену, а другой в него. Наивный, как будто оттолкнет. Ухмылка застилает губы мужчины. Такой невинный. Всхлипывающий и дрожащий в его руках, его собственность, он сейчас это и доказывает. Широкая ладонь сжимает маленькую ручку, что так строптиво пыталась оттолкнуть его, прижимает ее к стене и все же сплетает пальцы. Прикусывает мочку уха, сжимая крепко пальцами красную от ударов ягодицу. Слизывает слезы, а после, словно в насмешку, толкается на всю длину. Пока глаза Хуо закатываются от наслаждения и неописуемого обожания — Ведь птичка, Его птичка! — наконец полностью в его власти, Эрик кричит надрывно, пытаясь отползти, но лишь упирается грудью в стену, вновь повреждая кожу. Как магнит для боли. В этот раз мужчина не слышит. Он, конечно, стоит неподвижно около минуты, прежде чем начать двигаться, но едва ли это помогает мальчишке, мечтающему, чтобы это закончилось. В этот раз все было иначе. Размашистые толчки, чужие руки, проходящие по всем участкам ослабшего тела. Подросток сходил с ума от боли, поглотившей его, от отвращения к себе и от осознания, что его сейчас трахает взрослый мужик. Это останется с ним навсегда, чтобы он не сделал, этот факт останется в его памяти. Он грязный, дефектный, кусает сейчас губы, всхлипывая себе под нос, чтобы не сорвать голос. А Хуо, издеваясь, толкается в него так грубо и размашисто, что болезненные стоны все равно разносятся по комнате. Впивается ногтями в стену, бьется о нее лбом, роняя горячие слезы на пол. Скорее бы это закончилось. Скорее, скорее, скорее… Но мужчина не спешил. В какой-то момент он приподнял ногу Эрика, заставив того буквально вжаться в стену, чтобы не упасть, тело его не слушалось и лишь руки старшего не давали упасть. А потом стало странно. Сквозь боль и отвратительное отчаяние, просквозило эфемерное, почти иллюзорное удовольствие, заставившее кусать губы до крови. Это ведь неправильно. Но, счастью для подростка, боль была слишком сильной, а Хуо не торопился принести удовольствие своему партнеру, так что это стыдливое удовольствие так и осталось для него лишь мгновением, померкшим в памяти среди невыносимой боли. Горячее семя почти врезается в него, заставляя выгнуться, закатить глаза и заскулить, как брошенную собаку. Мальчик окончательно повис в чужих руках, так крепко прижимающих его к себе, а мужчина наслаждался. Он получил то, что так хотел и совершенно неважно, что его наваждение и желание сейчас беззвучно роняет слезы, невидящим взглядом смотря в стену. Преступник выходит, с обожанием смотря на то, как его собственное семя стекает вперемешку с кровью по чужим ногам. Трется щекой о шею и волосы, словно не замечая, что юноша едва ли на грани сознания. Мурчит что-то себе под нос, когда подхватывает обмякшее тело на руки. Даже целует отрешенного подростка в висок, словно не замечая его подавленного состояния. Однажды он все поймет. Пойдет навстречу и протянет свои нежные ладони с очаровательными пальцами, которые Хуо, непременно, возьмет в свои. И тогда произошедшее сейчас будет лишь кошмарным сном в памяти его сокровища.