Орден Олеандра

Неудивительно, что история об Особняке Олеандра началась с самого здания. Наверное, если бы вы были свидетелями всего происходящего, то сначала бы вы услышали именно о нем, а не о проклятье в саду королевы. Слух о том, что дом Монтгомери снова заселен, не мог не шокировать местных жителей. Дом был двухэтажный, с дополнительным чердачным этажом. Он был белый и непритязательный снаружи, но то, что происходило внутри навечно являлось объектом всеобщего живого интереса. Особняк был огражден высоким кованым забором, к нему вела дорожка из красного гравия. На территории дома был впечатляющий сад, пруд, на которой иногда прилетали утки, конюшня, летний домик и коротко-стриженное спортивное поле, когда-то использовавшееся для ярмарок или верховой езды. На парковке время от времени останавливались машины, в окнах иногда загорался свет, а Габриэлль Дженкинс, содержащая дом, была постоянной гостьей в близлежащих городках. Все знали ее в лицо. Такую девушку не забудешь: она даже за хлебом выходила при полном параде. Впрочем, когда в городе объявился сам Олеандр — дела стали куда интереснее. Он привез свою личную библиотеку и своих любимых лошадей, сменил обстановку дома: старую мебель отдал на благотворительность, а новую купил в день своего приезда. На следующей неделе он приобрел тонны учебной литературы и привез из Декаполиса целый музыкальный салон: фортепиано, две скрипки, виолончель, арфу, гитару, кларнет и две флейты. К тому времени все в городе уже знали, что в Особняке открывается Академия для действительно одаренных магией детей. Первым, и на удивление самым младшим в Академии ребенком стал Отто Шелтон. Он попал сюда в 11 лет, его привела мать — уставшая и растрепанная. Да, она любила своего сына, и была уверена, что отдает его в достойную закрытую школу, где он продолжит свое лечение и обучение. Она тоже была привлечена слухом, что дом на холме куплен богатым филантропом, который открывает свой Особняк для магических детей. «Отличная альтернатива магическим интернатам» — советовали ей соседи. Они боялись Отто и не разрешали своим детям даже приближаться к нему, так что может быть они и лукавили для своего блага. — Чем я могу вам помочь? — спросила Габриэлль, гостье с маленьким сероволосым мальчиком — Вы продаете книги? — Нет… я просто хотела узнать, когда Академия начнет свою работу. — она завела руку за спину Отто — Я хотела бы отдать своего сына учиться к вам. — Мы принимаем только по приказу королевы. — ответила Дженкинс. — Дженкинс! В чем дело? — спросил Олеандр, выходя из библиотеки — Разве у нас запланированы визиты на сегодня? — Нет, но мы все слышали о вас! — воскликнула женщина — Меня зовут Дебора Шелтон, это мой сын Отто. Я подумала…вы не могли бы взять его без приказа? Он умница. Я уверена, что он вас никогда не разочарует. — Правда? Это будет очень сложно. — ухмыльнулся мистер Монтгомери — Привет, Отто. — Здравствуйте. — кивнул мальчик. — Мистер Монтгомери? — она мягко окликнула Олеандра — Никакого Отто нет в списках кандидатов в программу. Мы не можем взять его, королева не поддержит этого. — Я так и думал. — фыркнул он, косо поглядывая на Отто — Тогда давай возьмем! Нет, как будто мне важно ее мнение. Неси бумажки. Олеандр улыбнулся на пару секунд, восстановил свое обычное лицо и ушел в библиотеку, проходя по лестнице мимо других стеллажей с книгами, очевидно, неподходящими. Он не чувствовал угрызений совести за то, что взял опеку над ребенком просто чтобы разозлить ту, что милосердно сохранила ему жизнь. Олеандр не думал, что мальчик хорошо подойдет, не знал о нем ничего кроме имени, и от этой необдуманности ему было приятнее принять решение. — Мне понадобится, чтобы вы заполнили некоторые документы. — произнесла Габриэлль, приподняв брови. Она быстро нашла нужные бланки на своем столе и передала их Деборе Шелтон. — Эти? — переспросила она, открывая ручку. — Да эти. — подтвердила Дженкинс — Давайте я пока запишу личную информацию о вашем сыне. Как тебя зовут? — Отто Шелтон. — коротко и сипло ответил мальчик. — Возраст? — продолжала она — И тип магии? — Мне одиннадцать. — прошептал Отто — И я никогда не был на тесте магии. — Плохо. Кто ты по магической национальности? — продолжала настаивать Габриэлль. — Полуангел. На большую часть ангел, на меньшую человек. И Отто действительно оправдывал имя своей национальности. И хотя добродетель ангелов — человеческий вымысел, Отто Шелтон все равно был самым достойным существом, которое вы могли бы встретить. Расставание далось тяжело и ему, и его матери. Мальчик успокоился только когда ему было обещано, что он будет получать письма каждую неделю и сможет писать их в ответ. С такой перспективы жизнь в особняке вовсе не казалось плохой: хозяин почти никогда не был дома, Габриэлль была слишком занята, чтобы что-то ему говорить. Это значит, что в его распоряжении был целый дом с огромным задним двором и конюшней. И, конечно же, он получал письма и писал их в ответ. Все как в обещании. _____________________________________________ Мама, Первая неделя в особняке прошла замечательно. Пусть, люди очень милые, я больше всего люблю лошадей. Ты знала, что здесь есть конюшня? Думаю не знала! На пруд прилетают добрые белые утки, и если с ужина остается хлеб — я кормлю их. Серых злых не кормлю. Я подружился с кухаркой Бэтси, она разрешает мне печь. Мистер Монтгомери не против. Ну или я думаю, что он все-таки не против. У меня не удалось поговорить с ним как следует, но я думаю что он добрый и достойный человек, раз он позволяет мне пользоваться всем этим великолепием. Медицинский отсек здесь есть, так что если мне станет плохо, я буду в надежных руках. Как там дома?

Напиши мне в ответ,

Отто

_____________________________________________ И в ответ тоже приходило письмо. Всегда короче, чем то, что писал Отто. В нем чаще были вопросы, чем ответы. И что бы вы не думали о Деборе, она любила своего сына и воспитала из него отличного человека. _____________________________________________ Тото, Рада что с тобой все хорошо, мой хороший! Если сможешь приложить к письму рисунки или фотографии — буду рада! Ты пишешь так, будто у тебя там совсем никаких дел! Неужели ты совсем не учишься? И почему это только называется академией? Дома все хорошо, погода спокойная, вся деревня скучает по тебе и ждет, пока ты приедешь на каникулы! Береги себя!

Жду нового письма,

Мама

_____________________________________________ Мам, Я прочел книгу, которая называлась «Сборник лучших стихов мира». В нашем Ютайле такого никогда не нашлось бы! Если хочешь, я перепишу тебе пару, чтобы ты тоже прочла! Майлз с конюшни разрешил мне покататься на лошади. Я назвал ее Мишкой, но сегодня узнал, что ее настоящее имя — Чума. Мне кажется я придумал лучше :) Еще я испек вишневый пирог. Вишни из сада! Представь себе, не холодно ли для вишен? Я оставил кусочек для мистера Монтгомери, но он его не взял. Может быть он не любит вишню. Я попробую другое. Бэтси не знает что попробовать, но что-то же он любит! В конверт кладу мои рисунки!

Расскажи как твои дела,

Отто! ♥

_____________________________________________ Мама, Не смог дождаться ответа на предыдущее письмо и пишу новое! Все идет хорошо. Габриэлль сказала, что скоро приедет новая девочка, тут и правда стало совсем скучно. Приезжай увидеться, если сможешь взять перерыв от работы.

Люблю тебя,

Отто

_____________________________________________ Еще одно письмо для тебя! Новая девочка пока не приехала. Чувствую себя хорошо, сегодня впервые попробовал играть в теннис с ассистенткой мистера Монтгомери. Ее зовут Габриэлль Дженкинс, ты ее уже встречала. Она оказалась очень милой и доброй, по-крайней мере ко мне. Мне даже можно называть ее просто Габриэлль или Элла, когда мистер Монтгомери не слышит. Представляешь? Сегодня мистер Монтгомери впервые спросил меня о моей семье. Я не знаю зачем, но я рассказал ему про папу. Он удивился, даже переспросил: «ангел Август»? И я сказал «да». Может я и зря все это говорил, потому что потом он начал задавать вопросы про мою силу, про тип магии, а ты знаешь что я плохо в этом разбираюсь. Папа бы научил меня, если бы был здесь. Потом пришлось рассказать мистеру Монтгомери про операцию. Ты поняла, по замене сердца. Он сказал, что разберется, в чем проблема. Может быть, напишу тебе с ответами. Мистер Монтгомери — хороший врач, и он сказал что по типу магии я — эмпат, если тебе было любопытно.

Надеюсь с тобой все хорошо,

Отто

_____________________________________________ Я начинаю беспокоиться. Мои письма доходят до тебя? Если да, напиши мне в ответ.

Твой сын, Отто

_____________________________________________ Номер ближайшего телефона: 987-321-217. Люблю тебя, твой Отто. _____________________________________________ На этом письма закончились. В ответ ничего не приходило, и сколько бы Отто ни проверял почтовый ящик, сути дела это не меняло. Несмотря на повторяющиеся неудачи, Отто вставал в 8:30, переодевался в одежду, которая лежала в его комнате, быстро спускался по лестнице и выскальзывал на улицу. Так же быстро добегал до ящика и доставал оттуда все конверты. Медицинская академия Декаполиса, Сайлем Вендимур, разнообразные лавки, магазины, пестрые ряды неизвестных длинных имен и непонятных организаций. И ни одного клочка бумаги, подписанного Деборой Шелтон. Отто возвращает письма в ящик и возвращается домой, все как обычно. Только в этот раз Олеандр, ранее не проявлявший к нему никакого интереса, встретил его в прихожей. — Что пришло в почте? — спросил он, улыбаясь только уголком губ. — Мистер Монтгомери! Не ожидал вас увидеть! — начал было оправдываться Отто, но его монолог был прерван кратким и спокойным движением руки. Олеандр кивнул головой в сторону гостиной и развернулся. — Ты думал я не вижу как ты проверяешь почту каждое утро? — спросил Монтгомери, откидываясь на спинку кресла — Отто, ты не очень внимателен ко мне. — Я думал, вы не обращаете на меня внимания. — кротко прошептал Отто и вцепился в ткань своих брюк. — Глупость какая! Все совсем наоборот, я присматриваюсь к тебе, Отто, и я пока что не знаю, нравится ли мне то, что я вижу. Я не понимаю зачем ты устраиваешь столько драмы вокруг несуществующих писем. Твоя мать, очевидно, уже не напишет. А ты направляешь свое любопытство… Не подумай, оно мне очень нравится, но ты направляешь его не в то русло. — Я вас понял. Извините. — Брось! — легкомысленно махнул рукой он — Я вообще позвал тебя не за этим! Просто пришлось к слову. Мне нужно тебе кое-кого представить. Габриэлль, что думаешь? Дженкинс зашла в комнату, за ней стояла девушка лет на 6-7 старше Отто. — Это… Вот же пропасть, у нее нет имени! — вздохнул Олеандр, поднимаясь с кресла — Правильно? — Да, правильно. — кивнула девушка, бросив косой взгляд на Отто, удобно устроившегося на диване. — Тогда Уинифред. Люблю это имя, оно значит «мир». — он сделал неряшливый жест рукой — Уинни, это Отто Шелтон, вы поладите. Оба промолчали большую часть жизни. Буду ждать вас к ужину! Чем не семейное воссоединение? Олеандр покинул комнату, напоследок попросив Габриэлль достать письма из почтового ящика и отсортировать их. В воздухе повисло неловкое молчание, которое могло бы стать комфортным, если бы каждый из присутствующих не ждал первого шага от другого. Диалог в этот раз не задался, но позже как Отто узнал многое о Фред, так и она узнала о нем. Хотя, наверное, их дружба началась с первого ужина Фред в доме Олеандра Монтгомери. Ранее в этот день она обкромсала свои шикарные кудрявые каштановые локоны до состояния неровных обрубков, она долго ссорилась с Олеандром и кричала, что могла бы и вовсе умереть, и тогда его проект бы точно провалился, но, видимо ничего из этих слов не было правдой, так что она неохотно спустилась поесть. На столе стояли тарелка с овощами, и тремя полосками мяса. Сверху они были покрыты ароматным соусом, который отдавал приятной теплой кислинкой свежих ягод. Чудный запах чувствовался повсюду. Был это особый ужин к знакомству двух обитателей особняка? Совсем не важно. Отто в спешке спустился и, дождавшись разрешения, набросился на еду. Фред была не так тороплива. Она взяла вилку и сжала ее крепко, чтобы не уронить. — Это мясо? — спросила она, втыкая вилку в кусочек. — Да. — коротко ответил Олеандр с легким выдохом — Проблема? — Мясо… оленье? Как у эльфов? Нужно было догадаться, что это дом эльфа. Произошло недопонимание. Я совсем не ем такое. — Я знаю. Попробуй. — настоял Олеандр. Уинифред посмотрела на него холодным взглядом и встретила тот же взгляд со стороны Олеандра. Они просидели так несколько секунд, пока она не взяла в руки нож и не отрезала крошечный кусочек, лежащий ближе к краю тарелки. — Очень вкусно. — сказала она с вызовом, и Отто испугался этой жесткости в голосе. Скоро Отто узнал, что Уинифред никогда не была жестока. Она была строга, но очень заботлива. Фред не всадит вам нож в спину и не ударит, пока вы лежите. Это классическое поведение демона, но не ведьмы из клана Амидоворов. Они знают о чести лучше любого другого народа. Такое не забывается. Вы бы тоже всегда помнили как красиво свет проникает в зал через прорези в крыше хижины. Как пахнет землей, водой, кислым виноградом, затертой травяной циновкой, на которой сидят все Амидоворы. Они склонили головы перед лидером, но Фред прищуривается, чтобы сначала посмотреть, кто сидит над ними. Все закрыли глаза, никто не заметил, что она видит. Фред смотрит на ровные ряды разноцветных покорных голов. А через крышу на нее смотрит небо, не такое дружелюбное, как ее учили. Фред не видит лидера, но свет падает на его руки, отбивающие ритм. Фред слышит тихий стук по ковру, который подхватывает вся комната. Амидоворы — народ бессловесных ведьм. Они перестали употреблять речь, чтобы приблизиться к естественному. Они приходят к согласию лишь посмотрев друг на друга. Покорны судьбе и лидеру, совсем не знают слов и не учатся писать. Весь народ верит в то, что настоящая истина сокрыта в движении, сердцебиении, дыхании. Значит, ребенок познает ее, едва увидев дневной свет. Выходит, им подходят жесткие циновки в качестве кроватей, плетеные из травы миски, пища, добытая у природы. Пища, за которую стоит благодарить и молиться. Молиться на коленях, чтобы в следующий раз она тоже была. Все Амидоворы счастливы, они довольны этой судьбой, но Фред никогда не чувствовала себя на месте, отведенном судьбой. Ей хотелось слов, чувств, музыки. Свежего, нового, громкого! Но слова здесь заменяет танец. Перевязанные простой тканью лодыжки, циновка под сенью заветной рощи, наставница, которая хочет от вас мягкости движения. Вы должны понимать: любая мягкость движения добивается твердостью родительской руки. За любой красотой всегда будет угрожающе стоять уродливая сила. Та, на которую Амидоворы привыкли закрывать глаза. Затем помолиться о том, чтобы ее не было. И Фред решилась бежать, это решение твердо засело в ее голове. Отто постоянно чувствовал в ней эту решительность всем своим нутром. У него сила такая: чувствовать. А затем он просто наблюдал. Рано или поздно, каждый житель Особняка ощущает себя пустым, а затем будто бы разбитым. Почти как хрупкая фарфоровая ваза. Что же, Фред не была сделана из фарфора, ее грубо слепили из красной глины и обожгли в печи. И Отто казалось, что она неспособна разбиться, или даже дать трещину, но ему все же хотелось заботиться, и Шелтон не понимал, появляется ли это желание от тоски по дому. — Уинифред? — он точно знал где ее искать. Она любила сады настолько же сильно, насколько и он. Фред полусидела под деревом, положив голову на высокий корень. Отто не был уверен, что его обращение по имени было корректным, но как ему еще звать девушку без имени? — Отто, верно? — спросила она, отряхнувшись. — Да. Отто. — он зажался, уже сожалея о том, что подошел. И когда позже в особняк привезут Доминика Кроуфорда: мятежного, драчливого и вспыльчивого; Отто будет чувствовать все, что он думает. Конечно, это поможет ему понимать Никки лучше и не нарываться на проблемы, но у всего есть свои минусы. Физическую боль Отто тоже чувствует. Совершенно не важно чья она, боль есть боль. Причем чем больше мальчик хочет ее забрать, тем меньше ее чувствует законный владелец, и это всегда было веским аргументом в пользу принятия своих сил. После приезда Доминика количество драк в особняке резко увеличилось, а занятий, на которых они могли бы убить свое время пока что не было. Отто практически каждый вечер чувствовал синяки и ссадины на своих руках, но когда он закатывал рукав, чтобы посмотреть, насколько все плохо, он не видел ничего. Кожа была чистой и ровной, он даже давил на нее пальцами, чтобы проверить. Ничего. Не чувствуя своих ушибов, Доминик и Фред продолжали драться. И ругаться. — Перестань шуметь, пес! — восклицала Фред. Она имела довольно широкий словарный запас нецензурной лексики, которую она не употребляла в присутствии Отто. Эту коллекцию брани сложно было бы собрать даже человеку, который знал как говорить с самого рождения. — Ты со мной разговариваешь? Нарываешься, Фред? — шипел в ответ Доминик. — Я с тобой разговариваю, дубиноголовый ящер. Поднимись и разберись со мной, раз такой смелый! — Ребята, перестаньте. — просил Отто. Но его слова никогда не доходили до нужного адресата.