The silence of your heart

На следующий день все было гораздо лучше, проще… и одновременно сложнее. День был лучше, потому что не шел дождь, хотя небо затянули густые облака. Он оказался проще, потому что я знал, чего ждать. Рон сидел со мной на английском и проводил меня на следующий урок под гневным взглядом Дадли. Мне было очень лестно! На меня обращали куда меньше внимания, чем вчера, а на ленч я пришел с большой компанией, в которой были Рон, Дадли, Драко и еще несколько студентов, которых я знал по именам. Отношения потихоньку налаживались. Второй день оказался сложнее, потому что я чувствовал себя разбитым – заснуть под жуткие завывания ветра мне удалось с трудом. Хуже, потому что на тригонометрии миссис Вектор задала мне вопрос, и я ответил неверно. Пришлось играть в волейбол, и после моей подачи мяч угодил в голову девушке из другой команды. День был ужасным, потому что Седрик Диггори не пришел в школу. Все утро я с тревогой ждал ленча и полных ледяной ненависти взглядов. Иногда мне даже хотелось подойти к этому красавцу и спросить, в чем дело. Ночью, лежа без сна, я придумал целую речь. Однако обманывать себя ни к чему, у меня не хватит смелости заговорить с Диггори первым! Мы с Драко вошли в столовую. Оглядев зал, я увидел странных родственников, однако Седрика среди них не было. Тут нас нагнал Рон и повел к столику, за которым сидели его друзья. Драко льстило чужое внимание. Я старательно прислушивался к общему разговору, а сам с замиранием сердца ждал появления Седрика. Может, я все придумал, и он обычный самовлюбленный павлин? Однако Диггори так и не пришел, и я нервничал все сильнее. С тяжелым сердцем я пошел на биологию. Меня провожал Рон, расписывающий достоинства ретриверов. Затаив дыхание, я открыл дверь – Диггори в классе не оказалось, и я пошел к своему месту. Рон не отставал ни на шаг и делился планами на летние каникулы, пока не прозвенел звонок. Грустно улыбнувшись, парень направился к своей парте, за которой сидел вместе с темнокожей девушкой. Печально, с Роном придется что-то делать. В маленькой деревушке нужно вести себя очень осторожно, а я чрезмерным тактом не отличался, да и друзей у меня почти не было. Сидеть за партой в одиночестве очень даже удобно. По крайней мере, я старался себя в этом убедить. Однако избавиться от навязчивой мысли, что Диггори пропустил школу из-за меня, оказалось непросто. Наивно предполагать, что я произвел на незнакомого парня такое сильное впечатление. Бред какой-то! Наконец прозвенел последний звонок; едва оправившись от того, что случилось на физкультуре, я бросился в раздевалку и переоделся в джинсы и темно-синий свитер. К счастью, мне удалось ускользнуть от Рона и лекции о ретриверах. Я припустил на стоянку, чтобы уехать раньше моих новых знакомых. Не желая ни с кем общаться, укрылся в кабине и стал рыться в рюкзаке, проверяя, все ли на месте. Вчера вечером выяснилось, что из еды Джеймс способен приготовить только яичницу. Я вызвался ежедневно готовить завтрак и ужин, и отец с радостью передал мне ключи от кладовки. В доме почти не было продуктов. Я составил список, взял деньги из жестяной банки с надписью «На еду» и после школы решил заехать в супермаркет. Я повернул ключ зажигания, и мотор тут же огласил стоянку душераздирающим грохотом. Не обращая внимания на затыкающих уши студентов, я стал дожидаться своей очереди выехать за школьные ворота. Делая вид, что ужасный звук издает другая машина, я заметил Диггори и Лонгботтомов, которые усаживались в новенький «вольво». Ну, конечно же! Завороженный дивной красотой лиц, я не обращал внимания на одежду и только сейчас отметил, что вещи на них очень простые, но явно дорогие, скорее всего из авторских коллекций. С такой внешностью и грацией они и в лохмотьях привлекали бы всеобщее внимание. Деньги и красота – это уже слишком! Хотя такое встречается сплошь и рядом. Но Диггори и Лонгботтомам это скорее всего лишь навредило бы. Нет, проблема здесь не только в Гленфиннане и его нравах. Похоже, Диггори нравится находиться в изоляции. Трудно представить, что местные жители не пытались до них достучаться. Как и все остальные, Диггори покосились на мой пикап. Я смотрел прямо перед собой и, когда выехал за пределы школы, вздохнул с облегчением. Супермаркет находился неподалеку, всего через несколько улиц к югу от школы. Для Гленфиннана он был довольно большим, и здесь я почувствовал себя в своей тарелке. Есть на что посмотреть. В Лондоне именно я покупал продукты, поэтому и тут быстро нашел то, что нужно. Приехав к Джеймсу, я разложил продукты по своему усмотрению. Надеюсь, папа не будет возражать. Обернув крупные картофелины фольгой, я поставил их в духовку и замариновал отбивные. Кажется, все. Я поднялся на второй этаж, переоделся в сухие спортивные штаны и толстовку и собрал влажные волосы в хвост. Пожалуй, проверю электронную почту, прежде чем приступать к урокам. В моем ящике было три новых сообщения. «Гарри, – писала мама, – пожалуйста, ответь как можно скорее! Как долетел? Надеюсь, ты всё так же любишь дождь. :) Я очень скучаю! Вещи для Флориды почти собрала, но не могу найти свою синюю толстовку. Куда она запропастилась? Северус передает привет. Целую, мама». Вздохнув, я открыл второе письмо, мать послала его через восемь часов после первого. «Гарри! Почему ты мне не отвечаешь? Мама». Последнее было отправлено сегодня утром. «Гарольд! Если до половины шестого не получу ответа, позвоню Джеймсу». Я посмотрел на часы. Половина пятого. Зная мою мать, лучше поспешить. «Мама, успокойся, сейчас напишу обо всем подробно. Прошу, не делай глупостей! Гарри». Отправив первое письмо, я тут же принялся за второе. «Мама! У меня все отлично. Дождь льет как из ведра и это невероятно меня радует. Школа ничего, только программа немного отстает от Лондона, и мне придется кое-что повторить. У меня уже есть друзья, мы вместе ходим на ленч. Синяя толстовка в химчистке, ее нужно было забрать в пятницу. Представляешь, Джеймс купил мне пикап! Довольно старый, но вполне надежный, а для меня это главное. Я тоже соскучился. Как появятся новости, напишу. Не волнуйся, со мной все в порядке! Целую, Гарри». По литературе мы проходили «Грозовой перевал», я решил его перечитать и так увлекся, что едва услышал, как пришел Джеймс. Я опрометью бросился на кухню, достал картофель и положил мясо на противень. – Гарри? – позвал отец, услышав мои шаги на лестнице. Интересно, а кого еще он ожидал увидеть? – Привет, папа! С возвращением! – Спасибо. – Он разулся и отстегнул кобуру, наблюдая, как я ношусь по кухне. Насколько я знал, на работе ему ни разу не приходилось применять оружие, но пистолет он постоянно держал наготове. В детстве, когда я приезжал в гости, отец всегда вынимал патроны, а пистолет прятал. Очевидно, теперь он считает меня достаточно взрослым, чтобы случайно прострелить себе голову, и достаточно разумным, чтобы не сделать это нарочно. – Что на ужин? – осторожно спросил Джеймс. Мама любила экспериментировать, хотя ее шедевры далеко не всегда оказывались съедобными. Похоже, он не забыл их даже за семнадцать лет! – Печеный картофель и отбивные, – ответил я, и отец вздохнул с облегчением. Наверное, ему было неловко стоять без дела, он прошел в гостиную и включил телевизор. Пока отбивные подрумянивались, я приготовил салат и накрыл на стол. Кувшин с водой, кувшин с пивом для Джеймса и кувшин с колой для меня. В Лондоне это было нашей с мамой традицией. У нас была целая коллекция кувшинов на все случаи жизни. Все, можно звать Джеймса! – Пахнет очень вкусно, – с одобрением сказал он и налил себе в кувшинчик поменьше пива. Меня радовало что он всё ещё помнит наши с мамой традиции. – Спасибо! Несколько минут мы ели молча. Тишина не тяготила ни Джеймса, ни меня. Думаю, мы с ним уживемся. – Как тебе школа? Успел завести друзей? – спросил отец, расправившись с салатом. – Ну, на тригонометрии и испанском я сижу с парнем по имени Драко, мы вместе ходим на ленч. А еще мне понравился Рон, такой высокий и рыжий. С ним не заскучаешь! Да и остальные студенты тоже ничего, за одним-единственным исключением. – Высокий и рыжий – это, наверное, Рон Уизлет. Славный парень, и семья хорошая. – А Диггори ты знаешь? – нерешительно спросил я. – Доктора Диггори и его семью? Конечно. Доктор – замечательный человек. – Боюсь, его дети… э-э… не так популярны. В школе их не любят. К моему удивлению, Джеймс разозлился. – Чего и следовало ожидать! – пробормотал он. – Доктор Диггори – великолепный хирург и мог бы работать в любой клинике мира, зарабатывая в сто раз больше, чем у нас. Нам очень повезло, что он живет здесь, что его жена захотела поселиться в нашей деревушке. Для Гленфиннана он настоящая находка, а его дети прекрасно воспитаны. Когда Диггори приехали, я боялся, что у них будут проблемы – столько подростков, причем доктор не скрывал, что все они усыновленные. Однако Диггори оказались порядочнее, чем многие молодые люди, чьи семьи живут здесь из поколения в поколение. Естественно, они держатся вместе – они ведь семья. Но в городе Диггори недавно, а надо же обывателям кого-то обсуждать! Признаюсь, такой длинной тирады я от Джеймса не ожидал. Кажется, его волнует все, что говорят в городе. – Диггори довольно милые, – пошел я на попятную, – просто держатся особняком, вот и все. Странно, они ведь такие симпатичные! – Ты еще доктора не видел! – рассмеялся отец. – Хорошо, что он женат. Хотя половина медсестер и так сходит по нему с ума… Остаток ужина прошел в тишине, а потом Джеймс помог мне убрать со стола и снова сел перед телевизором, а мне пришлось мыть посуду. Вручную! Посудомоечных машин отец не признавал. Я нехотя поднялся в свою комнату, где меня ждала домашняя работа по математике. Кажется, папа тоже не любит точные науки. Ночь оказалась на удивление тихой, и я быстро уснул. Остаток недели прошел спокойно. Я привык к школе, а к пятнице знал в лицо почти всех студентов. Девушки из волейбольной команды предложили играть мне с парнями в баскетбол. И это тоже не особо у меня получалось. Вообще-то я просто стоял в стороне и смотрел как играют другие. Седрик Диггори на занятия не приходил. Каждый день я видел, как его родственники появляются в столовой без него. Только тогда я мог расслабиться и участвовать в общей беседе. В основном, обсуждали поездку к озеру в Лох-Шил, которую Рон с друзьями собирались совершить через две недели. Меня тоже позвали, и я согласился, скорее из вежливости, чем из желания куда-то ехать. Надеюсь, на побережье посуше и потеплее. Может быть пойдёт дождь, тогда я был бы просто счастлив. В пятницу я шел на биологию, ничего не опасаясь. Похоже, Седрик окончательно забросил школу. Думать о нем не хотелось – я до сих пор не мог избавиться от мысли, что как-то связан с его странным отсутствием. Первые выходные в Гленфиннане не были богаты событиями. Джеймс дежурил, я убирался, делал домашнюю работу и написал маме ободряющее письмо. В субботу съездил в местную библиотеку; она оказалась такой богатой на выбор, что я решил не записываться. Слишком много мороки, нет, такое я не люблю. Все выходные шел дождь, но несильный, так что я отлично выспался. В Лондоне я любил побегать под дождём. Иногда даже без майки. Но сейчас… Не знаю, стеснялся что ли. В понедельник утром на стоянке я встретил много знакомых. Все приветливо улыбались и желали удачной недели. Утро выдалось особенно холодным, к сожалению, без дождя. На английском я как обычно сидел с Роном, писали тест по «Грозовому перевалу». Можно сказать, что пока я привыкал гораздо быстрее, чем надеялся, и чувствовал себя вполне комфортно. Когда мы вышли из класса, в воздухе летали белые хлопья. В школьном дворе царило радостное возбуждение. Чему они радуются? Под снегом побегать в одних шортах я не мог. И капли бы не стекали по мне. Вообще я ненавидел снег. Я чувствовал, как от холода краснеют уши и нос и это меня злило. – Вау! – закричал Рон. – Снег идет! Я растерянно смотрел на танцующие в воздухе хлопья, из которых медленно росли сугробы. – Да уж, снег… – Куда пропало хорошее настроение? Наверное, туда же, куда и дождь. – Ты не любишь снег? – Нет. Снег всегда означает холод. К тому же мне казалось, что… Уизлет засмеялся и покачал головой. В тот самый момент большой снежок ударил его по затылку. Мы оба стали лихорадочно оглядываться по сторонам, пытаясь определить, кто его швырнул. Я подозревал Дадли, который быстрым шагом шел прочь, к спортзалу, хотя по расписанию у него тригонометрия. Очевидно, Рон думал то же самое, потому что, нагнувшись, зачерпнул снега. – Увидимся за ленчем, хорошо? – спросил я, переминаясь с ноги на ногу. – Игра в снежки не для меня. Вот если бы он предложил попрыгать по лужам, ох, тогда да. Парень кивнул, не сводя глаз с удаляющейся спины Дадли. В то утро все только и говорили, что о снеге. Как же, первый снегопад в этом году… Я сидел, кисло поджав губы. Снег – это не круто , а вот дождь – восторг . После испанского мы с Драко бегом бросились в столовую. Воздух бороздили снежки, и я держал перед собой большую папку, готовый отбиваться. Драко не понимал, как можно ненавидеть снег, но кинуть снежок в меня не решался. У самого входа нас нагнал Рон. Гель в его волосах замерз, и он стал похож на ежа. Пока мы стояли за едой, они с Драко шумно радовались снегу. Заскучав, я машинально взглянул в дальний конец зала и буквально прирос к месту. За столом сидели пятеро. Драко дернул меня за рукав. – Гарри, чего ты копаешься? Неожиданно на глаза навернулись слезы. «Я тут ни при чем, – повторял я про себя, – меня это не касается». Возможно, дело было и не в Седрике вовсе. Просто… Просто всё накопилось. Дурацкий снег. Конечно же такой красавчик как он любит снег. – Что с ним? – спросил у Драко Рон. – Ничего особенного, – ответил я. – Пропал аппетит. Пожалуй, я выпью колу и все. – я достал свой карманный кувшинчик. – Как ты себя чувствуешь? – испуганно спросил Драко. – Просто голова кружится, – промямлил я, рассматривая свой кувшинчик с пятнышками. Я подождал, пока Драко и Рон выберут еду, и, не поднимая глаз, прошел за ними к столику. Глотнул колу… по закону подлости немедленно заурчало в желудке. Рон дважды спросил, все ли со мной в порядке. Я отнекивался невпопад, лихорадочно соображая, не пойти ли мне в медпункт, чтобы отпроситься с биологии. Абсурд какой-то, зачем мне бежать? Я решил взглянуть на Диггори один-единственный раз. Если Седрик буравит меня взглядом, я пропущу биологию, как последний трус. Не поднимая головы, я украдкой посмотрел на пятерку из-под опущенных ресниц. Никаких буравящих взглядов. Немного ободренный, я расправил плечи. Диггори смеялись. Волосы Седрика и Невилла были мокры от тающего снега. Луна, Гермиона и Панси визжали, отворачиваясь от холодных капель. Парни трясли волосами прямо на них! Однако дело было не в смехе и игривом настроении; изменилось что-то еще, а что именно, я понять не мог. Я внимательно посмотрел на Седрика. Сегодня он был гораздо румянее, возможно, от игры в снежки. Темные круги под глазами исчезли почти полностью. Нет, суть перемен не только в цвете лица. Тогда в чем же дело? – Гарри, на кого ты смотришь? – неожиданно перебил мои мысли Драко. В этот самый момент я встретился глазами с младшим из Диггори и тут же опустил голову, прячась за темной завесой волос. Наши взгляды пересеклись лишь на секунду, но я был готов поклясться, что в этот раз в его глазах не было ни лютой ненависти, ни всепоглощающей злобы. – На тебя смотрит Седрик Диггори, – прошептал Драко. – Надеюсь, он не злится? – не удержавшись, спросил я. – Нет, – удивленно ответил Драко. – С чего ему злиться? – Очевидно, потому что я ненавижу снег. - Меня замутило, и я закрыл лицо руками. – Диггори никто не нравится. Вернее, они всех презирают. А Седрик по-прежнему на тебя смотрит! – Перестань на него пялиться! – прошипел я. Драко хихикнул, но взгляд отвел, а я поднял глаза, в случае чего готовый к решительным действиям. Тут нас перебил Рон, собиравшийся после уроков устроить массовую игру в снежки. Естественно, мы должны были биться на его стороне! Драко с радостью согласился. Судя по тому, как он смотрит на парня, он поддержит любое его предложение. Я молчал, с тоской думая, что придется прятаться в библиотеке и смотреть на картинки милого Лондона. Остаток ленча я просидел, вперив глаза в пластиковый стол. Уговор дороже денег, даже если сделка заключена с собственной совестью. Взор Диггори не был свирепым, значит, я иду на биологию. От перспективы сидеть рядом с ним мне стало плохо. Идти по школьному двору с Роном не хотелось – чувствую, он любитель поиграть в снежки! Однако, подойдя к двери, я услышал, что мои спутники чуть не рыдают от отчаяния. Пошел дождь, превративший снег в островки серого льда. Тайно злорадствуя, я надел капюшон. Отлично, после физкультуры я смогу пойти прямо домой, шлепая сапогами по лужам. Всю дорогу к четвертому корпусу пришлось слушать сетования Уизлета. Войдя в класс, я увидел, что за моей партой никто не сидит, и вздохнул с облегчением. Повесив мокрую куртку на крючок, я сел на место, достав учебник и блокнот. Мистер Слагхорн кружил по классу, раздавая микроскопы и предметные стекла. До начала урока оставалось еще несколько минут, и студенты оживленно болтали. Огромным усилием воли я заставил себя не смотреть на дверь, лениво водя карандашом по обложке блокнота. Я рисовал кувшины. Маленькие и большие. Вот скрипнул стул – за мою парту кто-то подсел. Я сделал вид, что увлечен рисованием. – Привет, – произнес низкий грудной голос. Неужели со мной заговорил Диггори?! Не в силах поверить в чудо, я поднял голову. Как и в прошлый раз, парень сидел на самом краешке парты, но его стул был повернут в мою сторону. С растрепанных бронзовых волос капала вода, однако выглядел он так, будто минуту назад снялся в ролике, рекламирующем шампунь. На ослепительно красивом лице сияла улыбка. Впрочем, глаза оставались настороженными. – Меня зовут Седрик Диггори, – невозмутимо продолжал парень. – На прошлой неделе я не успел представиться. А ты, наверное, Гарри Поттер? У меня голова шла кругом. Может, мне все показалось? Ведь сейчас Седрик безукоризненно вежлив. Очевидно, он ждал моего ответа, а я не мог придумать ничего подходящего. – Откуда ты знаешь мое имя? – запинаясь, пролепетал я. Смех Диггори напоминал звон серебряного колокольчика. – Ну, здесь оно известно каждому. Весь город с замиранием сердца ждал твоего приезда! Я поморщился. Седрик, конечно, издевается, однако в его словах есть доля правды. – Вообще-то, я имел в виду, почему ты назвал меня Гарри? – продолжал допытываться я. – Ты предпочитаешь «Гарольд»? – удивился Диггори. – Нет, мне больше нравится «Гарри». Просто Джеймс, то есть мой отец, за глаза зовет меня Гарольдом, и на первых порах все называют меня именно так, – объяснял я, чувствуя себя полным идиотом. – Ясно, – только и ответил Диггори. Крайне раздосадованный собственной глупостью, я отвернулся. К счастью, в тот момент мистер Слагхорн начал урок. Я попытался сосредоточиться, слушая задания на сегодняшнюю лабораторку. Лежащие в коробках предметные стекла с клетками корня репчатого лука были спутаны. Вместе с соседом по парте нам предстояло разложить их по порядку, в соответствии с фазами митоза, причем без помощи учебника. Через двадцать минут Слагхорн проверит, как мы справились. – Можете приступать! – скомандовал он. – Желаешь начать? – криво улыбнулся Седрик. Я смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова. – Если хочешь, начну я, – проговорил он уже без тени улыбки, видимо, приняв меня за слабоумного. – Нет-нет, все в порядке, – густо покраснев, сказал я. Если честно, я блефовал. Я уже делал эту лабораторку и знал, что искать. Не должно возникнуть никаких проблем. Я вставил первый препарат и настроил микроскоп на сорокакратное увеличение. – Профаза! – объявил я, мельком взглянув в окуляр. – Можно посмотреть? – попросил Седрик, увидев, что я вынимаю препарат. Пытаясь меня остановить, он легонько коснулся моей руки. Его пальцы были ледяными, будто всю перемену он держал их в сугробе. Но вовсе не поэтому я отдернул руку так поспешно. От ледяного прикосновения кожа вспыхнула, а по всему телу разнеслись электрические импульсы. – Прости, – пробормотал Седрик, поспешно убирая руку подальше от моей. Однако от мысли заглянуть в окуляр микроскопа он так и не отказался. В полном недоумении я наблюдал, как парень изучает препарат. – Профаза, – согласился Диггори, аккуратно вписывая это слово в первую колонку таблицы. Затем вставил второй препарат и рассмотрел его. – Анафаза, – провозгласил он, тут же заполняя вторую колонку. – Можно мне? – надменно поинтересовался я. Ухмыльнувшись, он придвинул микроскоп ко мне. Заглянув в окуляр, я почувствовал досаду. Черт побери, он прав! – Препарат номер три? – попросил я, протягивая руку. Седрик осторожно передал мне приборное стекло, стараясь не касаться моей ладони. На этот раз я не смотрел в окуляр и секунды. – Интерфаза! Диггори еще не успел попросить, а я уже двигал микроскоп к нему. Парень мельком взглянул на препарат и занес результат в таблицу. Я и сам мог сделать запись, но почерк у Седрика оказался настолько изящным, что мне не хотелось портить страницу своими каракулями. Мы закончили раньше всех. Я видел, как Рон с соседкой в немом отчаянии смотрят на коробку с препаратами. Еще одна пара тайком листала учебник. Всеми силами я старался не глазеть на Диггори. Тщетно. Он сам смотрел на меня, причем с тем же необъяснимым разочарованием. Тут я и понял, что изменилось в лице парня по сравнению с прошлой неделей. – У тебя линзы? – Линзы? Нет! – Мой вопрос явно застал его врасплох. – В прошлый раз мне показалось, что у тебя глаза другого цвета. Седрик только плечами пожал. И все же цвет изменился! Я отлично запомнил бездонную черноту его глаз, выливших на меня столько ненависти. Я еще подумал, что такой оттенок совершенно не сочетается с бледной кожей и рыжеватыми волосами. Сегодня же радужка была цвета охры с теплыми золотыми крапинками. Разве такое возможно, если, конечно, он не врет про линзы? Или Гленфиннан с глупым снегом сводит меня с ума? Опустив взгляд, я увидел, что Диггори снова сжал кулаки. К нашей парте подошел мистер Слагхорн, очевидно, обеспокоенный тем, что мы не работаем. Увидев заполненную таблицу, он удивился и стал проверять ответы. – Седрик, кажется, ты не подумал, что Гарольду тоже неплохо бы поработать с микроскопом? – саркастически спросил учитель. – Он любит, чтобы его называли «Гарри», – рассеянно поправил Диггори. – Я определил только две фазы из пяти. Мистер Слагхорн скептически посмотрел на меня. – Ты уже делал эту лабораторную? – догадался он. – Да, но не на луковом корне, – робко улыбнулся я. Диггори кивнул, будто ожидал такого ответа. – На сиговой бластуле? – Да. – Ну, – задумчиво протянул мистер Слагхорн, – очень удачно, что вы сели вместе. – Пробормотав что-то еще, он ушел к своему столу. – Ты ведь не любишь снег, верно? – спросил Седрик. Мне показалось, что он с трудом заставляет себя со мной общаться. Неужели в столовой он подслушал наш разговор с Драко, а теперь прикидывается дурачком? – Не очень, – честно ответил я. – И холод тебе не нравится, – это прозвучало как утверждение, а не как вопрос. – Вообще-то я люблю дождь, – вставил я. – Наверное, Гленфиннан подходящее место для такого как ты, но.. – задумчиво проговорил Седрик. - Но что? - Кажется будто тебе здесь не нравится. – Очень может быть. Мои слова удивили Диггори. – Зачем ты тогда приехал? – не спросил, а скорее потребовал ответа он. – Ну, это сложно… – Попробую понять, – настаивал Седрик. Я долго молчал, но потом не выдержал и посмотрел на него. Роковая ошибка – попав в плен теплых золотых глаз, я начал рассказывать, как на исповеди. – Мама снова вышла замуж… – Ну вот, а ты говоришь, что сложно, – мягко и сочувственно проговорил Седрик. – Когда это случилось? – В сентябре, – грустно сказал я. – И ты не поладил с новым отчимом? – предположил Диггори. – Да нет, Северус очень славный. Пожалуй, для мамы слишком строгий, но славный. – Почему же ты не остался с ними? Я понятия не имел, чем вызвана его настойчивость. Парень смотрел на меня так, будто его действительно интересовала моя довольно заурядная история. – Северус много путешествует, посещает конференции, он знаменитый химик, – невесело улыбнулся я. – Твой отчим – знаменитый химик? – Да, но вряд ли ты о нем слышал. – И твоя мать послала тебя сюда, чтобы самой путешествовать с новым мужем? – Я сам себя послал, – с вызовом проговорил я. Диггори нахмурился. – Не понимаю, – признался он. Казалось, этот факт немало его раздражал. Я вздохнул. Зачем, спрашивается, я все это ему рассказываю? – После свадьбы мама осталась со мной, но она так скучала по Северусу… Вот я и решил перебраться к Джеймсу. – А теперь ты несчастен, – сделал вывод Диггори. – И что с того? – Это несправедливо, – пожал плечами Седрик, буравя меня волшебным золотым взглядом. Я невесело рассмеялся. – Жизнь вообще несправедлива, разве ты не знаешь? – Вроде бы слышал что-то подобное, – сухо проговорил Диггори. – Вот и вся история, – подвел итог я, недоумевая, почему он не отводит взгляда. Теплые глаза с золотыми крапинками смотрели оценивающе. – Ты здорово держишься, – похвалил он, – но, готов поспорить, что страдаешь больше, чем хочешь показать. В ответ я скорчил гримасу и, с трудом поборов желание высунуть язык, как пятилетний мальчишка, отвернулся. – Разве я не прав? Я сделал вид, что не слышал вопроса. – Уверен, что все именно так, – самодовольно продолжал Диггори. – Ну а тебе-то что? – раздраженно спросил я, наблюдая, как мистер Слагхорн кругами ходит по классу. – Хороший вопрос, – пробормотал Седрик тихо, будто обращаясь к самому себе. Я вздохнул, хмуро разглядывая доску. – Не хочешь со мной разговаривать? – удивленно спросил он. Словно в трансе я заглянул в его глаза… и снова сказал правду: – Нет, дело не в тебе. Скорее, я злюсь на себя. Мама всегда говорила, что меня можно читать как открытую книгу. Выходит, она права. – Наоборот, я тебя читаю с огромным трудом. – Почему-то мне показалось, что Диггори говорит искренне. – По-моему, ты весьма проницателен, – заметил я. – Обычно так и есть, – Седрик улыбнулся, обнажив ровные, ослепительно белые зубы. Тут мистер Слагхорн попросил внимания, и я с облегчением вздохнул. Невероятно, я рассказал историю своей отчаянно скучной жизни странному красавцу, который неизвестно как ко мне относится! Седрик вроде бы расспрашивал меня с интересом, но сейчас я заметил, что он снова отодвинулся, а тонкие пальцы судорожно вцепились в край стола. Я старался внимательно слушать мистера Слагхорна; тот с помощью проекционного аппарата показывал фазы митоза, которые мы только что видели в микроскопе. Однако мои мысли витали далеко от деления клеток. Едва прозвенел звонок, Седрик, как и в прошлый понедельник, сорвался с места и изящным галопом унесся из класса. Как и в прошлый понедельник, я заворожено смотрел ему вслед. Ко мне тут же подскочил Рон и стал собирать мои учебники. Да он сам как ретривер, виляющий хвостом! – Ну и лабораторка! Эти препараты ничем не отличаются! Везет, тебя посадили с Диггори. – Я сам справился, – возразил я, немало уязвленный словами Рона, и тут же пожалел о своем выпаде. – В Лондоне мы уже делали эту лабораторку. – Похоже, Диггори сегодня в отличном настроении, – отметил Рон, когда мы надевали куртки. – Не понимаю, что с ним было в прошлый понедельник? – с деланным равнодушием спросил я. На физкультуре мне стало легче. Сегодня я играл в одной команде с Роном, который вел себя, как настоящий рыцарь, и играл за двоих. Когда я вышел во двор, моросил холодный дождь. Я побежал к пикапу, не обращая внимания на душераздирающий рев мотора, и тут же включил печку. Приготовившись выезжать, я внимательно огляделся по сторонам и заметил темную фигуру Седрика Диггори, склонившуюся над «вольво». Парень пристально смотрел на меня, и я тут же отвернулся, но отвлекся и чуть не задел ржавую «короллу». К счастью для «тойоты», я вовремя нажал на тормоза, иначе мой пикап превратил бы ее в металлолом. Глубоко вздохнув, я аккуратно выехал со своего места и, проезжая мимо «вольво», боковым зрением увидел, что Диггори улыбается.