The silence of your heart

На следующее утро, едва открыв глаза, я понял: что-то не так. Изменился свет. Он по-прежнему был серо-зеленым, как пасмурным утром в лесу, однако чище и прозрачнее, чем обычно. Значит, тумана нет. Вскочив, я выглянул в окно и застонал. Тонкий слой снега покрыл двор и выбелил дорогу. Но это еще не самое страшное. Вчерашний дождь застыл на еловых лапах, а подъездная дорожка превратилась в каток. Джеймс уехал на работу раньше, чем я спустился к завтраку. Отец не докучал мне своим присутствием, но одиночеством я не тяготился, а наоборот наслаждался. Настроение утром было такое – пить сок из кувшина и сидеть на холодном полу. Странно, я с нетерпением ждал начала занятий. Причем вовсе не потому, что жаждал получить знания или завести новых друзей. Если быть до конца честным, я понимал, что рвусь в школу только ради встречи с Седриком Диггори. Глупо, очень глупо. После вчерашнего разговора мне с ним лучше не встречаться. Полностью я Диггори не верил; зачем, например, он наврал про линзы? Еще пугала враждебность, которую он излучал холодными волнами, и ступор, охватывавший меня, когда я видел его прекрасное лицо. Я отлично понимал, что у нас нет ничего общего. Значит, нечего о нем и думать! Никто не знает, сколько сил я потратил, чтобы пройти по подъездной дорожке к пикапу. Я поскользнулся и разбил бы лицо, если бы не схватился за боковое зеркало. Ну и денек! По дороге в школу я думал о Роне, Дадли и своей «популярности». Наверное, все дело в том, что в Гленфиннане я новенький, а моя застенчивость и неловкость кажутся не жалкими, а трогательными. Этакий принц в беде!.. Так или иначе, мне было не по себе от щенячьей преданности Рона и его соперничества с Дадли. Возможно, удобнее, когда тебя вообще не замечают? Как ни странно, по льду пикап двигался без особых проблем. Ехал я медленно, не желая становиться причиной аварии на Главной улице. Лишь подъехав к школе, я понял, почему все прошло так гладко. На шинах мелькнуло что-то серебристое, и, держась за багажник, чтобы не упасть, я нагнулся над ними. Тонкие защитные цепи пересекали шины крест-накрест. Чтобы установить их, Джеймс поднялся в неизвестно какую рань. Горло судорожно сжалось. Я так и стоял, сдерживая непрошеные слезы, когда услышал странный звук. Визгливый скрип тормозов становился громче с каждой секундой. События разворачивались быстро, совсем не как в кино. Тем не менее, испытав прилив адреналина, я воспринимал все до последней детали. Седрик Диггори, стоявший за четыре машины от моей, смотрел на меня с нескрываемым ужасом. Его лицо выделялось из целого моря лиц, искаженных страхом и отчаянием. Но гораздо важнее в тот момент был темно-синий фургон, потерявший управление и беспорядочными зигзагами скользивший по парковке. С угрожающей скоростью он приближался к моему пикапу, у него на пути стоял я! Я даже глаза закрыть не успею! Что-то сбило меня с ног раньше, чем я услышал скрежет, с которым фургон сминал кузов пикапа. Ударившись головой об асфальт, я почувствовал, как кто-то сильный прижимает меня к земле. Я лежал на асфальте за старой «хондой», рядом с которой стоял мой пикап. Больше я ничего не успел заметить, потому что фургон снова приближался. Смяв кузов пикапа, он сделал огромную петлю и теперь двигался в мою сторону. Услышав сдавленное ругательство, я понял, что не один под «хондой» и тут же узнал низкий бархатный голос. Взметнулись сильные руки, защищая меня от фургона, который, сильно дернувшись, остановился сантиметрах в тридцати от моего лица. Руки уперлись в боковую поверхность фургона, а потом заработали быстро, как лопасти пропеллера. Секундой позже меня, словно тряпичную куклу, перекинули через плечо и поволокли прочь. Раздался удар, затем звон битого стекла, и я увидел, что фургон застыл там, где совсем недавно были мои ноги. Целую минуту стояла гробовая тишина, а потом донеслись истерические крики и плач. Несколько человек звали меня по имени, но среди всеобщей паники я расслышал тихий испуганный голос Седрика. – Гарри, ты в порядке? – Да, – только и пролепетал я и попытался сесть. Не тут-то было – Диггори вцепился в меня железной хваткой. – Осторожно! – предупредил парень, когда я начал вырываться. – Кажется, у тебя разбит висок. Только тут я почувствовал пульсирующую боль над левым ухом. – Ой! – удивленно воскликнул я. – Так я и думал! – Как ни странно, в его голосе слышался сдавленный смех. – Черт возьми… – начал я, пытаясь собраться с мыслями. – Каким образом ты так быстро оказался возле меня? – Я стоял рядом, Гарри. Я снова попытался сесть, и на этот раз он разжал свои объятия, отодвигаясь подальше. Заглянув в его лицо, такое испуганное и невинное, я снова поразился его красоте. Зачем я задаю все эти вопросы? Тут подоспела помощь – студенты и учителя с перепуганными заплаканными лицами кричали что-то друг другу и нам с Седриком. – Не шевелитесь! – велел какой-то мужчина. – Вытащите Блейза из машины, – командовал второй. Заразившись царившей вокруг суматохой, я попытался подняться, но холодная рука Седрика сжала мое плечо. – Тебе лучше пока не двигаться, – мягко произнес он. – Холодно, – пожаловался я. Диггори захихикал, и мне стало легче. – Ты стоял там, возле своей машины, – неожиданно вспомнил я, и смех резко оборвался. – Это не так! – твердо сказал он. – Я все видел! Вокруг нас царил хаос. Мужчины пытались освободить Блейза. Я продолжал спорить – откуда только взялась настойчивость? Уверенный в своей правоте, я хотел заставить Диггори признаться. – Гарри, я стоял рядом с тобой, а потом сбил с ног, – медленно и серьезно проговорил Седрик. Странные глаза так и буравили меня, будто стараясь внушить что-то важное. – Нет! – упрямился я. – Гарри, пожалуйста! – Как все произошло? – не желал уступать я. – Доверься мне, – умолял Седрик, и я понимал, что больше не могу сопротивляться. – Обещаешь потом все объяснить? – Конечно! – неожиданно резко и раздраженно сказал он. – Конечно, – с бессильной злобой повторил я. Шесть санитаров и два учителя – миссис Вектор и миссис Хуч – с трудом отодвинули фургон и принесли носилки. Седрик заявил, что в состоянии идти сам, и я пытался последовать его примеру. Однако кто-то донес, что я ударился головой и, возможно, получил сотрясение мозга. Я был готов провалиться сквозь землю, когда на меня надели фиксирующий «воротник». Казалось, вся школа собралась посмотреть, как меня грузят в машину «скорой помощи». А Седрика просто посадили на переднее сиденье. Разве справедливо? Машина еще не успела отъехать, и тут, как назло, появилась полиция с шефом Поттером во главе. – Гарри! – испуганно закричал Джеймс, увидев меня на носилках. – Все в порядке, Дже… папа, – вздохнул я. – Ничего страшного. Джеймс стал расспрашивать санитаров и врачей, а я, воспользовавшись случаем, попробовал найти объяснение смутным образам, которые кружились в голове, словно цветные стекла калейдоскопа. Вот санитары поднимают меня на носилки, и на бампере «хонды» я вижу вмятину, по очертаниям напоминающую плечи Седрика. Будто он прижался к машине с такой силой, что на металлической раме остался след… А вот его семья… Они наблюдают за происходящим издалека. Лица перекосились от ярости и осуждения, в них нет ни капли тревоги за брата! Наверняка всему этому есть логическое объяснение. Естественно, за исключением того, что я сошел с ума! «Скорая помощь» с полицейским эскортом примчалась в центральную городскую больницу. Было страшно неловко, когда меня, как последнего идиота, на носилках выгружали из машины. Тем более что Седрик грациозно выпорхнул из кабины и по-хозяйски вошел в здание больницы, словно бывал здесь ежедневно. Меня привезли в процедурную – длинную комнату с несколькими койками, окруженными полупрозрачными занавесками-ширмами. Медсестра измерила мне давление и поставила градусник. Задернуть пластиковый занавес никто не потрудился, и, разозлившись, я решил, что не стану больше носить идиотский «ошейник». Медсестра отлучилась, и я тут же расстегнул липучку и бросил «ошейник» под койку. Медсестры засуетились, и через минуту к соседней койке принесли еще одни носилки. На них лежал Блейз Забини, с окровавленной повязкой на голове. Выглядел он ужасно, но с беспокойством смотрел на меня. – Гарри, я так виноват!.. – Я-то в порядке, Блейз, а ты? Пока мы разговаривали, медсестры снимали повязку, обнажая мириады ссадин на лбу и левой щеке. – Я думал, что убью тебя! – причитал Забини. – Ехал слишком быстро, а фургон занесло… – Он поморщился, когда сестра начала промывать ссадины. – Не беспокойся, меня ты не задел! – Как ты смог так быстро уйти с дороги? Ты стоял у пикапа, а через секунду исчез. – Ну, мне помог Седрик. – Кто? – Блейз не верил своим ушам. – Седрик Диггори, он стоял рядом. – Я никогда не умел лгать, и на этот раз все прозвучало не слишком убедительно. – Диггори? Его я не заметил. Вау, ну и скорость! Как он? – По-моему, в порядке, хотя тоже в больнице. Я ведь не сумасшедший, галлюцинациями не страдаю. Как же все произошло? Похоже, ответа не найти. Мне сделали рентген головного мозга. Говорил же я медсестрам, что со мной все в порядке, так оно и оказалось. Никакого сотрясения. Однако без осмотра доктора уйти мне не разрешали. Итак, я застрял в процедурной. Если бы еще Блейз перестал извиняться!.. Я ему раз сто повторил, что со мной все в порядке, а он продолжал изводить и себя, и меня. Наконец, я перестал его слушать и закрыл глаза. Покаяния Блейза доносились словно издалека. – Он спит? – произнес бархатный голос, и я тут же открыл глаза. У моей койки, самодовольно улыбаясь, стоял Седрик. Хотелось показать, как сильно я злюсь, но ничего не вышло, сердиться на Диггори было невозможно. – Послушай, Седрик, мне очень жаль… – начал Блейз. Диггори жестом попросил его замолчать. – А где же кровь? – с притворным сожалением спросил он и рассмеялся, обнажив белоснежные зубы. Седрик присел на койку Блейза, однако повернулся ко мне. – Каков диагноз? – спросил он. – Со мной все в порядке, но уйти не разрешают! – пожаловался я. – Слушай, а почему у тебя не берут анализы? – Все дело в связях и личном обаянии! – засмеялся Диггори. Тут в процедурную вошел доктор, и у меня просто отвисла челюсть. Он был молод, светловолос и красивее любого манекенщика из всех, кого я видел. И это несмотря на мертвенную бледность и темные круги под глазами. – Итак, мистер Поттер, как вы себя чувствуете? – спросил доктор Диггори. Боже, его голос даже красивее, чем у Седрика. – Все в порядке, – кажется, в тысячный раз ответил я. Он включил световой щит у изголовья моей койки. – Рентген показывает, что все в норме, – одобрительно проговорил доктор. – А голова не болит? Седрик сказал, что вы сильно ударились. – Все в порядке, – вздохнул я, бросив свирепый взгляд на Диггори-младшего. Холодные пальцы доктора осторожно ощупывали мою голову. Вот он коснулся левого виска, и я поморщился. – Больно? – Да нет, – ответил я. Разве это боль? Я поднял глаза и, увидев покровительственную улыбку Седрика, разозлился. – Ваш отец ждет в приемном покое. Пусть забирает вас домой. Но если закружится голова или внезапно ухудшится зрение, сразу приезжайте ко мне. – Могу я вернуться на занятия? – спросил я. Не хватало еще, чтобы Джеймс за мной ухаживал! – Сегодня лучше отдохнуть, – посоветовал доктор. – А он вернется в школу? – поинтересовался я, имея в виду Седрика. – Должен же кто-то сообщить добрую весть! – самодовольно изрек Диггори-младший. – Вообще-то, – вмешался доктор, – почти вся школа собралась в приемном покое. – О нет! – застонал я, закрывая лицо руками. – Может, останетесь здесь? – с сомнением предложил доктор Диггори. – Нет-нет! – испуганно вскрикнул я и тут же вскочил на ноги. Очевидно, я поспешил, потому что, потеряв равновесие, упал в объятия доктора. Он только головой покачал. – Ничего страшного, – пролепетал я. Не рассказывать же ему, что с равновесием у меня вообще проблемы! Когда я бываю в магазинах с кувшинами, приходится идти очень аккуратно. – Выпейте тайленол, – посоветовал он, осторожно ставя меня на ноги. – Голова почти не болит! – упрямился я. – Вам очень повезло, – улыбнулся доктор, ставя подпись на моей выписке. – Повезло, что Седрик стоял рядом со мной, – поправил я, многозначительно глядя на своего спасителя. – Ах, да, конечно! – согласился доктор, делая вид, что разбирает какие-то бумаги. Затем он подошел к Блейзу. Интуиция не подвела, доктор Диггори был польщен. – А вам, молодой человек, придется здесь задержаться, – объявил он Блейзу, осматривая его ссадины. Как только доктор отвернулся, я подошел к Седрику. – Можно тебя на минутку? – чуть слышно прошептал я. Парень отступил, упрямо стиснув зубы. – Тебя ждет отец, – процедил он. Я посмотрел на доктора Диггори и Блейза. – Хочу поговорить с тобой наедине, если не возражаешь, – настаивал я. Седрик поморщился, а затем вышел из процедурной и быстро зашагал по длинному коридору. Мне пришлось бежать, чтобы не отстать. Завернув за угол, мы оказались в небольшом тупичке, и Диггори резко повернулся ко мне. – Чего ты хочешь? – раздраженно спросил он. – Ты обещал объяснить, как все случилось, – напомнил я, но не так уверенно, как собирался. Его внезапная враждебность пугала. – Я спас тебе жизнь, а ты еще претензии предъявляешь! Я едва сдерживал негодование. – Ты же обещал! – Гарри, ты ударился головой и не понимаешь, что говоришь! – съязвил парень. – С головой у меня все в порядке! Всё так же люблю дождь и кувшины между прочим! – Что ты от меня хочешь? – В голосе Седрика появилась злоба. – Узнать правду! – решительно сказал я. – Хочу знать, ради чего я лгал твоему отцу. – А по-твоему, что случилось? Чтобы выложить свою версию, мне хватило минуты. – Я прекрасно помню, что тебя рядом со мной не было, Блейз тоже тебя не видел, поэтому не надо говорить, что у меня амнезия! Фургон должен был раздавить нас обоих, но ты его удержал, причем с такой силой, что на двери фургона остались вмятины от твоих ладоней, а на бампере «хонды» – контуры плеч. У тебя нет ни одной царапины… И еще: фургон мог переехать мне ноги, но ты его не просто оттолкнул, а приподнял… Я замолчал, понимая, что рассказ кажется бредом сумасшедшего. От досады на глаза навернулись слезы, и я сжал зубы, чтобы не разрыдаться. Думай о кувшинах, Гарри, думай о кувшинах. Седрик недоверчиво смотрел на меня. – Думаешь, я приподнял фургон? – спросил он таким тоном, будто сомневался в моем душевном здравии. Разве ему можно верить? Похоже, Диггори – прекрасный актер. Стиснув зубы, я кивнул. – Твоей истории никто не поверит, – насмешливо проговорил он. – Я не собираюсь никому рассказывать, – очень четко произнес я, сдерживая гнев. – Тогда какая разница? – удивленно спросил он. – Для меня есть разница, – твердо сказал я. – Не люблю врать и хочу знать, ради чего я это делаю. – Неужели трудно просто сказать мне спасибо и обо всем забыть? – устало спросил он. – Спасибо! – зло бросил я. – Но ты ведь не успокоишься? – Конечно, нет! – Боюсь, тебя ждет горькое разочарование. Мы зло смотрели друг на друга. Чтобы не сбиться, я решил заговорить первым, иначе перед утонченной красотой бледного лица мне не устоять. – А тебе какая разница? – холодно спросил я. На секунду Диггори показался мне таким ранимым! – Не знаю, – тихо сказал он и, не добавив ни слова, ушел. Я злился так сильно, что несколько секунд не мог сойти с места, а придя в себя, медленно прошел обратно по коридору. Судя по всему, за нас с Блейзом переживала вся школа. В приемном покое я увидел сотни взволнованных лиц. Джеймс бросился было ко мне, но буквально в двух шагах остановился, испуганный выражением моего лица. – Со мной все в порядке, – мрачно объявил я. Меня до сих пор трясло от гнева, разговаривать не хотелось. – Что сказал доктор? – Что все в порядке, и я могу идти домой, – вздохнул я и увидел, как, расталкивая толпу, к нам приближаются Рон, Драко и Дадли. – Поедем скорее! Джеймс обнял меня за плечи и повел к выходу. Я робко помахал друзьям, показывая, что волноваться больше не стоит. Мне стало легче, лишь когда мы сели в патрульную машину. Ехали молча. Я был настолько поглощен своими мыслями, что едва замечал Джеймса. Что ж, странное, явно оборонительное поведение Седрика лишь подтверждает мои подозрения. Джеймс заговорил, только когда мы приехали домой. – Э-э… тебе нужно позвонить Лиле, – виновато проговорил он. – Ты звонил маме! – в ужасе закричал я. – Прости. Выходя из машины, я громко хлопнул дверцей. Естественно, мама была в истерике. Я раз тридцать повторил ей, что со мной все в порядке, прежде чем она поверила. Лиля умоляла меня вернуться в Лондон, совершенно не думая о том, что в данный момент дома никого нет. Как ни странно, ее причитания меня почти не трогали. Все мысли занимал Седрик и его тайна. Дурак, какой же я дурак! Даже из Гленфиннана уезжать расхотел, кто бы подумал! В такой ситуации разумнее всего было лечь в постель и притвориться спящим. Джеймс краем глаза следил за мной из гостиной, и это страшно действовало на нервы. Заглянув в ванную, я выпил три тайленола, запив водой из кувшина. Теперь не было желания даже на ежедневные ритуалы с рассматриванием кувшинов.