Узник

Гермиона застонала, ворочаясь под тонким покрывалом, которое пахло так невероятно желанно. Она не хотела просыпаться. Ей приснился ужасный, нелепый кошмар, и она просто хотела снова заснуть, чтобы увидеть нормальный сон. Как будто ее сны когда-то были нормальными. Вздохнув, она схватила простынь вместе с одеялом и натянула на нос. Мерлин, за этот запах можно было умереть. У Рона появился новый одеколон? Если так, она сделает всё, чтобы он никогда больше не покупал другой бренд. Восхитительно. Все еще с закрытыми глазами Гермиона завела руку за спину в поисках мужа, но вместо этого ударилась костяшками пальцев о стену. Громко выругавшись, она открыла глаза, но тут же закрыла их и накрылась простыней. Что за ослепительный свет? — Выключи эти чертовы лампы, прошу? — проворчала она, перекатываясь на живот и зарываясь головой в матрас. — У меня голова раскалывается. Она издала еще один стон под конец своей фразы и обхватила голову руками, как будто это могло остановить невидимого мужчину, который каждую секунду бил молотком по ее черепу. — Я бы с удовольствием, — ответил мягкий мужской баритон, — но они вне моего контроля, Грейнджер. Она застыла в этой нелепой позе. Нет, нет, нет, нет! Невозможно. Этого не может быть. Она видела сон. Может быть, она все еще была во сне? Она знала, что это было бы прекрасной альтернативой, потому что сразу узнала этот голос — голос, который слышала в своей голове в течение многих месяцев, пока носила медальон. Ее мысленный взор вернулся к последним событиям, и что она помнила из своего «сна»: гладкость и холод двери вместо грубого дерева, легкость, с которой она открылась, вместо того, чтобы плотно прижаться к раме, и предупреждение, которое мелькнуло в ее голове, когда она упала в ярко освещенное пространство. Оооооох, дерьмо. Гермиона быстро перевернулась на бок и села. Затем, так же внезапно, она снова рухнула на кровать. Мир танцевал, вращался, вертелся и кружился: ее руки метались вокруг, пытаясь за что-то ухватиться, когда звезды всех цветов радуги вспыхивали в глазах. Видимо, невидимый молот теперь сменился невидимой кувалдой, и он со всей силы пытался расколоть ей череп. — Я бы не советовал пока двигаться слишком быстро или резко, — произнес тот же хитрый голос, явно забавляясь. — Это усиливает неблагоприятное воздействие оберегов на твое тело. Судя по тому, что она знала про магические щиты, его предложение звучало достаточно логично, поэтому Гермиона обреченно опустила руки на тонкий матрас и лежала совершенно неподвижно. — Спасибо за предупреждение, — усмехнулась она, крепко сжимая веки и надеясь, что это поможет избавиться хотя бы от головокружения, которое она все еще испытывала. Боль была настолько сильной, что она и не надеялась, что та исчезнет в ближайшее время. Этого не должно было случиться. Судьба не может быть такой жестокой. Она ничего не сделала, чтобы заслужить этого. Она не должна, не хотела и не могла находиться в камере лорда Волдеморта. Однако его мягкий смешок в ответ на ее насмешку говорил об обратном. …Но я бы держался от его камеры подальше. Он намного выше тебя, а обереги настолько мощные, что мы не сможем видеть тебя сквозь них… Предостерегающие слова охранника эхом отдавались в ее пульсирующем мозгу, когда она лежала в том, что, должно быть, было кроватью Риддла. О, ей так нужно принять душ, если она выберется отсюда живой. Подумать только, она считала этот запах, его запах, прекрасным. Ее голова, должно быть, сильно ударилась о землю. Земля! Почему она не на земле? Как она оказалась в постели? Вот, черт. Всё на секунду перестало вращаться, когда она поняла, что он, должно быть, перенес ее. Фу … Она встряхнула конечностями, словно смывая с себя остатки его отвратительного прикосновения. Теперь ей действительно нужен был душ. Фу, фу, фу. Однако ее резкие движения не усилили головную боль и не вызвали тошноты и головокружения. Она осторожно открыла глаза, чтобы привыкнуть к свету. Он все еще был резким и ослепительно белым, но на этот раз гораздо более терпимым. — Можешь сесть? — тихо спросил Риддл. Ммм... а может ли она? Гермиона не была уверена. Ее глаза метнулись в ту сторону, где он сидел. Зрачки расширились, и она затаила дыхание. Внешность бывает обманчива. Гермиона сомневалась, что правдивость этой фразы могла бы сравниться с чем-то еще на планете больше, чем с Томом Риддлом, который, несомненно, был прямым доказательством. Он сидел на белом столе, широко расставив свои длинные, одетые в черные брюки ноги, закрыв собой то небольшое пространство, которое было между столом и кроватью. Его белая рубашка на пуговицах свободно ниспадала на плечи, придавая ему небрежный вид. Поскольку рубашка не была застегнута до самого верха, Гермионе было трудно оторвать взгляд от его мускулистой груди. Высокая фигура наклонилась ближе к ней, и он небрежно сложил локти на колени, соединив вместе свои руки, чтобы держать стакан, наполненный прозрачной жидкостью. Время от времени он перекатывал стакан между длинными тонкими пальцами, заставляя жидкость вращаться. Как будто его тело само по себе было недостаточно привлекательным, а она даже не приступила комментировать его идеально вылепленное лицо. Сам Бог или, возможно, более подходящий ему — Сатана — проявил особую заботу в тот день, когда создавал Тома Риддла, поскольку у Риддла было самое симметричное лицо, которое она когда-либо видела. Прямой, идеально центрированный нос находился над полными, сочными губами. Его подбородок был чисто выбрит, но она могла увидеть первые признаки щетины по небольшому потемнению кожи на его квадратной челюсти. Черные брови образовали идеальную дугу. И эти глаза под ними, глубокие и темные, выглядели завораживающе. Пленительно. Увлекательно. Он медленно склонил голову, и его темные локоны игриво упали на лицо. Уголок его рта дернулся вверх, а в глазах мелькнул лукавый огонек. — Есть кто дома, Грейнджер? — насмешливо спросил он. Это вывело ее из раздумий. Щеки почти болезненно горели от смущения, когда ее поймали за тем, что она смотрит на… ну… на него. Туууф. Она нахмурилась, увидев восторг на его лице. — Не переживай, — сказал он. Его губы сложились в самодовольную ухмылку, когда он наклонился ближе к ней и хрипло прошептал. — Я к этому уже привык. Огорченная Гермиона почувствовала, как все ее лицо покраснело, а он откинулся назад, совершенно спокойный и непринужденный, снова чувственно перекатывая стакан между пальцами. И она не просто так использовала это слово. Мерлин, почему эта кровать не может поглотить ее целиком? — Так ты можешь сесть? — неумолимо продолжал он. — Или ты предпочитаешь еще немного посмотреть? — он, дразняще, указал на свое тело. Ее глаза сузились, заставив Тома слегка усмехнуться. С раздраженным рычанием Гермиона отвернулась от него и положила руки на матрас. — Не так быстро, — серьезно приказал Риддл. Она замерла, стиснув зубы. Затем повернула голову и ледяным тоном прошипела: — Не указывай мне, что делать, Риддл. Он пожал плечами. — Не у меня здесь голова болит. Ты попробуй подпрыгнуть и посмотрим, как тебе это понравится. Ее пальцы сжались в кулаки на простынях, когда гнев усилился. Он давил на нее, и она знала это. И все же было так чертовски трудно игнорировать его манипуляции. Осторожно, она заставила себя сесть, оставаясь неподвижной, когда белые круги затуманили ее зрение. Скоро все закончится, и она будет так рада, хоть и не собирается делиться такими мыслями со своей нынешней компанией. Прислонив подушку к стене, Гермиона облокотилась на нее спиной и вздохнула. Он протянул ей стакан с прозрачной жидкостью. Повернув голову, она выгнула бровь. — Это вода. — Ага, конечно, — сказала она подозрительно. — С небольшим количеством физраствора, — признался он, и в его глазах мелькнул веселый огонек. — Он на удивление хорошо помогает от головной боли и нарушений зрения, которые ты сейчас испытываешь. Поняв, что изотонический раствор действительно может помочь, Гермиона неохотно взяла стакан и просто держала его в руке, не чувствуя желания сделать глоток. Теперь она почему-то не доверяла содержимому даже больше, чем до того, как он признался, что добавил что-то в воду. — Боишься, что я отравил его своим огромным запасом ингредиентов? — спросил он, насмешливо обводя рукой пустую камеру. Она понимала, что ведет себя глупо, но это так глубоко укоренилось в ее сознании. Постоянно быть бдительной! — Может быть, ты плюнул в него? Твоя слюна, должно быть, достаточно ядовитая, — усмехнулась она, прежде чем сделать глоток. Его смех сопровождал ее искаженное выражение лица, поскольку соленая вода — не самое приятное питье. Фу... какая гадость. Она вздрогнула от отвращения. Однако заметила некоторое улучшение, поэтому снова поднесла стакан к губам, но остановилась, когда поняла, что он наблюдает за ней слишком пристально. — Что? — Просто жду, когда проявятся первые симптомы моего смертельного яда, — добавил он. — Шутник. На этот раз она не стала пить глотками, а быстро осушила весь стакан. Это все еще было отвратительно, и лицевые мышцы Гермионы сразу напряглись. Но когда она сделала глубокий вдох и успокоилась, головная боль медленно начала отступать. Она чувствовала себя намного лучше. Намного лучше того, как если бы на нее подействовал обычный физраствор. Теперь, когда она снова могла ясно мыслить, вся тяжесть ее положения стала ей совершенно ясна. Она сидела на кровати Волдеморта, в камере Волдеморта и оценила, что Лорд удобно расположился между ней и единственным выходом из этой комнаты. Ее глаза нервно бегали по сторонам. Она сомневалась, что сможет даже встать, прежде чем он начнет действовать. Он чертовски хорош, раз загнал ее в угол. Ей надо было как-то отвлечь его. И Гермиона вспомнила, как он без умолку любил поболтать во время финальной битвы, так что решением может быть… разговор. — И почему же немного соленой воды так мне помогло? Головная боль почти полностью прошла. Он быстро оглядел ее, прежде чем взять бокал из ее рук и поставить рядом с собой на стол. — А почему ты думаешь, что это не поможет? — Ну, меня вырвало, так что … Но это всего лишь один стакан воды. Она нахмурилась в сомнении. — Ты мыслишь с точки зрения биологии, тогда как должна думать с точки зрения магии. Она еще больше нахмурилась. Магии? Но эта клетка была создана, чтобы остановить магию. О! Ее лицо просияло, когда она нашла решение, и она почти подпрыгнула на край кровати, перекинув ноги через край рядом с его. Она посмотрела в сторону. — Эта камера должна обладать целебными свойствами, иначе ты будешь целыми днями болеть. А вода — это один из четырех элементов квинтэссенции материи, и вместе с солью она быстрее соединяется с другими элементами, поэтому и усиливает исцеление, действуя как катализатор. — Вот именно, — удовлетворенно сказал Риддл. Ее взгляд метнулся к двери. Ей еще предстояло пробежать вокруг стола, но если она будет достаточно быстра, а он достаточно отвлечен, то Гермиона сможет это сделать. — Эти обереги должны реагировать только на тебя, — мрачно сказала она, слегка обиженная на создателя этого места. Фырканье слетело с его изогнутых губ. — Да, это общее заблуждение, — он хихикнул. — Они реагируют на количество присутствующей магической силы. Чем больше обереги принимают на себя, тем сильнее и непосредственнее наносят удары. Но в сущности, каждый, кто входит в этот коридор, подчиняется этой силе, и, в конце концов, каждый, — на мгновение удовлетворенное, дьявольское выражение мелькнуло на его лице, что она приняла за воспоминание, — почувствует их воздействие, — его взгляд скользнул по телу Гермионы. — Я все думал, сколько времени тебе понадобится, чтобы ощутить влияние, — сказал он, задумчиво склонив голову. — Быстрее, чем я ожидал. Риддл ухмыльнулся и склонил голову, рассеянно наблюдая за пальцами своих рук. Внезапно Гермиона вскочила на ноги и побежала. Краем глаза она заметила, как он удивленно вскинул голову. Он все еще не двинулся, и даже не шел за ней. Она уже взялась за ручку двери и потянула ту на себя, когда он тихо сказал: — Грейнджер. Именно абсолютное спокойствие в его голосе заставило ее сделать это. Держась одной рукой за дверь, а другой за косяк, она остановилась и вопросительно повернула голову к Тому Риддлу. Его верхняя часть тела была повернута к ней лицом, пока он опирался одной рукой на стол для поддержки, а другой рукой указывая налево. Он явно не собирался останавливать ее. — Твое пальто. Гермиона моргнула, заметив пустое выражение на его лице, неподвижную позу и расстояние между ними, прежде чем посмотрела налево. Там, на вешалке у стены, висело ее пальто. Быстрым движением руки она схватила его и побежала, не оглядываясь, когда услышала, как дверь камеры Волдеморта захлопнулась за ней, то рывком открыла деревянную дверь, чтобы быстро выйти из-под влияния магических оберегов. *** Том Риддл встал из-за стола и лениво устроился на кровати. С широкой самодовольной улыбкой на лице он взглянул на свою руку. Том вертел в пальцах ее шариковую ручку. — Скоро мы снова увидимся, Гермиона Грейнджер. Очень скоро. *** Вернувшись домой, Гермиона скинула туфли и повесила пальто на ближайшую вешалку. Их маленькая двухкомнатная квартирка была уютной, хотя, как постоянно напоминала Молли, не слишком подходящей для создания семьи. Что ж, она разберется с этим, когда возникнет необходимость. Они с Роном пытались уже некоторое время, но пока ничего не выходило. И квартира ей нравилась: она была рядом с местом работы Рона, и не требовалось много времени, чтобы содержать ее в чистоте. Пока Гермиона не была беременна, то не видела смысла искать дом побольше. У нее будет девять месяцев, чтобы найти что-то получше. Времени было более чем достаточно. Вздохнув, она плюхнулась в кресло. Какой пустой тратой времени оказался этот день. Она провела пальцами по волосам и уставилась вперед. Возможно, она уже наполовину закончила свой эксперимент с завесой. Но н-е-е-ет, лорд Волдеморт снова помешал ее расписанию, как делал на протяжении всех школьных лет. И ради чего? Ни черта не получилось. Этот проклятый волшебник, даже заключенный в тюрьму, оставался огромной занозой в заднице. Черт. Завтра она скажет Кэти, что это была бесполезная поездка. Или, может быть, она могла бы взять завтра выходной, так как ее эксперименту потребовалось бы еще два дня для завершения? Ммм... если ей действительно нужен свободный день, она должна написать отчет прямо сейчас и отправить его Кэти. Боже, она бы не отказалась сейчас от кофе. Неохотно Гермиона поднялась со стула и взмахнула палочкой в сторону кухни. Кофейные зерна вылетели и с грохотом упали в кофеварку. Та сразу же начала молоть бобы, и вода внутри стала нагреваться, пока она дошла до своего пальто. Порывшись в кармане, девушка вытащила блокнот и ручку и бросила их на крошечный кухонный столик. Налив себе кофе со сливками, она присела, обхватив руками большую дымящуюся кружку. Нет ничего в мире, что нельзя было бы решить хорошим кофе, думала она, удовлетворенно потягивая напиток. Поставив кружку на стол и взяв вместо нее ручку, Гермиона задумалась о том, что будет писать, открывая блокнот. Предположительно пустой блокнот, так как она им еще не пользовалась. Ее глаза расширились, когда незнакомый, аккуратный почерк занимал страницы. Опустив ручку, она быстро его пролистала. Он заполнил даже не одну. Она насчитала одиннадцать страниц. Ошеломленная, Гермиона открыла первую страницу и начала читать. К тому времени, как она добралась до последней его заметки, кофе уже остыл. Гермиона вскочила на ноги, схватила все необходимое и бросилась к двери. Она уже открывалась, когда вошел ее муж, удивленный тем, что видит ее. — Гермиона, ты дома, уже ухо… Ее губы мимоходом чмокнули его в щеку. — Не жди меня, — поспешно сказала она, и вслед за ней раздался треск аппарации. *** — Это еще не все, — сказала Кэти МакГрегор, наблюдая за Гермионой поверх очков. — Да-да, но разве ты не видишь? — ответила Гермиона, взволнованно отмахиваясь от возражений. — Это совершенно новый взгляд на логограммы. Они всегда были своего рода пасынками Древних Рун. Все, что мы обычно делаем — это переводим их, чтобы узнать нужное количество, структуру, пространство и изменения, необходимые для активации главной руны. Но, по словам Риддла, логограммы являются неотъемлемой частью руны. Никто и никогда не задумывался об этом. Гермиона практически подпрыгивала на ногах от восторга, не понимая, почему ее босс не была так впечатлена. Это был огромный прорыв. При правильном использовании он мог значительно улучшить результат активации руны, а это означало… О боже, она смогла бы использовать эту теорию в своем эксперименте с Завесой. Каменная арка была усеяна рунами. Может быть, именно поэтому никто раньше не мог активировать эти руны. Они просто перевели логограммы и сохранили их, вместо того чтобы активировать. О, она не могла дождаться следующей возможности. Жаль, что ей придется ждать целых два проклятых года. Возможно, она могла бы придумать какой-нибудь способ получить более раннюю возможность — вытащить карту в виде лучшей подруги Гарри Поттера? Ммм... в отличие от Рона, она никогда не делала этого раньше, и ей не особенно хотелось использовать их дружбу таким образом. И все же, если это может сделать ее ожидание менее долгим, то, возможно, стоит попробовать? Только в этот раз. — Прямое применение здесь невозможно, — сказала Макгрегор, разочарованно откидываясь на спинку сиденья. — Вот здесь, в конце, — она указала на блокнот, — эта часть о Защитных чарах и их эффективности интересна, но она не закончена и, следовательно, бесполезна для нас. Часть о Защитных чарах была интересной? Все, что для этого требовалось — это какое-нибудь приспособление, способное сделать даже самого некомпетентного волшебника способным использовать щит. И это было что-то настолько простое и приземленное, в отличие от теории логограмм. — Тебе нужно вернуться, — сказала Кэти, закрывая блокнот Гермионы и возвращая его обратно, — и на этот раз пусть он закончит писать то, что нам действительно пригодится. Гермиона изумленно уставилась на своего босса. — Древние руны имеют практическое применение, — возразила она, уперев руки в бока. — Да, но это не то, что нам от него нужно. Если мне нужно теоретическое, философское эссе, я пойду в Академию Авалона и поговорю с профессорами. А ты убедись, что он понимает, что никакой сделки не будет, если он попытается выкрутиться, передавая мне мусор. — Сделка? Что за сделка? — резко спросила Гермиона. — Министерство готово отменить последнюю часть пожизненного заключения Визенгамота за его сотрудничество. — Что? Это значит, что он будет иметь право на условно-досрочное освобождение! — в ужасе вскрикнула Гермиона. — Ну это не совсем так, — спокойно ответила Кэти. О нет... когда люди перестанут недооценивать его способности к манипуляции? Гермионе захотелось стукнуться головой о стол. — Часть об условно-досрочном освобождении была добавлена, чтобы убедиться, что его пожизненное заключение будет полным пожизненным заключением, а не каким-то издевательством от пятнадцати до тридцати лет. — Никакая комиссия по условно-досрочному освобождению не освободит лорда Волдеморта, Гермиона. Народ восстанет против, если они попытаются это сделать. — Ты так думаешь? — Гермиона усмехнулась, качая головой от такой глупой мысли. — Дайте ему десять лет, и мы снова поговорим об этом. Я поставлю серьезные деньги на то, что он в итоге выйдет. Если история и показала нам что-то, так это то, что люди забывают о зверствах и видят только настоящее. Если очаровательный, симпатичный мистер Риддл продолжит вручать им всевозможные полезные и замечательные вещи, то они даже не захотят больше связывать «змеиное лицо» и действия человека за решеткой. — Я все предусмотрела, Гермиона. Моему отделу не потребуется много времени, чтобы убедиться, что «люди» точно помнят, как это было, когда он был главным. Управлять общественным мнением в правильном направлении теперь не так уж трудно. А ты иди, — она махнула рукой в сторону двери, — и постарайся немедленно достать что-нибудь подходящее. Когда дверь за Гермионой захлопнулась, Кэти МакГрегор откинулась на спинку сиденья. Ей не нравилось, когда приходилось так откровенно лгать одному из своих работников, но лорд Волдеморт всегда отлично умел распознавать лжецов вокруг себя. Бессознательные, крошечные, невербальные телесные сигналы, посылаемые людьми, когда они лгут... Ну, она была почти уверена, что он мог бы распознать и ее ложь тоже. Хотя, его неспособность использовать легилименцию сейчас не была достаточным утешением для нее, чтобы позволить Гермионе узнать правду, которая заключалась в том, что она не собиралась выполнять свою часть сделки с лордом Волдемортом. Нет, она осушит его ум досуха, а ключ от его клетки сразу выбросит подальше. Условно-досрочное освобождение... МакГрегор фыркнула. Только через ее мертвое грязнокровное тело. *** — Вернулась так скоро? — спросил Риддл, удивленно приподняв бровь при виде маленькой лохматой ведьмы, которая вбежала в его камеру в спешке, чтобы выбраться из коридора. — Признаюсь, я ожидал твоего возвращения, но не в этот же день. — Так что ты от этого получишь? — резко спросила Гермиона. Выражение его лица мгновенно стало пустым, что само по себе говорило о многом. Она подошла к столу и бросила на него блокнот. — Ты ничего не делаешь без цели, Риддл. Лорд Волдеморт не делится, — усмехнулась она, уперев руки в бока. — Особенно если речь идет о чем-то столь новаторском и далеко идущем, как теория Древних рун. На его лице появилась самодовольная улыбка, и он склонил голову набок. — Понравилось читать? Понравилось читать? Как такое могло не понравиться? Она давно не читала ничего такого новаторского, интересного и вдохновляющего. Конечно, ей понравилось. Что за глупый вопрос. — Да-да, — поспешно ответила она, желая как можно скорее поделиться своими мыслями и возбужденно жестикулируя руками, чтобы подчеркнуть свои слова. — Возможностей, которые она предоставляет, великое множество, — она слегка покачала головой в изумлении. — Использование таких логограмм, несомненно, даст результаты, отличные от всех предыдущих переводов, не говоря уже о результатах рунного заклинания... Она резко оборвала свои комплименты, когда он посмотрел на нее совершенно довольным взглядом. — Да, — усмехнулась она, скрестив руки на груди. — Это блестяще. Ты великолепен. Что тебе еще надо? Аплодисменты и низкий поклон в честь вашего огромного эго, ваше высочество? — насмешливо спросила она. Его легкий смешок заполнил камеру. — Ну, так что же тебя останавливает? — поддразнил он, жестом приглашая ее сделать именно это. Проигнорировав его замечание, она саркастически спросила: — Делиться, — Гермиона сделала кавычки в воздухе, чтобы показать свой высокий уровень недоверия, — своими бесконечными знаниями? Он вытянул руки над головой, вплетая пальцы друг в друга, затем завел их за голову и лениво прислонился к стене. — Твоя начальница не сообщила о нашей сделке? Кривая улыбка вспыхнула на лице Гермионы: ее карие глаза смотрели на него со странным, немного убийственным блеском. Сарказм капал с каждого дюйма ее лица, когда она тихо произнесла: — Повторюсь... что ты получишь от этого? Гермиону до слез разозлило то, как выражение его лица сменилось выражением абсолютной невинности и удивления, как будто он понятия не имел, о чем она говорит. — Я думал, что шанс на условно-досрочное освобождение... Разъяренная, она хлопнула ладонями по столу, прерывая его речь. Для одного дня в офисе МакГрегор она наслушалась достаточно дерьма. Она не нуждалась в дополнениях Риддла. — Я была бы тебе очень признательна, если бы ты не принимал меня за дурочку, — прошипела она. — Что. Ты. От. Этого. Получишь. Их зрительный контакт закрепился: темные глаза против карих. Теперь в камере воцарилась напряженная тишина. Битва была в самом разгаре. Поддерживать зрительный контакт с темным взглядом Риддла было не совсем удобно. Ей все еще казалось, что он видит ее насквозь, что он знает каждую тайну ее прошлого, просто сосредоточив на ней свои напряженные глаза. Но, да поможет ей Бог, она не отступит. Она выйдет из этой двери без намерения когда-либо вернуться, если не получит ответа на этот вопрос. Риддл задумчиво наклонил голову, наблюдая, подмечая и изучая ее. Одна из его рук приветственно указала на кровать, не прерывая зрительного контакта. — Присаживайтесь, мисс Грейнджер, — сказал он понимающе. — Я задала тебе вопрос, — холодно сказала она. — И я ответил на него, — добавил он таким же тоном. Гермиона почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, когда полностью осознала его ответ. — Ответил? Но… — Сядь, — приказ слетел с его губ, как будто он щелкнул кнутом, и Гермиона вздрогнула. Разозлившись из-за того, что она так реагировала на него, она убрала руки со стола и выпрямилась, скрестив их на груди, защищаясь, надменно глядя на него. Он поднялся на ноги так быстро, что она отшатнулась. Прежде чем Гермиона поняла, что, черт возьми, происходит, он грубо толкнул ее к стене. Она боролась изо всех сил, но он крепко держал ее за руки и прижимал свое гораздо более высокое тело к ее, заставляя их быть так близко, что пнуть его было бы очень неэффективно. Она уже не сомневалась, что завтра появится синяк. Гермиона ударила его головой, но та отскочила от его мускулистой груди, как надувной мяч, и ударилась о металлическую стену позади, что заставило ее глаза слезиться от боли. Он грубо дернул ее руки, подняв вверх, чтобы схватить запястья одной рукой, а пальцы его свободной руки обвились вокруг ее шеи и сжались. Гермиона была уверена, что ей конец. Отчаянно сопротивляясь, она старалась изо всех сил вернуть себе свободу, но он не уступал ей ни на дюйм. Нижняя часть его тела плотно прижималась к ней, не давая ей вывернуться из хватки — хотя это не мешало ей пытаться, потому что она начинала задыхаться. Кажется, вся жизнь промелькнула у нее перед глазами. Мерлин, ей было всего двадцать два. Она не хотела умирать. Ее слезящиеся глаза умоляюще встретились с его холодным, расчетливым взглядом. Его хватка на ее горле немного ослабла, заставив ее моргнуть в замешательстве. Немного воздуха с шумом пронеслось мимо ее полузакрытых дыхательных путей. Этого было недостаточно. Однако расчетливое выражение его лица сменилось выжидательным, словно он ждал чего-то большего. Поняв, чего он от нее хочет, Гермиона перестала сопротивляться и сдалась. — Пожалуйста, — попыталась сказать она, но из-за его хватки слово застряло у нее в горле. Дрожа в страхе, ей оставалось только ждать. Она только что отдала свою жизнь в руки массового убийцы. Не то что бы у нее был выбор, но все же это не будет истолковано как самое разумное решение, которое она когда-либо принимала: не пытаться сопротивляться и позволить ему решать, жить ей или умереть. Как раз в тот момент, когда она подумала, что мир вокруг нее темнеет и скоро все будет кончено, он ослабил хватку на ее шее. Ее легкие отчаянно втягивали весь воздух вокруг. Она снова и снова глубоко дышала, а ее верхняя часть тела продолжала сопротивляться. Наконец, через некоторое время ее дыхание вернулось в норму — хотя горло все еще болело, и слезы текли по лицу. Теперь она избегала его взгляда. Гермиона никогда в жизни не чувствовала себя такой беспомощной и слабой. И Том не отпускал ее! Его пальцы все еще гладили ее шею, отслеживая контуры того, что позже станет видимым синяком. Ее тело непрерывно дрожало, выражая свой страх, в то время как она чувствовала спокойствие в его мускулах. Он занял прекрасную позицию. И то, насколько легко ему удавалось держать ее под контролем, было еще более унизительно. Она почти ощущала в воздухе вкус его власти, и это заставляло ее сердце биться быстрее. — Посмотри на меня, девчонка, — тихо прошипел он. Прикусив нижнюю губу, она несколько раз сглотнула, чтобы собраться с духом и посмотреть ему в глаза. И все же она не могла найти сил. Она чувствовала себя совершенно униженной и глупой. Она не могла вынести мысли о том, что он сейчас смотрит на нее свысока. Страх сжал ее сердце, когда она почувствовала, как его пальцы снова обвились вокруг ее горла, и она встретилась с ним взглядом в это же мгновение. Его лицо было пустым и серьезным. В глазах не было ни тени осуждения или снисхождения по отношению к ней. Как ни странно, она почувствовала облегчение. — Теперь, — выдохнул он чуть громче шепота, обхватив ее щеку большим пальцем, чтобы стереть слезы с ее лица, — давай больше так не будем, ладно? Нам обоим будет очень неприятно, если ты ослушаешься меня, и я предпочитаю проводить время вместе, НЕ причиняя тебе вреда. Так что... — он сделал паузу, на мгновение задумавшись, — поскольку ты прекрасно поняла, что я не такой идиот, чтобы верить обещаниям вашего босса, полагаю, это означает, что мы должны начать переговоры. Полагаю, ты уже знаешь, что я могу предложить, поэтому я перейду к делу. Ты будешь находиться здесь каждый день минимум один час, в течение которого можешь задавать мне любые вопросы, связанные с магией, и я отвечу в меру своих возможностей. У Гермионы голова шла кругом от возможностей и опасностей этого соглашения. — Никаких прикосновений, — хрипло сказала она. — Вполне справедливо, — признал Волдеморт, продолжая нежно гладить ее лицо и шею. — В обмен на правило «никаких прикосновений» ты не будешь делиться информацией, которую я тебе дам, ни с кем, кроме тех, кого я одобрю. Таким образом, твой босс останется доволен и позволит тебе продолжать приходить сюда. — Нет. Он приподнял бровь в ответ на ее дерзость. Но она покачала головой, чтобы подчеркнуть свое несогласие. — Нет, я хочу сама решать, что мне позволено или не позволено говорить. Так ты можешь помешать мне помогать людям, о которых я забочусь. — Ты можешь поделиться лекарством от круциатуса с Долгопупсами, — устало сказал он. — Довольна? — Нет, я не могу заранее предвидеть всё, что смогу узнать здесь. Если ты можешь помешать мне использовать то, чему ты меня учишь, то какая мне от этого польза? Она задумчиво прикусила губу и опустила глаза, обдумывая возможные решения. — А что, если... Что, если я не стану делиться информацией, которой ты не хочешь делиться, если только у меня не будет для этого веской причины? Ее предложение было встречено смехом, откровенным неистовым смехом. — Хитро, Грейнджер, — он коротко икнул, подавляя смех, чтобы говорить нормально, — но недостаточно. Без четких условий это может стать для нас проблемой. — Эм... нет, если мне придется честно взвесить твои интересы против моих личных и принять решение, основанное на этом сравнении. Ее лицо просветлело от того, что она искренне считала справедливым. Однако он просто закрыл глаза и прислонился к стене, мягко ударившись о нее лбом с глубоким стоном, прежде чем пробормотать что-то подозрительно похожее на «гриффиндорцы», как будто это было чем-то плохим. Его волосы щекотали ее щеку: они были приятными и мягкими, в отличие от синяков, и он все еще сжимал ее запястья. Он откинулся назад. Теперь Том смотрел на нее снисходительно. Это действительно раздражало ее, так как была уверена в том, что имела в виду. Она всегда умела делать шаг назад и взвешивать каждый выбор рационально, не позволяя эмоциям затуманить рассудок. Много раз в прошлом это приводило к решению, которое не всегда отвечало ее непосредственным интересам, но приносило пользу другим. — Я не позволю, чтобы мои личные интересы стали весомее только потому, что они мои, — серьезно добавила она. — Ммм... — его лицо стало задумчивым, а пальцы играли с выбившимся локоном ее волос. — Я вижу, что ты, и правда, в это веришь. Как... Он приложил два пальца к ее губам, когда она собиралась возразить и прервать его. Она поняла его предостережение и молча ждала продолжения. Кончики его пальцев скользнули вниз, лаская чувствительную кожу ее шеи, где всего несколько минут назад он едва не выжал из нее жизнь. Только теперь его прикосновение было щекочущим и нежным. Это заставило ее почувствовать себя еще более уязвимой, чем когда он чуть не задушил ее. Потому что теперь это было так приятно, что она почти наклонилась навстречу его прикосновению и закрыла глаза от этого ощущения. Почти. — Однако, — продолжил Волдеморт, — я думаю, что моя шкала будет ... более сбалансирована, чем твоя, в отношении того, что считается более ценным. Тем не менее, я верю, что ты искренне веришь в то, что сможешь принять справедливое решение, и поэтому предлагаю компромисс. Он проверил, полностью ли завладел ее вниманием, и продолжил: — Я позволю тебе сделать то, что ты предложила. Однако потом ты мне все расскажешь, не утаивая никакой информации, и если я пойму, что ты меня обманула... — он угрожающе замолчал. Его глаза потемнели, заставив ее рефлекторно сглотнуть. И он наклонился, пока его губы не коснулись мочки ее уха, в то время как его рука ласкала другую сторону ее лица. Его голос стал еще мягче, когда он медленно добавил, — то за этот час здесь ты сделаешь все, что я пожелаю. На мгновение он прижал ее голову к своей, и она ничего не могла с собой поделать. Гермиона закрыла глаза и позволила чувству, что он держит ее так крепко, захлестнуть ее. Он был пленником, но теперь определенно держал в плену ее. Странно, но она никогда не чувствовала себя более расслабленной, более похожей на саму себя, чем в этот момент. Затем он резко отодвинулся. Гермиона открыла глаза и спокойно встретила его глубокий темный взгляд. Она молча кивнула. Сделка была заключена.