Узник

Гермиона нервничала. Сильно нервничала. Совершенно не зная, что с этим делать. Все утро она решалась на возвращение в Азкабан. По пути она останавливалась на лестнице несколько раз подряд, делая пару шагов назад, прежде чем продолжать свой спуск. Прямо сейчас она стояла перед деревянной дверью, примерзшая ногами к земле — всего в одном шаге от входа в этот тошнотворный круглый коридор, где уже нельзя позволить себе колебаться в паре шагов от его камеры. И все же она так и не заставила себя открыть дверь. Его фраза перед уходом продолжала громко звучать в ее голове, искушая, возбуждая и одновременно пугая ее до чертиков. Хуже всего было то, что она не считала эти чувства взаимоисключающими. Они лишь усиливали всю комбинацию. Почему бы тебе не придумать подходящее наказание за твое дерзкое поведение, а мы обсудим его завтра? Его слова вновь и вновь прокручивались в ее голове. Снова, и снова, и снова. Как и делали с тех пор, как она вышла из камеры. Она почти не спала, потому что в ее разуме вдруг проснулось воображение, представляя все «подходящие наказания», и Гермиона не могла отключить это, чтобы хоть немного поспать. Не помогло и то, что к трем часам ночи она в основном представляла себе, что они могут сделать с Риддлом на любой поверхности этой камеры и в любой позе, которую только знает Гермиона. Мерлин, это было так чертовски глупо. Хорошо, что он не владел сейчас легилименцией, иначе она никогда бы туда не вернулась. Подходящее наказание, проклятье! Кто, черт возьми, мог бы подумать, что он предложит ей что-то подобное? И это еще ее поведение он называл наглым. Ее? Гермиона фыркнула. Ему бы следовало хорошенько посмотреть в зеркало. Тогда бы прекратились разговоры о дерзком поведении, которое бы требовало наказания. И она была уверена, что он точно возьмет инициативу на себя. О боже, он, наверное, тоже был бы рад стать номером один в этом деле. Она представила ужас на его лице, когда лорд Волдеморт позволит кому-то стать первым. И это останется с ним навсегда. Нервный смешок сорвался с ее губ, заставляя осознать, что раздражение и гнев не избавили ее от внутреннего смятения. Нет, они его только довели до максимума. Как, черт возьми, она встретится с ним лицом к лицу? Не сейчас, уж точно. Слишком многозначительно. Слишком. Гермиону выдавало ее лицо, и она не могла позволить ему заметить, что он уже много для нее сделал. Но не потому, что она отрицала. В итоге, она решила ничего не предпринимать. Она ничего не могла сделать. Совсем. Она все еще считала его мастером манипуляции и куском дерьма, у которого, к сожалению, было гораздо больше активно работающих клеток мозга, чем у любого другого человеческого существа. Разочарованный стон сорвался с ее губ. Почему, почему, почему именно он был таким невыносимо умным? То, как он знал наизусть сложнейшие арифметические уравнения, или как записывал своим изящным почерком какую-нибудь теорию, отвечая по существу на ее вопрос по другой теме, продолжая писать. Боже, у нее только от этого подгибались коленки. Закрыв глаза, Гермиона прислонилась лбом к двери. Мерлин! Почему он не может быть каким-нибудь тупым, злобным идиотом? По крайней мере, тогда она не будет чувствовать к нему такую заинтересованность. Волдеморт. Волдеморт. Волдеморт. Она попыталась вбить это несчастное слово в свой глупый разум, чтобы остановить это неразумное влечение, которое закипало внутри. Но это не сработало. Не то чтобы она забыла, кто он и на что способен. Нет, вовсе не так. Она просто увидела в нем ту сторону, о существовании которой даже не подозревала. Ну, она знала, что он должно быть умен и сообразителен. Она слышала от Гарри, как Дамблдор назвал его самым умным учеником, которого когда-либо видел Хогвартс. Просто слышать об этом было чем-то совершенно другим, нежели находиться рядом с этим человеком. Он будто стал для нее стимулом — знать и думать больше. И это заставляло ее сомневаться в каждом выборе, который она сделала в своей жизни. И вот она стоит, все еще не двигаясь, с дверной ручкой, сжатой в руке. Его предложение продолжало подталкивать ее вперед и одновременно останавливать. Поэтому, вдобавок ко всему, она на удивление опоздала. Что-то, что он наверняка заметит. Не то чтобы они заранее договорились, в какое время она должна быть там, но Гермиона всегда приходила около девяти утра, а сейчас было уже далеко за одиннадцать. Это было чрезвычайно заметное и бросающееся в глаза опоздание, которое она, конечно, должна была объяснить. Найти какое-то оправдание. Можно связать его с работой. Обвинить во всем босса или еще кого-то. Да, саркастически ответил ее разум, это должно сработать. Я уверена, что лорд Волдеморт купится на эту чушь. Ты опоздала. Ты опоздала. Что надо сказать? Ничего! Конечно, с чего бы это ей искать оправдания или что-то в этом роде. Пусть сам заметит. Она не обязана ему ничего объяснять. Не она была здесь чертовой пленницей. А он был. Почему она вообще нервничает? Это он должен нервничать. Да. Только он. Не она. В этом нет никаких причин. Он не владеет магией, и, к тому же, не может к ней прикоснуться. Они ведь заключили сделку. И… и… если он ее нарушит, то и она может это сделать. А Гермиона совершенно точно могла и хотела. Глубоко вздохнув, она открыла дверь и прошла по тошнотворному коридору мимо другой двери прямо в его камеру. Он читал, выглядя полностью увлеченным одной из книг, которые она принесла с собой три дня назад. У Гермионы было такое чувство, что если она выстрелит сейчас из пушки рядом с его ухом, то он не обратит даже внимания. Настолько сосредоточенным он казался. Его брови были слегка нахмурены, и он, казалось, каждую секунду покусывал свою полную нижнюю губу. Она бы не отказалась тоже сделать это, уже думал ее разум наперед. Именно в этот момент, он поднял глаза. Гермиона почувствовала, как ее лицо вспыхнуло, и смущение усилилось еще больше, когда она поняла, что он всё видел. Но на удивление не последовало ни одного дразнящего, самодовольного комментария. Вместо этого он спросил. — Ты ее читала? — и показал ей книгу. — Конечно, — ответила Гермиона, с облегчением вздохнув, когда заметила в выражении его лица явные признаки того, что он слишком занят теоретическими рассуждениями, чтобы интересоваться их последним разговором. Она была в безопасности. На сегодня точно. Так почему же она вдруг почувствовала укол разочарования? Гермиона тихо отвернулась, достала из кармана сегодняшнюю газету и повесила пиджак на привычное место. — Что ты думаешь о теории ритуального использования магии? — спросил он. — Она показалась мне интересной, — сказала она как можно небрежнее, подходя к кровати и осторожно присаживаясь рядом с ним. Каким-то образом ей не удалось полностью избавиться от прежнего тревожного чувства. Том был словно гадюка, известная тем, что убаюкивает своих врагов, прежде чем нанести более жестокий удар. Гермиона это не забывала. — Интересной? — он приподнял бровь на ее неинформативный ответ. О, умно, пытается втянуть меня в дебаты. И он действительно думает, что это невинное выражение лица правдоподобно? У него? Целиком и полностью нет. То, что он читает и ведет с ней дискуссию о своей теории, должно быть, хитроумная ловушка. Выиграть время и напасть на нее, когда Гермона уже не будет этого ожидать. Да, это, должно быть, его игра. Но она готова. Не он тут обманывает ее. В это могут играть двое. И сейчас она должна следить за настоящей подачей, а не за этим фальшивым выбросом. — Да. Меня заинтересовал факт того, что по своей сути ритуалы не используют для сегрегации, а проводят с целью объединения общества. Это инструмент для создания «коллективного разума». Думаю, это интересно. И это исключение из правил. Вот почему я принесла тебе книгу, — ответила она, бессознательно жестикулируя своими руками. — Думаю, это бессмысленный бред, — коротко ответил он. — О, — только и сорвалось с губ Гермионы. Она повернулась к нему боком и озадаченно уставилась широко раскрытыми, как блюдца, глазами. Гермиона считала, что Том не придерживался строгих правил. И насколько она помнила, в словаре Волдеморта даже не существовало такого слова. — Почему? — спросила она, теперь уже искренне заинтересовавшись в теме. Том слегка придвинулся, глядя на нее, и заговорил в своем привычном темпе, когда дело касалось магии. — Ритуал служит для фактической сегрегации, поскольку фокусирует внимание заклинателя на важных этапах, которые необходимо предпринять, прежде чем будет достигнута цель. Это заставляет его сосредоточиться на всех жестах при правильном выполнении ритуала, что, по сути, заставляет использовать все свои способности. Таким образом, даже если ритуал отвлекает внимание от цели, как утверждает автор, он же и служит цели ее достижения, но все зависит от того, способен ли идиот, выполняющий заклинание, выполнить что-либо. Еще долго они вели ожесточенный спор о предпосылках книги и выводах автора. Это было так увлекательно, что Гермиона совершенно забыла о своем прежнем беспокойстве и «плане в игру». Она была слишком занята объяснением, почему, он обычно выбирал «короткий путь», в то время как Том называл все, о чем утверждает автор, мусором. — Я обычно выбираю что? — фыркнув, спросил Том. — Короткий путь, — строго сказала Гермиона. — Ты всегда так делаешь. Это сводит меня с ума. Ты не можешь выплеснуть ребенка вместе с грязной водой, ведь избавившись от чего-то плохого, можно вместе с тем лишиться чего-то очень хорошего. — Мне будет жалко тратить воду, — пробормотал Том себе под нос. — Да что ты… ха, — только и произнесла она. — Черт, я совсем забыла. Гермиона порылась в кармане брюк и вытащила крошечный пузырек со странным цветным зельем. Том нахмурился, но прежде чем он успел что-то сказать, она уже откупорила флакон и выпила жидкость. Он выхватил уже пустой флакон из рук и принюхался. Его лицо сразу помрачнело, и он помахал баночкой перед ее лицом. — Почему ты все еще принимаешь эту нездоровую дрянь? Ты же сказала, что это он бесплоден. Ты что действительно думаешь, что зелье принесет какую-то пользу его сперме? Держу в курсе, оно не попадет в его кровь. Гермиона выхватила пустой пузырек. — Я и не ожидала, что ты поймешь, — прошипела она, пряча его обратно в карман. — А ты попытайся объяснить это, Грейнджер. Ни один здравомыслящий человек не поймет. — Это всего на пару месяцев. К тому времени я смогу мягко сообщить новость о том, что мы перепробовали все, но я просто не могу забеременеть. — Ты? — Том фыркнул. — Ты серьезно рискуешь своим здоровьем, чтобы защитить его и его реакцию? — Это то, что ты делаешь, когда любишь кого-то. Ты его защищаешь. — Сердечный приступ, кровоизлияние в мозг, потеря подвижности, почечная недостаточность. Хм, нужно ли мне перечислять тебе все это заново, Грейнджер? — Я осознаю возможный риск. — Ты меня не обманешь. Серьезно, если хочешь защитить Уизли, то принимай вместо этого поддельное зелье. — Я не могу. — Неужели? И почему же? — Том насмешливо оглядел пустую камеру. — Потому что он заметит? Я не видел, чтобы он был рядом, когда ты только что опустошила тот флакон, и даже если бы он был... — снисходительное фырканье завершило эту фразу, дав понять его отношение к навыкам наблюдения Рона. Гермиона задрала брюки и хлопнула распухшей лодыжкой по столу. — Потому что у этого проклятого зелья есть побочные эффекты, — прошипела она. И этот эффект был даже не самым худшим, но она не могла поделиться тем, насколько возросло ее сексуальное влечение. Было довольно удобно притворяться перед Роном. Она уже некоторое время не испытывала этих чувств к нему, и была уверена, что без стимуляции зельями даже он бы заметил. Том не обратил внимания на ее лодыжку. — Нужные чары могут легко замаскировать твою лодыжку, чтобы она выглядела именно так, как надо. Сомневаюсь, что болван это заметит. Может быть, ты просто... — он наклонился к ней, — наслаждаешься побочными эффектами? Гермиона извивалась и сжала бедра вместе в ответ на внезапное желание, которое поднималось в ее животе. — Так я и думал, — сказал он с серьезным лицом, — ты подсела. — Еще чего! — И не ты первая. Хотя твой некомпетентный Целитель уже должен был это понять. Гермиона заметила, что он сжал кулаки, и легкая дрожь пробежала по его телу, когда он отвернулся. Внезапно ей стало страшно. Очень страшно. Он явно пытался сдержаться, чтобы не совершить что-то жестокое. Она была единственной доступной мишенью в комнате, и у Гермионы не было абсолютно никакого желания попадать под горячую руку Волдеморта. Это определенно было не то наказание, которое приходило ей в голову всю ночь. Она должна была что-то сделать, должна была как-то заставить его расслабиться. Похоже, в одиночку он не справлялся с контролем эмоций. Гермиона видела это по растущему напряжению в его мышцах. И еще она беспокоилась, что если сейчас откроет рот, то это станет спусковым крючком, который приведет Тома в действие. Ей надо быть осторожнее. — Я не наркоманка, — повторила она тихо, но уверенно. — Зависимой можно стать только в том случае, если принимать все три основных ингредиента из напитка. Я выделила красный клевер. Это также снизило другие возможные побочные эффекты и риски для моего здоровья. Все еще встревоженная, она наблюдала за его реакцией, готовая в любой момент бежать. Хотя искренне сомневалась, что доберется до двери первой. В конце концов, его ноги были намного длиннее. Он глубоко вздохнул, расслабил мышцы и разжал кулаки, прежде чем снова обратить свое внимание на нее. — Уменьшить количество ингредиентов не то же самое, что полное исключение рисков, — серьезно глядя на Гермиону. — Знаю, — сказала она голосом проигравшей, после чего опустила свою голову на руки. — Я… я ... просто … Я не могу … Рон был бы … Это уничтожит его, а я ... В камере стало тихо. Казалось, целую вечность никто не двигался и не произносил ни слова. — Умное решение, — тихо сказал Том. Гермиона подняла глаза, услышав его голос. Это прозвучало так ласково и слишком не похоже на него. У нее на секунду перехватило дыхание, когда она заметила, каким благородным было выражение, с которым он рассматривал ее, прежде чем продолжить свою фразу в той же мягкой манере речи. — Успешной дистилляции красного клевера из зелья плодородия нелегко достичь. Он изменяет молекулярную структуру соединений с ягодами. Насколько мне известно, никому еще не удалось разделить два ингредиента после их связывания. Как ты этого достигла? — Я дистиллировала комбинированный ингредиент, а затем добавила новые измельченные ягоды в зелье из моего запаса, — сказала Гермиона. Она не думала, что это так уж важно. — Я никогда не разделяла ингредиенты раньше, так что я бы этого не достигла. — Вот как, — сказал Том, лучезарно улыбаясь, — это значит, что тебе пришлось преодолеть проблему, связанную с тем, что точки кипения ингредиентов были такими же, как у соединения. Такой информации нет в учебниках. — Это не моя идея. — быстро сказала Гермиона. — Я знала профессора ... — дерьмо, упоминать имя Снейпа, вероятно, было не очень хорошей идеей, — моего преподавателя Зелий. Он сделал нечто похожее с Сывороткой правды. Так он снабжал Амбридж некачественным зельем, чтобы обезопасить Гарри, уже про себя закончила мысль Гермиона, посчитав, что это лучше оставить недосказанным. Том ухмыльнулся. — И это определенно не Слизнорт, — сказал он, снисходительно хихикая. — Профессор Слизнорт — прекрасный учитель и мастер зелий, — сказала Гермиона, скрестив руки на груди. — Конеееечно, — фыркнул Том, — до тех пор, пока ему не придется что-то изготовить или создать самому. Слизнорт всегда был приверженцем строгих рецептов. Должно быть, поэтому ты так его любишь, Грейнджер. Он тоже является последователем букв текста с книги. Гермиона нахмурилась. — Если, по твоему, он так глуп, зачем ему понадобилось дать тебе ответ на вопрос о бессмертии… Потрясенная своим выпадом, она сжала губы, не осмеливаясь закончить фразу, так как лицо Тома мгновенно превратилось в пустую маску. Мне надо поменьше трепать языком, я бы лучше назвала ему Снейпа, чем это. К ее ужасу, Том двинулся вперед. Широко раскрыв глаза, Гермиона резко наклонилась назад, чтобы немного сохранить дистанцию, добившись того, что теперь он возвышался над ее полулежащим телом на кровати. Его руки располагались по обе стороны от нее. Она сглотнула. Мерлин, он был слишком близко. Она чувствовала тепло, исходящее от его тела. Ее сердце заколотилось в груди, а во рту пересохло. Подсознательно она облизнула губы, когда его глаза скользнули по ее лицу. Его прошлая угроза внезапно всплыла в ее сознании, и ей захотелось, чтобы он сократил расстояние между ними. Что ей нужно сделать, чтобы он уже прикоснулся к ней? Он был в этой камере, один, больше четырех лет, без какого-либо женского общества, кроме нее. И то, как он разговаривал с ней, обращался с ней, ну, она думала, что он был заинтересован. Неужели она ошиблась? Неужели она настолько не нравится ему? Что его сдерживало — ее статус крови или что-то еще? Может быть, она была для него слишком уродливой? Глупой? Много болтающей? Недостойной? Раздражающей гриффиндоркой? Или, может быть, он был геем? В конце концов, у него было много последователей мужского пола. Мысли приводили ее в уныние. Клянусь Годриком, она просто нуждалась в хорошем сексе, а этого просто не было. Она снова встретилась с его темными глазами и затаила дыхание от дикой похоти, которая светилась в них. С другой стороны, может быть, так лучше? И все же он не двигался. Может быть, ей следует взять инициативу в свои руки? Но она не хотела этого. Она уже сделала так с Роном. И сейчас совершенно не тот случай. Только не с Томом Марволо Риддлом. Ей пора прекратить об этом думать. Только не с лордом Волдемортом. Возможно, она захочет ему покориться, попасть в его плен, когда он будет готов. Гермиона чувствовала себя потерянной. Кровь пульсировала, и она поняла, что становится влажной от своих мыслей и его взгляда. — Пожалуйста, — едва слышно прошептала она. Его дыхание стало тяжелым, а в глазах вспыхнул странный блеск. От него волнами исходило удовольствие от всего процесса. И на какую-то долю секунды, когда он наклонился, она подумала, что это произойдет. Его губы были всего в нескольких сантиметрах от ее уха, когда он прошептал, очень тихо, тихо и так соблазнительно. — Гораций слишком тщеславный, эгоцентричный и чрезмерно озабоченный внешностью, был единственным профессором, который, я был уверен, не донесет на меня Министерству. Я знал, что он будет слишком обеспокоен тем, что это запятнает его имидж. Лучший студент пришел к нему за такой ужасной информацией. Мир может подумать, что он сам балуется темными искусствами. И он не переживет такого пятна на своей столь дорогой репутации. Представь, что он мог бы еще тогда всё предотвратить, если бы просто открыл свой рот? А потом Том отодвинулся. Холодный. Отрешенный. Самодовольный. Гермиона еще не пришла в себя после странного несоответствия между злобным смыслом его слов и чувственным тоном, которым он их произнес. Как будто ее мозг не мог понять двуличия. — А теперь давай сосредоточимся на расширении твоих магических знаний по Нумерологии. Тебе еще так много нужно узнать, — сказал он, совершенно отстраненно и, казалось, совершенно равнодушно к тому, что только что произошло. Гермиона почувствовала непреодолимое желание ударить его прямо здесь и сейчас. Расстроенная, она села обратно и едва могла сосредоточиться, пока Том Риддл говорил о ее любимом предмете в Хогвартсе. Когда он закончил, и она, наконец, вышла из тюрьмы, то была на грани взрыва. Это… это… это... Нет, это слишком грязно. И у нее нет подходящих слов. Гермиона вздохнула. Ей пришлось придумать новое грубое слово, чтобы описать его поведение. Что-то несравнимое ни с чем другим. Она затопала вверх по лестнице, и уже хотела ему отомстить. Ей хотелось выбить его из колеи. Она хотела, чтобы он сломался, черт возьми. Ее настроение становилось все мрачнее и мрачнее по мере того, как она подходила все ближе и ближе к вершине лестницы, и дневной свет не встретил ее. Замечательная мысль пришла ей в голову, когда она проходила мимо охраны, не обращая внимания на то, как выражение ее лица сменилось с ярости на мстительный восторг. В обмен на правило «никаких прикосновений» ей ни с кем нельзя делиться информацией. А сегодня вечером Гермиона пригласила родителей на ужин. *** И это был чудесный вечер. Гермиона приложила все усилия, чтобы накрыть на стол и приготовить шесть любимых блюд домашней кухни. Рон не переставал улыбаться, поддерживая разговор, пока дело не зашло о Нумерологии — предмете, в котором он ни черта не знал. Родители же были удивительно заинтересованы в том, чтобы узнать о теории, разработанной одним из ее «коллег», особенно ее мама. Ее специальностью была алгебра, прежде чем она выбрала профессию стоматолога. Поэтому у нее возникло сразу несколько комментариев и вопросов. И мысли ее мамы напомнили ей теории Пифагора о том, что все отношения могут быть выражены через числа. Она даже провела обоснованное сравнение между теорией Волдеморта и десятой книгой Элементов Евклида, касающейся теории иррациональных чисел. Гермиона не смогла удержаться от ухмылки, представив себе лицо Темного Лорда после таких новостей. Было уже очень поздно, когда ее родители неохотно попрощались с ней и Роном, умоляя их приехать в гости поскорее. Ее мать даже пообещала испечь свой знаменитый яблочный пирог, отчего лицо Рона засияло. Гермиона удовлетворенно вздохнула, когда дверь закрылась. Наконец-то она заставит Риддла действовать. Она дала ему прекрасный повод нарушить правила. Ведь она сама нарушила его правило номер один. Гермиона весело повернулась на каблуках и ушла спать, с нетерпением ожидая следующего дня. *** Второй раз за это утро Том Риддл чистил зубы с недовольным выражением лица. Его завтрак, как всегда, был «восхитительным»: вонючая, жирная, чуть теплая каша, напомнившая ему приют, и бутерброды с арахисовым маслом и желе! Еда для сопляков. В тот день, когда он покинет это вонючее место (по его подсчетам через 184 дня, 14 часов, 57 минут и 15 секунд), он найдет человека, ответственного за приготовление еды, и передаст ему благодарность лорда Волдеморта. Лично. Его не волновало, что ему больше не придется есть эту гадость, так как Гермиона часто приносила ему самые вкусные домашние блюда, спрятанные в контейнере в бездонном кармане ее куртки. Нет, ее щедрость, конечно же, не распространялась на повара. Он не получит никакого оправдания. Может быть, ему удастся сварить кашу из этого идиота? Было несколько действительно чудесных заклинаний, которые могли медленно превращать внутренности человека в кашу. Хммм… он должен был всё обдумать, взвесить варианты и выбрать наиболее подходящее наказание. У него еще было время. Том долго полоскал горло водой, потом выплюнул ее и со вздохом вытер рот. Гораздо лучше. По крайней мере, теперь он избавился от этого привкуса. Вернувшись к кровати, он взглянул на часы: минута десятого. Гермиона опаздывала. Совсем на нее не похоже. Она была невероятно пунктуальна. Это черта, которую он ценил в других людях. Дверь за его спиной распахнулась, и он ухмыльнулся своей прошлой мысли. А вот и она. Том знал, что она не заставит его ждать. Его прежнее мрачное настроение испарилось, когда он услышал ее теплое приветствие, и обернулся, чтобы послать ей приятную улыбку. Он сразу же заметил, что ее поведение было странным. Она всегда была взволнована и краснела, когда входила, но теперь было видно и что-то еще. Вокруг нее витала легкая аура триумфа и коварства. Лорд Волдеморт вынужден был признать, что девушка не переставала его удивлять. Ее остроумие и быстрота мышления несколько раз ставили его в тупик. А теперь эта аура ... Она ей подходила. И все же у него было отчетливое ощущение, что такое настроение предназначалось ему, а он не мог этого допустить. Кроме того, это вообще возможно? После вчерашнего? Он был так рад ее разочарованию, которое она не смогла скрыть, когда уходила. Это точно показывало, какого прогресса он уже добился с этой маленькой ведьмой. Но когда она превратила это разочарование в злое победоносное настроение? Что он упустил или, что еще хуже, где просчитался? Он был в состоянии скрыть свои чувства недоумения и беспокойства, в то время как его разум быстро перебирал, что могло вызвать такое поведение. Ничего не придумав, он ждал. В конце концов, она была гриффиндоркой, и хотя Гермиона была невероятно скрытной для этого шумного факультета, она скоро проболтается. Он мог сказать это по тому, как она почти подпрыгивала на своих ногах. Кто-то явно был счастлив, если судить по этому самодовольному выражению лица. Ну, давай же, Гермиона, не заставляй лорда Волдеморта ждать. — Моя мама считает твою теорию Нумерологии чрезвычайно интересной, — прямо сказала Гермиона, уперев руки в бока. Ее мама? Она рассказала маме? Он нахмурился. Почему? О-о-о, их сделка. Он сможет прикоснуться к ней, если она расскажет информацию кому-нибудь против его воли. Умная девочка. — Рон, конечно, был слишком занят, набивая рот едой, чтобы понять все достоинства, но папа тоже оценил. Она рассказала больше, чем одному человеку? Испытываешь свою удачу, Гермиона? Забыла, что мои условия подразумевали, что для возмещения он может потребовать все, что угодно. Тем не менее, два магла и идиот вряд ли представляли собой «информирование». Возможно, лорд мог бы быть милосердным человеком, и на этот раз оставить все, как есть? Он ухмыльнулся, представив ее разочарование, если Том пойдет на это решение. Она, скорее всего, взорвется. — Но не настолько, как мама. У нее докторская степень по математике, и она всегда интересовалась моими учебниками по Нумерологии. Она много раз показывала мне сходства и различия между этими двумя предметами. Действительно интересно, тебе так не кажется? Она даже дерзко наклонила голову, произнося эту последнюю насмешку. Итак, она рассказала кому-то, кто понимал теорию и даже смог провести содержательную дискуссию по этому поводу. Что ж, это означало, что его предыдущее милосердное решение было невозможным. И он, черт возьми, не собирался исполнять ее желание и вознаграждать ее за дерзкое поведение. О нет. Всему свое время, дорогая Гермиона, всему свое время. Мое время. Мои правила. Мои условия. Когда ты зайдешь так далеко, то даже не задумаешься и не пожалеешь об этом. Если она решит, что выиграла сейчас, ее будет ждать огромный сюрприз. — Ну, так что? — спросила Гермиона, в ее голосе звучало нетерпение. — Что «ну»? — мягко возразил он. Том был уверен, что ее раздражало, как он выражал свою реакцию. Это хорошо. — Не хочешь сказать мне, как оцениваешь мое решение поделиться? — спросила она чересчур сладким тоном. Внутри него вспыхнул гнев, но снаружи он не выказывал ничего, кроме совершенно доброго взгляда. Пока что. — Жду объяснений, — ответил он, копируя ее чересчур нежный тон до мельчайших деталей. Она пожала плечами, небрежно взмахнув руками. — Мне так захотелось. Потому что я могу. «Потому что ты не закончил, начатое вчера», — невысказанная мысль повисла в воздухе. — Понятно, — медленно произнес Том. — И вы действительно думаете, что меня устроят такие причины, мисс Грейнджер? — мрачно добавил он, делая шаг к ней. — Ты точно хочешь, чтобы я сказал тебе вслух всё то, что я об этом думаю? Он вопросительно поднял бровь и сделал еще один шаг к ее неподвижной фигуре. Она была так восхитительно восприимчива. Он поразился тому, как почти мгновенно изменил ее поведение своими словами, тоном голоса и действиями. — Или может ты случайно знаешь, каким будет мой ответ на этот вопрос? — он остановился прямо перед ней, заставляя ее вытянуть шею, чтобы встретиться с ним взглядом. — Отвечай мне, Гермиона. Она слегка сглотнула, но это не осталось незамеченным. О да, моя маленькая грязнокровка, это то, что можно считать неподчинением лорду Волдеморту вне его досягаемости, но совсем другое — сказать мне об этом в лицо. — Так и думала, что ты откажешься, — сказала она, небрежно пожав плечами, — но все равно я сделала это. После чего она ухмыльнулась, проколов иголкой его самодовольный шар власти. Чертовы гриффиндорцы. — Мне все равно на возможные последствия, — добавила она, слегка наклонив голову, и ее ухмылка превратилась в счастливую улыбку. Теперь настала его очередь ухмыляться. — Теперь тебе не будет все равно, Гермиона, — сказал он почти шепотом и погладил ее по щеке. Он хотел прикоснуться к ней целую вечность, с того самого первого раза, когда прижал ее к стене. И эту маленькую возможность он не собирался упускать. Гермиона закрыла глаза и глубоко вздохнула, явно наслаждаясь моментом. Сейчас у нее короткая иллюзия победы. И это все, что она получит. Том нежно погладил ее щеку большим пальцем. — Честно говоря, — добавил он, — я удивлен, что ты допустила такую огромную ошибку. Твое требование о прикосновениях не подразумевало то, что я точно обращусь к этому после нарушения условий с твоей стороны. Такая умная девушка должна понимать, что... — он сделал паузу, сменив тон на холодный и повелительный, — я ни за что не вознагражу такое вопиющее неповиновение, взяв тебя прямо здесь. Он резко отступил назад. К его искреннему удовлетворению, ее глаза тревожно распахнулись. — Нет, — продолжал он со злобным ликованием, — но думаю, что этот час будет для меня чрезвычайно приятным. Раздевайся. Гермиона смущенно моргнула. Прекрасно, он знал, как сделать всё еще хуже. — Быстрее, — потребовал он, широко расставив ноги, Том наклонился вперед, подперев голову рукой и положив локоть на колено, чтобы показать ей, что она полностью завладела его вниманием. — И надеюсь, что ты хорошо выглядишь. Я люблю пробовать товар перед покупкой. — Так попробуй, — огрызнулась она. — Снова о нашей сделке? — спросил Том, и его лицо исказилось от радости. — Уверена, что осмелишься? — добавил он низким, угрожающим голосом. Гермиона прищурилась, заставив его усмехнуться. — Решусь на что? — насмешливо спросила она, резко оборвав его радостный смех. Он пожал плечами, а его пустая маска вернулась на свое место. — О, даже не знаю... — с невинным видом ответил он, — ты все еще не освоила все замысловатые движения палочки из Гримуара. Будет очень жаль, если ты никогда не услышишь заключительную часть. Он выжидающе откинулся назад, уже чувствуя себя победителем. Она не собиралась отказывать ему. Ужас от того, что она никогда не получит эту информацию, будет вечно действовать ей на нервы. Ее лицо стало свекольно-красным от смеси гнева и смущения. Тем не менее, она начала расстегивать блузку, хотя старательно избегала его взгляда. Так не годится. — Смотри на меня, — приказал он. Гермиона прикусила губу и подняла голову, ее пальцы дергали упрямую пуговицу, когда она встретилась с ним взглядом. — Ну же, Грейнджер, не стой как столб. Ты же знаешь, как стриптизерши двигаются под музыку? — Здесь нет музыки, — возразила она, расстегнув последнюю пуговицу на блузке. — Так притворись, что есть, — сказал он, окидывая взглядом то немногое, что мог рассмотреть в данный момент. — Симпатичное белье, — добавил он, когда она неохотно покачнулась, расстегивая пуговицы на манжетах рукавов. — Такое милое, невинное цветное кружево. Я был бы рад, если бы оно побыстрее исчезло. — Это белая блузка. Носить под ней яркий бюстгальтер — просто безвкусица, — возразила Гермиона, медленно спуская блузку с плеч и, наконец, держа ее в руке, не совсем понимая, что с ней теперь делать. Она не хотела просто бросить ее на пол. Том протянул руку. — Я это возьму, — сказал он, предвкушая продолжение. Гермиона медленно подошла к нему и протянула свою блузку. Он перекинул ее через руку и жестом попросил продолжать. Довольно скоро у него уже был целый комплект ее одежды, который удобно скрывал выпуклость, образовавшуюся в его брюках. Что ж, он уже много лет не видел обнаженной женщины, а она была хорошенькой. Кроме того, ему нравились миниатюрные женщины. Он посмотрел ей в лицо. Гермиона перестала двигаться, когда закончила раздеваться, и ему было очевидно, что она невероятно стеснялась стоять так — голой и не зная, чего ожидать или что делать. По легкому подергиванию ее рук он понял, что ей пришлось сдержаться, чтобы не прикрыть свое тело. Такая невероятно уязвимая. Это определенно заставило его кровь биться быстрее. Прекрасна. Его взгляд скользнул по телу. Красивая грудь. Не слишком худая. Гермиона нервно переминалась с ноги на ногу. Она явно была на грани того, чтобы схватить свою одежду и выбежать. На мгновение он подумал, что ей так же неудобно показывать свое тело идиоту, за которого она вышла замуж. Гнев пронзил его при мысли о том, что кто-то рядом прикасается к ней. Тут же в голове возникли видения Рона Уизли, бьющегося и извивающегося под его палочкой. Он отвлекся на внезапное движение Гермионы. Она сделала шаг назад и потянулась за полотенцем. — Стоять, — рявкнул он, заставив ее замереть. Она осторожно опустила руку. Ее карие глаза испуганно уставились на него, и он нахмурился, на секунду смутившись, почему она вдруг испугалась. Он ведь не угрожал ей. Бум. Должно быть, он подсознательно задел ее чувства по отношению к этому безвкусному рыжему идиоту. Да что с ним не так? Том сдерживал себя в руках, все еще скрывая эмоции. — Я не велел тебе прикрываться, — сказал он, пристально глядя на нее, — и у нас прошло всего десять минут от того часа, в который ты сделаешь все, что я пожелаю, Гермиона. — Знаю, — тихо сказала она. Отлично, теперь он полностью испортил ей настроение. — Мой гнев был направлен не на тебя, — добавил он так успокаивающе, как только мог. Казалось, что она все еще сомневалась. Ну, Гермиона была здесь одна, и она знала, что он был опытным лжецом. Сомневаться имело смысл. Тем не менее, ей было легко управлять, так что он знал, что делать. Его глаза приобрели озорной блеск, и он слегка ухмыльнулся, проведя рукой по своим темным локонам, удовлетворенный тем, что ее глаза с тоской следили за его жестом. Женщины. Такие предсказуемые, когда дело касалось его внешности, особенно волос. Девчонки, с которыми он встречался во время учебы в Хогвартсе, тоже не могли удержаться. Ему потребовались немалые усилия и тяжелая работа с заклинаниями, чтобы убедиться, что после всего они не смогут сохранить ни одного волоска. Что ж, он лучше всех знал, какие нежелательные вещи можно сделать, имея лишь небольшой кусочек. И он не хотел бы стать влюбленным щенком одной из тупоголовых ведьм. К счастью, ведьма, стоявшая перед ним прямо сейчас, была далеко не глупой. — Я ни за что не разозлюсь на такую… — он сделал паузу, снова окидывая взглядом ее тело, — восхитительную демонстрацию ... товара. Многозначительный взгляд, который он послал, казалось, привел ее в действие. Вместо страха прежнее смущение снова вернулось к лицу. Он подумал, что ей не часто говорили комплименты по поводу внешности. Он едва не покачал головой от невежества парней вокруг. То, что она была умна, не означало, что она не была девушкой и не хотела, чтобы ее признавали таковой. Каждой женщине нравилось, когда ей говорили, что она красива. И он не видел никаких причин для того, чтобы восхитительная девушка, стоящая перед ним, испытывала стыд за свое тело. Однако ее неуверенность и дискомфорт устраивали его в данный момент. Он наслаждался ее реакцией, пока Гермиона чувствовала себя неуверенно рядом с ним. А это она была склонна его удивлять. Кроме того, она так легко краснела, и, как он заметил, это не ограничивалось ее лицом. — Повернись. Медленно, — холодно приказал он, гадая, сможет ли она покраснеть еще сильнее. — Посмотрим, будет ли твоя задница так же хороша. И ответ был положительный. — Грейнджер, — поддразнил он. — подожди, — приказал он, когда она уже собралась уходить. — Подними волосы, я не вижу и половины твоей спины, куколка. Она подчинилась, и, заметив, как напряжены ее мышцы, он просто не смог устоять. — Хм... определенно моя оценка превосходит ожидания. Ее плечи опустились в раздражении, когда она глубоко выдохнула. Возможно, ему следовало бы держать между ними более безопасную дистанцию? С ней никогда не знаешь наверняка — у нее точно была склонность к физическому насилию, а он действительно ценил свои интимные части тела. Внезапно она отбросила волосы и повернулась, глядя на него. — Над чем еще посмеешься? Как он и думал, все комплименты ей в прошлом больше были похожи на оскорбления, типа «вау, ты классно выглядишь с этим макияжем» или «тебе идет, ты похудела?», которые больше говорили о том, что раньше она выглядела плохо. Он покачал головой, приветливо улыбаясь, чувствуя, что путь свободен. В конце концов, если бы она хотела пнуть его по яйцам, то уже сделала бы это. — Это только начало, Гермиона, — прошипел он, поднимаясь на ноги. Он держал ее одежду аккуратно сложенной на своей руке, чтобы сохранить свое уединение, когда ходил вокруг нее. — И я не смеюсь, — он остановился рядом с ней, дыша следующими словами ей в щеку, — над кем-то с такими подходящими и желанными качествами. Я говорю совершенно серьезно, дорогая. Его рука вспыхнула и резко схватила ее между ног. Проводя пальцами, он с удовольствием отметил, какая она влажная. По-видимому, его комментарии возбудили ее. Возможно, он переоценил ее смущение? Она явно наслаждалась этим на каком-то уровне. Идеальная. Это сэкономило бы ему так много времени и раздражения. Не сводя с нее глаз, он наклонился к ее губам и мрачно прошептал. — В следующий раз, когда я увижу тебя такой, — его пальцы сжались, — тебе лучше быть подготовленной, дорогая. Это ясно? Она спокойно кивнула. Послушная. Именно такой он и хотел ее видеть. Нет ничего более захватывающего, чем подчинить кого-то столь же умного и дерзкого. Пора поднимать ставку. Она была готова. Он мог ей рассказать. Том медленно обошел ее, его пальцы скользили по ее обнаженной плоти, щекоча ее кожу, в то время как другая его рука положила ее одежду на раковину позади нее. На втором повороте он протянул ей блузку. Смущенная, она сначала посмотрела на него, но ему не нужно было говорить. Она быстро сообразила и сунула руку в рукав. Когда обе ее руки оказались внутри, он притянул ее к себе и начал молча застегивать блузку. Она дернулась, когда его пальцы коснулись ее груди, и ее дыхание стало прерывистым. Он почувствовал, как она прижалась к нему всем телом, и на его лице появилась злобная ухмылка. Поглаживая ткань, он, наконец, обхватил ладонями ее груди и помассировал их через блузку. — Гораздо лучше, — прошептал он ей на ухо, — с этого момента ты не будешь носить бюстгальтеры. Если почувствуешь себя слишком уязвимой вне моего присутствия, то можешь надеть что-то поверх рубашки, например, джемпер. Но здесь ты должна быть без всего, чтобы демонстрировать товар, — он сжал ее грудь, прежде чем отойти. Когда он вернулся, в руках у него были ее брюки. — Подними ногу, — приказал он, вставая перед ней на одно колено. — А что насчет моих трусиков? — спросила смущенно Гермиона, глядя вниз широко раскрытыми глазами. — Они тебе больше не нужны. Если я когда-нибудь снова увижу тебя в трусиках, то отшлепаю тебя так сильно, что ты не сможешь сидеть целую неделю. — Чего? — потрясенно выпалила она. На мгновение он подумал, что она расстроилась из-за его предложения, но ее следующие слова доказали, что это не было спусковым крючком для ее шока. — Я ... я не могу ходить без нижнего белья. — Не испытывай мое терпение, Грейнджер, или я конфискую и твои брюки, и тебе придется вернуться домой только в блузке и туфлях. Я уверен, что охранники будут рады такому зрелищу. Ему нравился взгляд, который она бросала, когда поднимала ногу и неохотно позволяла ему помочь ей влезть в брюки. Он очень осторожно ласкал ее кожу, поднимая брюки вверх по ноге, наслаждаясь тем, как она пыталась не реагировать на его прикосновения и с треском провалилась. Он знал, что будет неудобно носить джинсы без нижнего белья, но ему действительно было все равно. — И больше никаких брюк, — сказал он, хватая ее за бедра. — Я хочу вот это, — он сжал ее ягодицы, — в юбке, такой широкой или обтягивающей. Но, — крепко держа ее за бедра, он медленно опустил руки к ее коленям, — твои юбки не опустятся ниже колен. Мне нравится смотреть на ноги. Его пальцы обвились вокруг ее колен, двигаясь к внутренней стороне бедер, когда он снова двинулся вверх. Гермиона изогнулась. — Тебе это нравится, ведьма? — прошипел он. Тихий стон был ее ответом, и он злобно усмехнулся. — Жаль, что ты одета не должным образом. Он отступил, не обращая внимания на ее разочарованный стон, и собрал ее носки и удобные туфли на плоской подошве, держа их перед ней, с отвращением нахмурившись. — Это тоже не годится, Грейнджер. У тебя красивые ноги, так что надень на них красивые чулки и туфли на каблуках. Я и раньше видел, как ты в них вполне прилично ходишь. Затем он бросил их к ее ногам и отвернулся, приказав ей уйти. Не зная, что делать, Гермиона уставилась ему в спину, закусив губу. Она должна была надеть их сейчас или он ожидал, что она пойдет босиком? Ему явно не нравилось, что она носила их рядом с ним, поэтому Гермиона решила надеть их вне его камеры. Подхватив носки и туфли, она подошла к своему пиджаку, бросив взгляд на лифчик и нижнее белье, все еще лежащие на раковине. И как он объяснит, что они здесь делают? Мерлин, смотреть этим охранникам в глаза сейчас стало бы серьезной проблемой. Нервничая, она схватила вещь и повернулась, чтобы попрощаться. Все ее тело начало светиться теплом, когда она заметила, как приятно он наблюдает за ней. Ему явно понравился ее выбор ходить босиком. Широкая улыбка озарила ее лицо. — До завтра, — весело сказала она. — Я с нетерпением жду завтрашнего дня, Грейнджер, — тепло ответил он, — час еще не закончился.