Узник

— Ты опоздала, — холодно сказал Том, когда она вошла в камеру сразу после обеда. — Не припомню, чтобы мы договаривались о конкретном времени, когда я должна быть здесь, — отрезала она, бросая на стол несколько листов бумаги и блокнот. — То, что я бываю здесь каждое утро в девять, не означает, что я всегда могу быть здесь в девять. — Капризничаешь, — пробормотал он, глядя, как она уходит прочь, чтобы повесить пальто. — Не то время месяца? Сделав глубокий вдох, она решила, что не подойдет ближе. Смертоносный взгляд стал ее единственным ответом. — Полагаю, наш медовый месяц закончился, — пошутил он, просматривая бумаги, прежде чем снова поднять глаза, когда она плюхнулась рядом с ним на кровать. — Забавно, действительно забавно. Я так поняла, ты хочешь стать кем-то вроде стендапера, — прорычала Гермиона. — Ты какая-то зажатая сегодня… — спросил Том, складывая бумаги на стол и поворачиваясь к ней. — Не собираешься это читать? — изумленно спросила Гермиона. После использования заклинания для перевода она скопировала несколько, казалось, безобидных зелий и принесла те с собой, чтобы Том их перевел. Она думала, что он будет в восторге от такой задачи, учитывая, что Исида была знаменита в особых кругах, а качество ее зелий было легендарным. — А ты не собираешься мне ответить? — возразил он. — Нет, у меня не один из таких дней, — ответила Гермиона, двигаясь так, словно хотела стряхнуть с себя невидимые перья, прежде чем уставиться на стену. Она все еще не успела обдумать все происходящее. Почему умер профессор? В этом не было никакого смысла. — Один из таких дней? — Прости, не важно. Том поднял брови, услышав резкий тон, которым она произнесла это явно неискреннее извинение. Он пристально посмотрел на нее, прежде чем отвернулся и взял документы, которые она принесла сегодня. — И что я должен с этим делать, если позволишь спросить? — спросил он, произнеся последние фразы с рычанием. — Ну, я даже не знаю. Перед тобой зелья Изиды на Парселтанге, — насмешливо произнесла она, — думала, что для тебя это будет проще простого. Наступила тишина. Вокруг нее вспыхивали разные знаки предупреждения. Например, холодный и собранный взгляд, которым он теперь наблюдал за ней. Или же жесткость его позы. Темный и злобный блеск его глаз, небольшой изгиб его рта, который бы в совокупности заставил бы самого Годрика Гриффиндора спасаться бегством. Однако Гермиона была слишком расстроена последними событиями чтобы заметить такие знаки. — Похоже, это копия... — Боже, а я думала, что Египетское историческое общество выдало мне оригинал, — перебила Гермиона, закатывая глаза. — ... копия трех, несекретных частей свитка, — тихо закончил он, его тон был сухим. — Правда? — прорычала она, повернув голову, чтобы притвориться, что изучает документ в его руке. — Они вырвали его из бесценного, древнего, оригинального пергамента? — Конечно, нет, — холодно перебил ее Риддл. — Как они могли бы это сделать, если потеряли оригинал плюс-минус сорок пять лет назад? Она не могла поверить своим ушам. Каким-то образом она понимала, что должна была это знать. В конце концов, это соответствовало его профилю. И все же это было уже слишком. Он уже видел весь документ, и она пошла к профессору Элефтериу, чтобы помешать Риддлу прочитать информацию, которую он уже читал ранее. И этот человек был мертв из-за нее. Она обернулась, злая как тот самый черт. — Неужели нет ничего, чего бы не коснулась твоя рука? Риддл смотрел на нее, казалось, целую вечность, пока не наклонился вперед рядом с ее лицом, его дыхание коснулось мочки ее уха, и тогда он заговорил. — Будь осторожна, моя жена, — предостерегающе прошипел он, заставив ее замереть на месте. — Мое терпение не бесконечно. Продолжишь так неуважительно относиться ко мне, и ты почувствуешь последствия, независимо от нашего предыдущего соглашения. Гермиона закрыла глаза, чувствуя, как они слезятся. Она заслуживала наказания. Профессор был вполне обычным мужчиной, он не заслуживал смерти только потому, что у него была уродливая крашеная козлиная бородка, и она случайно заглянула к нему. Она прикусила губу, ее подбородок задрожал. Она не собиралась плакать. Она не будет этого делать. Не из-за кого-то, кого она едва знала. Не над кем-то, кто был невероятно стар и все равно уже стоял одной ногой в могиле. Она похоронила достаточно людей, молодых людей. Это было… Нет, ей уже все равно. Ей надоело оплакивать мертвых. Это был несчастный случай. Она не собиралась его убивать. Это была не ее вина. Перед ее мысленным взором мелькали образы тех, кого она убила в бою. Они все упали также, как и профессор. Безжизненные тела падали на землю снова и снова. Его тело снова и снова ударялось о землю. Почему ее заклинание сработало неправильно? Оно было безобидным. Она отодвинулась от Риддла, вцепившись руками в край кровати и раскачиваясь взад и вперед, пытаясь контролировать свои эмоции. Она не смотрела на него, намеренно отвернувшись, боясь, что при контакте с другим человеком или предполагаемым человеком, плотина прорвется, и она больше не сможет сдерживаться. Ей приходилось это делать. Она пару раз шмыгнула носом, глубоко вдохнула. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. До ее ушей донесся скрип пера по бумаге. Такой обычный звук. Это успокаивало в своей нормальности. Мир не перевернулся с ног на голову. Не все в этом мире. Некоторые вещи остались прежними, например, дыхание: вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Она перестала раскачиваться и откинула голову назад, глубоко вдохнув, прежде чем выпустить все это с глубоким выдохом. Руками она вытерла лицо, убирая следы беззвучно упавших слез, и она вздохнула, не осмеливаясь посмотреть в сторону. Мерлин, она выставила себя полной дурой. Но почему это всегда происходит у него на глазах? — Это три самых основных зелья Изиды, — ровным голосом сказал Том. — Их перевод не доставит мне трудностей. Насколько я помню, у них уже были почти все правильные ингредиенты. Но просто они оценили неправильно несколько измерений и временные рамки, сколько зелье должно было кипеть. Внутреннее Гермиона была благодарна ему за то, что он проигнорировал ее вспышку гнева. Она была уверена, что если он продолжит с ней говорить об этом, то она не сможет сохранить свое самообладание. — Однако есть ... Щелк! Вся камера погрузилась в кромешную тьму. Она ничего не могла разглядеть. — Отлично, Рассел на дежурстве, — раздраженно пробормотал Том рядом с ней. — Что происходит? — спросила Гермиона, глядя в направлении его голоса, но не видя даже тени его лица. — Рассел думает, что это забавно — выключать свет в течение дня. Он думает, что это некий вид пытки, — фыркнул Риддл. — Ну, точнее единственный способ применить пытку против меня, — насмешливо продолжал Том, — просто и безопасно для него. Гермионе показалось, что она услышала, как он добавил: — По крайней мере, пока безопасно, — она притворилась, что не услышала этого. — Что нам теперь делать? У меня нет с собой фонарика, и мы ничего не сможем сделать в этой темноте. — О, я могу кое-что придумать, — беспечно сказал Том. Она хмуро посмотрела на него, забыв, что это бесполезно, так как он все равно этого не увидит. — Прямо сейчас я хмурюсь, — добавила она достаточно громко. — Я так и думал, — ответил Том в прекрасном настроении. — Ну, разве ты не собираешься решать эту проблему, героиня со стороны Света? — Еще больше нахмурилась, — немедленно возразила Гермиона, услышав, как он хихикнул в ответ. — И как же, по-твоему, мне это исправить, повелитель Тьмы? Щелкну пальцами или что-нибудь в этом роде? — Если ты откроешь дверь и щелкнешь выключатель в коридоре, мы сможем использовать свет, проникающий через окно. — О, хорошая идея. Она осторожно встала и повернула налево. Дверь была прямо перед столом. Она сделала четыре шага, чтобы убедиться, что обошла стол, а затем пошла вслепую, держа руки вытянутыми перед собой. — Это не так просто, — пробормотала она себе под нос. — Ну, если бы ты не настучала на меня, что я могу открывать здесь двери, то я мог бы тебе помочь. — Обращайся, — весело добавила Гермиона, очень довольная собой. Она услышала, как он фыркнул. Это заставило ее нахмуриться. Она ожидала, что у него будет более агрессивная реакция на ее предательство. Но его это явно не смутило. Не то чтобы она хотела, чтобы он злился на нее, так как, ну, это могло обернуться потенциально смертельным исходом. И все же это безразличное отношение приводило ее в замешательство. — Но ты бы плохо себя чувствовал, если бы высунул свою руку за угол, — серьезно добавила она, пытаясь свести к минимуму степень своего предательства. — Три дня рвоты и головных болей, — пренебрежительно ответил он. — Ничего особенного. — О-о-о, да ты крутой парень. — Грейнджер, — предостерегающе сказал Том, заставив ее ухмыльнуться, — осторожнее… Бум! — Ой! — несколько грубых слов слетело с ее губ, когда она обеими руками потерла больную голень. — ... унитаз, — прокомментировал Риддл. — Ну, спасибо за своевременное предупреждение, — она двигалась боком вдоль стены. — Не за что. Она проигнорировала его слова и уже открыла дверь. Свет из коридора немного ослепил ее. Моргнув пару раз, она щелкнула выключателем, и свет проник в камеру через огромное окно. Она вновь закрыла дверь и обернулась, моргая, чтобы снова привыкнуть к другому освещению. Здесь было не так ярко, как обычно, больше похоже на какую-то романтическую атмосферу. Конечно, этого было недостаточно, чтобы читать или писать, но если присесть на полу у кровати, то вполне могло бы сработать. — Будь добра, принеси нам стакан воды, — приказал Риддл, указывая на раковину. — Если хочешь, можешь взять отдельный себе. — Это очень великодушно с твоей стороны, — сказала Гермиона, взглянув на него. Тем не менее, она все равно повернулась к раковине и наполнила два стакана водой, в то время как он собрал все записи и подошел к окну, сев спиной к стеклу. Она присела в реверансе, когда остановилась рядом с ним, прежде чем поставить бокалы на землю. — Надеюсь, это удовлетворит ваше высочество? — Посмотрим, — весело ответил он. — Лучше бы это было так. Гермиона села рядом с ним. — А то что? — она бросала ему вызов. Он ухмыльнулся, просматривая свои записи. — Ты не хочешь этого знать. — Хм-м-м, — ответила она, на самом деле ничего не сказав, прежде чем сделать глоток воды. — Перед тем, как погас свет, ты говорил что-то о зельях, но не закончил. Что-то, чего ты не собирался делать? — Да, — ответил Том, серьезно глядя на нее. — Я не знаю, сколько из этого свитка они разрешили тебе взять, но я не буду переводить для них весь свиток. Эти зелья слишком ценны, чтобы делиться ими с такими тупицами. На самом деле, они могут поцеловать себе задницы, попрощавшись с единственным шансом получить перевод. Взгляд Гермионы весело метнулся вниз, полностью меняя смысл сказанного. — Я сказал «они», Грейнджер, а не ты. — Кэти будет ждать от меня ответа, — попыталась надавить Гермиона. — Ну, что ж, тогда твой ответ будет отрицательным. У меня разбито сердце. А ей придется научиться принимать разочарование. Скажи ей, что она это заслужила. А теперь перейдем к более важным вопросам: ты уже дочитала ту книгу, о которой я говорил? Она сморщила нос. — Ты о том восхитительном скучном чтиве? Буэ, — она показала свое отвращение, высунув язык. — Я не смогу научить тебя объединять и трансфигурировать разные предметы, если ты не знаешь таких основ. — Ты просто пытаешься медленно утомить меня до смерти, — пожаловалась она, зевая, чтобы преувеличить свою точку зрения. — Этому автору нужно больше тысячи слов, чтобы объяснить, что вода мокрая. После пары абзацев мне приходится начинать читать все сначала, потому что я даже не могу вспомнить, что я читала секунду назад. Она просто невероятно скучная. — Ей не нужно тысячи слов, чтобы объяснить, что вода мокрая. Она сообщит тебе, что она также и сухая. — Ага, так что в следующий раз, когда я приму душ, мне не понадобится полотенце, — хихикнула Гермиона. — Тебе нужно вынуть голову из песка, Грейнджер, и стать немного более открытой знаниям. — О, только посмотрите, кто это говорит. — Ты так зациклена на этих границах, установленных какими-то посредственностями, что не видишь, как магия, по своей сути, безгранична, — говорил Том, поворачиваясь к ней всем телом и оживленно рассказывая о своем любимом предмете. — Ты так любишь подчиняться законам, что даже не замечаешь, что их не существует. Они лишь конструкция твоего разума, ложный забор и препятствия, созданные испуганными дураками. Но еще большими глупцами являются те, кто могут достичь большего, но предпочитают оставаться позади. Он пристально посмотрел на нее, заставив ее внутренне съежиться. Она действительно хотела соответствовать ему. Она чувствовала себя ужасно неловко, когда не понимала того, что он считал само собой разумеющимся. Но это была просто ужасная книга. Она не смогла закончить. — Магия — это все и ничто, бесконечное, везде и нигде одновременно. И да, тебе не нужно полотенце после душа. Если ты этого не видишь, то я зря трачу время. Не потрудись даже возвращаться сюда, пока не закончишь читать эту книгу. — Ч-что? — пролепетала она. — Ты меня слышала, — сказал он, отворачиваясь от нее и поднося стакан к губам. — Но … Я … Я ... Не зная, что еще сказать, она почувствовала, как ее щеки вспыхнули от смущения. У нее были реальные проблемы с пониманием. Если бы только она была немного интереснее и понятнее, то Гермиона прочла бы ее уже десятки раз. Дело было не в размере. Это был глупый автор, который не мог нормально объясняться. — И я проведу тест по содержанию, — злобно добавил он. — Теперь ты просто ведешь себя как задница, — огрызнулась она. Он быстро развернулся, хлопнув ладонью по окну рядом с ее головой. Она вздрогнула от внезапной ярости, отразившейся на его лице. — Ты даже не представляешь, Грейнджер, как сильно ты ошибаешься в своих утверждениях, как снисходительно я к тебе относился. Но если ты настаиваешь, я более чем готов отключить эту часть и показать тебе истинное значение боли. Немедленно достань эту книгу из кармана своего пальто и прочти первую главу. — Она... здесь? — Да, она... здесь, — передразнил он, хватая ее блокнот и начиная писать резкими, яростными штрихами. Она понятия не имела, над чем он работал с тех пор, как закончил перевод некоторое время назад, но сейчас не осмелилась бы спросить. — Ты не уйдешь, пока я не удостоверюсь, что ты усвоила все знания, — добавил он. Гермиона прикусила язык. Часть ее хотела отрицать, что книга была с ней, но у нее было чувство, что он перевернет ее пальто, и, как только он найдет книгу, то даже страшно представить, что он с ней сделает. Не в том состоянии, в котором он сейчас находился. Она осторожно поднялась на ноги и пошла за проклятой книгой. Жаль, что автор уже мертв. В противном случае у нее была бы практическая мишень для некоторых более творческих проклятий, которые она изобрела. Когда она читала первую главу, то поняла, что это просто полная катастрофа. Она видела буквы, комбинировала слова, читала предложения, но не понимала их. Она застрянет здесь навсегда. Дойдя до двадцать девятой страницы, Гермиона закончила главу. Вздох сорвался с ее губ, и она нервно почесала шею. Она понятия не имела, о чем была эта глава. Опять. Уже в который раз. Она подняла руку, чтобы вернуться к началу, когда Риддл заговорил. — Каково заключение этой главы? Она не знала ответ. Поправка: но она знала, куда не хочет смотреть — на него. — Может, главная тема? Или вопрос, который здесь обсуждается? Ничего? — спросил Том, вглядываясь в ее раскрасневшееся лицо в поисках какой-либо реакции. Последовало еще больше вопросов, на которые у нее не было ответов, и она почувствовала, что становится все хуже и хуже. Это было крайне унизительно. — Я уже сказала, что ничего не поняла, — едва слышно произнесла она. — Нет никакой необходимости переспрашивать у меня это. — Я пытаюсь понять степень твоего замешательства, чтобы знать, как и что надо объяснить. Я прекрасно понимаю, что это ужасная глава. Это ужасная книга. Женщина явно не умела писать, но она великолепна. Ее теории следует учить, а не отбрасывать в сторону, потому что их слишком трудно понять. Он задал ей еще три вопроса, и на последний у нее было смутное представление о том, каким может быть ответ, поэтому она выпалила его, сразу заметив, что Том засиял. — Но я не знаю, что это значит. Я просто цитирую то, что было на пятой странице, — быстро добавила она, опасаясь, что он подумает, что она поняла теории и пропустит это в своем объяснении. Он ухмыльнулся. — По крайней мере, ты вспомнила, на какой странице это было и что там было написано. Это хорошее начало. Теперь, — он схватил свои заметки и указал на схему, которую сам нарисовал, — магия, как ее видит Дольча, имеет одну и ту же точку происхождения и окончания. Вокруг нее она может течь повсюду, в зависимости от источника, окружающей среды и получателя. — Я не понимаю, — ответила она, нахмурившись. — Весь этот конец — это еще и начало, от которого у меня болит голова. Это раздражает — все эти круговые рассуждения. — Ты ведь использовала маховик времени на третьем курсе, так? — Откуда ты это знаешь? — У меня есть свои источники. Надежные. Которые умеют читать. — Забавно. Он ухмыльнулся ей. — Ты помнишь правила путешествий во времени? — Да, — хотя он и не спрашивал, она быстро перечислила их все. — Впечатляет, — сказал Том. Она улыбалась, пока он не стер улыбку с ее лица, добавив, — все это неправда. Ограничения, которые нам говорят о маховике, проистекают из ложного предположения, что природа не допустила бы таких опасных явлений, как парадоксы, поэтому она никогда не исследовалась. В какой-то степени ты можешь развернуть силу природы с помощью магии, поэтому могла путешествовать на пару часов во времени, в течение которых тебе говорили соблюдать правила, чтобы избежать коллапса. Правильно? Гермиона кивнула. Это было то, что она вспомнила, и это имело для нее смысл. Она могла зайти дальше в изменениях простых основ, но сейчас истина взрывалась у нее под носом. Было безответственно хотеть большего. Рискованно. Если бы они играли в русскую рулетку с помощью магии, то, в конце концов, природа бы сыграла свою роль. — Подумай об этом, Гермиона. Действительно просто подумай. Как только ты вернешься на один час назад, что мешает тебе поворачивать маховик снова и снова, и снова и снова, пока ты не дойдешь до даты своего рождения или даже дальше? Она решила, что читать лекции мистеру «Давай-разделим-мою-душу-на-миллион-кусочков» о моральных последствиях было бы пустой тратой времени. — Будет тошнить, — вместо этого съязвила она. Он фыркнул. — Встретила бы тебя несносным ребенком, — добавила она. — Я никогда не был ребенком, — съязвил он в ответ. Гермиона хихикнула. — Так ... значит, ты признаешь, что ты несносный? — Полагаю, это зависит от того, о каком периоде ты спрашиваешь, — ответил он, сверкнув глазами. — Я бы вернулась и перевернула все с ног на голову. — Правда? Ты не захочешь, например, научить меня любви, изменить мои злые, порочные привычки и превратить меня в хорошего мальчика? Гермиона нахмурилась. — И при этом не придушить тебя? Он прижал руки к груди в притворном шоке и отчаянии. — Что даже не попытаешься? — спросил он тоненьким голоском, в котором звучала полная безнадежность. — Нет, — тут же ответила она, скорчив гримасу при виде его безупречного актерского мастерства. — Я определенно сразу стукну тебя по голове. Эффективнее и гораздо быстрее. Она кивнула, ослепительно улыбнувшись тому, что увидела в своем сознании. — Фу, ты слишком хороша, чтобы вызвать временное возмущение такой величины, — усмехнулся он. — Нельзя изменять временную шкалу. Нас не должны заметить, — сказал он властным тоном, который ей жутко напомнил ее саму. — Похоже, твои надежные источники дремлют, — фыркнула она, вспоминая, что произошло сегодня, и что она бы хотела изменить. — А что бы сделала ты? Перешла бы улицу в неположенном месте? Он поднес стакан с водой ко рту и немного отпил. — Сегодня утром я кое-кого убила. Том чуть не поперхнулся. Вода полетела обратно в стакан и попала ему в нос. Том яростно закашлялся и быстро отставил стакан в сторону. Гермиона похлопала его по спине, но в ее помощи была насмешка. Когда он, наконец, перестал кашлять, она протянула ему бокал. Том допил остатки ее воды и тут же повернулся к Гермионе. — Тебя кто-нибудь видел? Ее брови поползли вверх. Это было его первым вопросом? Ни почему? И ни как? И ни кого? Он схватил ее за плечи и встряхнул. — Грейнджер. Тебя. Кто угодно. Мог увидеть? — спросил Том настойчиво. — Нет, — сказала она, раздраженно отстраняясь. — Что с тобой такое? — Ты в этом уверена? — Да, ну, были двое мужчин, которые видели, как я вошла в здание, но я была под чарами, а они были магглами. Впрочем, это уже не имеет значения. В любом случае они посчитают, что это была естественная смерть. — Как это произошло? — Я использовала заклинание сна, и я не хотела убивать того мужчину, но он умер. Понятия не имею, почему. Люди не должны умирать после такого простого заклинения. — Значит, он умер от Сомнуса? — спросил Том, нахмурив брови. — Да, и он уже был стар, пытаясь скрыть это, покрасив свою козлиную бородку в черный цвет. Они подумают, что он умер во сне. Как и произошло. — Люди не умирают от сонных чар, Гермиона, — уверенно заявил Том. — Скажи это профессору. — Нет, я серьезно, Грейнджер. Люди просто не умирают от таких чар, даже от неудачных. — Я ни в чем не ошиблась. Я прекрасно помню, как его произнесла. Том проигнорировал ее слова. — Конечно, они могут впасть в кому, если магия слишком сильна, но умереть? Я не слышал о таком раньше. — Я тоже, — признала она, сдерживая порыв еще раз напомнить ему, что не ошиблась в подборе слов. — Может быть, у него было какое-то скрытое заболевание, которое вызвало остановку сердца в сочетании с заклинанием? Гермиона пожала плечами. — Никогда не читала о таком и вроде бы у него не было проблем со здоровьем. Он казался достаточно бодреньким для ста восьмидесяти лет. — Ты что убила Амона Гора Элефтериу? — воскликнул Том, и на его лице явно отразилось веселье. Дерьмо! Слишком много информации для него. Он наклонился к ней. — Интересно, почему из всех людей тебе было бы интересно поговорить именно с ним, — поддразнил Том, явно злорадствуя. — Да, да, ты победил, — вмешалась она. — Ты уже видел эти свитки, так что я потратила все свое время, пытаясь скрыть от тебя некоторые зелья, — она предпочла бы, чтобы он думал только о зельях, а не спрашивал об ожерелье. — И этот бедняга умер ни за что. — Бедняга, — усмехнулся он. — Не будь такой кровожадной. Он прожил на сорок пять лет дольше, чем должен был и, к тому же, настаивал на том, что глаголы в Парселтанге стоят строго перед существительными только потому, что они находятся на следующей строке, а еще не похожи на отрицание. И в это время он продолжал и каким-то чудесным образом видел это во всех текстах, — голос Тома сквозил пренебрежением, сопровождаемый раздраженным бормотанием. Наступила тишина. Гермиона обхватила руками свои колени и наклонилась вперед, уставившись в стену с другой стороны. Теперь ей стало еще хуже, зная, что она оказала Риддлу услугу, убив того профессора. Краем глаза она заметила, что Том скрестил свои лодыжки, был расслаблен и почти развалился на полу. — И все же… странно, — произнес он, нарушая молчание. — Я подозревал, что у тебя возникнут некоторые проблемы с магией, но они должны были только повлиять на твое количество силы, которую ты используешь в заклинаниях, а не на… Ее голова резко повернулась в его сторону. — Ты подозревал и не предупредил меня? — прошипела она. Он предостерегающе посмотрел на нее. — Как я уже сказал, — медленно начал он, — любые проблемы с магией потенциально связаны с количеством силы, но не меняют весь смысл заклинания, как это произошло с Сонными чарами. У тебя было еще что-то подобное, что-то странное, кроме этого? — Нет, — тут же ответила она, но вспомнив еще об одной странности. — Ну, вообще-то… Я взорвала камень, когда попыталась стереть одну руну. И я тоже понятия не имею, что пошло не так. Все еще не разобралась. Хотя я никогда не проваливала использование чар. Это странно. Том был в замешательстве. — Это, безусловно, интересный случай, — Том потянулся своими длинными пальцами до шеи. — Ты, должно быть, испытала всплеск силы, когда объединила мою магию с твоей. — Я думала, что это невозможно, пока ты находишься здесь, — возразила она. — Для меня — невозможно. Но для тебя, конечно, все осуществимо, — Том смотрел на нее многозначительно. — Моя кровь передала мою магию, и использовалась для образования этой связи между нами. Поэтому она доступна тебе даже за пределами этой камеры. Вот почему мне так важно, чтобы ты прочла эту книгу и получила четкое представление о том, как работает магия. Моя магия. Я не могу допустить, чтобы ты растерялась. Гермиона громко фыркнула. — Ты очень высокого мнения о себе. — Это реальность, Грейнджер. Получить доступ к дополнительному источнику магии так внезапно может даже стать для тебя помехой, ты ведь к ней еще не привыкла. А еще может убить тебя. Я действительно хочу, чтобы ты отнеслась к этому серьезно и обращала на все внимание. — Так вот как я убила профессора? Он покачал головой. — Если бы ты использовала сильные чары и применила дополнительную силу, выбрав смертельное заклинание, то я был бы первым, кто узнал бы об этом. Однако чары для сна не бывают смертельными. Произошло что-то еще. Что-то, что я пока не могу объяснить… — он ущипнул себя за переносицу, было заметно, что Том раздражен. — что-то, что доказывает необходимость научиться контролировать твою силу. Ты должна понимать свою магию, чувствовать ее, когда используешь заклинания и чары. И как можно быстрее объединить ее с моей силой. Если ты это поймешь, то мы сможем тренироваться. Гермиона возмущенно фыркнула. — ... именно, — подчеркнул Том, — тогда же, возможно, мы сможем выяснить причину этих необычных происшествий. Итак, вернемся к теории первой главы. Он протянул ей блокнот и начал свое объяснение. После долгих дебатов и множества нарисованных диаграмм Гермиона шлепнула его по руке, когда наконец всё поняла. — Это значит, что если ты сможешь почувствовать сущность своей магии, то сможешь бесконечно ее контролировать, — взволнованно сказала она. Риддл улыбнулся и кивнул. — И это значит...? — Если у чего-то нет конца, то оно просто находится повсюду. Это есть начало и конец. О, кажется теперь я поняла! — Гермиона воскликнула с облегчением. — Магия протекает с определенной степенью силы, а сама сила связана со всем окружающим, включая того, кто ее использует, кто находится рядом и где. И ее возможно изменить, если ты преобразишь один из трех компонентов. Если ты будешь обладать достаточной степенью контроля, то сможешь повлиять на все и сразу. Но как это будет работать? — размышляет она уже сама про себя. — Тренировки, — ответил Том. Гермиона подняла глаза. — Именно этим тебе и нужно заняться, — серьезно добавил он. — Поскольку ты имеешь дело с двумя источниками магии, теперь, когда наша магия смешалась, ты должна всегда определять, что из них твое, а какая часть моя. И правильно их использовать. Попробуй для начала изолировать только свой источник. Пойми, как ощущается твоя собственная магия, прежде чем брать силы от моей. Убедись, что ты приняла все меры предосторожности, потому что результат этой тренировки может быть разным. Очень важно, чтобы ты научилась быстро объединять свою магию с моей, Гермиона. В один из дней от этого может зависеть твоя жизнь. Настойчивость и серьезность его тона заставили Гермиону сглотнуть, она кивнула в ответ, показывая, что поняла. — Пока ты не возьмешь ее под контроль, будь осторожна с количеством той силы, которую ты вкладываешь в свои заклинания. И ни при каких обстоятельствах не используй их, если ты слишком эмоциональна. Эмоции, как правило, только удваивают силу. В твоем случае, это будет больше, чем просто в два раза. Я не уверен, насколько именно увеличится твоя сила, или, возможно, даже изменится, учитывая, что мы пока не знаем, что вызвало твою утреннюю осечку, так что будем тренироваться методом проб и ошибок. Гермиона провела пальцами по волосам, массируя виски, и вздохнула. — Что-то еще? — Ну, ты всегда можешь попрактиковаться на своем бывшем, — игриво предложил Том. — Может даже попробовать на нем то сонное заклинание… Устало вздохнув, она закрыла глаза и тихонько ударилась затылком в окно. У нее не было сил отвечать ему и вступать в спор. Определенно, не сегодня. — О, чуть не забыл, — сказал Риддл, перелистывая страницы в блокноте. Он быстро вырвал листок и сложил его вдвое. Затем написал на нем адрес и протянул ей. Ее брови нахмурились, когда она прочитала «Дворец боли и удовольствия» в переулке Ноктюрн, 16А. — Это еще что? — спросила она, возмущенно поднимая сложенную бумагу. — Список покупок, — ответил он с озорным блеском в глазах. — Могу я взглянуть? — Можешь. Ее взгляд скользнул по довольно длинному и странному списку магических предметов, некоторые из которых она понимала, как можно использовать, а о других названиях даже не слышала. — Ты же знаешь, что здесь не работает ничего из того, что обладает магической силой, — прокомментировала Гермиона. — Большинство из этих предметов полезны и без магии, а те, которым нужна будет магия… Ну, скажем так, я знаю, как их можно использовать. Она приподняла бровь, но Том не стал вдаваться в подробности. — Ты же знаешь, что все это бесполезно, ведь тебе запрещено прикасаться ко мне, — усмехнулась Гермиона с чрезмерно слащавой улыбкой на лице. — Да, но… — Том перешел на шепот, сделал паузу, чтобы только усилить ее ожидание и напряжение, растущее между ними. Затем он медленно переместил свою руку за ее тело, положив ладонь на окно. Подсознательно Гермиона придвинулась к нему ближе, — думаю, ты знаешь… — он дышал ей в волосы, почти касаясь ее лица и щекоча своими темными прядями ее щеку. Том поднялся на ноги изящным движением и внезапно уже смотрел на нее сверху вниз, возвышаясь, затем присел на корточки. Его хищный взгляд заставил ее немного отпрянуть, уткнувшись плечами в его руку и сразу дернуться вперед. Уголок его рта приподнялся, а глаза блеснули, когда он продолжил с небольшой хрипотцой в голосе, — … Гермиона… — в этот момент она задержала дыхание, а он провел пальцами по полу рядом с ее ногами, остановившись у подола ее юбки и середины бедра. Его взгляд потемнел, и она сглотнула в ответ, одновременно желая пойти дальше, но и опасаясь его настойчивости. Гермиона снова откинулась корпусом назад, стараясь создать между ними хоть какое-то подобие расстояния, так как воздух, которым она дышала, внезапно стал невероятно горячим. Она поняла, что Том убрал руку у нее из-за спины, потому что не ощутила препятствия. Ее глаза метнулись сразу в сторону, чтобы увидеть, как его руки теперь находятся по обе стороны от ее головы, удерживая ее на месте, пока он наклонялся все ближе к лицу. Она полностью в ловушке. Гермиона знала это. И Том тоже знал. В его глазах блеснула победа, и он продолжил шептать ей в губы, — что мне не нужно будет даже прикасаться к тебе, — он наклонил свою голову, будто собираясь ее поцеловать, — чтобы… — его дыхание уже щекотало ее губы, а мягкий и хрипловатый тон голоса и то, как он возвышался над ней, сводили ее с ума. Все тело дрожало в предвкушении. Гермиона облизнула губы, ее зрачки расширились, когда он заставил ее отклониться еще дальше, вниз, так просто координируя ее движения и заставляя подчиниться. Без единого прикосновения. Ее юбка почти полностью задралась, но Гермиона не обращала на это внимания. Ее дыхание было прерывистым, и широко раскрытые глаза были сосредоточены исключительно на нем, в ожидании следующей команды, — показать тебе, насколько ты моя, — закончил Том свою фразу, обдувая своим дыханием ее чувствительную кожу горла и почти проводя губами вдоль по линии ее подбородка. — Ммм, — простонала она, закрывая свои глаза и раздвигая ноги шире. Она уже чувствовала, как внутри нее все горит, а ее одежда внезапно стала слишком тесной при каждом новом вдохе. — Ты так предлагаешь мне себя, Гермиона? Она встретилась с ним взглядом. — Том, пожалуйста, — Гермиона продолжала двигаться. Злобный смешок достиг ее барабанных перепонок, заставив вздрогнуть. — Уже такая готовая и уже такая способная, — прошептал он, выдохнув в разрез ее блузки, заставляя желать большего контакта. — Пожалуйста, — повторила она. — Прикоснись к себе, — уже холодным тоном приказал он. Гермиона нерешительно продвинула свои руки. Это было не совсем то, что она имела в виду. Она хотела, чтобы он к ней прикоснулся. Тем не менее, она подчинилась, доставляя себе удовольствие. Том внимательно следил за каждым ее движением, что заставляло ее сжаться еще сильнее. Она поняла, что совершенно не умеет этого делать. Почти черный взгляд устремился прямо в ее лицо, что только опаляло ее сильнее. И здесь она сама решила перейти черту. Гермиона потянулась вперед к его паху своими руками. — Грейнджер, — предостерегающе простонал Том. То, как расширились его зрачки, а взгляд оставался таким же темным. То, как горели его глаза, сохраняя с ней зрительный контакт. Все это только придавало ей уверенности двигаться дальше. — Ох, черт, — выругался Том, опираясь своими руками о стекло позади них. Гермиона усмехнулась, заставив его прошипеть что-то невразумительное на парселтанге. У нее еще такого не было. Она показала ему свое торжествующее выражение лица, когда он опустился к ней ближе, оказавшись прямо в сантиметре от нее. — Ты, кажется, довольна собой, — уже мягким голосом произнес он. — Хочешь сказать, что это не так? — Гермиона дерзко выгнула бровь. — Это было... удовлетворительно, — ответил он, вытирая пот со лба тыльной стороной руки. Что? Удовлетворительно? Гермиона фыркнула. — В следующий раз не забывай про свои руки. — В следующий раз сделай так, чтобы я могла их использовать, — возразила она. — Хорошо, — признал он, ухмыляясь ей. — А теперь не забудь, что я тебе сказал: тебе нужно попрактиковаться и закончить эту книгу, — Том резко поднялся и отошел от нее. — Эй! — возразила сразу она. — А как же я? Риддл повернул голову, застегивая свои брюки, и посмотрел на недовольную ведьму со злой усмешкой. — Ну, как ты и сказала, мне не позволено прикасаться к тебе, дорогая, — он пожал плечами в самом фальшивом извиняющемся жесте, который она когда-либо видела, и подошел к раковине. Гермиона прищурилась, вонзая невидимые кинжалы ему в спину. Он выпил немного воды прямо из-под крана и плеснул себе в лицо, вытираясь полотенцем, прежде чем вновь повернуться к ней. Гермиона все еще оставалась на месте, перебирая в своей голове все самые ужасные проклятья в его сторону. — Конечно, — он замолчал, положив руку на подбородок, изображая раздумье, — если ты отменишь свое правило, то я, возможно, буду склонен отплатить тебе тем же, — его глаза выжидающе уставились на нее, когда он снова оказался рядом и остановился прямо перед ней. Гермиона моргнула. Отменить правило? Отказаться от последнего кусочка контроля, который у нее есть? Разве это вообще разумно? Том вновь присел на корточки, сложив руки перед собой. — Подчинись мне полностью, Гермиона, — едва слышно прошептал он. — И я сделаю так, что ты об этом не пожалеешь. Ее живот скрутило от желания, и часть ее разума уже хотела сказать «да». Однако тревожные звоночки били в ее голове все громче и громче. Она быстро отодвинулась от него, беспокоясь о том, что, если останется рядом, то может передумать. — Э... я... я подумаю, — заикаясь, пробормотала она. Он откинулся на спинку стула, наблюдая за ней с легкой улыбкой на лице, когда Гермиона поспешно поднялась на ноги. — Я ... мне нужно идти. Уже поздно. Я опаздываю. — Я знаю, — сказал он, тоже вставая со своего места. Он был у нее на пути. Между ней и дверью. Гермиона прикусила губу, не зная, что делать. Наконец она подняла подбородок и встретилась с ним взглядом. И все же от их близости у нее постоянно перехватывало дыхание. Том вернул своему лицу прежнее выражение, и даже скорее маску. Его спокойствие против ее нервозности. — Я не откажусь от правила, — хрипло сказала она. Он кивнул. — Я понял. Не нужно так волноваться из-за этого, Гермиона. Это твой выбор. А теперь будь хорошей девочкой и оставь выключатель в положении «включено», когда будешь уходить. Так я смогу хоть что-то почитать. — Конечно, — тут же согласилась она. — Без проблем. Я буду… Тогда я просто соберу свои вещи и выйду из камеры. Она отступила в сторону, чтобы обойти его, в тот же момент, когда он сделал шаг, чтобы дать ей пройти. Они оба снова оказались перед друг другом. — Оу, — засмеялась Гермиона, поднимая руки в воздух в знак капитуляции и откидывая голову назад. Том сделал шаг первым и уступил ей. — Миледи, — сказал он, широко улыбаясь. — Благодарю, — ответила Гермиона, забирая пальто, прежде чем выйти. В дверях она остановилась, внезапно почувствовав себя неуверенно. Она снова повернулась к нему. —Прости, — произнесла она тише обычного. Он посмотрел на нее пустым взглядом. — Я не хотела... у меня есть обязанности... я просто не могу... Я... — Увидимся завтра, — спокойно перебил ее Том. Увидев, что она все еще колеблется, он добавил. — Все в порядке, Гермиона. Я знал, что ты откажешься. И я бы даже разочаровался в тебе, если бы ты этого не сделала. А теперь иди. Скоро уже утро. — Да, я знаю. Увидимся, — она посылала ему самую яркую улыбку, которую он когда-либо видел. Когда дверь за ней закрылась, Том торжествующе ухмыльнулся. Все шло по плану. Просто идеально. Ну, возможно, не совсем все. На его лбу появилась морщинка, когда он вспомнил инцидент с Гермионой и заклинанием. Теперь могут возникнуть проблемы, которые он должен будет решить. И… потенциально было два свидетеля, которых тоже надо было устранить. Чары или нет, магглы они были или нет — это не имеет значения. Это слишком большой риск. И Том не собирался терять все из-за того, что его жену арестуют за убийство. Ему нужно, чтобы кто-то подмел все следы. И незаметно. Он знал только одного такого человека. Однако его связь с внешним миром была несколько ограничена. Том в отчаянии пнул ногой стол. Две недели. Через две недели он сможет это сделать.