Узник

Сидя на обшарпанной койке, обхватив руками колени, Люциус Малфой в очередной раз перечислял в уме все причины, по которым он не заслуживал быть здесь – в Азкабане. Его обманули, вынудили, прокляли, пытали, заставляли чувствовать себя гостем в собственном доме. Его дом, его бесценные вещи оказались просто мусором в глазах Темного Лорда. Даже его драгоценная трость была сломана, а его палочка уничтожена. – Я ТОЖЕ ЖЕРТВА! – отчаянно закричал он куда-то в пустые каменные стены своей камеры, крепче обхватив ноги, – Цисси, – всхлипнул он. – Мне нужна моя Цисси. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким. Нарцисса не смогла прийти сегодня утром – у нее какая-то встреча, которую она не могла перенести. Разве она не знала, что видеть ее всего три раза в неделю уже приравнивается к убийству? Как она могла оставить его здесь совсем одного? Кто уложит его волосы? Даже у нее не получалось вернуть их к прежнему состоянию из-за отвратительного шампуня, которым они заставляли его здесь пользоваться. И ни одного зелья. В ужасе его рука вцепилась в тусклый, растрепанный пучок волос, и он крепко зажмурил глаза. Клянусь Салазаром, нет! Нет! Секущиеся концы, у него были секущиеся концы! В отчаянии схватившись за голову, он не понимал, почему ему приходится проходить через все это, почему они заставили его так страдать. Его волосы ... его драгоценные волосы … Почему он должен был так жить? Это был кошмар. Он погряз в чертовом кошмаре, и ради чего? Его жена спасла Поттера. Его. Жена. Спасла. Поттера! Но это ведь должно было что-то значить? Почему он вообще был здесь? Это было так несправедливо. Возможно, он мучил и убивал парочку недостойных людей, может, чуть больше, но он все равно оставался Малфоем! Он имел на это право. Где были все деньги, которые он перечислял в Визенгамот? Где все люди, внезапно притворившиеся, что больше его не знают? Будто никто из них не брал ни кната, который им предлагали. Нарцисса. Спасла. Поттера. Да ему надо было вручить Орден Мерлина! Неужели бывшим Пожирателям Смерти для этого надо оказаться мертвым, как Северус, чтобы получить его? Орден Мерлина первой степени, вот что они вручили его старому другу. Люциус уверен в том, что если бы Северус был еще жив, его бы здесь не было. А он ведь был его наставником еще тогда в Хогвартсе, защищал младшекурсника и обучал тонкостям Темного Искусства. Северус остановил бы их. Он бы никогда не попал сюда, будь он жив. Северус знал, что на самом деле он ничуть не радовался воскрешению Темного Лорда. Эта проклятая, глупая гриффиндорская крыса была причиной, по которой он оказался здесь и … Поттер. Двусмысленные, неточные показания этого несчастного мальчишки на суде ничуть ему не помогли. – Я не знаю, был ли мистер Малфой добровольным последователем Волдеморта. Насколько мне известно, нет. Я не могу сказать, пытался ли он кого-нибудь спасти. У меня нет такой информации. Меня тогда не было рядом. Я не могу засвидетельствовать, был ли он участником нападения во время Чемпионата Мира по квиддичу. Я его не видел. Нет, я не могу этого исключать. Да, их вызывали на кладбище. Да, Риддл упоминал, что присутствующие только тратили свое время, вместо того, чтобы искать его. Но он не называл имен, поэтому я не могу быть уверен, что мистер Малфой был среди них. И это продолжалось, и продолжалось, и продолжалось. Поттер изо всех сил старался уберечь Драко и Нарциссу от Азкабана, свидетельствуя о том, что у них не было выбора, что они защитили его в моменты серьезной опасности, чтобы сохранить собственную. Конечно, Поттер мог бы оказать ему такую же любезность ... ради них, как будто он недостаточно пострадал от рук Темного Лорда. Он мог бы уйти безнаказанным со своей семьей, если бы Поттер приложил хоть капельку усилий. Вместо этого он получил срок в пять лет, который, как утверждал его адвокат, был почти что подарком, учитывая, насколько разрушительными были другие показания и доказательства. Его адвокат, конечно же, не был против того, чтобы взять его деньги, но при этом ничем не помочь. Пять лет в этой адской дыре, он понятия не имел, как переживет несколько оставшихся месяцев. Он даже не мог как следует вымыться. Все, что здесь было – это душ, точнее жалкая струя теплой воды с отвратительным мылом и вонючим шампунем. И они действительно думали, что Малфой будет бриться этими нелепыми магловскими штуками? От них исходил такой ужасный шум. Это была настоящая пытка. Где Нарцисса. Ему нужна была его Нарцисса. Почему ее здесь нет?! Дверь в его камеру распахнулась. Люциус поднял голову, свирепо глядя на несносного охранника. Неужели она снова пришла позлорадствовать? Дорис Фэрроу всегда вела себя так, словно он каким-то образом должен был знать о ее существовании. Выражение отвращения промелькнуло в ее голубых глазах, когда она открыла рот: – К тебе посетитель, Люци. Люци, Люци, Люци … всегда этот Люци, а потом этот рычащий, унизительный тон голоса, как будто она была кем-то лучше него. По крайней мере, его род не был запятнан присутствием магглов. – Я не хочу никого видеть, – холодно ответил он, опуская голову, чтобы больше не смотреть на эту противную женщину. - Меня это устраивает, - беспечно сказала Дорис. – Тогда скажу твоей жене, что ты не сможешь прийти. Его голова взлетела вверх, и он сразу же спрыгнул с койки, полностью воспрянув духом. – Подожди! - крикнул он, когда Дорис собиралась закрыть дверь взмахом палочки. Не обращая внимания на насмешливое выражение на лице этой отвратительной охранницы, он практически промчался мимо, чтобы скорее попасть в комнату для посещений. Нарцисса была здесь! Кто-то, с кем он мог бы поделиться своим ужасным открытием. Она бы поняла его. Нарцисса всегда понимала. Когда они наконец добрались до коридора, ведущего в комнаты для посетителей, он остановился у первой двери. – В другую, ту – что в дальнем конце. Люциус тут же поспешил дальше, не заметив мерзкой улыбки на лице Дорис. Он не сомневался, что дверь открылась до того, как он туда добрался, в отличие от того, когда ему всегда приходилось ждать, пока охранник догонит его. Он сразу же вбежал. – Цисси, ты все-таки при... – Люциус замер на месте. На стуле за столом сидела ведьма с густыми волосами, чье лицо он очень хорошо помнил после ее краткого пребывания в его доме и ее злобных показаний на суде, – Грейнджер, – прошипел он, разворачиваясь, чтобы выйти. Но в дверях стояла Дорис Фэрроу с радостной улыбкой на лице. – Упс, ошибочка вышла, - радостно сказала она, прежде чем захлопнуть дверь перед его лицом. – Выпусти меня отсюда, Фэрроу! – заорал он, колотя в дверь. – Тебе запрещено держать меня здесь против моей воли. Мой адвокат узнает об этом. Он сообщит начальнику тюрьмы об этом гнусном обмане. Тебя отстранят от работы за злоупотребление властью. Немедленно открой эту дверь, сейчас же! Однако дверь не сдвинулась с места и не открылась, как бы сильно он в нее ни колотил. В конце концов, он просто стоял там, прислонившись руками к стеклу, тяжело дыша. Его физическое состояние определенно было не таким, как раньше. Раньше он мог опередить самого быстрого из волшебников. – Ну, это было немного бессмысленно, – сухо сказала Грейнджер после минутного молчания. Он был согласен с грязнокровкой, хотя и не признавал этого. Он знал, что Фэрроу презирает его по какой-то непостижимой причине и не открыла бы эту дверь, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Очевидно, он застрял здесь с отвратительной грязнокровкой Поттера. Что ж, тогда он мог бы выслушать то, что она хотела сказать. Если она пришла сюда, чтобы извиниться за свое отвратительное поведение на суде, ей лучше бы сразу предложить ему что-то существенное взамен, например, как полное помилование и удаление факта заключения из записей. Его адвокат обговорил бы вопрос о денежной компенсации с Министерством позже. Он выпрямился и с надменным выражением лица повернулся к грязнокровке. Она сидела там, как королева на троне, с этим несносным, всезнающим выражением лица, с которым она всегда щеголяла. Грязь. Хотя он не мог не заметить, что на ней было пальто жемчужного цвета. Явно дорогое. Он внезапно почувствовал себя в невыгодном положении из-за своего нынешнего состояния: небритый, грязный и одетый в уродливые брюки и рубашку, которыми их обеспечил Азкабан. Не говоря уже о том, что они были сделаны из простого хлопка. И эта одежда касалась его кожи и других более интимных мест. Ни один из Малфоев никогда не носил ничего, кроме лучших тканей: шелка акромантулов, шкуры дракона, меха мантикоры, и он мог продолжать перечисление этих бесценные материалов вечно. Тем не менее, хлопка никогда бы не оказалось в этом списке. Грязнокровка даже представить себе не могла, во что одеты люди истинного высокого положения. И эти ее волосы ... Он бы носил мешок на голове, если бы его волосы все время выглядели как оборванный куст. Нет, он определенно был лучшим в этой комнате. Снова почувствовав свое превосходство, Люциус подошел к стулу на противоположном конце стола и сел, ожидая, когда Грейнджер наконец откроет рот. Неужели она только что насмешливо ухмыльнулась ему? – Чему я обязан таким огромным удовольствием? – он почти зарычал. В ответ она спокойно откинулась на спинку стула и сложила руки на животе, ее карие глаза скользнули по его внешности, что, как он теперь знал, было, несомненно, насмешкой. Как она смеет считать себя выше его? Он тоже откинулся на спинку и до мельчайших деталей скопировал ее позу. Если она собирается притвориться немой, он тоже это сделает. Кроме того, он сомневался, что она собиралась задерживаться здесь надолго – она не сняла пальто, а в этой комнате было невероятно душно, ведь здесь проходила главная труба, отвечающая за отопление. – Мне сказали, что обычно эту комнату для допросов не используют, потому что магическое наблюдение здесь повреждено. Как жаль, вы так не думаете, что никто не знает о том, что здесь происходит? Она угрожала ему? Без палочки? Глупая Грязнокровка. Прямое наблюдение может и отключено, но обереги Азкабана работали. И это знала любая из чистокровных ведьм. – Не согласен, – безразлично ответил он. – Здесь мне ни что не угрожает. — Я бы не была в этом так уверена, - мягко сказала Гермиона. – Мне нужно знать имя лучшего адвоката, который не побоится переступить черту и сделает все возможное, чтобы победить. Несмотря ни на что. – И ты спрашиваешь это у меня, потому что...? – ответил он, изображая безразличие. Если бы ей что-то было нужно от него, у него были бы рычаги влияния. Было, о чем поторговаться. Мысленно он уже сидел в своей гостиной, снова наслаждаясь видом на павлинов в своем саду. – Ты назовешь мне имя. Он фыркнул. – И лучше бы вы не ошиблись и поторопились, иначе этот разговор станет для вас невероятно неприятным. – Нет ничего более неприятного, чем сидеть напротив такой грязи, как ты, и твои угрозы – это слова глупой девчонки, которая не знает истинных ценностей волшебного мира, - прорычал Люциус. – Почему я должен помогать тебе, когда ты ты сама отправила меня сюда? Что мне за это будет? – Ты останешься цел и невредим,– сказала Гермиона. Он фыркнул и покачал головой. – Ты не можешь здесь ничего сделать... Его рот остался приоткрытым, застыв от удивления, когда стол между ними отлетел в сторону, врезался в стену и разлетелся на миллион крошечных кусочков. Он в шоке уставился на обрубки, ожидая, когда сработают защитные заклинания. Он ждал, что ворвутся охранники. Ждал, ждал и ждал, но ничего не происходило. Осознание того, что он находится в серьезной опасности, пронзило его, сделав его лицо еще бледнее, и он закрыл рот, медленно возвращая свое внимание к хищнице, сидящей напротив. И только сейчас до него дошло, как он назвал ее в своей голове. Люциус покачал головой. И с чего вдруг он назвал ее хищницей? Она боролась за права домашних эльфов, ради Салазара. Он, должно быть, сходит с ума. Тем не менее, она уставилась на него с этим нервирующим выражением «я-знаю-что-то-чего-ты-не-знаешь». Когда она заерзала на стуле, он замер, ожидая, что на него обрушится проклятие. Но она просто повернулась, чтобы сесть боком, положив руку под голову, а локоть на подлокотник кресла и скрестив ноги. Теперь он заметил длинные шпильки. Люциус моргнул. Даже его невестка не носила таких высоких каблуков, а Белла всегда любила прокалывать ими своих жертв. – Имя, – коротко повторила Гермиона. Он снова поднял голову, уставившись в ее лицо, прикидывая свои возможности. Конечно, она блефовала. Она была гриффиндоркой, хорошенькой, паинькой … героиней войны, добавил он с отвращением. Разрушить стол - это одно. Конечно, она бы никогд… – АААААААААААААА! Его крики наполнили воздух, когда он опрокинулся вместе со стулом, корчась на полу. Руки сразу схватились за голову, пытаясь облегчить боль, которая пронзала его, как раскаленные добела иглы, со всех сторон. Он даже не заметил, как Грейнджер встала со стула и подошла к нему, пока она не сняла Проклятие Круциатуса и не поставила ногу ему на грудь. – Ты... ты не можешь этого делать, – заикаясь, пробормотал он. – А почему нет? – беспечно сказала она. – Я не помню, чтобы ты пришел мне на помощь, когда Беллатриса делала это со мной. С какой стати я должна проявлять милосердие к твоей жалкой особе? - Потому что я расскажу им, что ты использовала Непростительное. Тебя посадят в тюрьму. Министерство... – он кашлянул. – Круциатус не оставляет физических следов, если его использовать в течение коротких промежутков времени. К тому же, твое слово против моего. Хочешь поспорить, кто из нас выиграет, Хорек? – она отступила и начала ходить вокруг него, ее пальто развевалось, как у могущественного мага. – Меня мои шансы устраивают, ты не согласен? Он промолчал, так как у него не было ответа, и ему нужно было выиграть время. Часы посещения были ограничены. У нее всего лишь час. Кто-нибудь придет за ним. Скоро. – Кроме того, если бы ты обратил внимание раньше, то понял, что защита здесь не действует. Я ее отключила. Она заблокировала обереги Азкабана? Но это невозможно. Чары здесь были такими же древними, как и те, что у него в поместье, возведенном настолько давно, что никто даже не попытался их задокументировать. Никто даже не знал точно, как работают эти типы оберегов, и уж точно не мог их заблокировать, не привлекая внимания, за исключением… Он в ужасе уставился на ведьму, стоявшую над ним. Невозможно. Нет, нет, нет. Это невозможно. – Имя, – холодно повторила Гермиона, скрестив руки на груди. – Откуда тебе известно, как блокировать эти обереги? Гермиона присела на корточки рядом с ним, ее лицо расплылось в злобной улыбке. – Как ты думаешь, откуда я знаю? – Нет, – сказал Люциус, качая головой, – нет, он бы не стал. Ты грязнокровка. Выражение ее лица четко отражало, что она вне себя от ярости, и уже знакомым движением руки Грейнджер взмахнула запястьем. Ужас наполнил его, прежде чем крики снова разнеслись по комнате, хотя на этот раз не от Круциатуса. Лучше бы это был он. Его глаза закатились к затылку, спина выгнулась над полом, а под кожей будто двигались насекомые. Жуки. Это были плотоядные жуки, и он их чувствовал. Он знал, что это они. И он прекрасно знал последствия этого проклятия. Он уже видел, кто использовал его на других. В отчаянии он вцепился ногтями в свое лицо. Он пытался поранить себя, разорвать свою кожу, чтобы оттуда вырвались твари, что только вызвало новый всплеск его паники. Они съедят его живьем. Медленно. И мучительно. – Остановись! - отчаянно закричал он, молясь, чтобы она знала нужное заклинание. – Дженсен, тебе нужен Алан Дженсен! Пожалуйста, хватит! И все сразу закончилось. – Алан Дженсен? - спросила она, не дав ему даже шанса вздохнуть. Он молча кивнул, его руки быстро пробежались по лицу. Она полностью исцелила его. Но как она узнала? Темный Лорд никогда не делился этим ни с кем из своих последователей, даже Беллатриса не знала ни этого проклятия, ни чар для отмены, если на то пошло. Почему она? – Если я пойму, что ты назвал мне не то имя... – Гермиона угрожающе замолчала. – Нет, нет, он лучший, - немедленно ответил Люциус, беспокоясь, что она снова превратит его в еду для насекомых. – О, лучше бы это было правдой. Или я обещаю тебе, что бы Темный Лорд там ни сделал с твоим драгоценным домом и мебелью, все это будет ничто по сравнению с тем, что я припасла для твоего поместья, хорек. Поверь мне, если я говорю, что от него ничего не останется, то ты не увидишь даже пепла. На этой ноте она встала и вышла из комнаты, оставив его неподвижно лежать на каменном полу. Прошло немало времени, прежде чем он осмелился пошевелиться и свернулся калачиком, желая, чтобы его жена оказалась рядом, чтобы он мог предупредить ее об этой очевидной, новой угрозе. Грейнджер каким-то образом, по какой-то непостижимой причине, перешла на другую сторону. Он лучше умрет. Лучше бы им всем умереть. – Цисси, – хрипло прошептал он в испуге. *** Словно под кайфом от таких заклинаний Гермиона покинула комнату, полностью довольная результатом и процессом. Однако, когда она завернула за угол, ее очевидно уже ждала Дорис. Разве она не должна была вернуться к стойке регистрации? Гермиона нахмурилась, когда к ней подошел еще один невысокий охранник. – Я так понимаю, ваши дела с мистером Малфоем закончены? - громко спросила Дорис. Гермиона молча кивнула, немного озадаченная ее поведением. Она поджидала ее? Или, возможно, что было более вероятным сценарием, подслушивала? Гермиона хотела бы возмутиться. Дорис могла ее разочаровать. Но ее Муффлиато были непробиваемым. Дорис прошла мимо Гермионы, и прошептала себе под нос: – Просто предупреждаю тебя, что начальник Уолден хочет видеть тебя в своем кабинете по поводу некоторых предметов, которые они нашли в камере Темного Лорда. Может обвинить в этом меня. – Что? – Гермиона вздрогнула, потрясенная этим предложением, но быстрые шаги Дорис показали, что она уже двинулась дальше. Кровь отхлынула от лица, когда Гермиона вспомнила все, что оставила там: несколько очень незаконных книг, газеты, еда, блокнот, ручки, ее нижнее белье! И кто знает, что еще Риддл стащил, что она могла не заметить? Стон едва не сорвался с ее губ, но она сохранила самообладание и пошла дальше, как будто ничего не случилось. В это время ее разум быстро перебирал очень ограниченные варианты действий в Азкабане. Она не могла скинуть все на Дорис. Ей нравилась Дорис. За последние несколько месяцев они стали кем-то вроде друзей. Однажды она даже была у нее дома и познакомилась с тремя ее детьми. Нет, ей нужно было держать рот на замке и позволить начальнику тюрьмы делать выводы самому. Очевидно, там не было ничего такого, чего бы не смог исправить Дженсен. Дойдя до двери в центральный зал, Гермиона еще раз оглянулась, встретившись взглядом с голубыми глазами. Дорис непреклонно кивнула, по-видимому, понимая нежелание Гермионы сваливать вину на нее. Гермиона решительно покачала головой. – Доверься мне, – одними губами произнесла Дорис и исчезла за углом. Довериться ей? Проблема была совершенно не в этом! Каждое движение, которое она делала с этого момента, было чем-то на автомате, потому что ее острый ум рассматривал так много вариантов событий и обдумывал каждое из них, что сразу появлялись новые. Она даже не прокомментировала грубое поведение Рассела, когда молча последовала за ним в кабинет. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас. – Мистер Уолден подойдет к вам через минуту, – холодно сказал Рассел, закрывая за ней дверь пустого кабинета. Почему его здесь не было? Может быть, он встретился с Кэти снаружи? Знали ли сотрудники Азкабана вообще о ее браке с Риддлом? Вряд ли. Наконец Гермиона поняла, что понятия не имеет, чего на самом деле ожидать и что они делают, чего не знают, поэтому ей придется импровизировать на ходу. Она глубоко вздохнула и расправила плечи, ее взгляд скользнул по роскошной обстановке – расположение кресел с большими диванами из черной кожи возле горящего очага, огромный, явно дорогой деревянный стол, шкафы от стены до стены, хрустальные люстры, толстые персидские ковры на мраморном полу, ее глаза не могли охватить всего сразу. Здесь было слишком много всего, что нужно было увидеть. Глава Азкабана, Эммануэль Флорис Азкабан Третий, наблюдал за ней над очагом, демонстрируя свои многочисленные награды на волшебной картине. Его поведение напоминало чем-то Локонса, и Гермиона фыркнула от этой нелепости. Она прошлась по комнате, с интересом рассматривая множество книг на полках. Закрытые шкафы вызвали у нее большее любопытство, и она не смогла удержаться, чтобы не посмотреть. К сожалению, они были заперты, поэтому она подошла к письменному столу. Эти ящики тоже все были заперты. На столе было необычно аккуратно: пустой блокнот из коричневой кожи, почтовый ящик, который медленно заполнялся в отсутствие надзирателя, хрустальная чернильница с пером чайки, лежащим в ней, стопка пустых пергаментов с официальной печатью Азкабана, на видном месте серебряный нож для писем, который покоился на дубовой подставке с надписью «Надзиратель года». Гермиона покачала головой, не веря в такое бессмысленное звание, посколько Уолден был единственный в Великобритании на такой должности. Здесь же было несколько семейных фотографий. Но на столе не было ничего из того, что она оставила в камере Риддла. Ну, это было бы слишком просто. Когда она вернулась к передней части стола, ее взгляд снова упал на фотографии. Гермиона заинтересованно просматривала одну за другой. Два мальчишки влетали и вылетали с фотографии на игрушечных метлах, в то время как блондинка стояла в саду с растением в горшке в руках и смеялась. На другой были все четверо и девочка лет двадцати, явно позирующая для семейного портрета. На одной – были он и его жена. Еще на одном уже неподвижном портрете Гермиона узнала повзрослевшую девочку, которая держала на руках младенца, и явно мужчина-маггл обнимал ее за плечи. «Они все выглядят такими счастливыми», - подумала Гермиона. Дверь за ее спиной со скрипом открылась, и она поставила фотографию обратно на стол, повернувшись лицом к слегка тучному мужчине, входящему в кабинет, на нем все еще было надето пальто. – Мне ужасно жаль, что я заставил вас ждать, миссис Уизли, – извинился он, снимая пальто на вешалку рядом с дверью. Итак, он не знал всех подробностей ее ситуации. Одно очко в ее пользу, пока что. – Это моя дочь Елена, - гордо сказал он, указывая на фотографию, которую Гермиона только что рассматривала. — Она дала мне этот маггловский телефон... – он помахал крошечным устройством. — ... чтобы я мог быстрее связаться с ней и Джеймсом. Однако стены Азкабана мешают передаче сигнала. Если мне повезет, то я успею заскочить в один из тех баров на краю восточного утеса. Но из-за постоянного шума их почти невозможно услышать, – он вздохнул. – Что ж, кажется я веду себя грубо. Мои телефонные разговоры не ваши проблемы, и я даже не представился, – он протянул руку. – Я Гонорус Уолден. – Приятно познакомиться с вами, мистер Уолден, и я, честно говоря, не против послушать о ваших проблемах с техникой. Мои родители тоже магглы. Я сталкивалась с подобным, пока работала в Министерстве, – сказала Гермиона, улыбаясь и пожимая ему руку. Пока все шло хорошо. Он казался достаточно добрым и совсем не был враждебно к ней настроен. На самом деле, она чувствовала, что прониклась довольно необычной, мгновенной симпатией к этому, казалось бы, теплому человеку. – Я – Гермиона, - представилась она. – Ах, тогда вы можете звать меня Гонорус, – любезно сказал мужчина. — Жаль, что у меня не было времени встретиться с вами раньше, миссис ... я имею в виду, Гермиона. Я уверен, что мы могли бы раньше высказать свое негодование по поводу невозможности использования технологических достижений магглов. Гермиона рассмеялась. – Да, волшебный мир все еще немного отстает от прогресса. – Немного? – сказал Гонорус, скорчив гримасу и делая пренебрежительный жест рукой. – Это преуменьшение года, Мис… Гермиона. Я и не думал о том, как много мы упускаем, пока моя дочь не вышла замуж за Джеймса Коннора. Я осмелюсь сказать, что наша система образования нуждается в серьезном обновлении. Гермиона пожала плечами. – Почему-то я сомневаюсь, что это произойдет в ближайшее время, – мягко продолжила диалог она. Гонорус фыркнул. – Я знаю. Мы довольствовались всем, что можно решить с помощью магии. Если Джеймс спросит меня, почему все работает именно так, то я почувствую себя более чем неловко. – Чем он занимается? – Он физик из Кембриджского университета, очень смышленный парень, - гордо сказал Гонорус. – Ах. И как он воспринял факт существования магии? - удивленно спросила Гермиона. – Поначалу, естественно, был шокирован, но сейчас все довольно хорошо. Конечно, он отчаянно хочет исследовать ее происхождение и как здесь все работает. – Он все-таки ученый, – со знанием дела добавила Гермиона. - Совершенно верно, но теперь он понимает необходимость сохранения тайны. Их дочь уже проявляет магические признаки, так что это тоже сделало его более осторожным. – Я полагаю, что так и будет. Гонорус с нежностью рассматривал свои фотографии, прежде чем покачать головой и повернуться к Гермионе. – Я вас задерживаю. - Ничего такого. Мне нравится общаться с кем-то, кто понимает, как трудно лавировать между маггловским и магическим обществами. – Да, это может быть приятно, большинство из волшебников вряд ли нас поймут, – сказал Гонорус с улыбкой и жестом пригласил Гермиону присесть, а сам сел и отпер ящик своего стола. «Теперь перейдем к делу», – мрачно подумала Гермиона. На его столе оказался учебник по нумерологии, несколько пергаментов, ручка и «Ежедневный пророк». Гермионе было трудно сдержать свое удивление. Но где все остальное? – Вчера Макгрегор приказала нам проверить камеру мистера Риддла на предмет не принадлежащей ему собственности и сообщить ей обо всем, – спокойно сказал Гонорус. – Понятия не имею, почему она вмешивается в работу моей тюрьмы, но должен сказать, что мы запрещаем хранить здесь определенные предметы в камерах. Особенно, в камерах определенных заключенных – независимо от того, разрешил ли это охранник или нет, – он строго посмотрел на Гермиону. – Мне очень жаль, - извиняющимся тоном сказала она. – Я действительно не могу вдаваться в подробности, почему эти вещи оказались там, кроме того, они нужны были для того, чтобы записывать информацию, которую он мне передавал. Дорис не виновата, что я оставила эти вещи в камере. Я пронесла их, воспользовавшись своим авторитетом невыразимца. – А, я так и думал, – сказал Гонорус. – Это не похоже на Дорис – пренебрегать правилами, хотя ей действительно следовало сообщить мне об этом. Он проворчал что-то непонятное себе под нос, из чего Гермиона уловила только слово «Макгрегор», которое тоже было произнесено не ласковым тоном. Она быстро отметила явные разногласия между начальником тюрьмы Уолденом и главой Отдела Тайн – то, что она могла бы использовать в своих интересах, если бы правильно разыграла свои карты. – Боюсь, я не могу многого рассказать. Вы же знаете, что клятва запрещает мне выдавать тайну, – извиняющимся тоном сказала Гермиона. – Но, пожалуйста, не вините в этом своих сотрудников. У меня было разрешение от главы Отдела Тайн на использование этих предметов. Это была откровенная ложь, но если он так сильно не любил Макгрегор, как ей показалось, то она надеялась, что это возымело эффект. Гонорус задумчиво посмотрел на нее, прежде чем подтолкнуть к ней предметы и бумажный пакет. – Я еще не связывался с Макгрегор о том, что мы обнаружили здесь, и не собираюсь этого делать. Насколько я понимаю, мы ничего не нашли, так как на самом деле не было причинено никакого вреда. Итак, я не знаю, что произошло между вами и вашим боссом или почему вас отстранили от дела, над которым вы работали довольно долгое время, но ... — он наклонился вперед, глядя на нее почти по-отечески. — Гермиона, я уже сталкивался с этим раньше. Мой отец работал в Отделе тайн, когда я был ребенком. Он замолчал, на мгновение уставившись в пустоту, в то время как его лицо исказилось от того, что должно было быть плохим воспоминанием. Гермиона терпеливо ждала, пока он продолжит, на ее лице читался вежливый интерес. – Я очень ясно помню, как его однажды уволили, и то, как определенные последствия разрушили его жизнь. Будь осторожна с Макгрегор, дорогая, – обеспокоенно сказал Гонорус. – Эти директора... они просто… им все равно, кого они растопчут, лишь бы их задницы остались в безопасности. Гермиона улыбнулась и тоже наклонилась вперед, коснувшись руки мужчины. – Я знаю, – ответила она, – не беспокойтесь обо мне. Я могу за себя постоять. – Я в этом не сомневаюсь, – сказал Гонорус. – Я знаю, что вы сделали во время войны. Мы все в неоплатном долгу перед вами. Только не ждите такого же отношения в Отделе Тайн. – Не буду. Спасибо за вашу заботу... и осмотрительность, – сказала Гермиона, собирая вещи и складывая их в сумку. – Могу я предложить взамен свою помощь? – Конечно, – ответил он, открыто подняв руки. Ее глаза мельком скользнули по фотографиям, прежде чем она сказала: – Я понимаю, что вам нравится вспоминать семью и дом в своем офисе и что вы хотите показать, как ими гордитесь, но для вашей же безопасности и безопасности семьи я бы убрала эти фотографии, Гонорус. – Я не впускаю заключенных в свой кабинет, – ответил он, лучезарно улыбаясь ей. – Никогда не знаешь, что может пойти не так, – возразила Гермиона. – Вы действительно готовы так рисковать? – Спасибо за вашу заботу, - он поднялся со своего места, - Но моя семья не является секретом, и мы пережили уже несколько побегов. Но в настоящее время помещения для персонала Азкабана гораздо более безопасны. – Хорошо, – кивнула Гермиона, – приятно это слышать. – Я надеюсь, что у вас все получится, Гермиона, – Гонорус проводил ее до двери. – Уверена, что так и будет. Они снова пожали друг другу руки, прежде чем попрощаться и расстаться. И каждый из них подумал, что другая сторона недооценивает угрозу их ситуации. *** Гермиона проигнорировала помощницу, которая пыталась ее остановить, и ворвалась в офис адвоката. Дженсен и какой-то парень испуганно подняли головы. – Выйди, – приказала Гермиона, пристально глядя на мужчину в кресле и демонстративно поигрывая палочкой в руке. На мгновение показалось, что клиент собирался возразить, но его глаза нервно перескочили с ее палочки на лицо, прежде чем в мгновение ока выскочить из офиса. – Теперь, когда мы одни, - добавила Гермиона, взмахнув палочкой в сторону двери, которая захлопнулась перед лицом ассистентки, которая извинялась во всей этой суматохе. По всему отделу пронесся жужжащий звук, и Гермиона спокойно устроилась в кресле. – У меня есть некоторые юридические дела, о которых я бы хотела, чтобы вы позаботились. Дженсен откинулся на спинку стула и вопросительно посмотрел на нее. Он ничего не сказал и ни разу не пошевелился во время ее предыдущей демонстрации захвата офиса. Гермиона отметила, что Люциус Малфой явно не послал ее к какому-то трусливому идиоту. Дженсен казался невозмутимым, его загорелое морщинистое лицо ничего не выражало. Но при этом его поведение резко контрастировало с внешностью. Он производил впечатление беспорядочного, неорганизованного человека с нечесаными седыми волосами, темно-серой щетиной на небритом подбородке и запятнанной темно-синей мантией. Мантию, как раз-таки, не мешало бы погладить. Это сделано намеренно, подумала Гермиона, наблюдая за острой проницательностью, которая явно выделялась в его карих глазах. Они говорили сами за себя. Он пользуется таким видом и неряшливостью, чтобы создать вокруг себя ложное чувство безопасности. Она ожидала, что он уже что-то скажет, но Дженсен, казалось, был полон решимости дождаться, пока она начнет рассказ сама. – Юридические вопросы, которые необходимо решать быстро и безошибочно, – резко добавила Гермиона. – Я думал, что вы клиентка адвоката Андерсона-Уолсби, миссис Уизли. Он один из лучших в нашей области. – Моя фамилия Риддл, – поправила Гермиона, заметив внезапную напряженную позу Дженсена, – Гермиона Джин Риддл-Грейнджер. И нет, это не то дело, с которым я могу прийти к Андерсону-Уолсби, каким бы превосходным специалистом он ни был. Мне нужен кто-то, кто может сделать немного… больше, если вы понимаете, что я имею в виду? Дженсен проигнорировал последние слова и переспросил: – Вы замужем за Темным Лордом? – Да. – У вас есть что-то, чтобы подтвердить это утверждение? Одним движением запястья ее шарф исчез, обнажив воротник. Дженсен наклонился вперед, его лицо ничего не выражало, он смотрел сначала ожерелье, а затем и обручальное кольцо на ее пальце. – Мойра, – сказал он, снова откидываясь назад. – Я не могу отменить брак, заключенный ее магией, любыми доступными и недоступными мне средствами, миссис Риддл, если вы действительно замужем за этим человеком. – Я не прошу вас о расторжении брака. У меня есть другое дело, которое нужно решить. Но, похоже, вы все еще сомневаетесь в правдивости моих слов относительно моего брака? – Ну, – сказал Дженсен, поднимая руки в извиняющемся жесте, – не поймите меня неправильно, но мне трудно представить, что Темный Лорд вступил в брак с грязнокровкой. – Да, как я могла об этом забыть. Спасибо за то, что использовали именно это слово, – прорычала Гермиона, сжимая палочку между ладонями так сильно, что оба конца глубоко вонзались в ее ладони. – Скажите это еще раз, и вы пожалеете. – Мне необходимо увидеть фактические доказательства брака, прежде чем мы продолжим, – сказал Дженсен, бросив короткий взгляд на свою палочку.

 – Чушь. Вы можете действовать без доказательств и просто поверить мне на слово, если я единственный клиент, который к вам обратился. Быстро моргнув пару раз, Дженсен уставился на нее. – Мне все равно, побежите ли вы к моему мужу сразу после этого визита, но я абсолютно уверена, что он поддержит все то, что я вам сейчас скажу. И не надо выглядеть настолько шокированным. Я прекрасно знаю, что это вы уладили все его финансовые дела, чтобы оставить хранилище невидимым для Визенгамота. Хранилище семь, три, четыре, восемь, девять, пять в Гринготтсе. Очень умно, особенно с учетом того, что он не использовал его, чтобы спрятать свой Крестраж. Никто бы и не подумал дважды проверить, есть ли у него еще одна ячейка. Да и не то чтобы гоблины помогали кому-то в расследовании. Нет, вы можете спросить Тома, говорю ли я вам здесь правду, и вы, конечно, можете попросить у него разрешения помочь мне. Я на сто процентов уверена, что он не удивится тому, что я появилась здесь. Гермиона скрестила руки на груди и посмотрела на Дженсена с вызовом. Хотя лицо адвоката ничего не выражало, она могла сказать, что он взвешивал все варианты. Многое из того, что она только что сказала, было хорошо обоснованной догадкой, внезапным решением посмотреть, какова будет его реакция на это. С тех пор как она узнала о существовании этого хранилища, она задавалась вопросом, как Риддл держал его в секрете. В ту секунду, когда она увидела Дженсена, она просто поняла, что именно он занимался финансовыми делами Волдеморта – на что никто никогда не обращал внимания, потому что лорд Волдеморт никогда не проявлял никакого интереса к финансовой выгоде или другим материальным благам. Ну, если не считать его безумной одержимости коллекционированием трофеев. Ее лицо на мгновение поникло при воспоминании обо всех тех бесценных исторических артефактах, которые ей пришлось уничтожать. Такая пустая трата времени. Дженсен почесал затылок, окинув ее резким взглядом, прежде чем принять решение. – Миссис Риддл, – медленно произнес он, как будто все еще не был до конца уверен, но начал обдумывать возможность правдивости ее слов, – по правде говоря, поскольку я не могу подтвердить или опровергнуть, кто мой клиент, я думаю вам нужно нанять другого адвоката. И явно не того, кого вы подозреваете в связи со своим мужем, если он уже представляет его дела. – Я не нуждаюсь в юридической помощи, чтобы свидетельствовать против своего мужа. – Тогда для чего вам нужны мои услуги? - спросил он. – Они отказали мне в доступе к Тому в Азкабане. Мне нужно, чтобы запрет отменили как можно скорее. Дженсен нахмурился: его тело подалось вперед, он поставил локти на стол и оперся подбородком на сложенные руки. Широкие рукава его мантии опустились, обнажив волосатую нижнюю часть рук и длинный шрам на правой, который сильно портил его кожу. Казалось, шрам тянулся до самого локтя. Это было похоже на какой-то несчастный случай… или проклятие, раз оно так медленно заживало, задумалась Гермиона. – Они отказывают вам в доступе? – недоверчиво спросил он. – В то время, как вы его супруга? Это противоречит всем правилам, не говоря уже о возможной угрозе для жизни, учитывая, что вы связаны узами Мойры. – Вот именно. Ну, они не знают, что я замужем. Не знает никто в Азкабане … Я так думаю, – Гермиона ненадолго задумалась. В любом случае, у нее не было никаких подозрений на это после разговора с начальником тюрьмы. Он называл ее «миссис Уизли». – И я не уверена, что это хорошая идея – использовать это правило, поэтому я бы умолчала об этом факте. – Хорошая мысль. Чем больше вы бы сказали, тем дальше бы загнали себя в угол. Но, быть может, вам лучше начать с самого начала, чтобы я мог представить полную картину. – Хорошо. Последние пару лет я работала невыразимцем в Отделе тайн. В прошлом году моя начальница – Кэти Макгрегор – попросила меня навестить Риддла по причине, которую я до сих пор не знаю. Тем не менее, я навещала его и с тех пор приходила ежедневно. За это время он отправил меня к мадам Мойре, и вчера об этом стало известно моему начальству, после чего меня отстранили от службы. Этим утром я подумала, что, поскольку мне больше нечем заняться, я могла бы навестить Тома в Азкабане в качестве простого посетителя, но когда я пришла, мне сообщили, что нам запрещено видеться. Согласно особому распоряжению Отдела Тайн. – У Макгрегор нет таких полномочий, – тихо сказал Дженсен. – Только Визенгамот или директор Азкабана могут при особых обстоятельствах отказать в доступе супругам, и они должны быть надлежащим образом задокументированы. – Есть множество запрещенных вещей, на которые способны невыразимцы. Но наши клятвы не позволяют выдать эти тайны. Макгрегор может отказывать мне в доступе до тех пор, пока все не узнают, что я его супруга. У меня сложилось впечатление, что начальник тюрьмы Уолден не в восторге от этого, но формально сейчас она отвечает за заключение Риддла. – Почему? Как это произошло? – Она взяла на себя всю ответственность после инцидента с Рамсфилдом. – О да, точно, его сопровождающий. Логично, – Дженсен задумчиво потер подбородок. – Я так понимаю, ваш брачный свиток сейчас не там, где он должен быть официально. – Нет, он у Кэти, и я уверена, что она готова закопать его в землю. – Ну, это, вероятно, в какой-то степени и в ваших интересах, но мне это может понадобиться, чтобы заставить их предоставить вам доступ. Учитывая вашу клятву невыразимца, сколько шума я могу поднять, чтобы высказываться о вашем браке? – Столько, сколько вам нужно. Мой брак – это личное дело, и не часть моей работы, – ответила Гермиона. – Но я бы предпочла, чтобы все было сделано по-тихому. Если же другого способа нет, то мне все равно, на что вы пойдете. Даже если эта история окажется на первой полосе «Ежедневного пророка». Я надеюсь, что вы быстро добьетесь успеха. Дженсен ненадолго задумался над ее словами, прежде чем сказать: – А как насчет ваших друзей и семьи? – Все, о ком я забочусь, уже знают, и я не обсуждаю с вами их реакцию, чтобы вы не могли рассказать Риддлу, как они это восприняли, – добавила она, заметив, что Дженсен собирается задать вопрос. – Это также может привести к неприятностям на работе, если станет достоянием общественности, – предостерегающе добавил он. – Я думала об этом по дороге сюда и решила, что сегодня вечером подам в отставку, так что это не проблема. – Вы собираетесь уйти в отставку, но почему? – Мне нравится моя работа, не поймите меня неправильно, но она мне не нужна. После того, что произошло сегодня утром в Азкабане, я решила, что смогу быть более свободной, если у меня не будет никаких обязательств перед Министерством магии. – Не поймите меня неправильно, – прокомментировал Дженсен, – я прекрасно знаю, что моя работа станет намного проще, если мне не придется беспокоиться о последствиях, но я все равно рекомендую еще раз обдумать это решение. – Спасибо за совет, но я все уже решила. – Очень хорошо. Не думаю, что это будет для нас слишком большой проблемой. Мне нужно будет ... э-э-э ... «убедить» некоторых людей, что в их интересах не поднимать шума, чтобы вам разрешили тайный доступ к супругу. Это не займет у меня больше одного дня, – сказал Дженсен. – И мне, конечно, надо будет обсудить это с Темным Лордом. – Еще бы, – сказала Гермиона, собираясь на выход. – Считайте, что вы получили мое разрешение на разговор с ним. И я хотела бы, чтобы вы спросили, хочет ли он, чтобы я его навещала. Если верить вашим словам, то вся работа займет у вас один день. Так что я буду здесь завтра в восемь, чтобы проверить успехи. Всего доброго, мистер Дженсен. Она небрежно взмахнула палочкой, опуская щит, а затем аппарировала. Дженсен пару раз моргнул, а затем начал хохотать, полностью осознав, что эта хитрая ведьма попросила его спросить. Ее интересовало лишь одно. Что ж, ему придется рассказать Темному Лорду и нарушить договор о конфиденциальности между клиентом и адвокатом. Иначе они будут преследовать его до конца жизни. – Очень хитро, – пробормотал он с легким восхищением, поднимаясь на ноги. – Елена! - крикнул он в тот самый момент, когда дверь распахнулась и его помощница влетела в кабинет, обеспокоенно глядя на него. – Отмени мои встречи на остаток дня и на завтра. Как только закончишь с этим, можешь отдохнуть. Я ухожу. – Все в порядке? – спросила Елена. – Она просто прошла мимо меня. Я пыталась ее остановить, но... Дженсен поднял руку. – Все в порядке, Елена. Ты не сделала ничего плохого. Миссис... Она – моя клиентка. А теперь иди и развлекись в свое свободное время, увидимся в четверг. *** Ему было скучно. Том Риддл отложил книгу, которая при обычных обстоятельствах показалась бы ему невероятно интересной. Он раздраженно уставился в потолок, когда осознание нахлынуло на него. Ему. Впервые. Было. Скучно. Лорду Волдеморту никогда не было скучно. Он мог быть слегка незаинтересован, да, но ему всегда было над чем подумать или чем заняться. Проклятая Грейнджер. Если она в ближайшее время не исправит эту ситуацию, он будет очень недоволен. Он уже был недоволен. Том мог сказать, что был счастлив, погружаясь в свои мысли, находясь в полном одиночестве. Другие люди были просто слишком тупы, чтобы понять то удивительное и невероятное, о чем он размышлял. Не то чтобы Грейнджер была намного лучше их. Она могла быть ужасно недалекой, упрямой, несносной, раздражающей и такой чрезмерно самодовольной, что это заставляло его хотеть… хотеть сделать ей… Разочарованное рычание вырвалось у него изо рта, и он вскочил на ноги, расхаживая по своей камере, как тигр в клетке. Как только она вернется, он покажет ей, что хочет. Ему подвернулся прекрасный повод прикоснуться к ней, ведь она не появилась в срок. Как они договаривались. Удовлетворенная, мерзкая улыбочка появилась на его бледном лице, когда в голове разыгралось его воображение. Эта проклятая грязнокровка узнает, что значит вызвать недовольство лорда Волдеморта. А он был взбешен. Сначала этот отвратительный домовой эльф заявила, что она должна конфисковать его вещи в этом отвратительно извиняющемся, рабском отношении. Конечно, было нетрудно заставить Уиспи забрать только самые бесполезные вещи. Уже в течение многих лет она была той, кто убирал его камеру, приносил ему еду. Никто и не подозревал, что он в полной мере пользовался постоянными привилегиями в виде эльфа. Том всегда мог легко очаровать даже самых жалких существ, и Уиспи не была исключением. Он вздохнул, пощипывая переносицу, когда вспомнил, в каком состоянии была Грейнджер, узнав, что домашние эльфы были назначены ответственными некоторые задачи в Азкабане. Как будто это должны были делать волшебники. Одним своим присутствием она почти лишила его всех преимуществ, которые достались ему от Уиспи. И все из-за тирады о рабстве и свободе перед глупым созданием. Ему пришлось провести дополнительный разговор с эльфом, чтобы вернуть доверие Уиспи. Том вздохнул. Никому в здравом уме не было дела до этих ничтожных, надоедливых домашних эльфов. Уиспи, что это вообще было за имя? Было похоже на что-то расплывчатое, смутное и слабое – идеальное описание этих проклятых существ. Он пытался объяснить это Грейнджер, но потом она вцепилась в него и осмелилась прочитать ему длинную лекцию об Обществе по защите эльфов. Он мог поклясться Салазаром, что менее болезненным было бы действие проклятие Круциатуса, чем еще раз пережить тот разговор. Том застонал, чувствуя, как быстро приближается звенящая головная боль. Иногда Грейнджер действительно доставляла больше проблем, чем того стоила. Она нужна ему. Прямо. Сейчас. Конечно, прошло меньше двадцати четырех часов с тех пор, как он видел ее в последний раз. И ему стоило ожидать такой поворот событий. Люди всегда были такими предсказуемыми и глупыми. Они не могли предвидеть на несколько шагов вперед и понять, как сильно повлияли своей реакцией на будущее. Но в конце концов, каждый шаг, который Макгрегор предпримет прямо сейчас, будет частью ее падения. Но, конечно же, Грейнджер должна стать немного более изобретательной и исправить это как можно скорее. Он знал, что, если сказать ей заранее, что произойдет и как лучше всего этому противостоять, это приведет к противоположному результату. Она же упрямая грязнокровка. Поэтому он решил давать правильную информацию постепенно, чтобы она сама могла разрешить ситуацию. Все. Сделать. Сама. Он пнул стол в отчаянии и гневе. Невыносимая, наглая ведьма. Том выругался, ведь это должно было занять у нее намного меньше времени… Стук в дверь прервал его тираду. Ошеломленный, он уставился в ее сторону. Грейнджер никогда не стучала, так что это, должно быть, был один из немногих его последователей, которым разрешен доступ в его камеру. Они все еще оставались в поле зрения Министерства. Без сомнения, кто-то пришел, чтобы побеспокоить его бессмысленными, глупыми вопросами, на которые у него не было ни времени, ни интереса. Кто бы это ни был… Мерзкая улыбка появилась на его красивом лице. Скоро лорду Волдеморту станет немного менее скучно. Он хрустнул костяшками пальцев и повернулся лицом к двери. – Войдите, – сказал Том, нацепив на лицо чересчур милое выражение. Как только дверь приоткрылась и оттуда показался Алан Дженсен, его уровень гнева взлетел до небес. Что этот идиот здесь делал? Предполагалось, что их знакомство будет храниться в тайне. Неужели ему действительно придется все время делать самому? – Мой Лорд, извините, что беспокою вас, – быстро сказал Дженсен, заметив выражение лица Риддла. – Я знаю, мы договорились, что я не должен вас навещать, но у меня есть прикрытие для моего присутствия здесь. Гермиона ... э-э … Грейнджер наняла меня, чтобы вернуть себе право навещать вас в камере. Она утверждает, что ваша жена, что, конечно, мне нужно еще проверить. Мне также, как ее адвокату, нужно узнать, есть ли смысл поднимать шум из-за всего случившегося. В том случае, если вы решите отказать ей в доступе. Том молча наблюдал за его невнятной речью. Она пошла к Дженсену? Интересно. Это было не то, что он мог предвидеть. – Мой Лорд? – нервно осведомился Дженсен. – Ты уже решил проблему? – Э… Нет, я хотел... – Тогда тебе лучше сделать это, Дженсен, и побыстрее, иначе я буду очень расстроен. Он отвернулся и взял со стола книгу. Может быть, теперь у него получится почитать? – Мой Лорд, она знает о вашем личном хранилище. Том вздохнул и оторвал взгляд от книги. – Конечно, она знает о нем. Я передал ей эту информацию. – Она также знала, что я был тем, кто сохранил это в секрете, и фактически угрожала мне. – Она действительно угрожала? – холодный смешок сорвался с его губ. – Вы хотите, чтобы я изменил местоположение содержимого? – поинтересовался Дженсен. – Я еще могу сделать это до того, как она получит доступ, который, у нее будет на правах вашей жены. Гоблины ей не откажут, если она предоставит им доказательства брака. – В этом нет необходимости. Мне нужно, чтобы у нее был доступ к этому хранилищу, Дженсен. Он практически мог видеть, как вращаются колесики в его маленькой голове. Дженсен быстро соображал. Ему никогда не нужно было объяснять по два раза. Этому человеку хватало полуслова, чтобы понять, что именно нужно сделать. Итак, но он все еще был здесь. Почему? – Что-то еще, Дженсен? – медленно спросил Том. – Она сказала, что собирается сегодня уйти в отставку со своей должности в Министерстве, – Дженсен внимательно наблюдал за его реакцией. Том немедленно бросил книгу обратно на стол. – Она сделает что? – яростно прошипел он. Дженсен рефлекторно отступил на шаг. – Ей ведь нравится ее работа. С чего бы ей? – ответ поразил его, как удар молнии, – О, эти проклятые, самоотверженные гриффиндорцы. – Вы хотите, чтобы я предотвратил это? – Да, ты – чертов идиот. Зачем она мне, если потеряет эту работу. Мне необходимо, чтобы она осталась там. – Считайте, что дело сделано, – сказал Дженсен, поворачиваясь и быстро шагая к двери. – Дженсен, – резко сказал Том, останавливая мужчину на полпути, – увольнение или отстранение – это не выход. Мне нужно, чтобы она сохранила свою работу и продолжала приходить сюда в любое удобное для меня время. Это ясно? – Кристально, – ответил Дженсен, слегка сглотнув. – Мне нужно идти. – Тогда иди, – сказал он, отпуская своего последователя. Его прежнее хорошее настроение полностью улетучилось после разорвавшейся бомбы от Дженсена. Оставалось всего несколько месяцев до его выхода из этой камеры. Сейчас было не время для того, чтобы что-то пошло наперекосяк в его тщательно проработанном плане.