Узник

Нехарактерно тихо, два человека стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга, и их глаза были плотно закрыты. Сердце Гермионы колотилось в груди. Полностью осознавая, что Том знает об обмане, и не зная, что сказать, она повесила пальто на вешалку, когда вошла в его камеру, ожидая, когда он начнёт говорить, чтобы она первой могла отреагировать на любую чушь, которую он выкинет на этот раз. Она чуть не пискнула, когда обернулась, а он уже оказался прямо перед ней. Не услышав, как он двинулся в ее сторону, она мысленно прокляла его способности к скрытности, что не особо ей помогало, но, тем не менее, было приятным.   Теперь они просто молча стояли.   Это было не то, чего она ожидала. У него всегда было что сказать по любому поводу - иногда ей хотелось закатить глаза, вырвать волосы и закричать от разочарования, когда он высказывал свое глупое мнение. Но это молчание действовало ей на нервы: оно было даже более раздражающим, чем слушать его привычную болтовню. Гермиона не хотела быть той, кто начнет говорить сегодня. Кто бы из них ни начал, он окажется в проигравших. Если бы он посмел пожаловаться или обвинить ее в предательстве, она бы засыпала его всеми аргументами, которые выстроила в своей голове ранее. На этот раз Гермиона решила перейти в наступление.   Ее взгляд скользнул по его лицу. Хотя выражение его лица было настолько безучастным, насколько это вообще возможно, в темных глазах вспыхнул огонь, который заставил ее рефлекторно сглотнуть. Почему ей вдруг захотелось сократить расстояние между ними, прижаться своим телом к его телу, забыть о своих разногласиях и довести его до потери сознания? Напрягая всю себя, чтобы этого не сделать и тем самым не проиграть, она сжала руки в кулаки и впилась ногтями в ладони, чтобы освободить свои мысли.   Она не двинется. И, клянусь Годриком, это было тяжело. Почему он не действовал? Неужели только у нее были с этим проблемы? Если так, то она проиграла еще до того, как они начнут. Немного встревоженно Гермиона обратила внимание на его позу, осанку. Он выглядел расслабленным – ключевое слово «выглядел». Триумф пронесся через все тело, когда она поняла, что не только у нее были проблемы с самообладанием. Ее рот искривился без ее сознательной воли, а глаза сверкнули, когда она подняла лицо, чтобы снова встретиться с его глазами. Она знала, что это было нерационально, не могла подкрепить это логическими аргументами, но она уже выиграла. Он всегда контролировал себя, гораздо лучше, чем она. Но не сейчас. Она чувствовала это в воздухе, ощущала это. Она победила его еще до того, как вошла сюда. Она победила Лорда Волдеморта.   Снова.   Это было пьянящее чувство: оно расслабило ее мышцы, и ей захотелось станцевать победный танец. Пока она не увидела, как эта несносная ухмылка делает победный шаг.   – Что!? - встревоженно спросила она. – Что я пропустила?   – Ты очень забавная, жена, - ответил Том, сокращая расстояние между ними. Его пальцы погладили ее щеку, затем исчезли в ее волосах, накрыли ее затылок и наклонили для поцелуя. – Гораздо интереснее, чем все эти болваны, с которыми я имел дело раньше.   – Что? - огрызнулась она, положив обе руки ему на грудь и с силой оттолкнув его, как раз перед тем, как его губы коснулись ее.   Он пошатнулся назад, едва удержав равновесие. – Ты не просто так это сказал. Ты... ты… – выгнувшись назад, упираясь руками в поясницу, Гермиона сделала очень глубокий вдох, чтобы успокоиться. Когда она, наконец, выдохнула и увидела его слегка наклоненную голову, знакомую улыбку в сочетании с искрой в его темных глазах и его настрой, ее попытка успокоиться вылетела прямо сейчас в окно, и она пошла в наступление. – Да как ты смеешь! Как ты смеешь сравнивать меня с теми болванами, которыми ты себя окружил? – она яростно ткнула его в грудь указательным пальцем. – Я не какая-то глупая, бездумная марионетка, которую можно использовать, а потом выбросить. Неужели ты думал, что я ничего не подозреваю? Что я не знаю, что мой статус невыразимца как-то нужен для твоих целей? Что ты можешь просто манипулировать мной, заставляя делать то, что соответствует твоим планам? Ты думаешь, я настолько глупа? – она уперла руки в бока и наклонила голову, ее глаза сверкали яростью, а губы были плотно сжаты. – Ну, - прорычала она через некоторое время, когда ответа не последовало, – не собираешься ли ты «просветить» меня?   – Мне жаль.   У Гермионы отпала челюсть, и она просто уставилась на него.   – Мне не следовало этого говорить, - спокойно сказал Том. – Я никогда...   – О, пожалуйста, избавь меня от этого дерьма. Мы оба знаем, что ты что-то задумал. Ты всегда так делаешь. Так что выкладывай.   Он поднял брови.   – Да, – сказала Гермиона, прежде чем он успел открыть рот, – Я хочу всё знать, и я хочу знать это сейчас. Почему тебе необходимо, чтобы я оставалась на своей работе? – она тут же подняла руку, когда он явно хотел заговорить. – Подумай очень хорошо о том, что ты скажешь дальше, Волдеморт. Несмотря на то, что он пытался это скрыть, я видела, как Дженсен прихрамывал, когда пришел сказать мне, что Руни полностью восстановила меня в должности. Я уверена, что не она причина его хромоты, так что он получил ее во время визита к тебе. Что ты сделал? Проткнул его пером, когда он сказал тебе, что я и не собиралась уходить в отставку?   – Да, – честно ответил Том. – Прямо в верхнюю часть бедра. Очень приятно, должен тебе сказать. Тебе стоит попробовать. Отлично снимает стресс.   Гермиона зарычала, быстро оглядев камеру и обнаружив необходимый предмет. – Может, и попробую? Прямо сейчас, – она направилась к столу, но ее остановила рука, лежащая на плече. Ее взгляд метался между его рукой и лицом, невербально предупреждая его отпустить руку, но он этого не сделал.   – Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что мне жаль, что я покалечил его? Так вот. Я не сожалею. Он должен был понять, что ты играешь с ним.   – Ты, при всем своем удивительном интеллекте, не понял этого. Так почему он должен был? – Гермиона дернула рукой, но хватка Риддла была крепкой. – Отпусти меня.   – Нет, если ты все еще собираешься взять перо, - сухо ответил он. – Я догадываюсь, куда ты собираешься его воткнуть, – свободной рукой он прикрыл свою промежность. – Мишень не очень большая, но, зная о твоем отличном прицеле: «Ауч».   Гермиона смотрела на него, и ее рот был слегка приоткрыт. Он только что пошутил? Над самим собой!? Ее губы задрожали. Она не собиралась смеяться. Нет, ей было совсем не смешно.   – Кроме того, тебе нужно все обдумать, дорогая. Это не та часть моего тела, которую ты хочешь потерять, - добавил он, подмигнув ей.   Гермиона фыркнула, уронив голову на руки. Ее плечи затряслись от попыток сдержать смех, и она почувствовала, как Риддл притянул ее в свои объятия. – Ты невозможен, - пробормотала она, прислонившись головой к его груди.   – Так ты все время говоришь, – мягко ответил он. – И все же, между нами, я осмелюсь сказать, что мои цели гораздо яснее, чем твои, Гермиона.   – Если они так ясны, почему ты просто не скажешь, в чем они заключаются? К чему все эти секреты?   – Потому что у меня сложилось впечатление, что ты не готова принять это. Гермиона подняла подбородок и посмотрела на него. – Только не смотри на меня так. Ты знаешь, что я прав. Ты хотела появиться здесь, воплотить свои маленькие фантазии, а потом вернуться в «реальность», как будто ничего не произошло, как будто я не имею значения. Она прикусила губу, виновато опустив взгляд. – Ты обвиняешь меня в том же, что делаешь сама, и я устал от этого, Гермиона.   – Я…   Он заставил ее замолчать, приложив палец к ее губам. – Ты думаешь, что не имеешь для меня значения, тогда как я снова и снова доказывал тебе, что это не так. Я женился на тебе. Я научил тебя тому, чего никогда не показывал никому другому. Я был терпелив и снисходителен к тебе. Я позволил тебе немного забыться, потому что знаю, что эта ситуация тяжела для тебя, но моему терпению есть предел, Гермиона. А твои постоянные обвинения мелочны и выглядят по-детски.   – Мелочные и детские? – закипала Гермиона. – Не делай вид, будто ты невиновен во всем этом. Я знаю тебя, Том Риддл. Я знаю, как ты манипулируешь людьми, заставляя их делать то, что ты хочешь. Ты любишь играть в такие игры. Все эти вещи, которые ты только что упомянул. Все эти вещи, которые ты сделал «для меня». Мы оба знаем, что в них был твой интерес. Есть причина, по которой ты выбрал меня, а не Мура. Причина, по которой ты послал меня к Мойре. Причина, по которой ты так отчаянно хочешь, чтобы я сохранила эту работу. Ты думаешь, что сможешь заставить меня как-то помочь тебе. Ну, этого не произойдет. Если ты думаешь, что я помогу тебе выбраться отсюда, подумай еще раз. Я не помогу тебе сбежать. Никогда. Так почему бы тебе просто не рассказать всё? Давай раз и навсегда оставим эти глупые игры в прошлом и выложим все карты на стол. Ты говоришь, что устал от этого. Ну, я тоже. Просто скажи мне правду.   – И какую правду ты хочешь услышать, Гермиона? - мягко ответил он. – Ту, с которой тебе будет комфортно. Ту, которая утвердит твое моральное превосходство. Или ту, которую ты так отчаянно пытаешься скрыть от самой себя?   Он не сказал это со злобой, ненавистью или в его нападающей манере. Если бы он так сделал, было бы намного легче ответить, отбросить эти слова, которые пронзили само ее существо с точностью скальпеля хирурга, и напасть на него таким же образом. Но Том был нежен, почти осторожен, и то, как внимательно он смотрел на нее сейчас, заставило ее сглотнуть, так как она почувствовала себя еще более незащищенной, чем прежде. Гермиона отвела взгляд, избегая смотреть ему в глаза. Ей вдруг расхотелось слушать, что он скажет о ней. Она не хотела выслушивать мнение человека с такими безупречными способностями к наблюдению, и чтобы перед ней выкладывали все ее недостатки. Она прекрасно знала, что не идеальна, и всегда чувствовала себя скованной тем святым образом, который некоторые создали о ней после войны. Они так высоко вознесли ее на пьедестал, что все, что она смогла сделать в итоге, это упасть вниз и разбиться насмерть. Она никогда не сможет соответствовать всем ожиданиям и быть совершенной, как бы она ни старалась. Всегда что-то будет не так. Будучи магглорожденной ведьмой, она всегда чувствовала, что должна быть лучшей и не могла позволить себе ошибаться. Все, что она когда-либо делала в волшебном мире, должно было быть идеальным, чтобы показать им, что она достойна быть здесь. Чтобы показать им, что она такая же ведьма, как и те, кто родился в этом мире, если не больше. У нее было так много ярких кошмаров, в которых она терпела неудачи и над ней смеялись. Кошмаров, которые не исчезли с годами, но становились все хуже и хуже с каждым достигнутым ею успехом. Каждый раз, когда она добивалась успеха и ей аплодировали, в ее голове звучал маленький, злобный голосок, повторяющий, как сильно эти люди обрадуются, если она потерпит неудачу в следующий раз. Как сильно они ждут этого момента. Момента, когда она покажет раз и навсегда, что она небезупречна. Что она человек.   Она вспомнила длинную статью в «Ежедневном пророке» о том, как она выдержала проклятие круциатуса Беллатрисы Лестрейндж, и все там было ложью. Они сделали из нее легенду. Девушку, которая сделала то, что не удалось другим. По мнению Гермионы, это была полная чушь, а вся статья - миф. Она не выдержала этого проклятия. Она кричала. Она царапала когтями себя и пол. Она билась и извивалась. Она хотела, чтобы боль прекратилась любой ценой. Но она знала, что правда не остановит Лестрейндж. Поэтому, да, она солгала, но не из какого-то героизма, а потому что у неё не было другого выбора. Гермиона видела это в глазах женщины. Лестрейндж была сумасшедшей и совершенно не в себе. Гермиона знала, что она была достаточно безумна, чтобы продолжать мучить ее, если бы услышала правду. Призрачный образ того, в каком состоянии находились родители Невилла, навсегда запечатлелся в ее памяти. Ложь была единственным способом сохранить рассудок. Это проклятие было одним из самых ужасных переживаний в жизни, а в этой статье все выглядело так, будто для нее круциатус стал легким ветерком в парке. Будто все, что она делала под его действием, было ее сознательным выбором, будто она была настолько сильной...   Гермиона задрожала, чувствуя, как руки Тома крепко обхватили ее.     – Я не идеальна, – прошептала она, ее глаза слезились.   – Ты не обязана быть такой. Это подтверждение заставило ее впиться пальцами в его рубашку, прижимаясь к нему изо всех сил. Она не могла описать облегчение, которое принесли ей его слова.   – Я достаточно совершенен для нас обоих.   Практически подавившись, Гермиона несколько раз кашлянула, прежде чем ее смех вырвался на поверхность. Она подняла голову: на его красивом лице выгнулась одна бровь, как бы осмеливаясь опровергнуть его слова, в то время как все остальное выражение его лица было наполнено самодовольным весельем.   – Ах да, – сказала она, хлопая его по груди, – что же мне с тобой делать?   И тут же его охватило мрачное озорство. Глаза Гермионы расширились, и она сделала шаг назад. – Эм… я... я... – заикалась она, внезапно потеряв дар речи.   – Я думаю, что правильным предложением будет: «Что я собираюсь с тобой делать?», - поддразнил он, делая шаг к ней.   Гермиона быстро исправила ситуацию, сделав еще один шаг назад. – Я… – прорычала она в раздражении из-за отсутствия словарного запаса.   – Я, – повторил Том, – собираюсь взять некоторые вещи из твоего пальто.   Гермиона покраснела, но когда он двинулся в сторону вешалки, ее охватила тревога. Он мог понять, что она не взяла все эти вещи и… о Мерлин! Она подбежала к пальто и заслонила его своим телом. – У нас есть соглашение, – твердо заявила она.   – Да, и то, что ты не пришла вчера, нарушило его.   – Это была не моя вина!   Он пожал плечами. – Я никогда не говорил, что есть условия. Кстати, раз ты так быстро все исправила, я буду к тебе снисходителен. А теперь подвинься, или я могу передумать, – он хитро ухмыльнулся.   – Я принесла не все из того, что ты просил меня купить.   Том нахмурился. – Почему?   – Это … – она показала на него рукой, – … твои раны тогда...   Он ответил со знанием дела. – Ты напугана.   Злобная радость, промелькнувшая на его лице, не слишком ее успокоила. – Да, – ответила она, скрестив руки перед грудью. – Я провела небольшое… исследование. И не думаю, что мне понравится все из того, что ты хочешь предложить.   – О? И что это за вещи?   – Такие, которые причиняют боль, которые наносят значительный ущерб. Я видела фотографии, – она задрожала. – Я не могу этого сделать. Я не буду участвовать в этом.   – Ты видела фотографии, – Том ущипнул себя за переносицу и вздохнул. – Думаешь, я нанес бы тебе серьезные травмы?   Гермиона просто смотрела на него. Ему действительно нужен был ответ на этот вопрос? Он был Лордом Волдемортом, черт возьми! Конечно!   – Гермиона?   Очевидно, что мой ответ «да». – Даже если они незначительны, я не в восторге от этого. Мне это не нравится.   Он резко шагнул вперед, схватил ее за запястье, развернулся и пошел к кровати, увлекая ее за собой.   – Что ты делаешь?   – Очевидно, нам нужно это обсудить, – сказал он через плечо, – и я не думаю, что тебе удобно говорить об этом, когда я нахожусь в нескольких дюймах от вещей, которые, как ты думаешь, не хочешь, чтобы я использовал на тебе.   – Я не просто «думаю об этом», я уверена, – возразила она, разозлившись.   – Сядь, – приказал он, отпустив ее запястье и указывая на кровать.   Гермиона присела на край, кипя от злости. – Я знаю, что хочу и что не хочу. Нет необходимости использовать этот снисходительный комментарий «ты так думаешь».   Он сел напротив нее поверх стола. – Я не был снисходителен. Я учитываю то, насколько мал твой опыт, и поэтому не верю, что ты можешь принять взвешенное решение...   – Опять слышу эту снисходительность, – огрызнулась Гермиона.   – Если ты основываешь свое мнение на жалкой, неинформативной литературе и на чересчур реалистичных порнографических картинках, тогда да, я имею полное право быть снисходительным, - фыркнул Том. – Сейчас я пытаюсь вести взрослый разговор. Как ты думаешь, Гермиона, ты сможешь справиться с этим, не огрызаясь на каждое мое слово?   Она наклонилась вперед, чтобы подняться. Его рука в мгновение ока оказалась на ее плече. – Сядь, Гермиона, - сказал он, слегка сжав ее плечо. – Нам нужно поговорить об этом. И ты это знаешь.   На мгновение она замерла в полусидячей позе, не сводя с него глаз и обдумывая возможные варианты. Она знала, что он прав: это было то, что они должны будут решить. Она даже собиралась сделать это. Просто... это оказалось сложнее, чем она себе представляла. Проще было просто спорить и избегать этой темы. Мерлин, как это по-детски. Она резко опустилась на кровать, сложила руки на коленях и посмотрела на него. – Извини.   – Спасибо за искренние извинения. А теперь...   – Но подожди секунду! – прервала она, ее глаза расширились от внезапного осознания. – Ты сменил тему.   – Что?   – О, отлично, снова это невинное выражение лица. Серьезно? Серьезно! – Гермиона вскочила на ноги, вскинула руки вверх, а затем уперла их в бока и посмотрела на него. – Ты так и не ответил на мой вопрос о твоих планах.   На лице Тома промелькнуло раздражение. Гермиона гордилась собой за то, что заметила это, и за то, что заметила смену темы разговора до того, как ушла, и хотела бы удариться головой о стену за то, что могла это пропустить. Он почесал затылок, затем медленно поднялся на ноги и снова возвысился над ней, но ей уже не было страшно. Она чувствовала головокружение и напряженно следила за каждым его движением. Его лицо снова стало пустым. И все же что-то изменилось. Что-то изменилось в ее пользу. Она не могла определить это, но она просто чувствовала.   – Ты знаешь, какие у меня планы, Гермиона, – тихо сказал Том, протягивая руку и убирая ее в волосы.   Она просто ждала, молча, с нетерпением, пока он, казалось, был поглощен игрой с ее волосами. Это вызывало восхитительные мурашки по позвоночнику, но она не обращала на это внимания, сосредоточившись на его лице и ответе, который требовала.   – Любой тупица смог бы догадаться. Тебе действительно нужно, чтобы я тебе все объяснил?   Она сузила глаза. Он только что назвал ее тупицей?   – Ладно. Я планирую сбежать из этой убогой тюрьмы, исчезнуть на пару лет и вернуться, чтобы захватить этот мир с тобой на моей стороне. Это достаточно ясно, и достаточно честно, и достаточно по-гриффиндорски, для тебя?   – Это достаточно бредово.   – Значит бредово?   – Ты искренне думаешь, что я помогу тебе?   – Почему бы и нет?   – О, Годрик, – она покачала головой. – Сколько раз я должна это повторять? Я. Не. Помогу. Тебе.   Он пожал плечами. – Очевидно, у нас с тобой небольшие разногласия.   – О, правда? Знаешь что? Ты хочешь доказательств? Вот тебе доказательства: семь, три, четыре, восемь, девять, пять. Думал, я их не запомню? Как будут осуществляться твои планы, если у тебя не будет средств, когда я сообщу Министерству, какое хранилище надо конфисковать?   – Я бы этого не советовал.   – Угрожаешь мне?   – Нет, угрожаешь ты. Я просто даю тебе совет не ходить туда.   – Действительно, что меня останавливает? Твоя бредовая оценка нашего сотрудничества?   – Нет, наш брак. Мои активы теперь твои активы, дорогая, как и твои – мои. Если Министерство захочет конфисковать мою собственность, им придется конфисковать все. Все, чем я владею, - сказал он, подмигивая ей.   – Я не какое-то гребаное имущество, – фыркнула Гермиона, расстроенная тем, что этот вариант только что стал гораздо менее заманчивым.   – Нет, ты гораздо больше. – Я могу просто пожертвовать на благотворительность все, что там есть, - ответила она, игнорируя его заявление. Он фыркнул. Он действительно фыркнул, как будто для него не имело значения, что она делает с содержимым его хранилища. Это было еще более тревожно. Если ему все равно, то у нее нет никаких рычагов влияния. – Прежде чем строить из себя великого филантропа, я бы настоятельно рекомендовал тебе сначала проверить содержимое хранилища. Ты можешь быть удивлена тем, что там найдешь. – Что это значит? Том пожал плечами. – Почему бы тебе не пойти в Гринготтс и не узнать самой? Я буду искренне удивлен, если ты захочешь или осмелишься расстаться с этим. Опять загадочные заявления, очевидно, что она не собиралась получить прямой ответ на этот вопрос. Вместо этого, он откровенно манипулировал ею, заставляя ее полюбопытствовать о содержимом. Она полагала, что это всего лишь деньги. Проклятье. Она не могла просто отдать все незаметно, если существовала возможность, что содержимое потенциально опасно, даже смертельно. У нее не было другого выбора, кроме как пойти туда. Проклятый Риддл, он был слишком раздражающим. – Почему я вообще здесь?   – Прости?   – Зачем ты меня позвал? Какого черта тебе от меня надо, Риддл?   – Это становится утомительным.   – Всё потому, что ты никогда не отвечаешь на этот чертов вопрос.   – Ты хочешь ответа?   – Да.   – Отлично. Я позвал тебя, потому что ты меня заинтриговала.   – Заинтриговала тебя.   – Да, заинтриговала меня. Я уже видел ту сторону тебя, которую ты предпочитаешь скрывать от мира, когда ты осуществила этот жалкий запутанный план, чтобы убить меня.   – Запутанный план!? Подожди минутку, Риддл, ты не имеешь права обвинять других в том, что у них были изощренные планы. «Я должен быть тем, кто убьет Гарри Поттера», – насмешливо подражала ему она.   Он шипел сквозь зубы, на мгновение отвернувшись в сторону, прежде чем снова встретиться с ней взглядом. – Если ты действительно хотела убить меня тогда, Гермиона, то попытка утопить меня в канализации была довольно сложным способом. Слишком много шансов, что все пойдет не так, что, сюрприз, так и произошло.   – Ну, тогда я думала, что план хороший.   – А я думал, что это было больше похоже на дерзость девчонки. Даже на вызов кого-то отчаянно желающего, чтобы над ним доминировал кто-то достаточно сильный, – сладко ответил он.   – Опять какой-то бред, – она наклонила голову. – Или это заговорило твое маленькое, миленькое эго. Возможно, и то, и другое, – решила она.   – Учитывая нынешние обстоятельства, в которых мы находимся, жена, – он потрогал пальцем ее ожерелье. – Я думаю, что это ты заблуждаешься.   Гермиона рассмеялась. – Неужели ты думаешь, что я поверю, что ты хотел меня из любопытства? – спросила она, фыркнув. – Ты, должно быть, считаешь меня очень доверчивой.   – Я не говорил, что закончил. Ты требуешь правду, но продолжаешь перебивать меня. Возможно, тебе стоит дать мне договорить.  – О Боже, если я позволю тебе закончить, я умру от старости раньше, чем...   – Грейнджер, – предупредил он.   – Ладно, хорошо, – она демонстративно застегнула губы пальцами. – Тогда я просто находил твое поведение забавным, не зная обо всем, что ты делала, пока целитель Катлер и его компания любезно не предоставили мне всю необходимую информацию. Он был твоим большим поклонником, постоянно рассказывал обо всех твоих достижениях и поступках. Такой ценный источник информации...   – Пока ты не убил его.   – Пока чары не подействовали на него настолько, что ему не оставалось ничего, кроме смерти, – засмеялся Риддл. – Было даже забавно наблюдать за их безумием, за тем, как им было плохо. В конце концов, все, что потребовалось – это всего несколько слов.   – Ты просто отвратителен, – ответила она.   – Нет, это была всего лишь моя сила, – сказал он, – и они не смогли с ней справиться, не были достаточно умны, чтобы понять истинную причину своих болезней, не были достаточно умны, чтобы понять мои манипуляции. Это заставило меня задуматься, Гермиона, задуматься о тебе. Насколько все эти истории были правдивы? Смогла бы ты соответствовать моей силе? И если да, то как бы ты отреагировала на эти чары? Твоя сила, – вздохнул он, поглаживая ее по щеке, – и этот ум. Они себя оправдали. Я знал, что должен сделать тебя своей.   Гермиона сглотнула.   – И когда ты сохранила эти синяки... – он запнулся, его взгляд расфокусировался. – Знаешь, Белла использовала...   – Прошу, не сравнивай меня с этой сумасшедшей сукой, – огрызнулась Гермиона.   Встревоженно он посмотрел на нее. – Она…   – Я не хочу это слышать.   – Что-то я не припомню, чтобы огрызался на тебя, когда ты упоминала своего бывшего тупицу.   – Мой бывший не пытал тебя часами.   – Нет, он всего-то убил часть моей души.   – Как будто твоя душа была чем-то, что ты ценил.   – Я ценил свое бессмертие.   После этого заявления последовала ужасающая тишина, которая, казалось, затянулась на долгие часы. Гермиона то открывала, то закрывала рот, не находя слов для ответа. Том, наконец, вышел из ступора, сказав: – Кроме того, ты должна поблагодарить ее.   – Поблагодарить ее!? – крикнула Гермиона, рассердившись. – Поблагодарить ее за то, что она меня искалечила!?   – Если бы она этого не сделала, если бы она сразу вызвала меня, как должна была, ты бы сейчас была мертва. Я бы убил тебя и всех остальных, сразу на месте. Не заблуждайся на этот счет, Гермиона. Ты обязана ей своей жизнью.   – Добби спас мне жизнь, а не она. И она убила его. Я ничем не обязана этой безумной суке.   – Безумной? Она провела годы в Азкабане, наполненном дементорами. Какое оправдание у Уизлби?   – Не говори так о Роне. Может, он и не подходил мне, но я причинила ему боль, и он не заслуживает этого дерьма. С ним все было в порядке.   – Ты ничего не знаешь о жизни Беллатрисы Блэк, Гермиона, – резко сказал Том. – Не думай, что ты можешь стоять здесь и судить о других людях с твоей якобы высокой моральной позиции, на которой ты воображаешь себя и весь Орден.   – Ну, очевидно, что я упала с той высоты, когда вышла за тебя замуж.   – Да. Ну так что?   – Что?   – Я сказал тебе правду. Я сказал тебе, почему выбрал тебя. Теперь твоя очередь.   Гермиона покачала головой, ее лицо выражало недоверие больше, чем слова. – Ничто из того, что ты сказал, не было весомой причиной, чтобы жениться на мне.   – Не было? – переспросил он, подняв брови. – Смею надеяться, что было. Я хотел тебя.   – Для этого не нужно было жениться.   – Я. Не. Делюсь... никогда и ни с кем. Я говорил тебе это, когда ты просила сделать тебя моей, когда ты умоляла меня трахнуть тебя. Или ты удобно вычеркнула и это из своей памяти?   Она стиснула зубы, пока румянец распространился по ее щекам. – Ну, ты делился Беллой, – ответила она порочно-сладким тоном.   – О, так теперь нам можно говорить о ней?   Разъяренная Гермиона вскинула руки вверх. – Ты прекрасно понимаешь, почему я упоминаю о ней. Не надо нести чушь о том, что ты женился на мне, потому что хотел меня.   – Чушь? Так значит... – пробормотал Том, словно не понимая, о чем она говорит, чем еще больше разозлил ее.   – Даже не пытайся, – прошипела она, ткнув его в грудь. – Если я хоть раз услышу, что ты пытаешься использовать слово «любовь» по отношению ко мне, я... – она резко замолчала и посмотрела на смеющегося Риддла.   – Любовь, – фыркнул он, – ты такая очаровательная, – затем он снова продолжил смеяться над ней.   Да, смеялся над ней. Это выводило из себя. Гермиона уперла руки в бока. – Ты собирался это сказать.   – О да, я же такой неразумный, чтобы попробовать сказать это вслух, – продолжил он.   – Ну, ты же несешь всякий бред, уклоняясь от прямого ответа.   – Грейнджер, я не думаю, что ты настолько доверчива, чтобы поверить таким моим словам.   – Значит, это я доверчива?   Развеселившись, он покачал головой. – Ты действительно хочешь переиначить все мои слова, Гермиона? Это ни к чему не приведет.   – Потому что ты не говоришь мне правду.   – Но я уже сказал тебе, дорогая. Может быть, не всю, – сказал он, прежде чем она успела его перебить, – но ты знала это заранее. Я рассказал тебе важную часть. Ответы на то, что ты действительно хотела услышать. Я бы рассказал тебе все, если бы был уверен, что могу полностью доверять тебе. Могу ли я полностью доверять тебе, Гермиона? Могу ли я отдать свою жизнь в твои руки и знать, что ты поступишь правильно?   Она смотрела на него, чувствуя, как замирает сердце. Она хотела солгать, знала, что должна услышать все это, но не могла заставить слова сорваться с ее губ.   – Молчание – достаточный ответ, не так ли, дорогая?   Гермиона опустила взгляд, закрыв внезапно заслезившиеся глаза. Это было отвратительно. Все в этой ситуации было отвратительно, и она создала ее, позволила этому случиться. Дорога в ад действительно была вымощена благими намерениями. Теперь она чувствовала себя виноватой перед Томом Марволо Риддлом! Она отвернулась, желая очистить свой разум. Что в нем было такого, что всегда так мешало ей? Почему она не могла просто сосредоточиться на своей цели? Почему он так влияет на нее? – Все в порядке, Гермиона, – мягко сказал он, погладив ее по щеке и приподняв ее подбородок. – Я не жду каких-то чудес. Вполне логично, что у тебя есть сомнения. Она слабо улыбнулась в ответ, не зная, что сказать, ведь это была правда. У нее были сомнения, и они были логичны. – Могу я попросить тебя кое о чем? – Конечно. – Ты сказала, что тебя беспокоят некоторые вещи госпожи Афродиты. – Ну, несколько из них. На самом деле, почти все, – перебила она, сделав извиняющееся выражение лица. – Хорошо, почти все, - поправил он. – Я делал с тобой здесь что-нибудь, чего ты не хотела, Гермиона? – Нет, – быстро ответила она, увидев беспокойство в его глазах. – Нет, я просто… – Это так? – Я не знаю. Думаю, что я просто боюсь. – Боишься чего? – Что мне будет больно. – Ты боишься, что я перейду границу? Я ведь уже знаю, что для тебя это что-то новое. Она просто уставилась на него, не зная, что сказать. Ну, она знала, но ... – Ну так что? – Да, я беспокоюсь, что ты зайдешь слишком далеко или потеряешь самообладание. – Полагаю, я заслуживаю этого, учитывая то, что случилось ранее, - пробормотал он, опустив глаза, и, казалось, почти смутился. – Мне очень жаль, что так получилось, - он посмотрел ей прямо в глаза. Теперь она чувствовала себя словно оказалась в дерьме. Он не просто так тогда вышел из себя. Она выбила из него все дерьмо. – Мне тоже жаль, что я вышла из себя и ударила тебя тростью, - ответила она, неловко почесывая шею. – Наверное, я несправедлива, потому что... ну, я не думаю, что отреагировала бы спокойно, если бы кто-то напал на меня таким образом, но... – Ты не можешь исправить то, что уже сделала, - закончил он. Она кивнула. – Я не могу обещать тебе, что больше никогда не выйду из себя, потому что это было бы откровенной ложью, ведь я не могу предугадать, какие события ждут нас в будущем. Однако я могу сказать, что за все годы моей жизни я никогда не терял самообладания во время, так скажем, сеанса, – он взял ее за руку и повел к кровати, чтобы она села, и она последовала за ним, сев напротив него на стол. – Я не желаю тебе зла, Гермиона. Мне нравится наблюдать, как ты подчиняешься моим желаниям, следуешь моему примеру, потому что хочешь доставить мне удовольствие. Это то, какой я есть. И здесь не идет речь о силе или обладании. Это было бы слишком просто, я полагаю, – размышлял он в пустоту. Внезапно его руки протянулись к ней, схватили ее за запястья и сложили ее ладони на колени. – Ты думаешь, я хочу этого от тебя? - спросил он, глядя в ее широко раскрытые глаза. – Я могу заставить тебя. Могу причинить тебе боль. Заставить делать все, что захочу, нравится тебе это или нет, но в этом нет изящества, ты не находишь? В этом нет вызова, нет победы, нет никакого удовольствия, – потянув ее запястья к себе на колени и схватив их одной рукой, чтобы зарыться другой в ее дикие кудри, он откинул ее голову назад и наклонился, его дыхание коснулось ее щеки. – Ты действительно думаешь, что это то, чего я хочу от тебя, моя жена? Гермиона вздохнула и покачала головой, заметив, что он позволил себе новое движение. – Ты мог бы сделать это с кем угодно. – Именно, - сказал он, ослабляя хватку на ее запястьях, к ее искреннему разочарованию. Она держала руки на месте, надеясь, что вскоре он снова ослабит хватку. – Если бы я пошел наперекор твоим желаниям, причинил тебе сильную боль, что бы ты тогда сделала? – Нашла бы способ убить тебя. – Ах да, я все время забываю, что ты – мстительная натура, – добавил он. – Такое привлекательное качество. – Рада, что ты это одобряешь. – Ну, мне не очень понравилась та часть, где речь идет о моем убийстве, но, тем не менее, это все еще доказывает мою точку зрения, – он погладил кончиками пальцев внутреннюю сторону ее запястья. – Потерять тебя было бы совершенно не в моих интересах, а я потеряю тебя, если зайду слишком далеко. Верно? Она кивнула. – Так если ты не доверяешь мне в том, что касается твоих интересов, можешь ли ты доверять мне в том, что касается моих? – Только ты, – сказала Гермиона, ее слова прервались из-за неспособности удержаться от смеха, – мог так сказать. – Я пытаюсь найти способ успокоить тебя. Так это правда, Гермиона? – Думаю, да. Я доверяю Лорду Волдеморту в его интересах, – она опустила голову ему на колени, продолжая смеяться. Кажется, она сходила с ума. – Значит, ты будешь доверять мне как своему Хозяину? Гермиона подняла голову, улыбаясь. – Я доверяю тебе. Не могу сказать, что это полностью устраняет мой страх быть связанной и беспомощной, пока ты используешь на мне эти кнуты, лезвия и тому подобное, но я доверяю тебе. – Хммм… Мне нравится идея о том, чтобы увидеть тебя связанной, по моей милости. Возможно, нам стоит это попробовать прямо сейчас? – на секунду он снова сжал ее запястья и волосы. Эти действия в сочетании с яркой картинкой, промелькнувшей перед ее мысленным взором, направились прямо вниз, заставив ее сжать ноги вместе и подавить стон. – Я хочу твоей покорности, Гермиона. Я хочу, чтобы ты умоляла меня делать с тобой все, что я захочу. Я хочу, чтобы ты получала от этого удовольствие. Я хочу быть твоим Хозяином во всех смыслах этого слова, направляя тебя в преодолении твоих личных границ, заставляя тебя чувствовать боль, чтобы ты могла получить удовольствие, превосходящее твои самые смелые мечты, но это не всё и... Она громко застонала. – Что? – Бла-бла-бла, – сказала она, намекнув на его утомительность. – О, ты хочешь сразу перейти к действиям? – Опять умираю от старости. – Знаешь, я должен заткнуть твой наглый рот, но учитывая, что ты все еще нерешительна в некоторых… практиках, и мы их не обсудили, – он бросил на нее пристальный взгляд, потому что она отчитывала его за болтовню. – Не уверен, что ты сильна в невербальных сигналах, но думаю, что могу быть достаточно щедрым сегодня, чтобы позволить тебе выбрать «стоп слово». – Эм… – она замялась. – Я думал, ты сказала, что провела исследование, – поддразнил он ее, – И зная, что ты тщательна в поиске информации, ты точно наткнулась на «стоп-слова» и их использование. – Я знаю, что это такое. – Хммм… – что-то невнятно произнес он на парселтанге, притягивая ее к себе и захватывая ее губы, – мне нравится ход твоих мыслей, жена. Мы что-нибудь выберем. Она слегка отстранилась, чтобы показать свою тревогу, но правда заключалась в том, что она уже думала об этом. И если дело дойдет до точки невозврата, то ей придется… – Хорошо, мы еще это обсудим, – тихо произнесла она. – Я уже боюсь, – сказал Том, ухмыляясь. – А тебе стоит.