Узник

Она прождала уже несколько часов, или ей казалось, что прошли уже часы. Роза нетерпеливо сидела на ступеньках у входной двери и крутила между пальцами конец от своей метлы. Возможно, ей стоит просто полететь к Поттерам? Раздался ревущий звук мотора, и ее глаза выпучились, когда светло-голубой Ford Anglia подъехал к дому и остановился рядом с подъездной дорожкой, двигатель заглох всего за мгновение до того, как чем Джеймс заглушил его сам. Альбус и Скорпиус выскочили с заднего сиденья и побежали вверх по дорожке, излучая теплое сияние на охранников, которые проходили мимо, не замечая их. Она поднялась со своего места, оставив метлу на ступеньках. – Разве она не великолепна? – произнес взволнованно Альбус. – Дядя Джордж сказал, что мы можем ее одолжить! Так вот почему они заставили ее ждать? Дело было в какой-то старой машине? А она предвкушала их полет на метле и ветер, развевающий волосы. – Почему вы так долго? – Роуз надулась, уперла руки в бока и посмотрела на своих сокурсников. – Скорпиус, как обычно, не мог определиться с нарядом, – усмехнулся Альбус, кивая головой в сторону. – А ты в это время даже и не снял ночную рубашку, – ответил ему Скорпиус. Альбус прошипел: – Это халат, а не ночная рубашка. – Как скажешь, милая. – Прекрати флиртовать с моим братом, Малфой! – крикнул Джеймс, небрежно высунув руку из открытого окна машины. – Ты идешь, Роуз? Мне нужен еще хоть кто-то здравомыслящий в этой машине. – Эй! – возразила Лили, усаживаясь рядом с ним на пассажирское сиденье. – Надо спросить у мамы, можно ли мне с вами, – ответила Роза, взяв в руки свою метлу. – Я говорила ей, что мы полетим в Косой Переулок. – И мы полетим. Ты ей не лжешь. – Что? – ее зрачки расширились, когда пришло осознание. – На этом? Нет, не может быть! Скорпиус и Альбус взволнованно кивнули. – Ну давай, Роуз. Джеймс не взлетит, пока ты не будешь в машине, – сказал Альбус, не обращая внимания на легкий оттенок красного, внезапно окрасивший ее щеки. – Машина полетит, как ты и обещала маме, – добавил Скорпиус, но его голос не звучал столь убедительно. – Да, но я не думаю, что мама воспримет это так, – ответила Роуз, скептически поглядывая на старый Форд. – Тогда тебе лучше спросить, – согласился Скорпиус, чем заслужил поднятую бровь Альбуса. – Что?! Ты ведь знаком с ее мамой? Она просто жуткая. – Тебя просто легко испугать. – Я не боюсь. – Да ну? Тогда пойдем. Я осмелюсь сказать доброе утро мисс Риддл, – рассмеялся Альбус, когда Скорпиус стал бледнее обычного. Роза ударила Альбуса по голове. – Ай! – Перестань дразнить Скорпи, ты же знаешь, что он маленький испуганный хорек, – сказала Роза. Скорпиус вздохнул и покачал своей светловолосой головой. – У меня просто лучше развит инстинкт выживания, чем у всех вас. – Ты сел в машину, – ответил Альбус. – Не напоминай мне. – И не просто с гриффиндорцами, а с Джеймсом за рулем, – продолжал дразнить его Альбус. Скорпиус застонал. – Вы двое просто невозможны. Я очень надеюсь, что ваши проделки не будут стоить нам всех баллов с факультета, как в прошлом году, – сурово сказала Роуз. – Наши проделки? – сказал Скорпиус, обменявшись недоуменным взглядом с Альбусом, прежде чем снова посмотреть на Розу. – Осмелюсь спросить, кто стал причиной того, что нас поймала директриса на выходе из Тайной комнаты? – А кто избавил вас двоих от неизбежного задержания с чудесной отговоркой, почему нам просто необходимо было туда спуститься? – самодовольно парировала Роуз. – Или когда ей просто нужно было увидеть новое загадочное растение профессора Лонгботтома вблизи, – добавил Альбус, проигнорировав комментарий Розы. – Я ничего не могу поделать с тем, что ты слишком медленно выходил, поэтому тебя поймали, – вмешалась Роуз. – Или, когда Хагрид... – По крайней мере, я зарабатываю больше очков для Слизерина, чем вы двое теряете, – Роза проигнорировала их протестующие возгласы и драматическое прижимание ладоней к груди и посмотрела на Джеймса. – Я сейчас вернусь, Джеймс! Он поднял руку в знак согласия. – Поторопись! Я хочу увидеть, как эта малышка летает! – крикнула Лили, высунувшись из пассажирского окна. Роуз побежала в дом, оставив свою метлу взмахом палочки в шкафу в прихожей, и помчалась вверх по лестнице. – Мам! Никакого ответа. Она взмахнула палочкой у каждой двери, проклиная многочисленные магические пристройки, которыми был облеплен некогда крошечный коттедж, но матери нигде не было. – Ма-а-ам! – протянула она, прежде чем заметила, что ее палочка мелькнула ярким светом в конце коридора. Конечно, она была в своем рабочем кабинете. Роуз хотелось ударить себя за то, что она сразу не догадалась. Ее мать всегда была занята работой, будучи главой Отдела тайн. Даже в те два дня недели, когда Гермиона работала из дома, она проводила больше часов за делами, чем ожидалось. Роуз немного это расстраивало, особенно когда она создала свой кабинет – ей нравилось ходить в Отдел вместе с матерью. Там было полно интересных магических вещей, которые можно было исследовать, а ее сотрудники всегда с удовольствием объясняли ей что-то, к чему она проявляла интерес. Некоторые даже позволяли ей ассистировать. Ну, за исключением одного мужчины, Мура, который постоянно твердил, что несовершеннолетним ведьмам нечего делать в Отделе Тайн. Что это не детский сад, как будто она была маленьким ребенком. Он был придурком и всегда выгонял ее, когда проводил эксперимент, за которым она хотела бы понаблюдать. Ее голубые глаза потемнели при этом воспоминании, а черные кустистые волосы торчали во все стороны. Дверь в кабинет ее матери открылась, и оттуда вышла Дорис Фэрроу, быстро закрыв за собой дверь. Нахмурившись, Роза задумалась, а когда, собственно, надзирательница Азкабана входила в дом. Ведь она все это время простояла на пороге дома, а вокруг ходили жуткие охранники. Может быть, она прилетела по воздуху? Но почему бы тогда не уйти через камин? – Привет, Роза, – весело сказала Дорис. – Волнуешься, что уже завтра снова поедешь в Хогвартс? Тьфу, взрослые. Они были так предсказуемы в своих расспросах, на которые редко по-настоящему хотели получить ответ. – Как и всегда, – вежливо ответила она. – Ну, тогда удачного дня в Косом переулке, – сказала ей Дорис. – И вам хорошего дня, – ответила Роуз и кивнула, проходя мимо нее. Позади себя она услышала знакомый звук. Оглянувшись через плечо, Роза увидела, что одна из дверей-порталов ее отца закрывается. Ее брови снова взлетели вверх. Он был весьма щепетилен в том, с кем делился этими ключами. Удивительно, что среди них была начальница тюрьмы. Роза распахнула дверь. Вместо того, чтобы как обычно сидеть за своим столом, Гермиона облокотилась на подоконник, откуда открывался великолепный вид на всю окрестность. – Мам, они одолжили машину у дяди Джорджа. Могу ли я...? – Роуз резко остановилась, заметив жесткую позу и сжатые руки на подоконнике. Дерьмо. Она должна была это понять, увидев здесь так рано утром Фэрроу. Ее мать никогда не проводила официальных встреч с этой ведьмой. Она приглашала Дорис только на крупные светские приемы. Роза быстро оглянулась через плечо. Убедившись, что никто не последовал за ней, взмахнула палочкой, заглушая все звуки и поднимая щит на комнату. – Мама? – неуверенно спросила она. Костяшки пальцев ее матери побелели. Напряжение в ее мышцах вызвало заметную дрожь в руках, а комната завихрилась от темной магии. Розе хотелось ударить себя за то, что она была настолько ненаблюдательна, что не заметила всю эту темную магию, прежде чем вбежать сюда. – Папа? Роза вздрогнула, когда подоконник треснул. Из рук Гермионы вырвались темные молнии, отчего трещины расширились и распространились за пределы подоконника на стены. Ох. Роза сделала шаг назад. Он явно был чем-то взбешен. Чем бы это ни было. Теперь ее пальцы крепко сжимали палочку. Только не снова в этом доме. В прошлый раз на его восстановление ушла целая вечность. Она до сих пор не была уверена, заметила ли ее мать, что некоторые стены больше не были идеально перпендикулярными, или она просто не обратила на это внимания. Роза не знала, как исправить эту аномалию за то ограниченное время, которое у нее было. Ей очень не хотелось делать все заново. – Папа, здесь свидетели! – сказала она более решительно. Что-то витало вокруг нее. Красные глаза пробивали ее насквозь. Магия потрескивала по всей комнате, но, к ее облегчению, больше не задевала стены. Увы, теперь всё внимание было сосредоточено только на ней. От этой силы стало трудно дышать. – В этом-то и проблема, так? Было очень странно слышать этот холодный, отстраненный, отрывистый тон из уст матери. Она слышала его уже много раз, но так и не смогла привыкнуть к нему. У нее не было ответа. Ничего, что могло бы его удовлетворить. Он уже убивал свидетелей. Он сделает это снова. Ему всегда все сходило с рук. – Ну? – Том нажал. – Они мои друзья, – возразила она, ее рот растянулся, зубы крепче сжались. Эти красные глаза быстро пробежались по ее лицу и руке, крепко сжимавшей палочку, а затем он рассмеялся. Холодно и жестко. – Твои друзья? Думаешь, ты сможешь их защитить, малышка? – Держись от них подальше! – Интересно, есть ли в тебе то, что для этого нужно, – размышлял он, оглядывая ее с ног до головы. – В прошлый раз ты была недостаточно целеустремленной, но, возможно, тогда тебе не хватило должной мотивации? Приготовься. Роза вздрогнула, когда в его руке внезапно оказалась палочка ее матери. – Мама! – крикнула она, вызывая невербальное Протего, чтобы отбить атаку, летящую в нее. Сила отбросила ее в стену, но она осталась невредимой и стояла твердо на ногах. Палочка была наготове. – МАМА! – Ну, по крайней мере, твоя боевая стойка перестала быть полной катастрофой. Я был бы впечатлен, если бы за этим последовала немедленная ответная атака. Сейчас же это просто... разочаровывает. Роза метнулась в сторону, видя, как его палочка рассекает воздух по диагонали. Никакие защитные чары не удержали бы это проклятие. Она перекатилась и быстро произнесла три атакующих заклинания, быстро поднявшись на ноги. Он отмахнулся от них, словно для него это было сущий пустяк. Теперь заклинания летели обратно в нее, и она взмахнула палочкой. Почувствовав силу, она поняла, что не может погасить их полностью, поэтому направила их по другому пути. Деревянный стол, который обожала ее мать, разлетелся на тысячу осколков. Роза отбросила осколки прямо в его сторону, испытав кратковременное удовлетворение от того, что несколько из них вонзились в его кожу, прежде чем пылающая змея Адского пламени превратила ее атаку в пепел. Зрелище было великолепным, но смертоносным. Когда змея полностью сформировалась, она остановила свое движение вперед и медленно, очень медленно, начала поворачивать голову в ее сторону. Роза отступила назад. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Пора уходить. – Алохомора! – крикнула она в сторону двери, о закрытии которой теперь жалела. Дверная ручка задрожала. На секунду ей показалось, что дверь открывается, затем чернота обхватила раму, закрывая ее. Тогда в окно! Это был всего лишь второй этаж. Падение с небольшой высоты. Просто еще немного стекла. Ничего страшного. Она побежала, но Пламя было быстрее. Оно уже двигалось вокруг него. Нет. Она была окружена. – МАМА! – кричала она, теперь уже более отчаянно, вызывая Агуаменти и то, что, как она знала, было бесполезно, но что угодно, лишь бы выиграть время. Капли пота спадали с ее лба. Змея подбиралась все ближе и ближе. Шипение огня и шипение его языков в ее сторону наводили ужас. Ей и раньше доводилось сражаться с ним, но это был уже другой уровень. – МАМ! – Сейчас ее нет. Используй свой мозг. – МОЙ МОЗГ ПЛАВИТСЯ! Забавный смех в ответ только еще больше разозлил ее. Его Пламя не мог погасить никто, кроме создателя, и он знал это. Ее одежда прилипла к телу. Пот – это уже не то слово, которое можно было здесь использовать. Она была вся в собственном поту. Жар был невыносимый. Она накрыла голову пузырем, чтобы иметь возможность дышать и не обжечь легкие. Используй свой мозг. Но как? – Уже поняла? – шипела змея, делая очередной проход, приближаясь все ближе. Подождите-ка, этот огонь разговаривал? У него было сознание? Согласно «Самым темным магическим существам», это было невозможно... что, неважно. – Стой! – зашипела она в ответ на Парселтанге, с облегчением увидев, что огонь замер, а огненные глаза змеи стали выжидающе смотреть. – Взять его, – шипела она, указывая в сторону отца. Змея Адского пламени ухмыльнулась, а затем вспыхнула, после чего распалась. – Неплохо, – сказал Том, опуская свою палочку. Роза в изнеможении оперлась ладонями на колени. – Неплохо? – она глубоко дышала. – Ты чуть не сжег меня дотла! – Ключевым словом здесь является «чуть». Твоя ответная реакция должна быть мгновенной. В реальном бою ты была бы уже мертва. – О-о-о-о, в реальном бою, – она выпрямила спину, убирая палочку в карман. – У меня нет времени на эту ерунду, выполняя твои задания, когда тебе угодно. У меня встреча. И есть другие места, где мне нужно быть. Посмотри на меня! – она размахивала руками, заливая комнату своим потом. – Меня ждут люди. Я не могу выйти на улицу в таком виде. Ты не можешь просто заставить меня забить на все мои планы, чтобы ты мог провести один из своих маленьких уроков, когда кто-то или что-то выводит тебя из себя. Я не какая-то девочка для битья... Роза остановилась, увидев вспышку его глаз и его палочку. «Блестящий план, Роза», – промелькнуло у нее в голове перед тем, как на нее обрушился пурпурный поток. Она ожидала, что упадет на землю от невыносимой боли, или ее свалит с ног взрывная волна, или еще что-нибудь столь же подлое. Вместо этого по ней пробежал прохладный ветерок. Это было похоже на душ без воды. Очень необычно. Она чувствовала себя совершенно обновленной. Удивленно, она осмотрела себя. Пятна от ожогов и складки на одежде исчезли. Вещи выглядели чище, чем утром, когда она их надевала. Как? – Боюсь, что гнездо на голове – это не то, что я могу исправить в рекордные сроки, – сказал Том, сверкнув глазами. Роза сузила свои глаза. – Посмотри на себя в зеркало и попробуй снова назвать мои волосы гнездом. Он ухмыльнулся. – Твоя мать за это ответственна. – Мне нужно поговорить с ней. – Ты можешь спросить меня. – И снова придется ремонтировать дом? Нет уж, большое спасибо. – Это что-то, что мне не понравится? – Мне нужна мама, – сказала она, упрямо уперев руки в бока. Ей пришлось сдержать желание топнуть ногой. Его лицо украсила небольшая улыбка. – Ты так похожа на нее. Просто невероятно. – Мне нужно поговорить о месячных, – сказала Роза, узнав от Лили, что помогло ее отцу обратиться к маме. Том только фыркнул. – Ладно, в чем дело? Спазмы, невыносимая боль, протекание, проблемы с опорожнением, проблемы с контрацепцией... – СТОП! О БОЖЕ! – ей точно сейчас не хотелось слушать его лекцию об этом. Он мог говорить обо всем подряд. – Я просто хочу к маме. Том сделал паузу, взмахнув палочкой, чтобы вернуть комнате прежнее состояние: – Я не люблю, когда мне лгут, особенно когда это так очевидно. Я видел, что ты можешь лучше. По крайней мере, постарайся, ты же на Слизерине. – Папа, пожалуйста. Несмотря на то, что ему, скорее всего, было все равно, сколько министерских правил нарушит летающая машина, и поэтому он с большей вероятностью согласится, она всегда старалась избегать его общения с друзьями, потому что, хотя по какой-то причине он этого не делал (она подозревала, что мама имеет к этому какое-то отношение), она могла сказать, что он очень, очень хотел причинить им боль, особенно Джеймсу. Кроме того, ей требовалось разрешение матери. У Гермионы и так хватало забот. Роза не хотела добавлять к этому еще что-то. Пока она размышляла об этом, то по выражению лица отца увидела принятое решение, и почувствовала, как по кабинету опускаются чары. Пульсация, прошедшая по магии, и быстрое моргание глаз матери, наполненных растерянностью, а затем раздражением, свидетельствовали об изменениях. – Мама? Гермиона тряхнула головой, как бы отгоняя все мысли. Она повернулась к дочери. – Прости, милая, я не заметила тебя. Слишком глубоко задумалась, – сказала Гермиона с улыбкой, которая не доходила до глаз, но при этом она явно искала на лице дочери признаки того, что она заметила что-то неладное. – Я только что вошла. Надеюсь, я тебя не побеспокоила? – Роза по привычке солгала, чувствуя себя виноватой при виде облегчения на усталом лице Гермионы. Почему она продолжала это делать? Лгать ради него. Для кого она это делала? Помогала ли она кому-нибудь этим? – Ты никогда меня не отвлекаешь. – Ха! – возразила Роуз. – Если только ты не читаешь, не исследуешь, не пишешь... Гермиона рассмеялась. – Хорошо, хорошо, хорошо, я поняла твою мысль. Теперь ты мне не мешаешь. В чем дело? – Альбус и Скорпиус внизу, спрашивают, могу ли я отправиться с ними. Гермиона нахмурилась. – Разве я не сказала тебе вчера, что ты можешь идти? Роза шаркнула ногами. – Да, но они не прилетели, как мы договаривались. Они одолжили машину дяди Джорджа. Хмурый взгляд стал еще глубже. – Форд? – Да. Гермиона потерла лицо и вздохнула, прошла к своему столу и села за него, внезапно показавшись довольно постаревшей и потрепанной. – Роза, магглам нельзя позволять видеть что-то настолько явно магическое, как летающий старый Форд. Это потребует больших затрат и министерских ресурсов на исправление, и это действительно несправедливо – удалять память стольких людей только для того, чтобы ты могла немного повеселиться. – Мы не будем летать на нем в населенных пунктах, мама, только над землями волшебников и там, где нас не увидят. Я обещаю. Гермиона положила подбородок на пальцы. – Кто будет вести машину, ни один из вас троих не достаточно взрослый, чтобы даже отдаленно выглядеть так, как будто у вас есть права. – Джеймс. – Ну, это всё объясняет. – А? – Ты ему нравишься, Роза, очень. Он готов на все, чтобы произвести на тебя впечатление, включая заимствование нелегального транспортного средства, о чем мне, несомненно, придется поговорить с Джор... – Гермиона остановилась. Щеки Роуз приобрели самый яркий розовый оттенок, который только можно себе представить. – Хмм... – сказала Гермиона, размышляя. – Ладно, хорошо, – она взмахнула своей палочкой и протянула карту, которую только что наколдовала. – Хорошо? – В смысле да, вы можете ехать, если действительно убедитесь, что машина останется незамеченной. Роза подпрыгнула от восторга. – Возьми ее. – Что это? – спросила Роза, взяв карточку с неподвижной фотографией Джеймса. – Его водительские права на случай, если вас остановят, когда машина будет на дороге, что, несомненно, никто из вас не счел необходимым, – спокойно сказала Гермиона, как будто она не вручала сейчас Розе поддельный юридический документ. – Спасибо, мама, – радостно сказала дочь, обогнув стол и обняв Гермиону. – Просто иди, пока я не передумала, и убедись, что Джеймс знает свою фальшивую дату рождения, и скажи ему, что я узнаю, если его увидит хоть один маггл. – Да, мама, – сказала Роза и крепко поцеловала ее. – Роза, – добавила Гермиона, – если усилитель невидимости не сработает, тебе придется зачаровать целый вагон, а не только одного человека. Роза кивнула. – Я знакома с этими чарами, мама. Она выбежала, оставив качающую головой Гермиону смотреть на папки на своем столе. На полпути вниз по лестнице Роза остановилась, ее волнение спало при воспоминании о том, какой усталой, измученной и несчастной выглядела ее мать в эти дни. Роза знала, что она старается скрывать это, но у нее все хуже получалось. Попытки подавить Лорда Волдеморта отнимали у нее все силы, и она проигрывала эту битву. Роза знала это как никто другой. Она часто выглядела измотанной, даже когда только что проснулась. Ее мать всегда заботилась о том, чтобы все остальные были счастливы и находились в безопасности. Ее мать всегда заботилась о том, чтобы она была счастлива и в безопасности. Роза сглотнула. Это было так несправедливо. Ее мать тоже заслуживала счастья и безопасности. Решительно повернувшись на каблуках, она прошла в спальню матери. По взмаху палочки шкаф открылся, и она придвинула табуретку, не решаясь использовать магию на шкатулке, которую доставала. Она щелкнула палочкой по многочисленным заслонам, окружавшим хранилище, и разрушила их, как он ее учил. Дверь с щелчком открылась. Она схватила коробку с обувью, стоявшую за какими-то официальными бумагами, и закрыла дверь хранилища. Быстро расстелив перед собой зимнюю одежду, она вернулась в офис. Пора было положить конец этой глупой шараде между ними. Гермиона испуганно подняла голову, когда Роза, хлопнув дверью, вошла внутрь. – Роза, что... ? – она замолчала, увидев коробку из-под обуви, которую дочь демонстративно поставила перед ней. – Роза, – тихо сказала она. – Ты должна прекратить это, – сказала Роза. – Сколько раз за последнее время ты просыпалась, не зная, где ты была, сколько времени прошло, что ты делала и с кем? Он появляется все чаще и чаще, и я уже не могу докричаться до тебя, когда он здесь. Раньше мне достаточно было просто позвать тебя, и ты возвращалась. А теперь, – Роза покачала головой. – Он становится сильнее тебя, мама, и ты это знаешь. Гермиона встала и обошла стол, схватив дочь обеими руками. – Как давно ты об этом знаешь? Роза опустила взгляд, задумавшись. – Я не знаю точно. Мне кажется, я всегда знала где-то внутри, но я вспоминаю, как была в зоопарке, когда мне было пять лет, и тогда я начала разговаривать с той змеей, а потом ты полностью переключилась и тоже начала разговаривать со змеями. – О, Мерлин, мне так, так жаль, дорогая, – Гермиона обняла ее и крепко прижала к груди. – Я в порядке, – сказала Роза, отталкивая ее. – Я беспокоюсь о тебе. Я не могу потерять тебя, мама. Я просто не могу. – Милая, тебе не о чем беспокоиться. Я никуда не уйду. Роза надулась, скрестив руки перед грудью. – Ты не можешь мне этого обещать. – Могу. Мне жаль, дорогая, что тебя это беспокоит, но он не может стереть меня полностью, так же как и я не могу избавиться от него. Ты не понимаешь, как это работает. – Я не понимаю, как это работает, но я вижу его все чаще и чаще, мама. Это... Глаза Гермионы расширились; она крепко сжала руки Роуз. – Он причинил тебе боль? Роза опустила глаза, размышляя, как правильно ответить. – Этого ответа достаточно, – сказала Гермиона, сузив глаза, – я найду способ убить его. Медленно. Как он посмел даже пальцем... – Мама, – прервала Роза, – это не то, что ты думаешь. – Еще бы, – проворчала Гермиона, но он никак не отреагировал внутри нее. Он был нехарактерно тих. Манипулятор. Она могла определить, когда он спит или не спит. Нет, сейчас он просто держал рот на замке, позволяя подростку делать за него грязную работу. – Нет, он учил меня кое-чему, дуэлям и так далее, ну... – Роуз нерешительно шаркала ногами. – Иногда он может быть немного напряженным. – Напряженным, – хмыкнула Гермиона. – Это один из способов назвать его гнев. Взял на себя ответственность за маленького ребенка. Я покажу ему, и когда я с ним закончу, то ему повезет, если у него еще останется хоть один палец, чтобы удерживать палочку в руках. – Это не его вина, – возразила Роза, начиная злиться. – Я должна знать, как защитить себя. – Должна знать? Дерьмо. Весь этот разговор шел совсем не так, как планировала Роза. – Почему ты должна знать, как защитить себя? Кто на тебя напал? Роза вскинула руки вверх. – Кто угодно, мама? Хочешь список? Но должна предупредить тебя: он будет длинным. Там много людей, которым очень, очень не нравится, что дочь Лорда Волдеморта свободно разгуливает по их улицам. После того, как меня определили на Слизерин, стало еще хуже. Тихий скрип половицы предупредил их о чьем-то присутствии. – Альбус, – сказала Гермиона, глядя через плечо дочери. – О, простите, не хотел вас прерывать, – сказал Альбус, стоя в дверях. Его лицо окрасилось в ярко-красный цвет. – Мне было интересно, что задержало Розу. – Ты знал об этом, Альбус? – спросила Гермиона. Глаза мальчика метались между Розой и Гермионой в надежде придумать правильный ответ. Гермиона повернулась к Розе. – Значит, все знали, кроме меня? – она посмотрела мимо Розы на Альбуса. – Ты рассказал своему отцу? Альбус медленно покачал головой, смущенно опустив глаза. – Он сам узнал. Я заставила их поклясться, что они не скажут. Они мои друзья. Они помогают мне. – О, дорогая, есть вещи, которые можно скрывать от родителей, и вещи, которые нужно рассказывать. Я могла бы помочь тебе. Гарри мог бы помочь. Держаться за секреты, которые вредят твоей безопасности, неразумно, дорогая. – Кому, как не тебе это знать, не так ли? – Роуз огрызнулась, раздраженно покачав головой. – Мы следим за тем, чтобы она никогда не оставалась одна, когда ходим по магазинам, – поспешно сказал Альбус. – Они никогда ничего не пытаются сделать, когда рядом Джеймс, Лили или я, разве что бормочут всякие глупости. Гермиона уставилась на мальчика. Это было хуже, чем она предполагала, если они чувствовали необходимость быть рядом с ней. – Спасибо, Альбус. Не мог бы ты оставить нас наедине? Роза скоро придет. – Да, тетя Гермиона, – сказал Альбус, кивнув. – И мне очень жаль, – он слабо улыбнулся Розе, прежде чем выйти. Гермиона помахала рукой в дверной проем. Ярко-красное сияние быстро окутало комнату, полностью отгородив пространство и не позволяя шуму проникнуть внутрь помещения. – Все настолько плохо, что они должны убедиться, что ты не одна? – Обычно дело не заходит дальше простых слов, но иногда рядом оказываются те, кто чувствует необходимость показать мне. Был один волшебник, который все время преследовал меня и... – Роза прикусила губу, опустив взгляд. Гермиона сжала кулаки. – Почему, почему, почему, во имя Годрика, ты не рассказала мне об этом? – Потому что я хотела разобраться с этим. Это моя проблема, а не твоя. – Нет, дорогая, это и моя проблема тоже. Ты должна рассказывать мне о таких вещах. – Я попыталась однажды, но не заметила, что это была не ты. Гермиона разжала кулаки, на мгновение закрыв глаза, и сказала со стоном: – Ты рассказала ему. – Да. – О, Мерлин, – вздохнула Гермиона, проведя рукой по волосам. – Он помог мне, мама. Тот человек больше никогда меня не беспокоил. И он научил меня, что делать в таких ситуациях. Как наносить ответный удар и уходить. – У тебя не должно быть потребности в знаниях о том, как это сделать. Тебе всего пятнадцать лет. – Сколько вам было лет, когда впервые пришлось сражаться? – То, сколько мне было лет, не говорит о том, что ты тоже должна пройти через это. Если тебя кто-то достает, ты не решаешь проблему самостоятельно или с друзьями. Ты идешь к ближайшему взрослому и рассказываешь о том, кто тебя донимает. Ты просишь их предупредить авроров. – А что если они такие же, как и преследователи? Гермиона на мгновение замолчала, а затем повернулась на каблуках, подошла к своему столу, открыла ящик и достала что-то, чего Роза пока не могла увидеть. – Открой ладонь, – сказала Гермиона, остановившись перед ней. Роза так и сделала и посмотрела на галеон, который мать вложила ей в руку. – Разве это не та монета, которую ты использовала для встреч? – Да, если кто-то снова будет угрожать тебе или твоим друзьям, ты активируешь эту монету, и я обещаю тебе, что появится тот, кто поможет тебе. Ты поняла меня? Роза кивнула, с трепетом глядя на золотую монету. – Что если я потеряю ее или случайно потрачу? – Ты не сможешь. Я позаботилась об этом еще тогда. – Но как? Это невероятно сложная магия. Разве ты не была моего возраста, когда создала его? – Я объясню, как это работает, позже. Просто пообещай мне, что ты будешь использовать ее, а не способ решения проблем твоего отца. Роза сомкнула пальцы вокруг монеты и положила ее в карман. – Я обещаю, мама. Гермиона улыбнулась. – Хорошо. – Но только если ты пообещаешь использовать то, что в коробке. Гермиона ущипнула себя за переносицу. – Дорогая, правда, я не могу. Это небезопасно. – Небезопасно, если ты этого не сделаешь. Разве ты не понимаешь? Он использует твое тело, чтобы делать все, что захочет. Там нет никого, кто мог бы его остановить. Ты понятия не имеешь, куда он ходит и что делает. Ты думаешь, это что-то хорошее и законное? Он пытает и убивает людей, мама, и ему это нравится. А что если кто-нибудь увидит тебя, а он не поймет. Ты можешь попасть в Азкабан за то, что он делает, находясь в твоем теле. – Ты говоришь это с такой убежденностью, но это всего лишь неподтвержденные теории. – Я видела его в действии. – Он пытал и убивал людей у тебя на глазах? – Не часто, но такое случалось. – Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. Роза пожала плечами. – Им было не жаль. Гермиона погладила ее по щеке. – Нет, Роза, люди не должны так поступать. Это неправильно. В голубых глазах Розы была явная борьба, которую Гермиона хотела бы не видеть. – Тебе лучше идти. Ты заставила своих друзей ждать достаточно долго. – Ты воспользуешься коробкой? – После того, что ты мне рассказала, не думаю, что у меня есть другой выбор, не так ли? Роза покачала головой; ее глаза засветились от облегчения. – Люблю тебя, мама, – сказала она, уходя. – Я тоже тебя люблю, Роза. *** Гермиона подождала, пока не услышала характерные признаки отъезжающего Форда, а затем зашипела: – Ты не мог рассказать мне об этом? Я с этим разобрался. – Очевидно, что нет. Тратить время на поиски монеты в кармане, когда нужно доставать палочку, очень неразумно. – Она ребенок. Они все дети. Вот почему люди считают, что нападать на них безопасно, а я предпочитаю, чтобы они сами узнали, что это не так. – Ну, я полагаю, ты тоже это знаешь, не так ли? Тогда он замолчал. Гермиона покачала головой. – Я не хочу, чтобы взрослые в ее жизни были такими же безответственными, как те, с кем столкнулись я и Гарри. Она не ошибается, ты знаешь. – Не ошибается в чем? Ты теряешь контроль. Зелье больше не действует, и оно действительно подавляет тебя с тех пор, как ты начала принимать его в таких больших количествах. – Теряю, да? Это не я тот, кто застрял в другом. А ты все еще не смог придумать другого способа сделать это без моей помощи, я правильно понимаю? – по раздражению внутри себя она поняла, что попала в точку. Мне не нужно будет покидать это тело, если со временем оно станет полностью моим, жена. Я бы не хотел терять тебя, но если ты не хочешь сотрудничать, то так все и закончится. Я верю, что ты знаешь, что я прав. Ты знаешь, что теряешь все больше и больше времени. Ты знаешь, что не всегда можешь быть свидетельницей того, что я делаю, если я не позволю. Ты знаешь, что больше не сможешь прорваться, когда я возьму верх. Ты знаешь, что должна ждать, пока я разрешу... – Просто заткнись, – сказала она, потирая виски. Ей хотелось, чтобы она не была такой чертовски уставшей. Ей хотелось бы мыслить более ясно. Ты знаешь лекарство от этого. – Ты не можешь убить меня. Мне это не понадобится, когда я полностью подавлю тебя. Гермиона сглотнула. Это не будет смертью, но я бы не назвал это и жизнью, не так ли? – Не могу поверить, что ты осмелился угрожать мне таким исходом. Ты имеешь в виду тот же исход, который навязали мне? Это длилось больше пятнадцати лет, к слову. Она закусила губу и смахнула слезы. Я был более чем терпелив с тобой, Гермиона. Кроме того, Роза не ошибается. Я чувствую твои желания. Ты хочешь выпустить меня. Тебе нужно выпустить меня. – Ты так чертовски самоуверен. Его смех вибрировал внутри нее, посылая всевозможные восхитительные покалывания в те места, к которым уже много лет не прикасался другой человек. – Ты жульничаешь. Не говори, что тебе это не понравилось, и я мог бы сделать с тобой гораздо больше, если бы вернул свое тело. Его голос приобрел более темный оттенок, полный обещаний. – Разве ты не видишь, что твои действия в моем теле – это то, что мешает мне оживить тебя? У него не было ответа на это. Гермиона медленно повернулась, взяла коробку из-под обуви со стола и подошла к дивану, держа ее под мышкой. Она села, положив нераспечатанную коробку на колени, сложив руки поверх нее, и уставилась вперед. Она чувствовала, что ее защита все еще на месте, его магия была для нее очень приятной. Роза, взяв ее с полки, должна была активировать все защитные чары, которые она наложила на нее. Черт, Роза даже не должна была ее видеть, не говоря уже о том, чтобы знать, что было внутри. Кто-то не только рассказал ей об этом. Они предприняли активные действия, чтобы убедиться, что она сможет ее открыть. Для этого потребовалась сложная магия, на которую не был способен ни один пятнадцатилетний подросток, каким бы умным он ни был. Гермиона знала только одного человека, который достаточно хорошо знал теорию, чтобы справиться с этой задачей. Губы Гермионы растянулись в тонкую линию. Ее глаза сверкали яростью, а пальцы впились в картон коробки. Как она этого не предвидела? Так глупо. Так беспечно, совершенно глупо. Ей хотелось ударить себя по голове. Она знала его, знала, каким манипулятором и обаяшкой он может быть. Как он может обманом заставить выполнить его просьбу. Она оставила Розу открытой для его нападок. Это была ее вина, и только ее. – Ты показал ей, как обойти мою защиту, чтобы однажды она принесла мне это. Я показал ей гораздо больше, чем это. – Так я и поняла. Она быстро учится. – Тебе не нужно повторять это. Она почувствовала, что ее плечи подрагивают. – Прекрати использовать мое тело..., – простонала она, зарывшись головой в руки. Что могло бы облегчить тебе задачу, Гермиона? Когда она не ответила, он продолжил тем мягким, нежным тоном, который мог использовать, когда ему было нужно, чтобы выполняли его приказ, но у него не было власти, чтобы принудить к этому. Ты знаешь, что я не могу причинить вред твоим друзьям или кому-то еще, кто тебе дорог. – Существует еще целый другой мир. Я не могу заставить себя заботиться обо всех. Это слишком большая задача. Ты беспокоишься о том, что я буду делать? Она издала невеселый смешок. Ты знаешь, я пытался править миром. Я не очень далеко зашел в этом, но, черт возьми, это было... скучно. – Выбирай выражения, – сказала она по привычке, ведь вокруг ее дома часто бывали подростки. Спишем это на влияние твоего разума. – Ну, коне-е-е-чно. Ты выбрала семь. Ты знаешь, что эта связь делает со временем. Ты правда думаешь, что я был неуязвим последние пятнадцать лет? Можешь это сказать? Гермиона сделала паузу, слегка побледнев. Я видел много твоих действий, жена, восхитительно порочных, если ты не возражаешь. – Тот человек, о котором говорила Роза, – вмешалась Гермиона, внезапно вспомнив, – я надеюсь... ... с ним все улажено. – Лучше бы это означало, что он мертв, а не жив и страдает где-то, имея шанс вернуться и пойти на свою месть. Думаешь, я бы стал рисковать своей собственной плотью и кровью? – Скажи мне, что ты убил его. Он мертв. – Том? – спросила она, не доверяя этой веселой интонации. Ну, сначала я должен был заставить его страдать, верно? – Но сейчас он мертв? Больше, чем просто мертв. – Ты бы поклялся вернуть свое тело ради этого? – она почувствовала, что он застыл в ее разуме. Да. – Это не клятва. Я клянусь, что, когда верну себе тело, он будет мертв, Гермиона. Неужели ты думаешь, что я оставлю в живых такого урода? – Нет, я не уверена, – она действительно не знала, но, учитывая, что это касалось Розы, она должна была быть уверена. Хорошо. Я уже начал сомневаться в твоем здравомыслии. – Спишем это на влияние твоего разума. Смешно, жена. Ты можешь хитрить со мной весь день, но в конце концов тебе придется принять решение о том, как долго еще ты будешь ставить совершенно незнакомых людей выше меня, своей дочери и своего шанса на счастье. – Я не знаю... – прошептала она, поглаживая пальцами коробку из-под обуви. – Я просто... я не доверяю тебе. Когда он не ответил, она спросила: – Том? Я сказал все, что хотел, Гермиона Джин Риддл. Теперь тебе решать. Решай. Молчание сводило с ума. Он всегда говорил, всегда имел свое мнение на всё. Роза хотела, чтобы она это сделала. Роза видела его в действии без ее ведома. Если бы он был вне ее тела, в своем собственном, она хотя бы могла вмешаться. Теперь, казалось, она больше не была даже зрителем. После всех усилий, которые она приложила, чтобы подавить его, было больно осознавать, что это не было долгосрочным решением. Жаль, что она не смогла найти другой метод. Ее гордость была сильно уязвлена тем, что она проиграла эту битву, и сейчас финал. Она знала, что он угрожает не на пустом месте. Она чувствовала это. Каждый дюйм ее тела болел каждый день. Выполнение простых повседневных задач отнимало у нее столько сил, что иногда ей хотелось заснуть навсегда и больше никогда не просыпаться. Теперь она поняла, откуда взялось это желание, эта мысль. Ее тело предупреждало ее о том, что произойдет, если она ничего не предпримет. Она знала, что хочет сделать. Она знала, что является легким выходом. Она знала, что в глубине души ей отчаянно нужно, чего она жаждет. Не было и дня, чтобы она не скучала по нему, по тому, как он прижимал ее к себе, прижимал так крепко, что она едва могла дышать. Ей не хватало его рук, обнимающих ее, удерживающих ее на месте. Последние пятнадцать лет она была на грани того, чтобы сделать это, почти каждый день, и каждый день ее останавливала совесть – чувство тяжести мира на ее плечах. Ради чего? Он все еще убивал. Он все еще калечил. Он все еще пытал. Он просто делал это с ее лицом в качестве маски. Ее пальцы зацепились за край крышки и сорвали ее с большим рывком, чем нужно. Крышка слетела, мягко приземлилась на ковер и рассыпалась. Ей не нужно было видеть содержимое коробки, чтобы понять, что там было: его кровь на ее одежде, его кольцо и нож для писем. Сделав глубокий вдох, она бросила взгляд на светящиеся предметы. Свечение, казалось, пульсировало в ритме биения сердца. Удивительно, как больно ей было смотреть на это. И как воспоминание о том, что она вонзила нож для писем в его шею, сразу же всплыло в ее памяти. Сомнения, которые она испытывала, когда взяла его и спрятала в ладони, размышляя о том, что ей неизбежно придется сделать. Она снова потерла руки, пытаясь стереть из головы то, как по шее пульсирует густая, теплая кровь. Это было ужасно. Несколько дней после этого она постоянно мыла руки, не в силах избавиться от этого липкого ощущения. Отчаяние, которое она испытала, когда увидела, как серебристый металл пронзил его кожу и кровь брызнула наружу, было невообразимым. Это было так больно, словно кто-то вонзил лезвие в ее сердце. Все прошло не так быстро, как она ожидала. Он прижался к ней, глаза расширились от страха и чего-то еще, чего она не могла определить в тот момент. Она крепко держала его, повторяя «Я держу тебя» снова и снова, пока он не ослаб. Позже она постоянно задавалась вопросом, не обманывала ли она себя, знала ли она заранее, когда полностью всё осознала, что он хотел, чтобы она сделала именно это. В конце концов, он дал ей множество знаков. Смерть – единственный путь. Их связь означала, что они не могли причинить друг другу боль без разрешения другого. Она не была уверена, что в тот момент, когда она взяла в руки нож, она была в правильном настроении, чтобы помнить об этом. Она просто не была уверена, что тогда сознательно и намеренно помогла Лорду Волдеморту сбежать из Азкабана так, чтобы никто этого не заметил. Она была уверена, что если она выполнит все необходимые дальнейшие действия, то так оно и будет. Если бы она продолжала в том же духе, то сознательно, осознанно и добровольно помогла бы Лорду Волдеморту снова возвыситься. Хуже было то, что он стал бы более могущественным, чем когда-либо прежде, благодаря их объединенной магии. Может быть, не вечной, как он пытался много лет назад, но все же его было трудно остановить, пока ее магия не стала его дополнением. У нее была только эта дурацкая связь. Она надела его кольцо на тот же палец, что и свое собственное. Оно было чуть шире и закрывало его наполовину. Если она ждала какого-то знака, то это был именно он. Она достала нож для писем и обернула его в свою окровавленную одежду. По взмаху ее палочки часть его засохшей крови снова стала жидкой и капнула на лезвие. Она сделала глубокий вдох. Это было в ее голове. Не раздумывая, Гермиона с силой погрузила нож в свою грудь, символы на ее рукояти вспыхнули ярким зеленым светом. Его кольцо расширилось и опустилось вниз, полностью обхватив ее. Боль за гранью веры, за гранью воображения. Она рухнула на колени, когда темный дым и кусочки ее крови начали выходить из тела через ножевую рану и присоединяться к засохшей крови на одежде в ее руках. Все это превратилось в жидкость, пульсируя в ее пальцах все больше и больше – больше, чем было возможно, больше, чем осталось на ткани. Кровь смешалась с черным дымом, кружившимся вокруг нее. Глаза жгло от прикосновения. Она крепко сжала руками ткань, глаза закрылись, лицо ее исказилось. Холодный пот струился по позвоночнику. Вскоре она уже не чувствовала крови. Все, на чем она могла сосредоточиться – это боль. Невыносимая. Она упала набок, не заметив, как дым затвердел. Она не могла дышать, не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Она потеряла сознание, водоворот тьмы сомкнулся над ней. Это была смерть, которая пришла забрать ее. Она почувствовала его руки, обхватившие ее, его голос, нежно шепчущий: «Я держу тебя».