Бурные воды и тихие гавани капитана Рез'окуна.

      То, что он еще очень слаб, Тай’джин понял едва выйдя на палубу. В каюте было нормально, но оказавшись на открытом пространстве, под хоть низким и сумрачным — но куполом небосвода, он моментально почувствовал сильное головокружение. Качалось в голове, качалась палуба… Накинув капюшон и поплотнее закутавшись в одолженный у капитана плащ, охотник храбро ступил на открытое пространство. Он должен повидать Ки’тани! Не пройдя и пары шагов, Тай’джин пошатнулся от небольшой волны качнувшей палубу. Возможно он бы позорно упал, но сзади поддержали крепкие руки. Повернув голову, Темный охотник увидел Рез’окуна.       -Кэп?       -Я же говорил, что ты еще слабый, — мягко пожурил капитан, поддерживая тролля за плечи. — И нахохотался еще…       -Впрочем, не могу сказать что мне не понравилось! — фыркает в синее ухо зандалар. — Давно так не смеялся, ну может в детстве. Давай я тебя провожу, а потом заберу — ладно? Не в обиду?       -Ладно… — подозрительно покладисто соглашается Тай’джин, а потом коварно добавляет: — А можно — на ручки? Ноги совсем слабые…       Рез’окун замер. Он вот сейчас серьёзно? Он хочет что бы Рез’окун отнес его к каюте? На виду у команды и офицеров из кают-кампании? «Самец» внутри кричит что надо с шиком подхватить ослабевший предмет страсти и отнести куда надо. И желательно подальше, развлекая лёгкой, изящной болтовней, дабы показать свою силу и выносливость. Может Тай’джин и лучше владеет клинками, зато Рез’окун — сильнее! «Капитан» же, осторожно замечает что это не лучшая идея. Они не простые матросы! Это Умензи может подхватить Ки’тани на плечо и потащить в укромный уголок под улюлюканье и свист команды. А тот еще будет хохотать и отшучиваться. Они — капитаны! Куда ж такое годится?       Но… Тай’джин никогда ничего не просил… И никогда не проявлял своей благосклонности при экипаже… Почему сейчас? Что ему ответить? Отказать? А может это проверка, и после отказа захлопнется наконец начавшая приоткрываться дверь к его сердцу? Мало ли какие у них обычаи… Что Рез’окун будет делать, если Тай от него отвернется?! Снова остаться одному… Тогда не надо было и начинать «танец». Рез’окун почему-то уверен, что больше никогда не встретит такого же как Тай, никогда не полюбит другого или другую. Это не просто так, он — его судьба… А за судьбу надо держаться обеими руками!       Наконец приняв важное решение и с облегчением решившись, капитан кладет одну руку на лопатки Темного охотника и чуть наклоняется чтобы подхватить его под бедра. Будут «ручки» его «заразе». Будет все что угодно, кроме звезд с неба. Высоко, он не достанет…       Мысли прерываются хлопком по плечу и тихим смехом. Рез’окун распрямляется и удивленно смотрит на веселящегося капера.       -Мон, ты чего? Ты чего? Чё творишь? И правда на руки меня хотел подхватить?! — с восторгом спрашивает его «зараза», блестя янтарными гляделками. — Я ж пошутил! Что я — калека какой чаморошный?! Я сейчас слабый — но не настолько ж… Чего так напрягаться-то? Проводи просто, а то и правда мотает — навернусь позорно.       -Ты пошутил, а я нет… — тихо и серьезно говорит Рез’окун, глядя в удивленные глаза Темного охотника. — Хочешь — на руках отнесу. Ты так редко чего-то у меня просишь, что мне только в радость… Я серьезно, думаешь я о реноме своем беспокоюсь?       -Оу, мон… Прости, кажется я немного заигрался… — посерьезнел Тай’джин. — Не подумал что ты так серьезно воспримешь… Но и правда — не надо. Мы на корабле, а ты — капитан. Я последней тварью буду, если посмешище из тебя сделаю. Это в каюте мы можем подурачится. Не думай, я ж все понимаю…       -И в ванной? — вскидывает бровь Рез’окун, торопясь поймать изворотливого «заразу» на слове и со «значением» глядя на второго капитана, заинтересованно приподнимая уши.       -Уломал, демон языкастый! И в ванной… — ухмыляется тот. — Я не против еще погреться в ванной. Мне понравилось. И волосы надо наконец домыть. И поцелуй я тебе должен — я помню… А теперь давай наконец займемся чем-то полезным. Торчим под дождем на палубе — что два гриба на гнилушке. Вахтенные уже головы сломали, кой ляд мы тут забыли…       -И то верно. Ну, не хочешь на ручки — иди ножками. — фыркнул капитан и перекинув руку Тай’джина себе через плечо, повел Темного охотника к его каюте.       В каюте Тай’джина кипели страсти… Хамизи, утомленный присмотром за ранеными в шторм, наконец прилег отдохнуть. Его помощник, узнав что с Ки’тани ничего страшного не произошло, наотрез отказался пускать Умензи к лекарю. Вот выспится, тогда и поговорите! Можно ли развязать? А Хамизи сказал привязать? Ах, это сам Тёмный охотник сказал?! Ну тогда у него и надо спрашивать…       Не солоно хлебавши, зандалар вернулся в каюту где его поджидал злой и разобиженный воин. Ки’тани отвернулся к стене и не желал ни есть, ни пить, ни вообще общаться. Это ж надо, чуть не обоссался — спасибо Умензи! Просил ведь по-хорошему — развязать, качки нет, чего бояться?! Так нет же, унизить надо было! И так муторно, а тут еще и нужду без помощи справить не дают… Что бы ни говорил Темный охотник, а свое падение молодой воин переживал очень остро. Умом он понимал, что Тай’джин прав, что он сделал все что мог и даже больше. Чуть сам себя не убил, вырвав это проклятое оружие из бока с куском живого мяса. Убил его создателя, спасая этим всех, кто попался так же как и он. Но перед глазами стояло не это, а то — как он беспомощно катился по палубе. Молодой максимализм Ки’тани буквально выл от этого зрелища. Тай’джин вон, не попался на эту уловку! Он конечно старше на двадцать два года и много опытнее, но все же… все же… А что же, Ки’тани и сам не мог сказать. Просто было больно, горько и обидно. Еще и Умензи это видел… Это пожалуй было хуже всего.       Умензи тоже по своему страдая, сидел возле лежанки любимого. Привыкший беспрекословно подчиняться вышестоящим чинам, он не смог переступить грань приказа. Тем более приказ был отдан Тёмным охотником, которому матрос верил больше чем себе. Случай неповиновения Чимоле был единственным в его службе на флоте, да и то — думая что потерял Ки’тани, он считал себя уже живым мертвецом. Что ему было терять, если умерло его сердце? Как объяснить это Ки’тани? Что он не издевался над ним, не желал унизить, а искренне переживал и боялся сделать хуже. Может со страху и не понял что-то сразу, но он и правда за эти дни отупел от страха за своего Ки, устал бояться его потерять…       -Ки’тани… Ки! Ну не злись… Я же как лучше хочу и Тай’джин приказал. Он лучше знает! Я ж не то что бы унизить тебя… Лоа, лучше бы я на эти шары напоролся… В следующий раз с тобой в бой пойду, может хоть как — прикрою… — тихо шептал зандалар, осторожно прижимаясь лбом к затылку воина. — Ну прости…       -Совсем сдурел?! — дернул ухом Ки’тани, от возмущения даже забывая обижаться. На абордаж он намылился! А Ки’тани за ним приглядывай там?       Молодой воин давно понял, что моряки конечно драться умеют, но с настоящими воинами-охотниками им не сравниться. Нельзя усидеть одним задом на двух кодо! Уникумы конечно попадались, но крайне редко — либо ты тренируешься драться, либо слышать и ловить ветер. Именно поэтому, темный охотник Тай’джин, будучи воином и видящим, был так успешен и его небольшая бригантина «Благословение Легбы», наводила такой ужас на свои жертвы. Попасть в команду удачливого корсара также было мечтой многих. К тому же, если духи благоволили, капитан не гнушался наниматься за жирный куш со своими головорезами в абордажные отряды при крупных грабежах. Привлечь на свою сторону команду «Благословления Легбы» считалось огромной удачей и намного поднимала шансы успешного «заработка» с последующим выживанием. А уж когда серьезная заварушка между фракциями перенеслась на море, Тай’джин получил патент капера и вовсю погрузился в боевые будни. Большинство моряков были темному охотнику не противники.       А теперь вот вам, пожалуйста — Умензи вознамерился ходить на абордаж. Лоа и за что ему все это?! Ох и глупый зандалар!..       -В какой бой ты собрался, а? Ты думаешь это просто на веревке на палубу перепрыгнуть и топором помахать?! А, Умэ?.. В скольких схватках ты бывал и победил? — Ки’тани аж развернуло от возмущения. — Я и за своей задницей не могу как видишь приглядеть, а тут еще и твоя будет. Это не по джунглям контрабандистов гонять… На судне сеча в тесноте идет… А если тебя прирежут? Что прикажешь делать?! Так я хоть знаю что ты в безопасности!       -Зато я не знаю! — взвыл, не выдержав «наезда» Умензи. — А мне что прикажешь делать?! Я когда увидел, как ты на палубу рухнул весь в крови, думал с ума сойду! Уже и с жизнью распрощался… Я бы с тобой в море… Понимаешь?..       -Тю, дурной! Ты чего это удумал?! В море он… — снова заблестел глазами растроганный и подуставший от препирательств Ки’тани. — И думать не моги о таком! Ты знал что я воин, и могу не выжить… Как духи положат — так и будет. Пока вот — живой ведь, спасибо Тай’джину.        Поняв, что его Ки уже не сердится, Умензи утыкается носом в тёмно-синие волосы, вдыхая такой знакомый, ставший родным запах. Что бы там не говорил Ки’тани, он расспросит Тай’джина насчет абордажной команды. Где-то ведь они все учились этому, и он научится! Он сильный и ловкий! И тогда сможет тоже прикрывать Ки в бою. Тогда он будет ему полезен! Он — сказал!       Дверь скрипнула, и будто услышав что речь шла о нем, на пороге появился бледный, но как всегда веселый Тай’джин. Внимательно оглядев вскинувшихся «подопечных» он ухмыльнулся: — Вижу уже поссорились и помирились… Чего сыр-бор?       -Ки’тани его отвязать просит, а я не решаюсь… Вы и Хамизи отдыхаете, а больше спросить не у кого… — неловко мнется Умензи, неуверенно приспуская уши.       -Что парень, отлить захотел? — улыбнулся охотник присаживаясь рядом с лежанкой и развязывая полотнища парусины. — Это мы сейчас организуем. А может…       -Был уже кувшинчик… — тихо бурчит раненый, чувствуя как становятся фиолетовыми уши.       -Аааа, так вот ты чего злой такой… Ты это зря… Умензи правильно сделал, что без спросу ничего трогать не стал. Помню отвязали одного, тоже ссать захотел, а он одержимым оказался — троих уложил, пока не скрутили снова. — замечает Тай’джин, споро распуская узлы на ткани.       -Я не одержимый… — тихо возразил Ки’тани, виновато глядя на Умензи. Надо же, он прав оказался. А воин ему наговорил разного…       -Нет. — согласился Тай’джин, развязывая последние узлы. — Но и Умензи — не лекарь. Как он поймет что навредил тебе? Когда ты помрешь? А ему жить с этим? Об этом ты подумал?       Настала очередь пристыжено поджимать уши Ки’тани. У него, из-за длины это получилось намного выразительнее. Ласково улыбнувшись, охотник протянул руку к голове парня что бы потрепать по волосам, но рука была перехвачена перед лицом. Воин смотрел на тонкую полоску шрама на ладони Темного охотника, такую же как и у него. Вот значит как они породнились… Чувствуя как по щекам начинают течь слезы от невысказанных слов благодарности за свою жизнь и понимая что наверное никогда не сможет полно их высказать, Ки’тани зажмурившись прижался щекой к ладони Тай’джина.       -Спасибо… — тихо прошептал севшим голосом молодой воин. Он знал, что капитан благоволил к нему, самому младшему в команде. Помогал с тренировками, оружием, угощал сладостями. И за это Ки’тани был ему безмерно благодарен, ходил за ним как привязанный и беспрекословно выполнял все поручения. Про себя он давно относился к Темному охотнику как к отцу, своего он не знал. Знал от матери что тот сгинул на войне, еще до его рождения. Потом сгинула и мать, отличная охотница — ушедшая в лучники. Его растила вся деревня. Как и многих осиротевших троллят. Он привык к этому, притерпелся со своим статусом; пока в деревне не появился Тай’джин и не забрал смышленого и веселого пацаненка юнгой. Капитан всегда был к нему добр, но что бы вот так, принять к себе безродного сироту, сделать перед ликами Лоа своим сыном?! Он и мечтать о таком не мог…       Все это — невысказанное, Тай’джин понял без слов, глядя в мокрые от слез золотистые глаза своего приемного сына. Он сразу полюбил этого задорного, неунывающего мальчишку. Принял как сына, скучая за своими детьми, но их мать — сильная шаманка и жрица Агароу, наотрез отказалась отпускать сыновей с отцом. Да и они не сильно рвались, охота нравилась им гораздо больше, чем хождение под парусами. Тёмных охотников из них тоже бы не вышло, Лоа не наделили их даром видеть незримое. Поэтому корсар отступил, по возможности стараясь навещать и делая подарки. Сыновья любили отца и гордились им, а в доме их матери ему всегда были рады. Молодежь давно была знакома между собой, несколько раз приезжая он прихватывал с собой Ки’тани и озорной юнга быстро сдружился с его ребятами, будучи всего на год их младше. Теперь вот и породнились…       -Ох, Ки’тани, да будет… Ты ж мне всегда как родной был. Любой тролль гордился бы таким сыном! Да и парни обрадуются, прикипели они к тебе. Давай-ка лучше посмотрим как твои раны… — все же ласково потрепал по волосам молодого воина Тай’джин, чувствуя себя немного смущенным от такого неприкрытого обожания и благодарности. — Ну хорош, щас и Умензи глядя на тебя сырость разведет. Эх, дети…       -Не разведу, Капитан! — улыбнулся Умензи. — Но благодарность моя вечна и я готов служить Вам до конца своих дней. Клянусь! Все что в моих силах…       -Хорошо… Тогда присматривайте друг за другом, это то — чего я хочу, поняли? — ухмыльнулся Темный охотник, осторожно разматывая повязки на спине Ки’тани. Раны от вырезанных шипов почти затянулись. Крови не было, лишь желтоватая сукровица пятнала бинты. Выглядело все хорошо.       -Чешется? — поинтересовался Тай’джин, осторожно надавливая, проводя пальцем вдоль ран. При давлении ничего не выделилось и отека тоже почти не наблюдалось. Раны были чистые и хорошо подживали.       -Чешется… Особенно грудь чешется, — вздохнул Ки’тани. — А бок — болит еще… Рана от пули тоже почти затянулась, что не могло не радовать. Лакоу одарила сына «своего» охотника на славу! С боком дела обстояли похуже. Вырвав зазубренные острия буквально с мясом, воин чуть не выпустил себе кишки и прилично разворотил сам бок. Заживала жуткого вида рана плохо, разодранная плоть медленно срасталась и постоянно кровила. С ней воину ещё предстояло помучиться. Сменив повязки, охотник помог перетянуть матрас с раненым на пол и разрешил Ки’тани лежать как ему удобно, а Умензи немного помассировать уставшее от крепежей тело — чем тот с удовольствием и занялся. Совсем выдохшись после такой несложной работы, Тай’джин остался дожидаться капитана, болтая с молодыми троллями.       Прослышав про визит «босса», примчался Бон’гани, помогающий готовить корабль к долгой стоянке. Упав рядом с сидящим Тай’джином на колени, Бон’гани осторожно обнял его, благодарно прижимаясь лбом ко лбу. Тай’джин так же тепло ответил. Умензи пораженно наблюдал за немой сценой благодарности. Он и представить себе не мог, что с капитаном такое позволительно! Это вот ему подойти — и обнять Рез’окуна! Да еще и лбом потереться! Немыслимо!!!       Дождь лил все сильнее, предгрозовое затишье вновь оборачивалось штормом и по самым скромным подсчетам стоять им было дня три, а то и больше. Корабль все же немного потрепало, обнаружилось пару течей, правда не сильных, но на море несерьезного не бывает. Кое-где порвался такелаж. Нужно было подштопать парус. Да и раненым нужно было дать отдых и время на восстановление. Капитан решительно был настроен больше никого из команды в этом плавании не потерять. Кок обещал к ужину горячее, начав растапливать плиту, чем привел весь экипаж в восторг. (Солонина и сухари не шибко поддерживали силы троллей с их мощным метаболизмом.) Все эти новости успел поведать Бон’гани, до прихода Рез’окуна.       С появлением капитана в комнатушке стало совсем тесно. Рез’окун пришел не с пустыми руками, принеся бидон кафы и горсть заначенных запасливым Квези пряников. Заявив обалдевшей от обилия начальства молодежи, что обменяет это богатство на всего одного второго капитана, он сгрузил дары в руки Бон’гани и помог подняться Тай’джину. Тот выглядел уже бледновато, но капитан надеялся что ванна и горячий ужин обещанный коком поправят дело.       Фолами вновь оказался на высоте и бадья полная исходящей паром воды уже ждала вымотанного Тёмного охотника. Быстро раздевшись, Тай’джин с громким вздохом удовольствия плюхнулся в воду. Как же хорошо лежать в уютной, горячей бадье, зная что за стенами бушует начинающийся ураган! Да, к такому можно и привыкнуть!       Вторым сюрпризом, была небольшая бутыль с ромом и миска с нарезанным окороком, что бы как выразился Рез’окун — «поддержать силы до ужина». Против такой «программы» охотник ничего не имел, а уж после того как немного выпив, капитан запустил руки в его волосы… Расслабившись, тролль лениво думал что ни одна женщина так о нем не заботилась, обычно «бегать» приходилось ему. А женщин у него было немало: тролль он был видный, с репутацией, да и понести от Теневого охотника считалось почетным и приносящим удачу в дом, где появлялся такой ребенок. Поэтому женским вниманием обделен он не был, да и мужским иногда тоже.       Тихо заурчав, Тай’джин прикрыл глаза и отдался ласковым рукам снова промывающим его многострадальные волосы. Вскоре мытье головы перешло в массаж плеч, отчего охотник заурчал еще громче. Лоа, это было божественно! Напряжение последних дней понемногу отпускало, тело расслаблялось и смутно хотелось чего-то большего…       -Слушай Тай, а как у вас… ну… знакомятся?.. — задумчиво спросил Рез’окун, массируя плечи и иногда начиная ласкать уши капера, проходя пальцами по золотым колечкам. — Вот идешь ты по улице, и видишь кто приглянулся… Или на празднике там… Как вы это делаете?       -А-а-а, тут все просто, мон. — не открывая глаз протянул Тай’джин. — Если понравился кто, ловишь его взгляд и заламываешь ухо. Вот так… Если ты тоже приглянулся, то тебе ответят тем же. Тогда можно подойти и начать знакомиться. А там уж как пойдет. Если взгляд отвели или отвернулись, то ты не интересен. А будешь настаивать — нарвешься на драку. Можно ещё раз попробовать пригласить на знакомство конечно, но чаще не срабатывает. Ну не нравишься ты, и все тут! А у вас как?       Рез’окун слушал и не мог поверить услышанному. Вот так просто и изящно?! И даже говорить ничего не надо? И сразу понятно, желают ли знакомства или нет. Нравишься или пошел прочь. Вот тебе и «дикари»! А как деликатно все придумано, нет — так нет, разошлись и никто не в обиде…              А у них как? Ох, предки, лучше и не вспоминать эту преисподнюю и канитель…       -У нас все сложно… — со вздохом признался капитан фыркнувшему охотнику, мол — кто ж сомневался!       -Сначала ты пытаешься обратить на себя внимание. Есть специальные жесты, их очень много и говорят они о разном. Можно похвалить глаза, волосы, фигуру — да все что угодно… Намекнуть на свои стати. Если тебе ответили жестом интереса, можно подойти и представиться, после чего уже словами, желательно в стихах и на Высоком зандали выразить свое восхищение «объектом» так сказать. Если ты все еще нравишься, тебе расскажут где живет предмет твоей страсти. И тогда начинается пекло… Подарки и цветы со «смыслом», и не просто так — а в определенное время суток! Тебе тоже что-то могут подарить если нравишься. И нужно понять что этим хотели сказать. Да, нет, возможно, не сейчас, в ближайшее время, надо подождать, вечером и еще кучу всего… В общем, влюбленный зандалар — самое несчастное существо на свете… — вздыхает Рез’окун явно вспоминая свой печальный опыт. — А потом, тебе могут еще и отказать без объяснения причин, прислав красиво запакованную черную фигурку! Они разные, тоже на все случаи. И вот сиди, смотри на нее и соображай где все не так пошло… И начинай искать другую кандидатуру для ухаживаний…       -Предки милосердные! Слушай, а как вы вообще размножаетесь?! Кто-то доходит до конца этой… этого… — обалдевший корсар покрутил пальцами у бивней, будто пытаясь поймать слово. — Ну когда в общем конец и можно — того… Маршировать, гимны там в процессе петь не надо? Или статуи какие возводить в честь зазнобы? Пирамиду отгрохать…       Не выдержав, зандалар рассмеялся. В устах корсара это и впрямь звучало забавно. Как же ему повезло, что его Тай не такой! Капитан мог «похвалиться» несколькими печальными историями своих ухаживаний. Может он даже когда-нибудь поделится ими с Тай’джином. Все еще посмеиваясь, Рез’окун внезапно замер. Он вспомнил их первую встречу, когда их представили друг другу. Первый инструктаж и бардак на нем, устроенный смешливым Ки’тани. А потом, когда они попрощавшись расходились по своим казармам, капитан обернулся и увидел весело глядящего на него капера, аккуратно заломившего на секунду ухо. Так значит… А он-то подумал что тот муху отгоняет и еще возмутился про себя «варварской» привычкой прясть ушами как зверь какой. Еще и о синих «лопухах» подумал. Кто ж знал что эти «лопухи» станут для него самыми дорогими и важными в мире?! И самыми красивыми… Сейчас он даже иногда завидовал выразительности их движений. У зандалари слишком длинные уши считались не очень эстетичными…       -Слушай… А вот тогда, когда — помнишь… Ну, первый инструктаж, ты вот так вот ухом… Это не случайно? — волнуясь спросил Рез’окун, если нет — то сколько же он времени занял со своими «танцами». И сколько испытывал терпение Тай’джина…       -Не случайно… — лукаво сощурился Темный охотник допивая ром и оборачиваясь к приоткрывшему в озарении рот капитану. — Ты мне сразу чем-то приглянулся, может «лоа шепнули». Я до тебя зандаларов близко не знал, так только, на улице встречал — но не общались. А тут ты такой, весь прямой и экзотичный…       Экзотичный?! Капитан готов был расхохотаться — где он экзотику-то увидел? Вот перед ним и правда сидит «экзотика»: все эти амулеты, косички, синяя кожа, гибкое, пластичное тело и конечно эти замечательные уши… Вот такая экзотичная синяя «зараза», его любимая «зараза» со своей безумной треуголкой…       -Прости дурака… Я и не понял… — покаянно выдохнул капитан склоняясь на бадьей и пытаясь поцеловать охотника. С налёту не получилось, мешали носы и бивни. Тихо фыркая, Рез’окун переместился на коленях к боку ванны и ухватив за волосы втянул Тай’джина в глубокий поцелуй. Тот с жаром ответил. Поцелуй со вкусом рома сводил с ума, дыхание прерывалось, а руки тряслись…       Не отрываясь от желанных губ, одной рукой придерживая тролля за затылок, второй зандалар скользнул по гибкому телу. Огладил упругие грудные мышцы, плоский живот. Тело настоящего воина, мелькнуло в хмельной голове — ни капли жира, лишь литые, пусть и не слишком рельефные мускулы и такая нежная от горячей воды кожа. И сам его Тай — горячий. Чувствуя себя одержимым и трясясь как в лихорадке, Рез’окун выпустил голову Тёмного охотника и запустил обе руки под воду, пытаясь наконец ощутить и приласкать везде, где только мог дотянуться, попутно вылизывая так полюбившееся ему длинное ухо. Тай’джин обхватил его за шею и постанывая, сопел куда-то в висок. Он несколько раз пытался завладеть руками зандалара и вернуться к поцелуям, но увлеченный наконец доставшимся ему телом капитан лишь смазанно хватал его губы своими и вновь возвращался к шее и ключицам, жадно вылизывая выпирающие кости. Опаленный страстью, полностью отдавшийся под власть Лалу, он не замечал ничего. Ничего, кроме этого точёного тела в своих руках, этой тонкой талии и маленьких твердых ягодиц, каждая их которых помещалась в его ладони.       Не замечал как тяжело задышал в его руках Тай’джин и как его начала бить крупная дрожь. Как крепко он вцепился в его шею, как напрягся и мелко задрожал когда палец скользнул в ложбинку между ягодицами и попытался приласкать…       С тихим полу-стоном, полу-криком Тёмный охотник отшатнулся от Рез’окуна оттолкнув его с такой силой, что капитан повалился на пол. Жаркое марево похоти в голове постепенно рассеивалось, уступая место недоумению и испугу. Что случилось? Все ведь так хорошо шло, Тай с охотой подставлялся под его ласки… Что пошло не так? Он причинил ему боль? Не стоило наверное, вот так сразу, пытаться лезть к самому сокровенному — подумал Рез’окун поднимаясь. Поспешил он.       Увидев Тай’джина — капитан испугался. Охотник сидел прижавшись к противоположному борту лохани, явно стараясь находиться подальше от него, обхватив одной рукой себя, а второй вцепившись в волосы на макушке. Тело пробивала крупная дрожь. Тай’джин глубоко дышал, явно стараясь успокоиться и унять панику.       -Прости… — глухим и каким-то мертвым голосом произнес Темный охотник. — Прости, я думал что с тобой… Лоа, о чем я только думал… Это… Нет, не могу…       Рез’окун стоял и пораженно смотрел на обреченно съёжившегося в воде перед ним тролля. Это его Тай’джин? Это его дерзкий корсар с острым как бритва языком? Лоа милосердные — что с ним?! Что он с ним сделал? Чем так напугал и обидел?!       Рез’окун сделал шаг к бадье и встал возле нее на колени, не пытаясь дотронуться до сидящего в ней тролля. Опасаясь вспугнуть и вызвать агрессию.       -Тай, что с тобой? Я тебя больше не трону… Я не понимаю… С тобой все в порядке? Не молчи, скажи что-нибудь… Прости если что не так… Я поторопился — да? Не стоило так тебя хватать, прости меня… — тихо и спокойно говорит капитан, будто уговаривая дикое животное. Давая время прийти в себя и немного расслабиться.       Наконец судорожно приподнятые плечи немного расслабляются и руки Тай’джина бессильно падают в воду. Он так и сидит, отвернувшись к стене, уши грустно опущены. От поникшей фигуры тролля веет апатией и безнадежностью. У Рез’окуна сердце разрывается от одного вида такого Тай’джина. Он понимает что это не он сделал, что не мог он настолько… Что-то до него произошло с Тёмным охотником, а он лишь подтолкнул по незнанию, пробудил что-то внутри…       -Тай… Ты прости, если что… — ласково зовет Рез’окун нерешительно протягивая руку и осторожно касаясь синего плеча. Нет реакции… Ободренный отсутствием сопротивления, капитан перегибается черед бадью и осторожно ухватив тролля за плечи подтаскивает к своей стороне, легко прижимая к груди. — Тай… Пожалуйста, не бойся меня… Я никогда не обижу… Не смогу. Ты мог сказать — что не хочешь, я бы понял… Зачем ты терпел? Не стоило…       -Прости… — снова глухо отвечает охотник. — Я подумал что раз лоа нас свели, то может я смогу… Я все испортил, прости…       -Ничего ты не испортил! — тихо возражает Рез’окун, ласково гладя мокрые пряди и успокаивающе потираясь подбородком о макушку второго капитана. — Дело ведь не во мне, так? Ты что-то вспомнил? Расскажешь?.. Может тебе станет легче? Я все выслушаю, пойму и не осужу.       -Не стоит кэп… Это мои тараканы… И разбираться с ними мне и только мне. Дело не в тебе — забудь и прости, если сможешь…       -И не подумаю! Послушай меня, Тай… Я люблю тебя, Тай’джин из Черного Копья! И мне все равно — корсар ты, тёмный охотник или кто еще. И что ты сделал или с тобой сделали… Ты мой Тай, моя «зараза»! — на одном выдохе, сумбурно, но искренне наконец признается в своих чувствах капитан, прижимая к себе притихшего тролля. Ну вот. Он сказал…       -Я расскажу… — тихо говорит Тай’джин, не поднимая головы. — Ты так добр, так терпелив… Я должен объясниться… Не принимай на свой счет, ты ни в чем не виноват…       -Вот и хорошо, а то я испугался что причинил тебе боль или обидел чем. Пойдем-ка… — капитан привстает, поднимая на ноги охотника и помогает ему выбраться из бадьи. Закутывает в плащ и мягко прижимает к себе. Тот не сопротивляется. Идти всего ничего, наверх лишь подняться, одеваться необязательно. А там он загонит его в «гнездо», замотает в одеяла и выслушает все что Тай пожелает рассказать. — Рому хочешь?       Ром Тай’джин хочет. Очень хочет напиться до забытья и стереть из памяти и тот день, и свой сегодняшний позор. Сам подначивал, сам напросился и сам обломал капитана, устроив недостойную тёмного охотника истерику. Лоа, почему так вышло?! Зачем их свели вместе, если его так и не отпустило… Он не знает. С благодарностью принимает очередную бутыль и жадно пьет, обжигая горло. Он должен рассказать. Должен отплатить за терпение капитана. Должен объясниться…       Да только как рассказать, как передать омерзение от чужих рук, нагло мнущих его тело, о липких языках вылизывающих его шею. О мощных лапах грубо разводящих его ноги и толстых пальцах проникающих в него, жадно растягивающих, готовящих под себя… О ртах, хрипящих в уши разные скабрезности и рассказывающих как ему сейчас будет хорошо, как его сейчас будут иметь, как он будет стонать под ними до рассвета… Что он теперь — их…       В тот день его наконец взяли юнгой на давно желанное судно. «Ярость Орды» был переделанным под орочьи стати захваченным в бою фрегатом Альянса. Красивый и быстроходный, он вызывал у молодого тролля поистине фанатичный трепет. И еще конечно же — орки! Тай всегда с почтением относился к оркам. Они спасли его племя, подарили им новый дом, сам Вол’джин заключил с ними союз и поклялся в верности Орде! Молодой тролль тоже хотел послужить Орде, искренне и со всем пылом юного, неискушенного сердца хотел принести пользу союзникам. Поэтому когда пара орков позвала его подсобить в трюме, он не раздумывая последовал за ними. На отплывающем корабле он оказался единственным троллем, племя потрепанное свалившимися невзгодами было еще слишком малочисленным, воинов было мало и начинающий темный охотник был полон решимости не посрамить чести Черного Копья.       То что потом произошло он помнил как в тумане. Как он внезапно получил оплеуху, как его толкнули к стене в самом дальнем углу трюма, как начали раздевать. Растерявшись, он поначалу не мог даже осознать, чего от него хотят. Пока его не зажали между двумя полупьяными зелеными тушами и жадные руки не зашарили по телу. Пока его не толкнули лицом к стене, что бы не видеть «клыкастой, носатой морды», а со спины так, гляди — вылитая ночнорожденная, еще бы сиськи и зад побольше…»       Подойди они по хорошему, с лаской — возможно он и смог бы вытерпеть это, заставить, преломить себя из-за почтения к спасителям своего народа, из-за желания услужить… Но пьяным уродам вздумалось еще и унижать его словесно.       Тай заскулил от боли, когда его грубо потянули за волосы, заставляя запрокинуть голову и прогнуться, прижимая к стене и одновременно вонзая в него сразу несколько смоченных слюной пальцев. Тролль захрипел, когда его до хруста ребер вжали в стену и стали жестко растрахивать, все глубже вгоняя когтистые пальцы в узкий девственный зад.       -Скули сучка… Хорошая сучка… Доступная сучка… Моя! — рычал пьяный ублюдок в ухо дергавшегося от боли в треснувших ребрах Тая.       Этого молодой темный охотник вытерпеть уже не мог. Он никогда не будет ничьей «сучкой»! Никогда не будет никому принадлежать! Никто не нагнет его и не сделает своей игрушкой!       Терпя боль, он подается назад, сильнее насаживаясь на трахающие его пальцы и изо все сил, напрягая тощее тело бьет затылком по носу стоящего за ним орка. Тот в ошеломлении отступает, вытаскивая из него пальцы и это дает необходимые мгновения троллю чтобы выхватить из копны дредов то, что матросы посчитали дикарскими украшениями, и что на самом деле было несколькими кинжалами из рыбьей кости. Своего насильника Тай убил, всадив один из кинжалов под подбородок. Второго только ранил, полоснув по горлу вторым кинжалом и отлетев со сломанными от удара ребрами к лестнице. Буквально на четвереньках взвившись по ступеням, пронесясь по палубе и не обращая внимания на боль, он сиганул через фальшборт в спасительное море. Корабль не успел уйти в открытые воды, и берег хоть и был уже далеко, но все еще был виден. Как и огни порта, из которого вышло судно. Упрямый тролль плыл всю ночь, и несмотря на сломанные ребра все-таки смог добраться до берега где и отключился, придя в себя лишь к вечеру следующего дня.       С тех пор никто не слышал о Тае из Сен’джина, зато вскоре появился дерзкий корсар-наемник, а позже — капитан Тай’джин, лихой рубака и тёмный охотник, имеющий оглушительный успех у женщин и сторонящийся мужчин. Не то что бы он не пытался, несколько раз с ним пытались завязать романы и он откликался… Но ни к чему хорошему это не приводило, паника при попытке близости не отпускала и темный охотник перестал пытаться. Ничего, как-нибудь… Мудрая, понимающая женщина у него есть, дети — тоже. А личное счастье? Ну, не для всех оно… Иметь свой корабль, дружную команду, наблюдать потрясающие закаты и рассветы — тоже ведь счастье?       Рез’окун сидит завернувшись с Тай’джином в груду одеял и внимательно, молча слушает. Охотник сидит спиной к нему, тянет ром и тихим, лишенным выражения голосом рассказывает о своем прошлом. Где-то глубоко, под сердцем капитана начинает ныть… Горло перехватывает и он не знает что сказать… Ему так жаль… Жаль этого доверчивого молодого тролля, жаль его растоптанной мечты и поруганного тела… Ему так жаль! Как донести это до Тай’джина?! А нужны ли вообще в такой ситуации слова?       Рез’окун осторожно протягивает руки и приобнимает Тай’джина за плечи. Не встретив сопротивления, мягко подтягивает к себе и прижимает спиной к своей груди, потираясь щекой о шею тролля. Тот молча облокачивается на капитана и замирает, склонив голову. Тай’джин сильно пьян, но его язык почти не заплетается, когда он наконец нарушает тишину: — Что ж, что нас не убивает — нас закаляет, верно кэп?       Рез’окуну не нравится злая, уничижительная ирония, звучащая в немного невнятном от выпитого голосе Темного охотника. Зачем он так о себе? Этот юный Тай из прошлого ни в чем не виноват. Он лишь искренне хотел служить общему делу и не его вина, что каким-то уродам возжелалось заиметь себе «девку» на время плавания. Рез’окун восхищен несгибаемой волей и смелостью молодого Тай’джина. Его Таю не в чем себя упрекнуть… На нем нет никакой вины…       -К демонам… К демонам это все! Слышишь?! Ты мой! А я хочу быть твоим, ясно? И к демонам все остальное! — капитан тянет на себя пьяного тролля и заваливается с ним на бок, стараясь сделать из двух их «коконов» один. Тай’джин теплый, вялый и уже не дрожит. Отлично — выпивка сделала свое дело, думает капитан, в несколько глотков осушая бутылку, выуженную из ослабевшей руки. Он обхватывает Темного охотника поперек груди и прижимает к себе, зарываясь лицом в аквамариновые волосы.       Тай’джин больше не будет нести в одиночку это бремя, он теперь — не один!