Бурные воды и тихие гавани капитана Рез'окуна.

      Третье утро вынужденной стоянки ознаменовалось небольшим улучшением погоды. Завывающая всю ночь буря превратилась в просто сильный ветер с дождем. В жилых помещениях корабля было волгло и неуютно. Водой казалось пропиталось все, от постели до одежды, даже сам воздух казалось был наполнен влагой и делал вдохи тяжелыми, будто наполняя легкие водой.       «Холодно и мокро — девиз дня…» — подумал Рез’окун открывая глаза и уже привычно ища взглядом Тай’джина. Капитан знал что быстро такой затяжной шторм не отпустит. Раз начавшись, он будет кружить пока не выдохнется и они похоже попали в такой «круг». В эту пору года такие ураганы не были чем-то неслыханным, скорее они были удручающе-ожидаемым событием. Мореходам оставалось лишь смириться и терпеть буйство разыгравшихся сил природы.       Тай’джин как оказалось уже не спал. Он лежал спиной к стене переборки и лицом к капитану, положив голову на согнутую руку и задумчиво глядя в никуда. Рез’окун тоже молча замер, Темный охотник просто задумался или где-то не здесь? Можно ли с ним заговорить?       Почувствовав на себе взгляд, Тай’джин переводит глаза на капитана и улыбается: — С говенным утром, кэп…       -Взаимно, мон… — фыркает и согласно кивает капитан.       Теперь фыркает темный охотник. Придя к общему знаменателю, тролли лениво замолкают. Тай’джин снова задумывается, а Рез’окун не знает что сказать и сделать. Хочется обнять и поцеловать, но как оказалось это легче делать со спины. Вот так, лицом к лицу, капитан отчего -то теряется и не решается на активные действия. Что ж, полежать тоже не плохо… Когда-нибудь корсару ведь надоест лежать!       Лежать Тай’джину надоедает довольно быстро. Еще немного поразмышляв, он с текучей грацией потягивается и интересуется что Рез’окун собирается делать.       -Все что пожелаешь! — улыбается капитан. Работы у него и правда пока никакой. Разве что разузнать как там с провиантом — надолго ли хватит. Он с удовольствием не отпускал бы капера от себя целый день.       -Желаю-то я много… Да вот… — погрустнев, тихонько вздыхает охотник. — Хочешь еще попробуем? На трезвую голову…       -Я — как ты… Смотри сам… Я с радостью! — быстро отвечает Рез’окун, стараясь как можно более ободряюще улыбнуться. Он помнит про «закрытый» для Темного охотника взгляд своих светящихся глаз.       Тай’джин пододвигается ближе и кладет руку на щеку зандалара. Пальцы ласково перебирают за ухом, вплетаются в волосы и скользят от затылка к плечам. Рез’окун не торопясь повторяет. Синяя ладонь оглаживает ключицу, скользит на грудь, серая следует за ней. Капитан чувствует как напрягается Тай’джин, но руки не убирает. Просто замирает и глубоко дышит, прикрывая глаза, пережидая приступ паники. Наконец решившись, выпростовывает вторую руку из-под головы и тоже кладет на грудь зандалара, оглаживая мощные грудные мышцы и осторожно касаясь почти черных сосков. Рез’окун хмурится, не много ли от себя хочет Тай, но повторяет. Он видит как будто от боли сжимаются губы охотника, когда его пальцы касаются темно-синих сосков. Может хватит?       -Тай! Прекрати себя мучить! Не надо!.. — не выдерживает Рез’окун убирая ладони и перемещая их на «безопасную» шею. Лоа, да он весь потный от стресса. Это не эксперимент, это издевательство!       -А знаешь, уже кажется лучше… Немного, но… — удивленно тянет Темный охотник. — Еще не так давно, я бы просто врезал тебе и сбежал…       -Отлично, только давай не переусердствуй… Мы никуда не торопимся. — спокойно улыбается капитан и тянется ласково боднуть лбом.       -Святы-предки, и что ты во мне нашел, мон? — неловко усмехается Тай’джин, отводя глаза. — Такая завидная партия и на тебе — на дикаря в перьях позарился… Не так давно, ты ещё мог бы за мной гоняться — случалось мне бывать у этих берегов. Правда без высадки…       -Что нашел — то мое… — с тихой гордостью отвечает Рез’окун. — Разве не ты меня соблазнял, а? С первого дня? А теперь в кусты? Ну уж нет, уважаемый темный охотник! Вот он — я, соблазнился — теперь терпи! А ещё, против перьев ничего не имею. Нравятся.       -Терпишь пока ты… — насмешливо фыркает Тай’джин, понемногу приходя в себя и снова становясь «заразой». — Но, кажется я тебе должен…       -Это я тебе должен! — не соглашается Рез’окун. — За многое…       -Ну, значит будем вдвоём разбираться со своими долгами… — смеётся уже полностью взбодрившийся капер.       -Согласен! — ухмыляется капитан. — Так каков план действий? Можем поваляться ещё, если хочешь…       -Можем позавтракать… — задумчиво тянет Тай’джин, что-то прикидывая. — А потом я хотел заняться Ки’тани, объясню ему основы, пока он не прогневил кого и нам не прилетело… Многое он знает, всегда был любопытным, да только тогда это его напрямую не касалось. Да и непредсказуемого патрона у него не было… С лоа — аккуратно надо. Особенно, с сыном Легбы.       -Ты говорил что он «староват». — замечает Рез’окун. — Почему ж раньше не начал, когда только к себе взял, ежели он талантливый?       -Потому, что и тогда он был уже «староват». — грустно качает головой Тай’джин. — В такие вещи идут сызмальства… Дети ведь видят лучше взрослых, они невинны и не испорчены предрассудками. Не ведают, что может быть — а чего нет. Поэтому когда ребенок начинает рассказывать о пришедшей поиграть бабуле, которой уже год как нету или о светящихся «шариках», то все сразу понимают что дитя наделено «даром»… А уж какой это дар, от том судят шаманы и тёмные охотники. Ки’тани я подобрал уже подростком, да еще и далеко не невинным… Никогда бы не обрек его на это, но другого выхода не было! Он бы умер. Так что будем «мучиться»… Хорошо что ему Пао’кай благоволит — он не так требователен к ритуалам и канонам, такой же бесшабашный как и Ки’тани. Подарок вон, вишь сделал. Это вообще огромная редкость! Обычно Лоа любят что бы дарили им… И не просто любят, но и требуют! Некоторым даже все равно что, хоть цветные стекляшки — но регулярно, другим крови подавай — те конечно сильнее будут. Кровь и секс — самые «сильные» дары, изначальные. В них больше всего энергии… Смерть еще, да…       -Что тебе еще рассказать, мой неотесанный зандаларский друг? — мстительно улыбается Темный охотник, легонько щелкая по носу зачарованно слушающего, будто сказку, капитана.       Рез’окуну интересно все. Это ведь так волшебно и таинственно… К их жрецам с вопросами не полезешь! С тобой даже не заговорят. У них, зандалари — жрецы и маги. А про Темных охотников он и не слышал… Может и есть. Шаманов — тех и нет почти. Да и считаются они на ступень ниже, как пережитки прошлого… Интересно почему?       -Потому, что вы — зандалари! — прыскает Тай’джин, припоминая откровения капитана и с удовольствием рассматривая нахмурившиеся брови Рез’окуна. — Я не шучу, изволь…       -Мы не можем позволить себе иметь жрецов. Да и с магами та же проблема. Не понимаешь? Сейчас объясню. Постараюсь попонятнее…       -Что ты вообще знаешь о вуду и магии? Знаешь, что откуда берется? — глядя на мотающего головой и пожимающего плечами Рез’окуна, Темный охотник ухмыляется. — А у нас это знают даже дети! Старшие рассказывают на праздниках, да и просто по вечерам у племенного костра. Пока жив хоть один из Черного Копья, знания сохраняться и будут переданы. В этом наша сила! У вас же, если вырезать всех жрецов — что останется?       Капитан не может не согласится. Снова Тай’джин прав. Их жрецы так далеко отошли от народа, что их видят только по праздникам да на приемах во дворце… Работу свою они явно выполняют, Лоа благоволят его народу, но если смотреть с точки зрения тёмного охотника — то и правда, так — они уязвимы.       -Ну смотри… Начнем с простейшего: шаман и маг. Они оба берут энергию извне, от бессознательной природы и стихий, но способ забора этих сил разный. У шамана есть вещественные «якоря», тотемы по-простому. Это может быть вообще любой предмет: статуэтки, камешки, палочки — что угодно. Он на них концентрируется и через них получает доступ к силе, будь то ветер, огонь или еще чего… У мага — «якорь» он сам, где-то внутри. Я не знаю точно как это работает, но предметы ему не особо нужны. Хотя у некоторых видел жезлы для концентрации, но они тоже одни на все случаи жизни и в большинстве у молодых. Ещё есть посохи-усилители определенной стихии, но там дело в свойствах камней или ещё чего. У шамана, на каждую силу — свой тотем-проводник. Это и удобно и нет. Шаман в бою более вынослив, хорошо настроенные тотемы тянут и аккумулируют силу без его четкого контроля. Маг так не может, зато маг может моментально менять заклинания и более «взрывной», но выдыхается быстрее. Он сам — свой резерв, сколько накопил — столько отдал. Понимаешь?       Можно из себя потянуть, как я, когда Ки’тани спасал, но это грозит смертью — если не рассчитать силы. Шамана обучить легче, меньше времени на обучение контролю. Если мон чувствует силы, симпатичен простейшим духам и научился делать и «подвязываться» к тотемам, то он уже шаман. Мощь придет с опытом, но он уже боец! А маг, пока не овладеет всей премудростью — никто! Наше племя всю свою историю, постоянно, не желая того — воюет. У нас нет времени растить магов. Они есть конечно, некоторым с Даром интересно и в периоды перемирия они появляются, те же син’дорай учат, но это редко. Война может начаться в любой момент и какой прок от недоучки? Только в простые воины идти. Пока все ясно?       Рез’окун с увлечением слушает и кивает. Надо же, а он и не задумывался никогда о таких вещах. Прям как на флоте — у каждого свои возможности, свои задачи, ранги… Ему ясно все. Тай’джин великолепный рассказчик. Дождавшись кивка, Темный охотник продолжает…       -Теперь посложнее: темный охотник и жрец. Мы сотрудничаем с разумными силами за Гранью и на Грани. Это Лоа, души предков и более мелкие духи. Мы не приказываем, только просим, обмениваемся и договариваемся. В выигрыше должны быть все. Они сильнее и мудрее нас. А уж знают точно намного больше… На первый взгляд глупая просьба духа может обернуться большими последствиями… Мы — смертные, мы многого не знаем… Вот Пао’кай, почему решил подкормить Ки’тани и нас заодно? Что он видит и знает? Сиди вот и думай…       Да, так вот… Мы не можем позволить себе иметь жрецов, точнее до недавнего времени не могли. Жрец представляет одного «господина», тот его питает и поддерживает, и наоборот. Ему нужно место для поклонения, причем каждому свое. Некоторые Лоа терпеть друг друга не могут, так что места еще и разбросаны должны быть. Чем древнее и «намоленнее» место — тем лучше. Чем больше дары — тем сильнее «отдача», причем подношения каждому свои. А нас до недавнего времени гоняли по всем джунглям да побережью, и не только. Какие алтари и дары, когда все что есть — это то что на нас самих, да мы сами… Своих мы никогда не жертвовали. Врагов — да, конечно. Так что жрецы — слишком «дорогие» и требовательные, если можно так выразиться…       С нами, темными охотниками, попроще. Нам и Предки из-за Предела помогают, если дозовешься. Для них и после смерти, Племя — не пустой звук. И к Лоа можно обратиться, причем к любому. Все будет зависеть от выгоды для сторон и личных отношений. Ну к своему покровителю конечно полегче будет, но любой Лоа откликнется, если будет заинтересован. Жрецы для этого закрыты, у них один патрон только… Зато они в своих просьбах «помощнее» и глобальнее. Ну дак и сравнить, намоленый алтарь и статуэтку, что в карман влазит… Зато мы легки на подъем и универсальны! — смеется Тай’джин. — Я бы не хотел быть жрецом. Мне свобода дорога! Да и выучить темного охотника проще, самое сложное попасть за Предел, иначе никакого «разговора» не получится. А как научился, то крутись как знаешь, главное не обидь никого и не обманывай. Этим мы тоже от шаманов и магов отличаемся, им-то без личного общения ничего, а нам обиженные Лоа и Предки отомстить могут. Да так, что смерть — желанной покажется. Про посмертие — вообще молчу, можно и там покоя не найти… Вот такое вуду…       Рез’окун поражен. Какая все-таки сложная, интересная и страшная жизнь у его Тай’джина. Постоянно на грани, постоянно общаться с теми, кто может тебя прихлопнуть как муху, если прогневишь или обидишь. Теперь он понимает, почему Темный охотник такой чуткий и прозорливый, иначе долго не протянешь с теми кто много сильнее и мудрее тебя, кто волен распоряжаться твоей судьбой…       -Ухххх… — тянет потрясенный капитан. — Вот ведь, век живи — век учись, а дураком помрешь… Я и не знал что все так сложно…       -Да не, все просто! — смеется Тай’джин. — Выжить сложно. Поэтому и хочу поднатаскать Ки’тани. Чую он даже инициацию не понял, ну да — не до того ему, умирающему было… Порасспросить бы надо, что помнит, что видел… Раз силы есть к Умензи подкатывать, так пусть чем пополезнее займется. Успеют еще, как дырень в боку зарастет.       -Ну, дело молодое… — и себе усмехается Рез’окун. — Жить спешат… Но ты прав, не во вред же себе. Давай тогда завтракать да делами заниматься. Мне с припасами разобраться надо, чем богаты, так сказать… Вода опять же… Доклады. За обедом встретимся.       Придя к себе в каюту, капитан застал банные процедуры в разгаре. Бон’гани притащил бадейку воды и Умензи пытается обтереть повизгивающего от холодной воды и пытающегося «отбрызгаться» от «нападающих» хохочущего Ки’тани. Брызгается он весьма продуктивно, но Умензи, твердо помнящего наставления Тай’джина о чистоте тела с цели не сбить. С приходом Тай’джина молодые тролли присмирели и омовение закончилось весьма быстро, полной капитуляцией воина и победой зандалара. Поблагодарив за заботу, Тай’джин попросил оставить их с Ки’тани наедине. Настало время учебы.       Подтащив к постели ученика свой коврик, Темный охотник уселся напротив и попросил вспомнить что чувствовал перед и на инициации молодой воин. Как оказалось чувствовал он многое, да немногое понял…        Ки’тани помнил рвущую тело боль, помнил плачущего Умензи и как ему было жалко зандалара. Как хотелось его утешить — что бы не убивался так, да только сил не было. О себе почему-то не думалось. Прихода Тай’джина он уже не помнил, провалился во тьму. Помнил еще, что в какой-то момент ему стало так светло и спокойно на душе, что захотелось плакать. И вроде бы он слышал тихий, чарующий напев нежным женским голосом. И свет, красивый золотистый свет с посверкивающими такими «пылинками-искорками». Потом снова все стало темно-синим, как ночное небо, а может это оно и было… Звезды он тоже вроде видел… Тай’джина не помнил совсем. Только запомнил красную светящуюся «ленту» на своем запястье, уходившую куда-то во тьму. А потом появились сверкающие, переливающиеся сферы. И ощущения от них были разные… И настроение их было разным. Он почему-то это знал… Особенно запомнилась ему одна, точнее — один, как ему показалось. Состоящая будто из клубящихся грозовых туч, освещаемых изнутри зарницами и молниями. Прекрасное, величественное зрелище.       И еще одна запомнилась, вроде как летящий силуэт, а какой формы — непонятно. Слишком быстрый, смазанный. Этот силуэт пролетел сквозь него, Ки’тани даже испугаться не успел. А потом понял что и не надо пугаться. Ощущения были замечательные: как будто ты в облаке из перышек и они щекочутся и переливаются мельчайшими кристалликами. И восторг, и радость, и желание вот так раскинуть руки и тоже куда-то нестись, задыхаясь от скорости и восторга. Ближе всего по ощущениям молодого воина это было к гоблинским горкам. А потом все кувырнулось, запрокинулось и он снова видит лицо Умензи. Тот снова плачет. Ки’тани аж рассердился, чего воду лить, ему такой чудный сон приснился! Ещё и разбудил!       Выслушав сбивчивый и прерывистый рассказ молодого тролля, Тай’джин пораженно хмыкнул. Это ж надо, столько запомнил! А уж на Пао’кае мало не прокатился… С ума сойти, он никогда не слышал что бы Лоа сквозь душу проскакивал… Прав Рез’окун, век живи — век учись… Интересно, чем это обернется, он же со своей стороны сделает все, как и обещал. С Ки’тани будет увлекательно заниматься!       Молодой воин смотрел на задумавшегося фадду и усиленно вспоминал еще что нибудь. Он хотел как можно полнее ответить на вопрос и с разочарованием понимал что это все, чем он может «похвастаться». Достаточно ли этого, доволен ли будет Тай’джин? Значит это был не сон? Он что — видел Лоа?!       -Вот ты сейчас рассказал… — мягко начал Темный охотник, ободряюще проходя ладонью по волосам лежащего в постели Ки’тани. — Что думаешь?       -Что это был не сон? — растерянно вздохнул воин. — Я и не понял… Я даже не понял что уже умирал…       -Так этого многие не понимают, если к смерти сознательно не готовятся, — засмеялся Тай’джин. — Ты бы видел что после битвы бывает, пока души не рассортируют и не поразбирают! Такой базар, любо-дорого! Кто к живым цепляется, а его не видят конечно… Кто свой труп увидел… Кого уже за Грань ведут, а он не согласен… А кто не согласен — куда ведут… Бардак в общем! Про тех кто за духами павших является, я вообще молчу, они ж друг друга терпеть не могут!       Ки’тани тихонько зафыркал, представив себе это светопоставление… И он тоже это увидит?! Как интересно!       -Ладно, слушай… — смягчается Темный охотник, видя что ученик совсем растерялся. — Все эти ощущения запомни, они тебе пригодятся.       -Пение и свет — это Милостивая Лакоу. Я пытался тебя вытянуть, подлечить. Она помогала, да только ты совсем уже плох был… «Темное и синее» что ты видел, со звездами — это ты на Грань заступил, каждый видит свое. Для меня это — ночное поле с белыми, пахучими цветами. Знавал одного, так он на дереве сидел. Кому-что в общем… — хмыкнул Темный охотник.       -Теперь — красная лента. Понял что это? — со значением приподнял брови Тай’джин.       -Кровь, — более уверенно ответил Ки’тани, чувствуя мурашки на шее. — Ты меня держал, не давал уйти! А шары эти — это Лоа?       Тай’джин довольно кивает. Ки’тани всегда был сметливым и проницательным. Ему только направление укажи…       -А почему шары? — недоуменно тянет молодой Теневой охотник. — Их же по-другому изображают… Ну, в виде троллей или зверей…       -Ну —итут просто! — смеется Тай’джин. — Вот наваяю я тебе шаров, накручу всяких, а ты простой рыбак к примеру. И поди ж ты разбери где Шанго, а где Легба! Поэтому мы и придаем идолам внешний вид, понятный нашим соплеменникам. Вот ты Шанго уже видел — да-да, вот эта красивая бурлящая гроза и есть Шанго. Ты его уже ни с кем не спутаешь… Как и Лакоу. Вихрь что сквозь тебя пронесся — Пао’кай. Понемногу всех увидишь и запомнишь. Будешь «знакомиться». Я буду помогать… Иногда Лоа сами принимают тот самый, намоленный вид перед простым народом; а ежели народа много — то мы сами придаём Лоа форму, своими силами. Как на праздниках например… Но сферы — это их истинный лик. Перед нами, темными охотниками, им не надо упрощать свое естество… Мы видим истинный облик. Кроме тех, кто не Истинный. Кто был когда-то живым, как мы с тобой. Например, Весёлый Бвана — Хранитель вечного сна мертвых. Давным-давно его пытали и четвертовали при жизни — таким он и остался. Ни с кем не спутаешь, если увидишь. Никогда не зови его по имени без веской причины! Запомни! Отзовется, проблем не оберешься… Хотя иногда может и помочь, но не за так, далеко не за так… Лучше бы знакомиться с ним попозже…       -Так что ты — молодец, все правильно увидел и запомнил. А то что не все понял — так не беда, ты не готов к этому был, да и умирал. Многие и половины не улавливают в первый-то раз при «знакомстве»…       Ки’тани аж зарделся от похвалы. А он-то думал что и тут не справился… А вот как, еще и «молодцом» оказался. От избытка чувств он довольно жмуриться и заламывает уши, счастье и довольство переполняют молодого тролля. Похвала фадды и учителя — дорогого стоит.       -Ну что, готов попрактиковаться? — с улыбкой спрашивает Темный охотник, глядя на млеющего от скупой, но заслуженной похвалы воина.       Готов ли? Конечно Ки’тани готов, после такого — хоть горы своротить! Что ему следует делать? Уяснив, молодой теневой охотник безотлагательно приступает к заданию… *** В джунглях на берегу темно, сыро и неуютно. Отовсюду течет и капает. Многие старые деревья рухнули или потеряли ветви, превращая непроходимые чащи — в непролазные. Все живое попряталось и позабивалось подальше от разошедшейся непогоды и того, что неслышно скользит среди теней. Иногда тени сгущаются и принимают форму сгорбленной фигуры со светящимися как угольки очами. Через секунду тени снова расплываются и уже не видно ни фигуры, ни светящихся глаз… Пока она снова не материализуется в других тенях. Существо движется к побережью небольшой лагуны, куда несколько дней назад зашел корабль, на котором оно почуяло добычу. Да какую! Этой жертвы хватит надолго! Оно сможет познать её боль и кровь, сможет снова осязать! Сможет снова, пусть и не надолго стать живым! Сможет вспомнить забытые чувства, утолить свой голод, вспомнить свое имя! Как же тяжело не помнить свое имя… Имя — это сила! А оно не помнит… Жертвы слишком слабые, их не хватает. Только на такое, полуживое состояние и поддержание сознания. Но с этим! Как же оно хочет это золотистое сияние с корабля! Как же хочется его подчинить, изломать, поглотить. Жить!!!       Тускло светящиеся, голодные глаза из джунглей жадно наблюдают за пришвартованным вдали кораблем…