Бурные воды и тихие гавани капитана Рез'окуна.

      Солнце клонится к закату, когда отряд Рез’окуна покидает руины города. В Большой дом летят факелы, превращая его в погребальный костёр. Команда Тай’джина мстительно подожгла все жилища и вырезала всех, кого смогла отыскать. А после того, как огонь в алтаре погас, разворотила и сами плиты оскверненного жертвенника Лалу, сбросив их с пирамиды. Карательную операцию возглавил, впавший в ярость и оскорбленный за своего капитана, Ру’тендо. Кипя мстительной злобой, он и не подумал спрашивать дозволения у капитана, и Рез’окун молча сделал вид, что так всё и задумывалось. Многие зандалари, убедившись что их капитан вроде как и не против, и себе присоединились к разрушению, мстя за поруганного и сожранного соплеменника. Нсию в команде любили за спокойный, рассудительный нрав и уважали за воинские умения. Так чем они хуже?! Им тоже — больно! Больно и капитану. И сейчас, идя по старой заросшей дороге, оставляя за спиной чадящий черными дымами в розовеющее закатное небо поселок, Рез’окун вспоминает песню, которую не так давно услышал от Ки’тани. «Их» песню, сочиненную его племенем еще до Орды, во времена постоянных стычек, потерь и горя. Тогда она показалась ему варварской и дикой, но сейчас… Сейчас, когда его друга убили и съели, а любимого истязали и обесчестили… Сейчас, он хорошо понимает — о чем эта песня!       Реки и места своей высадки отряд Рез’окуна достигает в глубоких сумерках. Всё так как они и оставили. Разве что под настилом одного из катамаранов засела парочка кроколисков. Они явно решили превратить плавсредство в дом родной, чему крайне обрадовались охотники во главе с Ки’мури. После недолгих «танцев» с копьями, земноводных порешили и обрадовали отряд наличием провианта. Осмотрев несколько лодок местных, решено оставаться на катамаранах, на них из-за низкой осадки удобнее идти против хоть и слабенького, но течения. Да и раненым комфортнее. На всякий случай взяли лишь весла.       К белеющему в лунном свете песчаному пляжу они пристали уже под полночь. На нем решено было поесть и заночевать. Все вымотались физически и морально от марш-броска по джунглям и последующих событий. Торопиться уже вроде некуда. А те, кто отказался подзакусить змеёй, еще и зверски голодны. Пока часть команды собирает на песке сухой плавник, а часть потрошит добычу, Хамизи решает осмотреть Тай’джина. Умэ с Боном нарубили тростника, и теперь Рез’окун удобно устроил пребывающего в беспамятстве Тая на вполне комфортной постели. Состояние спины лекарем признается вполне удовлетворительным, процесс заживления хоть и медленнее обычного, но все же начался. Хамизи подзывает Джайе и интересуется у зардевшейся девушки, её мнением. Всё-таки она лучше знает действия этих зелий и их влияние на раны.       -Я… Я думаю что всё идет неплохо… — робко замечает Джайе, разглядывая чистые, с подсохшими краями раны. — Вот только там где длинные, что кость видна, надо зашить… Раны чистые, можно уже… А на остальные — заживляющий бальзам. В том, что я варила в городе, больше нет нужды, он яд выводит и всё…       Лекарь довольно кивает, он тоже так считает, но когда два мнения совпадают — приятно вдвойне! Видя искреннее желание девушки быть полезной, Хамизи предлагает ей заняться ранеными. Нескольким парням требуется смена пропитавшихся кровью повязок. Да и познакомятся быстрее. Получив чистые льняные ленты и баночку с бальзамом, юная тролла бежит к костру—«лазарету», где её тепло принимают раненые воины. На неё больше не смотрят с подозрением — весть о том, что пленница поспособствовала спасению капитана Тай’джина, быстро разлетелась по маленькой армии. Да и рабский ошейник с цепью, который до корабля никак не снять, у всех вызывает волны гнева — видно, что девушка хлебнула в плену горя… Тощая вон какая, в чем душа держится! «Дочка», «сестрёнка» и «красавица» -доносится отовсюду, заставляя совсем застеснявшуюся Джайе неловко переминаться, пока пострадавшие улыбаясь протягивают ей забинтованные конечности. С улыбкой взглянув вслед нечаянной помощнице, Хамизи возвращается ко второму капитану и достаёт походный набор с шёлком и кривыми иглами. Ранами займется он сам.       -Раны-то ранами, а только второму капитану нужно поесть. — замечает лекарь, аккуратно затягивая очередной узелок на стежке. — Сколько он уже без еды? В плену его вряд ли кормили, да еще и чем-то опаивали. И это не считая яда при поимке, нанесенного на раны и пыток. Тело совсем слабо, поэтому и заживает плохо. Вашему супругу, капитан, нужно мясо и сладкое! Ему нужны силы!       Рез’окун растерянно кивает. Он понимает и полностью согласен… Но откуда ему тут взять сладкое и как накормить Тая мясом?! Мясо у них есть, но он ведь сам есть не сможет! Он без сознания!       -Бульону бы ему… А туда мелко-мелко мяса… Рыбы хорошо бы… Её размять легче, — замечает Хамизи, заканчивая с первой раной. — Выпил бы. Влили. Яиц вот сырых… А сладкое… Ну да, тут ничего не поделаешь… Где ж его в лесу-то…       Грустно сидящий рядом и прислушивающийся, Ки’тани молча кивает и поднимается, закидывая свою неразлучную торбу за спину. Он понял. Он постарается. Есть у него одна идея… Умэ’ки несмотря на усталость с готовностью поднимается на ноги. Ки по дороге таки выжал правду из Бона, и теперь страшно переживает что укусил и чуть не убил своего парня. Умэ жалостливо вздыхает — бедный Ки, он ведь и не виноват вовсе. Умэ’ки на него совсем не обижается, сто раз уже говорил. И сейчас его одного не оставит. Что бы Ки не задумал, он пойдет с ним! Поможет! Решительный взгляд зандалари встречается с виноватым и извиняющимся взглядом супруга. Нет, Умэ с ним не пойдет. Он распугает всех и вся вокруг своим шумом или на змею какую наступит. Ки потом научит его ходить по лесу, и они вместе будут ходить на охоту. А пока -он сам… Вот только копье у охотников одолжит.       Вздыхая и признавая правоту Ки’тани, воин пытается «сосватать» ему в напарники Бона, но и тут получает отказ. Ки не собирается шарахаться в темноте по джунглям, он хочет попробовать пообщаться с духами леса. Если они подскажут где то, что его интересует — охота выйдет быстрее. А кто-то рядом будет только мешать, отвлекать. Не нужно этого… Умэ’ки беспомощно смотрит на капитана, но Рез’окун согласен на все, лишь бы его Тай получил необходимую еду и питье.       -Ки, только предупреди Ру’тендо, пока мы в джунглях — он главный. — просит капитан, с благодарностью глядя на уставшего, но решительно настроенного охотника. — И будь осторожен! Если с тобой что случится, Тай с меня шкуру спустит…       -Я бы сам пошел, если бы знал куда и зачем… — неловко усмехается Рез’окун. — А так, потом меня по джунглям искать будете. Да и не найду ничего… Спасибо тебе и будь осторожен! Я буду просить за тебя Гримата, да поможет он тебе в поиске…       Радостно кивнув, Ки’тани уносится к охотникам и получив копье-острогу вкупе с добрыми пожеланиями, идет отпрашиваться у Ру. К огорчению Умэ’ки, тот выслушав, спокойно кивает. Условный сигнал опасности Ки знает, пусть кричит если что. Подбежав к супругу, и потершись об его висок лбом и носом «на удачу», Ки’тани выходит из очерченного кострами круга света и неслышно растворяется в джунглях. Признавая поражение по всем фронтам и вздыхая, Умэ’ки устраивается возле капитанов. Пусть его Ки сопутствует удача! Что бы он там не придумал…       Уходит не один Ки’тани. Ки’мури с другими охотниками тоже вооружаются и идут к катамаранам. Они попробуют еще добыть кроколисков, ну и вообще все что удастся найти съедобного и убить. Двух туш слишком мало на такую ораву голодных, уставших троллей. Оставшиеся, у кого есть специи сбрасываются и начинают «кашеварить». Много ароматных трав находится в коробе и у Джайе. Она не только лекарственные собирала, но и к столу…       Вскоре, над рекой начинает плыть соблазнительный аромат жарящегося мяса. Все, кто смыслит в готовке — вовлекаются в процесс. Насаженные на прутья куски, натертые пряными травами, солью и перцем, подрумяниваются, роняя на шипящие угли капли сока и головокружительно пахнут. Усталое воинство оживляется и давясь слюной ждет. Время от времени раздается протяжное урчание чьего-то живота, встречаемое смехом и добродушными подначками. Через некоторое время возвращается один катамаран, подвезя еще две туши. Кроколисков по прибрежным зарослям полно, видимо до прибытия троллей этот пляж был их и отплывать далеко, к радости охотников они не стали. Не пуганые. Суета со свежеванием и разделкой добычи начинается по новой.       Рез’окун в молчаливой поддержке похлопывает по плечу, тревожащегося за супруга Умэ’ки. Капитану неловко, что заботу о пропитании Тая взял на себя Ки, а не он, но иногда не мешать — тоже помощь… От костров возвращаются Джайе с Бон’гани. Они приносят на вымытых пальмовых листьях долю капитанов и Хамизи. Это с хвостов, поясняет Бон’гани. Лучшее, нежнейшее мясо — на хвостах.       Джайе просто улыбается и кланяется. Девушка не знает какая судьба её ждет дальше, но сейчас она так счастлива! Капитан Рез’окун ей очень нравится, он добрый — но такой печальный и встревоженный… Скорее бы Тай пришел в себя. Ой, Второй капитан Тай’джин — вот так правильно! Он такой хороший! И сын у него — хороший и веселый, хоть и напугал её поначалу. Всю дорогу, «страшный берсерк» если не волновался о своём капитане, то веселил её. И Умэ’ки его — хороший. Джайе наверное никогда в жизни столько не смеялась! И конечно же — Бон’гани. Такой красивый. А еще он тоже добрый и веселый, наверно… Ей вот так кажется, хотя он больше молчит и улыбается. Но над шутками синеволосого Ки хохочет и вообще видно, что сильно любит непоседливого брата. И вообще вся их пёстрая команда — замечательная. Никто ей и пол словечка худого не сказал, да не обидел! Видать услышали её молитвы Предки, хоть она никого из них и не знает по именам. Но на День Мёртвых она всегда возжигала благовония и ставила угощение, какое могла, призывая родную кровь прийти и отпраздновать. Ну и гранн Оотви конечно. Она ей вместо матери была… А теперь она будет приглашать ещё и Нсию. Ей так жаль… Хоть бы с капитаном Таем все было в порядке…       Вернувшись к кострам и получив свою долю, девушка устраивается возле зелёноволосого воина. Она уже не боится остальных, но с ним ей как-то спокойнее. Привычнее. Почти не веря глазам, Джайе смотрит на свой лист, с лежащими на нём кусками мяса. И это всё отдали ей одной?! Это можно съесть? Как же давно она не ела мяса! Иногда удавалось поймать насекомых, или насобирать немного личинок, когда её на цепи выводили на «прогулку» за травами для зелий. Но ковыряться в коре особенно не давали и каждая найденная личинка была буквально — лакомством. Девушка изо всех сил старается есть чинно и аккуратно, но тонкие пальцы все быстрее и быстрее хватают кусок за куском, острые зубы не успевают пережевывать и наконец Джайе позорно давится. Молодой организм просто заходится от запаха и вкуса мяса — ещё, быстрее! Пока есть. Как же вкусно! Кха!       -Да не гони ты так, подруга… — смеется Бон’гани, глядя на багровеющую от кашля и стыда девушку. — Никто не отберет. Там еще есть, съешь сколько захочешь… Или моё вот, возьми. Я следующей порции дождусь…       -Нет-нет! Ты что?! Ешь! Прости… — мотая головой, шепчет Джайе, не смея поднять глаза, откашливаясь и стыдливо опуская ушки. — Я просто не помню, когда ела мясо… Давно…       -Ох ты ж… — только и может выдавить из себя молодой воин. Как это — не есть мяса? А что есть? Траву? Она ж тролль, а не талбук какой…       Бон’гани ошеломленно смотрит на троллу. Тогда понятно, почему девушка такая заморенная и так «накинулась»… Ещё бы… Пусть не переживает, мяса теперь у неё будет много. И рыбы. Они на корабле хорошо питаются, вкусно — спасибо капитану Рез’окуну. Их повар Квези — просто шикарный! Да и он сам — охотник не из последних!       Джайе ласково улыбается воину. Конечно! Она и не думала… Она видит какие у него красивые волосы и крепкие мускулы! Он явно не голодает, а значит хороший добытчик!       Польщенный Бон’гани инстинктивно разворачивает плечи, и приподнимает уши, показывая «товар» так сказать — лицом. Впрочем, в этом нет особой нужды — девушка и так все время смотрит на него полными робкого восхищения глазами.       За всем этим, покусывая губу и пытаясь скрыть улыбку наблюдает доедающий свою порцию Умэ’ки. Какие забавные! Неужели и он так выглядел, пытаясь охмурить Ки’тани?! А ведь и правда! Он помнит как напрягал руки, демонстрируя свои мускулы. И Ки тогда был в полном восторге. И это тогда казалось совершенно логичным и правильным… Правда ему с Ки было проще, непосредственный парень сам плюхнулся ему на колени и преспокойно заявил что не против. А по-другому, вот значит как оно бывает… Умэ от всей души желает другу успеха. Она ему вроде приглянулась… Джайе красивая девушка, скромная, добрая и храбрая. Троллю, увиденному впервые, помочь вон не побоялась! Откормить только немного…       Рез’окуна же тревожит другое. Тай до сих пор не пришел в сознание. Получив их доли, капитан вопросительно смотрит на Хамизи. Как ему накормить Тай’джина? Он подносит кусочек ароматного мяса к носу тролля, но тот не реагирует. Будь с Таем все в порядке, он бы моментально в него вцепился. Даже отступив на шаг от края смерти, Тай хотел есть! А тут… Вздохнув, лекарь качает головой, куском мяса — никак. Не приведи Лоа запихнуть мясо в горло, он может подавится и умрёт задохнувшись. Хамизи протягивает руку и осторожно нажимает на глотку с двух сторон под челюстью — Тай’джин рефлекторно сглатывает. Что ж, прекрасно. Глотать он может. Тёмному охотнику нужна полужидкая пища-кашица. Тогда капитан сможет его накормить. Он поэтому и сказал про рыбный бульон. Он идеален.       Сварить бульон! Но как? Капитан готов сам себя высечь. Он идиот! Вода есть, рыба тоже — а в чём варить?! Горшка-то прихватить никто и не догадался! И он, кретин, в первую очередь! Заботливый, чего там… Одеялами озаботился, а накормить… Капитан так корит себя, что даже «ехидна» удовлетворенно молчит. Добавить просто нечего.       Хамизи вздыхает. Он тоже не подумал… Он вообще не понимает, почему Тёмный охотник ещё не в сознании. Раны не так уж и тяжелы… И такая реакция на благодать почитаемой им Лоа… Странно всё это, но не посреди же леса разбираться… Значит нужно ждать Ки’тани. Может он раздобудет чего… А если уж никак — то капитану придется разжевать мясо и смешав с водой, попытаться накормить этим охотника. Это конечно — не то, что нужно… Но, до корабля, хоть так…       Рез’окун догадывается, отчего и куда мог «убежать» его Тай, но почему он не возвращается? Его тело ужасно голодно, разве он не чувствует? Разве не понимает, что его Эйо рядом. Что ему больше ничего не угрожает? Что ему НУЖНО поесть! А может он после произошедшего не хочет «возвращаться» и решил уморить себя голодом?! Ох, только не это… Он что, думает что Рез’окун может от него отказаться?! Да никогда!       -Капитан, и Вы поешьте… Вам тоже надо! — кивает на зеленые «тарелки», с их порцией, Хамизи. — Я понимаю, Вы обеспокоены, но оттого что Вы будете голодны — капитану Тай’джину легче не станет. А Вам тоже нужны силы! ВЫ ему нужны!..       Рез’окун понимает что лекарь прав и сделав над собой усилие, мучаясь чувством вины перед истощенным капером, берет первый кусок. Как вкусно! Тай, ну что же ты… Капитан уже заканчивает свое мясо, как из чернильной тьмы лесной чащи, перемигивающейся огоньками светляков, доносится птичья трель. Ру’тендо встрепенувшись отвечает. Ки предупреждает что он возвращается и охрана может быть спокойна. Свои.       Капитан с надеждой вглядывается в заросли. Нашел что-нибудь? Наконец из джунглей, так же неслышно, как и ушел, на освещенный песок пляжа выступает Ки’тани. Зандалар еще не знает, добыл ли Ки что-нибудь, но сердце уже радостно трепыхается. В руке охотник сжимает ручку небольшого, походного казанка. Как?! Откуда?! Как он узнал что им нужен котелок и где раздобыл?       Ки’тани полностью выходит на свет и становится видно что с молодым троллем не все в порядке. Черты лица немного искажены и одно ухо прилично припухло. Впрочем даже это не способно стереть радостную улыбку с лица добытчика. У него все получилось! Фадде нужно сладкое? Вот!       Ки’тани с гордостью протягивает казанок капитану и тот заглянув, удивленно ахает. До половины тот заполнен медом, в котором плавают пчелиные соты. Теперь становится понятен внешний вид Ки, его покусали пчёлы! Умэ охает, обнимает, тыкается носом в пахнущую дымом копну переплетённых косичек и тянет супруга к воде, он сейчас же вытащит жала и смажет ему мокрой глиной укусы! Сразу станет легче. Охотник кивает, конечно, сейчас. Только все выгрузит! Оказалось, что обрадовавшись котелку, капитан не заметил довольно крупную, полуметровую рыбину, которую Ки принес, продев гибкий прутик сквозь жабры. Котелок, рыба, мёд! От полноты чувств Рез’окун вскакивает и обняв парня за плечи, прижимается лбом ко лбу, прикладывая ладонь к своему сердцу. Он так благодарен Ки’тани! Охотник торопеет, от такой открытости всегда сдержанного капитана, но через секунду с улыбкой возвращает объятие. Он все внимательно слушал, что Хамизи говорил про фадду, поэтому — вот! Окончательно капитана «добивают» осторожно извлеченные из торбы, замотанные в траву и листья, принесенные прямо в гнезде пяток крупных яиц. С ними Ки повезло, нашел их случайно. Хитрая птица свила гнездо прямо над пчелиным ульем, обезопасив себя от любителей полакомится на дармовщинку. Правда с Ки’тани этот фокус не прошел, он спёр даже гнездо — смеется удачливый охотник. Яйца хорошие, он сначала одно съел на «пробу». Птенцов там еще нет, они жидкие. Как лекарь и хотел…       Посмотреть на добычу и поздравить, подходят соплеменники. Ру’тендо прижимает кулак к сердцу Ки’тани. Это — высшее одобрение и похвала. Ки — превосходный охотник! Найти в незнакомом лесу, ночью, за пару часов пчелиный улей на «заказ»… Задача — почти что невозможная! Молодой тролль радостно улыбается, но поясняет, что заслуга не его. Точнее его, но он знал где искать. Ему показали духи дерева, на котором висел улей. Ох он и поморочился, пока они поняли друг друга… С лесными, не как с речными, оказывается. Они — глупее что ли… В лесу под каждым кустом может сидеть свой дух и совершенно не знать что происходит на соседнем дереве. А почему на одном дереве может быть аж три духа, а на другом ни одного он так и не понял… Но он с ними всё же нашел общий язык и они показали. Сам бы Ки никогда не нашел и это — правда!       Подивиться на добычу, приходят и молодые охотники с Думизой. Бон’гани радостно обнимает брата. Молодец! Он знал что у Ки все получится! За спиной Бон’гани обнаруживается радостно улыбающаяся Джайе. Она тоже очень рада! Теперь капитан Тай сможет поесть. Как хорошо!       Увидав что «младшие» все в сборе, Ки’тани таинственно улыбается. Он сейчас им та-а-а-кое покажет! Заслышав про «та-а-а-кое», расходящиеся было воины притормаживают и возвращаются. Это ж Ки’тани! Чего он еще удумал? Даже Хамизи, уже собравшийся шугануть толпу поздравляющих и любопытствующих, заинтересованно прикусывает язык. Интересно, что им покажут? Даже Рез’окун, успевший сунуть палец сначала в мёд, а потом в рот Тай’джина, в надежде что вкус сладкого приведет корсара в чувство, заинтересованно поднимает голову. Что там такое?!       Увидав, что полностью завладел вниманием аудитории, Ки’тани берет пойманную им рыбину и открывает ей рот… Веке, Абиг и Думиза пораженно ахают, а Джайе испуганно прикрывает рот ладошкой. Удивленные восклицания издают и многие воины, никогда не видавшие такого дива — рот рыбы полон настоящих зубов!       -Знаете что это? Или кто? — хитро прищуривается Ки, серьезно глядя на молодых троллей. Те растерянно переглядываются и мотают головами. Такого они в жизни не видали… Кто? Оно разумное?       -Ну так я вам сейчас расскажу! — воодушевляется Ки’тани. — Такие вещи надо знать! Что б понимали, с кем — воюем! Вы вот лесных эльфов видали? Не наших. Наши — пониже и беленькие или загорелые, типа хумансов. А их — здоровых и фиолетовых.       Думиза кивает, он когда-то видел труп одного, морем прибило. У него еще тату на лице зеленые были и волосы зеленые, а уши — почти как у них… Джайе замечает что не видела, но слышала о них и узнает если увидит.       -Верно, эльф это и был. — важно кивает Ки. — Так вот, они ужас как любят всё лесное да дикое. Остальных двуногих да разумных терпеть не могут! Хуже себя считают. А вот то, что по лесу там бегает, да в воде плавает — им жуть как мило! Особенно ихним друидам! Живут эльфы долго, скучать начинают… К эльфкам своим притяжения уже не имеют — надоели. А в лесах же куча всего водится, вот и начинают оне бегать по лесам со скуки и трахать все что завидят. А некоторые и до рыб страсть извращенную имеют! Правда вот не знаю, так дерут или в рыб же и превращаются…       Молодые охотники и Джайе слушают раскрыв рты и с круглыми глазами. Это как-так, драть рыбу?! Думиза кривится — так, вот это вот…       И снова верно, серьезно кивает Ки’тани. Иногда после их «оргий» вот такое и рождается. Рыба — рыбой, а зубы — эльфячьи! Иногда, но редко — еще и уши бывают. Её тогда ловить проще — за уши-то… «Лоа милосердные!» — ошарашенно раздаётся на несколько голосов в сгрудившейся перед рассказчиком толпе. Оно ж вроде и не верится, но как не поверить, если вот оно — пожалуйста! Эльфячьи зубы!       Рез’окун и себе зачарованно слушает, впрочем не забывая окунать палец в мёд и кормить Тая. Голодное тело выделяет столько слюны, что приходится приподнять голову тролля себе на колени, иначе капитан боится что тот захлебнется. Время от времени, он как показал лекарь, осторожно надавливает под челюстью и Тай сглатывает. «Кошмар какой!» — решает зандалар. «Стоит ли этим кормить Тая? Хотя Ки плохого фадде не принесет. Может она чудесно-целебная какая…»       -Вот в общем и всё. Твари такие редкие, но дивно вкусные! Эльфятина ж! Ах, да… Они ж разумные, понимают что с ними не так и что торчать им в речке до самой смерти… И оттого люто ненавидят всех, кто на их папаш похож. Поэтому ежели увидят кого в воде без штанов или еще чего, откусывают яйца! Мстят значится… — задумчиво заканчивает Ки’тани, грустно вздыхая и явно вспоминая бедолаг которым не повезло.       По толпе снова проносится волна охов и ахов. Теперь уже громче. Даже самые недоверчивые начинают прислушиваться. Присутствующим есть что терять и это вызывает крайнюю озабоченность и беспокойство. Поверить, когда лишишься самого дорогого — никому не хочется… Глаза юных троллей уже напоминают плошки — какой ужас! А они хотели с утречка искупаться… Ну уж нет, дудки! Ки ведь тут выловил «это»… А если там еще есть, да они семьями живут?! Икринок ведь много… Будешь себе плыть, а тута такое — с зубами и ушами. А пасть такая, что отхватит и не подавится! Страшно-то как!       Несчастный капитан не знает что и думать. Как-то оно слишком… Но ведь вот она — рыба, вот они — зубы… И вправду как у эльфов или хумансов. У троллей-то даже передние чуть заострённые, на их-непохоже… Тай о таком никогда не рассказывал, так может оно к слову не пришлось… У кого бы спросить тихонько… Капитан ищет взглядом Ру’тендо. Тот стоит с самым серьёзным видом и кивает, но увидав озадаченный взгляд Рез’окуна неожиданно, шаловливо и совсем по-мальчишески ухмыляется и подмигивает. На душе капитана становится поспокойнее. Видать все не так страшно… Ки’мури стоит рядом с Ру, к зандалару в пол-оборота и молча смотрит на темную стену джунглей. Молчит-то молчит, да только уши мелко так подрагивают… Ему смешно? Становится ещё спокойнее. Рыба — рыбой, но видать и ей есть, вполне себе объяснение. Как же прав Тай, его мудрый, замечательный Тай — молчи, слушай, наблюдай — за умного сойдешь!       Ки сидит и невинными глазами смотрит на оторопевших слушателей, постукивая по зубам невиданной рыбины когтем. Вот и сказке, мол — конец…       Первым не выдерживает и тихонько прыскает в кулак Бон’гани. Наконец повернувшись и осмотрев вытянутые и ошарашенные умопомрачительной информацией лица собравшихся, начинает хихикать Ки’мури. К нему присоединяются несколько охотников-рыболовов.       -Ну, Ки’та… — фыркает Ру’тендо, дрожащим от сдерживаемого смеха голосом. — Ну даешь, парень! Тебе б в сказители идти! Такого наплел, хрен поймешь где правда!       Знающие где правда, уже открыто хохочут, глядя на растерянных «поверивших». Аха-ха! Они что, поверили что если эльф трахнет рыбу — то родится вот такое, да еще и с ушами?! Вот умора! Постепенно посмеиваться и хохотать начинают все, а Хамизи вспоминает чего он собственно хотел и прогоняет веселящихся троллей на другой конец пляжа. Пусть там веселятся, а у них тут раненый капитан! Посмеялись и будет! Ру’тендо согласно кивает и воинство моментально кочует к кострам, где наседает на Ки’мури, требуя серьезно объяснить — что ж это за рыба такая. Посмеиваясь, охотник пожимает плечами — просто такая рыба… А почему её такой сотворили — кто ж знает? Хотя она орехи да плоды упавшие в воду ест, может и зубы потому такие. Скорлупу раскусывать. Она редкая и её мало кто видал, водится в диких местах да пресных реках. Ки’тани просто повезло её поймать…       Подгоняемый смеющимся Умэ’ки к воде Ки’тани, приостанавливается и подтверждает рассуждения Ки’мури. Все верно. Ему капитан Тай’джин рассказывал про такое диво и говорил что она редкая и очень вкусная. Сам вот — впервые увидал. Он как раз окуривал улей, висящий на ветке кастанейро над рекой и от его перемещений по веткам в воду попадали орехи. Вот это чудо и всплыло… Ки сразу вспомнил рассказы капитана и решил что раз она вкусная, то отлично подойдет фадде на ужин. А про откушенные яйца он не выдумал — это правда. Так капитан рассказывал! Он не знал, что они тут водятся, но раз так — осторожнее! Подошедший Ру’тендо, серьезно кивает. Это действительно правда, он лично знавал одного парня, которого такая рыба сделала скопцом. Поэтому действительно — осторожнее. А называется эта рыба у них — пирапитинга.       «Ки’та!» — подгоняет Умэ’ки, подпихивая парня к берегу реки. Вот ведь неугомонный! Голодный ведь да искусанный, а туда же — шутки шутить! Хорошо что Хамизи выудил из своего инструментария пинцет, и повытаскивал застрявшие в коже жальца. Ловко у него это вышло. Умэ бы с зубами дольше провозился… Зато мог бы пооблизывать Ки всласть… Хотя кто им мешает. Джунгли — вон, рукой подать! Но пока — совестно. Он-то отдыхал на жопе сидючи да кушал, а Ки’тани по деревьям скакал — как обезьян какой. Еще и от пчел терпел… Не-е-е-т, он вот укусы ему сейчас илом залепит, и пускай Ки поест да отдохнет. А там и посмотрят.       Когда перемазанный илом Ки’тани возвращается к их биваку, кормление Тай’джина в четыре руки идёт полным ходом. В бесчувственного тролля аккуратно вливают сырые яйца: Хамизи заливает яйцо в рот, а Рез’окун чуть запрокидывает голову и нажимает под челюстью. Наконец яйца «съедены» и Таю дают «запить» подслащенной медом водой. Лекарь доволен. Пусть переваривает, а там можно и супом заняться!       -Ки’тани! Сядь и поешь! — хлопает возле себя счастливый капитан. Хоть Тай всё ещё не пришёл в себя, но смерть от голода ему уже не грозит. И все благодаря Ки’тани!       -Ки, а где ты котелок взял? — задаёт мучающий его вопрос Рез’окун. — Как узнал что он нам необходим?       Уписывая свою долю, Ки’тани легко пожимает плечами. А он и не знал. Казанок всегда при нем. В торбе, на всякий случай. Пригодился вот, куда ж ему было мёд сливать? Не за щеки ж набирать…       Бон’гани смеясь подтверждает, торба Ки — уже притча во языцех… Если надо кому чего, то сначала следует спросить у Ки’тани. У него можно найти всё, от свечей — до иголок с нитками и мыла. А запасливость объясняется просто — парень давно уже возле Тай’джина, с первых дней беззаветно его полюбил и как-то незаметно для всех, взял на себя обязанности денщика, желая помочь и угодить любимому капитану. Вот капитан ежели не заметил, а дно торбы — как раз под котелок. Ки сам её так специально пошил, чтобы посудинка туда становилась. Удобно. Отвар там какой срочно сделать или ещё чего… Зелье сварить… Супчик вот…       Ки’тани с улыбкой кивает, все верно. Кста-а-а-ти… У него подарок для его Умэ! Совсем его закружили, чуть не забыл! Сейчас доест и пойдёт покажет! «И нечего ржать и подмигивать», — фыркает молодой охотник на Бон’гани, это совсем не то, о чем он, паразит озабоченный, подумал! А как там его дела с новой подружкой?! М? Джайе тихонько охает от смущения и заливается темным румянцем, стыдливо отворачиваясь. Бон’гани тоже фыркает и раздраженно дернув ушами просит перестать. Перестать?! Так он ещё и не начинал! — невинно округляет глаза Ки’тани.       -Ладно, пошли Умэ! Тута похоже все сурьёзно… — паскудно хихикает Ки’тани, вставая и подавая руку зандалару, помогая подняться с песка. Проходя мимо Джайе он шаловливо щиплет её за кончик ставшего фиолетовым уха, заставив девушку пискнуть, а Бона вздыбить уши, рыкнуть и запустить ему вслед пригорошней песка. «Ки’тани!!!»       С улыбкой глядя на препирающуюся молодежь, капитан поглаживает волосы своего корсара. Ну же, Тай, «возвращайся»! Все уже хорошо и они все по нему соскучились! Как хорошо было бы сейчас сидеть вместе и смотреть на огонь, есть кроколисков и смеяться над проделками неугомонного Ки… Тай…       Рез’окун ласково касается синего уха, проводит рукой, грустно глядя на бессильно поникший предмет своего восхищения. Как же он их любит, эти уши. Они такие выразительные! Кэп обожает за ними наблюдать. В их чутких подрагиваниях ему чудится нечто первобытное, хищное, звериное и такое притягательное. Да — его заводят уши Тая! А уж когда он одно эдак с лукавой ухмылочкой заламывает… Нуу… О-ох! И кажется они так действуют не только на него — Умэ вон тоже, постоянно, с восторгом пялится на уши Ки’тани. Ки еще слишком молод, открыт и когда чем-то возбуждён или заинтересован, его уши буквально танцуют румбу. Очаровательное зрелище! Впрочем Умэ’ки не только пялится, он постоянно старается их коснуться, лизнуть или куснуть, а Ки’тани только прядет ими от щекотки и хихикает. Эх-х-х-х… Жаль что им так нельзя, только наедине. «Капитанские привилегии»… Таай, вернись…       Умэ’ки же в этот момент благодарит всех Лоа, сотворивших троллей зандалари именно такими — со светящимися, «нечитаемыми» глазами и жесткими, плохо выдающими чувства ушами. Ибо глядя, на сверкающего в радостном предвкушении глазами и нетерпеливо прядущего ушами Ки’тани, не знает что ему сказать.       -Обалдеть! — наконец выдаёт сидящий на поваленном, оплетенном вьюнами стволе зандалар, не решаясь опустить взгляд на то, что держит в руках.       -Ага! — радостно кивает молодой охотник. — Это тебе! Мне так жаль, что я тебя чуть не покалечил! Прости! Знаю, знаю! Ты это в последний раз от меня слышишь! ПРОСТИ!       Собрав силу воли в кулак, Умэ опускает взгляд на то, что Ки считает ужасно замечательным и редким деликатесом, а несчастный супруг — просто ужасным и отвратительным инструментом кулинарной пытки. В потных ладонях, умлевающий зандалар держит широкий тубус из стебля бамбука, в котором в меду шевелятся, перекатывая членистые тельца толстенные и огромные белесые личинки.       -Так повезло! — бесхитростно радуется Ки’тани. — Возле того ореха, что с ульем — еще один был, тока трухлявый совсем, а они ж только в таких деревьях живут! Ореховых! И на вкус как орехи! И с мёдом! Это всё тебе. Ешь!       Восторженно улыбаясь, Ки протягивает длинную бамбуковую щепочку-шпажку, на кончике — аккуратно вырезан крохотный гарпунчик. Он и об этом подумал! Что б — цивилизованно, не руками!       Умэ’ки медленно выдыхает через нос… «Ты можешь это сделать! Должен! Обязан… Посмотри какой Ки счастливый! Он так старался тебя порадовать! Он впервые за много дней ТАК улыбается… Ты не можешь его расстроить. Никак. И не думай даже… Ешь!»       Зажав бамбучину в скользкой от пота ладони, Умэ, с как он надеется — предвкушающей улыбкой, берет щепку и прицеливается. Куда её тыкать — что бы наповал?!       -Никуда! Они живучие! — радостно докладывает Ки’тани, с нежностью глядя на супруга. Для этого он и вырезал зазубринку, что бы личинка извиваясь не «сбежала»!       Сбежала… Как Умэ хочет, что бы у этих тварей враз выросли крылья и они со стрекотом взмыли в ночное небо! Эх, мечты… Тянуть дольше уже становится подозрительным и сглотнув, храбрый зандалар выбирает жертву и тычет в нее «острогой». Щепка соскальзывает, а тельце — содрогается и начинает крутиться, блестя облепленными медом бочками. Они еще и твердые?!       -Сильнее! -смеется Ки’тани. — Они плотные, поэтому их весело раскусывать, а внутри они сочные и ореховые!       Сильнее… Ладно, он будет сильнее… Острога вновь заносится над тушкой и наконец пронзает белый бок, сразу начинающей биться личинки. Ки радостно хлопает в ладоши. Поймал! Умэ’ки снова сглатывает и выдыхает… Ну же! Тебе понравится! Давай! Тролль открывает рот…       Как только личинка оказывается во рту, язык окутывает медовая сладость. «А может не раскусывать, а так глотать…» — проносится в голове, прежде чем раненый «зверь» изгибается в другую сторону, раздражая корень языка. Перед глазами встаёт местами вздувающийся от проглоченных заживо личинок живот. Матта!!! Это конечно невозможно, но… Рот наполняется тягучей слюной… Нет! Нет-нет-нет… Ты даже не её не съел! Ки’тани, смотри на Ки’тани! На его счастливые глаза, он так тебя любит!       Личинка вновь изгибается в другую сторону и язык рефлекторно дергается, нечаянно пропихивая её глубже в глотку. Умэ уже захлебывается в слюне, которая смывает сладкий мед и несчастный зандалар чувствует плотную, кожистую оболочку «твари» на языке. Снова извернувшись, бедное создание щиплет жвальцами тролля за язык. Тот рефлекторно сжимает челюсти, пухлое тельце лопается окатывая язык теплым и липким, а диафрагма и горло начинают победно сокращаться. Издав полу-стон, полу-мычание, Умэ’ки с выпученными глазами аккуратно суёт в руки опешившего Ки’тани бамбучину и наплевав на возможное наличие змей и прочих гадов, ломится в ближайшие кусты чего-то, где с наслаждением выплевывает изо-рта с потоками слюны, раздавленную личинку. Даже разгрызенная, она продолжает извиваться… Умэ не успевает разогнуться, как из-под соседнего куста вылетает крупная ящерка и схватив нежданный деликатес исчезает в подлеске. Тролль провожает её благодарным взглядом.       Вытерев рот и отплевавшись, шатким, неверным шагом зандалар возвращается к бревну, где его с расстроенным видом поджидает Ки’тани.       -Прости! Пожалуйста — прости! — молит, глядя на грустно опущенные уши и обиженные глаза, Умэ’ки. — Видят Предки, я пытался… Не могу… Просто не могу и всё…       -Дурной… — тянет Ки’тани, вздыхая. — Чего сразу не сказал? Я ж от всего сердца… Старался… Не нравится — не ешь. Я ж не заставляю…       -Прости… — снова виниться зандалар. — Тебя обидеть боялся… А вдруг бы мне понравилось? Чего ж не попробовав, морду-то воротить? Вот теперь я точно знаю… А ты ешь! Тебе ведь они нравятся!       Ки кивает и берет гарпунчик. Да, нравятся. Конечно он съест! Такой деликатес…       -Смотреть — будешь? — мстительно ухмыляется «дикарь», но видимо на лице зандалари отражается такая мука, что сочувственно вздохнув, Ки’тани поворачивается спиной и садиться на ствол, приступая к пиршеству. Умэ’ки садиться рядышком, плечом к плечу, но лицом в другую сторону. Пусть Ки’та наслаждается…       -А знаешь, я тебя понимаю… — нарушает тишину Ки’тани, разжёвывая очередную личинку. — Я когда-то с фаддой, то есть — тогда еще капитаном, попал в дом одного эльфа в порту. Не знаю что у них за дела были, но нас пригласили к столу. Меня там все смешило — такое маленькое и хрупкое, тоненькое… Но капитан меня наставил и я думаю что его не опозорил… Сидел тихонечко и даже головой старался не крутить особо по сторонам. Будто кажинный день в гости к эльфам заглядываю. Еда была вкусной, как сейчас помню. Перцу правда маловато, пресновато — но ничего, вкусно. И тарелки нам дали нормальные, не ихние… Их — они ж совсем махонькие. Так вот… Все было хорошо, пока нам не принесли закуску, сладкое тобишь… Ну всякими кренделями да пирожными меня уже было не удивить. Тай’джин сказал что сам мне будет подкладывать и предлагать, или хозяин если — то тоже можно не отказываться. В общем съел я пару штук всякого и сижу чинно. Ничего не хватаю и никуда не лезу. И тут приносят, как же это… блаже… бланеже… (Парням принесли бланманже-прим. авт.) В общем — не выговорить с нашими клыками… Меня оно сразу насторожило. Оно было как морская звезда по форме, белое и тряслось! И еще чем-то красным залито. Я думал оно живое… Красное — сироп клубничный оказался. Вкусный! А вот всё остальное… На вкус — странное. Капитан сказал потом, что оно из молока с чем-то намешано. Не знаю, по мне так дрянь редкостная. Ледяное, склизкое, трясется если колупнуть, и во рту трясётся! Я кусочек осилил и сижу, переживаю. А ну как хозяина обижу, что не по нраву! А больше — не лезет, точнее лезет — но обратно. Вот конфуз… Сироп облизать — тоже не выход. Фадда говорил ничего не облизывать, и пальцы в том числе. У них там такие тоненькие тряпочки специальные и плошечки с водой. Для рук — значит… Ну плошками и нас не удивишь. Тоже есть, а тряпочки зачем — не понять. Встряхнул себе руками и ешь… Ну да у каждого свой уклад, это уважать надо. В общем капитан заметил что мне горестно и извинился за меня, сказал что молоко мне не даётся… Не могу его, в общем… Прикрыл от позора, добрая душа… Эльф не обиделся, наоборот — тоже извинился! В общем хорошо все закончилось! Капитан был мной доволен, а я новому научился! Потом уже легче в домах было… Обвыкся…       Пока Ки’тани рассказывает свою поучительную историю, в голове Умэ’ки зреет план. Ки не злиться вроде, но он его расстроил и испортил его подарок, а значит должен загладить вину. Один способ действует на Ки всегда и безотказно…       Наконец опустевшая бамбучина летит в заросли и по синему уху тут же проходится горячий язык…       -Ки’таа… — шепчет в приспустившееся от удовольствия ухо Умэ’ки и с радостью глядит, как заламывается вниз половинка. — А тут есть полянка?       Ки ласково фыркает и потершись челюстью о висок зандалари машет рукой, да — там когда-то дерево упало и теперь только папоротники растут. Он видел.       Ухмыльнувшись, зандалар вскакивает и подхватив за талию, перетаскивает через ствол взвизгнувшего Ки’тани, закидывая «дитя джунглей» себе на плечо. У него вот тоже сейчас закончилась охота и добыча просто отменная! На полянке он ей и займется! Придерживая одной рукой хохочущего и попискивающего Ки, Умэ’ки снимает с пояса тесак и ломится в указанном направлении…