«Запад — Вечный Агве, повелитель огромного Океана, услышь меня!» Следующая порция отправляется на Восток: «Восток — Мудрый Легба, владыка ветра, услышь меня! Последние подношения идут Югу и Северу: «Юг — Яростный Огун, повелитель огня и кузницы, услышь меня!» «Север — Хитрый Дамбала, владыка земли, услышь меня!»
Закончив, Ки’тани садится на колени и кланяется «Вратам»:«Мудрый Легба, открой врата для меня! Открой врата для меня, о Лоа, чтобы я мог пройти! Когда я вернусь, я отблагодарю тебя, Лоа!»
Снова склонившись ниц, парень продолжает:«Тайные двери! Тайные замки! Тайна откроется! Тайна овеществится! Ключ Отца Перекрёстков вставлен в замок! Я открою замок! Именем Отца! Этим деянием! Я открываю замок!»
***
Пастырю Душ становится скучно… И чего смертные так любят эти глупые «заклинания»? Напридумывали… Словеса всякие… Он уже пришёл! А теперь сиди и трать время, страдай! Выслушивай! Легбе может оно и по вкусу, он любитель упорядочивать да выстраивать! А ему — ску-у-ука! Веселится надо! Жизнь — такая короткая. Так чего разводить турусы на колесах?! О деле надо говорить! О деле! Ну поздороваться может, ладно… А не это — Пфа! Пфа! Пфа! Кажется он понимает, отчего Всемогущий покинул эту юдоль смертных. Да задолбали видать они его своими песнопениями, поклонениями да молитвами! Одному дай то, другому это. А третьему — что бы ни у первого, ни у второго ничего из этого не было. И еще — что бы всем троим было хорошо! Ну вот как?! Так не бывает. С каждым, с каждым нужно заключать отдельную сделку! А уж как оно пересечется — пусть сами разбираются. Зато — интересно! Непредсказуемо! Ему вот — нравится! А Бонди этого видать не понял, ну и «умыл руки», устав от суеты смертных. А эти их праздники?! В последнее время хуже дня в году не придумаешь! А всё из-за жрецов! На кой ляд их зандалари выдумали?! Шаманы в старину — те попроще ребята были. Повеселее. Простой народ танцевал до упаду, напивался да трахался! Сколько «его» подопечных отправлялось обратно в мир, на перерождение! Ну и он вместе с ними захаживал. Оно ж здорово, в толпе живых-то. «Жизнь» свою вспомнить, хоть и давно она уже окончилась — а иногда тоска берет… А сейчас?! Хрен те — Почитаемый Лоа всея Зандалара! Со всем уважением — ХРЕН! Как начнут завывать да болботать с утречка — так и до заката! Народ уже и так, и сяк… И бухать в кустах, ночи ожидаючи… А вот ночью да — по-старинке веселье! Мёртвые навещают, смешиваются с живыми и идет пир да потеха! Тут и ему — развлечение! Вот за что он Тай’джина и любит — тот понимает что всё это болботание и пустой яичной скорлупки не стоит. Всегда молчалив и деловит. Шуму мало — пользы много. Жаль, что его Легба с Лакоу себе первыми приглядели. Недосмотрел… Нда… Кстати о нём. О Тай’джине… Пацан ведь явно за него просить будет. А он ещё не решил, что делать да как… В случившемся — и его вина, заигрался… Иму-то с места насиженного сколупнул, а добраться — вновь никак. Паскуда старая — перепрятался! Хитер же… В живое тело Лоа Смерти хода нет. Пра-а-а-вила, что б их… А тёмный охотник — страдает и вовсе сгинуть может. Нехорошо. Он ему столько подношений сделал и ничего не просил. За это теперь Самди вроде как должен — ох и хитрец Тай’джин! Это ж надо — эдак тихо и молча взять Лукавого Лоа на чувстве справедливости и чести! Сделать своим должником! Ай да — Тай’джин! Он — в восхищении! А-а-а-ах… Вот и до обращения к нему дошло… Что делать? Ответить? Или проверить да поразвлечься?..***
Ки’тани заканчивает зачитывать обращение к Хозяину могил и замирает, глядя на начертанное на полу веве и нервно подрагивая ушами. Отзовется ли? Придёт? Понравятся ли дары? Поможет? Внезапно, свечи символизирующие врата мигают и гаснут. От неожиданности Ки тихонько взвизгивает, но остается на месте. Кажется к нему пришли… В каюте становится темно. Тролль вздрагивает и испуганно поднимает взгляд, кидает на окошко — неужели уже так поздно? Окошка нет. Как нет и стен каюты — вокруг глубокая, бархатная темнота в которой вьются, причудливо сплетаясь в узоры и силуэты, завитки тумана. На полу мягко сияют линии веве. Воздух становится прохладным и каким-то пустым… Ни запахов, ни звуков. ТА сторона явилась на зов… Мелко дрожа, молодой охотник сцепляет, сжимая ледяные от ужаса ладони и покорно склонив голову ждет. Что ему делать дальше? Что сказать? И надо ли? Из заполошных мыслей его вырывает тихий, скрежещущий звук когтей о древесину. Или костей? Ки’тани помнит изображения Бваны мёртвых… Давя в себе вопль ужаса и желание сбежать, парень остаётся на месте, пристально глядя на мерцающий рисунок и опасаясь оглядываться, дабы не увидеть лишнего. Он звал — и к нему на зов пришли. А он чего ждал? Ничего странного… Из тьмы за спиной доносится тихое, насмешливое хмыканье и шею окатывает стылым дыханием с лёгким запахом увядающих цветов и пряным — иссохшей, хрупкой плоти…***
Самеди смешливо фыркает, глядя на трясущегося от страха мальчишку. Нет —но каков, а?! Не паникует, не бежит — хоть он и постарался «нагнать жути». Нет, не ошибся Тай’джин в ученике… И он похоже, тоже в нём не разочаруется… Видно, что пацан сейчас лужу напустит от ужаса, а сидит! Верность и любовь к своему капитану и отцу перевешивают животный страх перед зыбким маревом мира мёртвых… С Тай’джином ему уже поздно, у него есть покровители и не из последних… Так может «пригреть» его воспитанника?.. Парень талантливый, хороший воин и юморной, жизнерадостный — таких он любит. Душ ему он тоже уже поставил немало, несмотря на молодость. Пусть и слабенький, спящий, в черти-каком поколении — но берсерк… Есть потенциал… Лоа «приглядывается» к парню повнимательнее. Та-а-а-к, линия жизни у него длинная, изначально ему много отмеряно. Это хорошо. Есть развилки, где возможен обрыв. Но если они договорятся — он проследит за этим и парень будет жить долго… Пожалуй, этот начинающий тёмный охотник ему нравится и подходит… Что ж, долго молчать — невежливо… Сомлеет ещё бедняга, в страхе от неизвестности и ожидания. -Ты позвал… Говори… — без эмоций, монотонно тянет Лоа могил, щелкая костяшками над ухом несчастного парня и весело глядя как оно подпрыгивает, а потом обессиленно падает чуть ли не на плечо. — Зачем позвал? Чего хочешь от старого Самди?.. Что предлагаешь?.. Ммм?***
Зачем позвал? Что предлагает? Ки’тани сглатывает и старается что бы голос не очень дрожал. -Я обращаюсь к досточтимому Доброму Господину со смиренной просьбой о помощи… Я совсем мало знаю, фадда Тай’джин только начал меня учить. А теперь его тело захватил какой-то мёртвый бокор Иму… Что мне делать? Как помочь Тай’джину? Как убить колдуна? Чем сражаться? Можно мне еще поговорить с Джа’джином? — тихо и сбивчиво выпаливает Ки’тани, понимая что хочет очень многого, а предложить может так мало… -А в обмен… Я… Я не знаю. Я могу убить того, на кого Добрый Господин укажет… Или сделать что другое, что он захочет… У меня ничего нет… Только — я сам… — тоскливо признаётся, глядя в центр веве и не решаясь поднять взгляд Ки’тани. Предки, куда он сунулся… Тай’джин же его предупреждал! Почему не посоветовался с семьёй? С капитаном, Бон’гани, Умэ? Он забыл отчего Хозяина кладбищ зовут Лукавым Лоа? Это не весёлый, диковатый и бесхитростный Пао’кай! Смертельной хватке Бваны Самди в ведении сделок могут позавидовать и прожжённые гоблинские контрабандисты. Куда он полез… Ему нечем оплатить помощь… Сейчас у него нет ничего, что может заинтересовать Лоа мёртвых, кроме его души… А если он её захочет? Глупый, глупый Ки’тани… Что ж, пропадать так пропадать… Раз он начал… Ки готов умереть, что бы спасти душу фадды, но можно хотя бы будет попрощаться с Умэ? Самди почти сочувствует Ки’тани. Паря за спиной начинающего охотника и сложив руки на груди, он тихо и задумчиво постукивает костяшкой указательного пальца по бивню, в молчании разглядывая понурую фигуру отчаявшегося парня. Ну малыш — кто ж так торгуется?! Вот так взять и сразу отдать все козыри ему в руки! Согласиться на всё — не зная на что, и не спросив ничего. Как это скучно, невыносимо скучно! -У тебя только ты? И зачем мне ещё одна душа? Их и так девать некуда! Всё воюете, всё шлёте и шлёте… Плодились бы так! Аха-ха-ха! Да нет — шучу! Шучу! Места еще полно-о-о. И тебе найдётся! Или ты — себя, предлагаешь в уплату? Я верно понял? — вкрадчиво напевает Лоа, с затаённым весельем наблюдая за вздрогнувшим и зажмурившимся парнем. — И как ты хочешь «расплатиться»? Я уж подзабыл конечно… Но… Могу и повспоминать… Ты симпатичный… Ки’тани обмирает. Вот что он сейчас такое ляпнул?! То нужных слов найти не может, а то заткнуться не судьба… Намекнул на уплату собой получается? Но он не это имел ввиду, а услугу! Задание! Ой-й-й-й… А Хозяин мёртвых вроде заинтересовался. И не его душой… У начинающего Тёмного охотника перехватывает дыхание и бросает в дрожь. Услуга? А чем это не услуга? «Припомнить» придётся видимо не только Бване Самди… Ему тоже. Он уже давным-давно это оставил… Но если такова цена за помощь, если Лоа поможет фадде выжить и вернуться — он заплатит! Умэ поймёт и простит… Наверно… -Как будет угодно Доброму Господину… Я заплачу — как он пожелает! — тихо, но твердо, обещает Ки’тани. Ох, Предки! Он никогда не слышал о таком. Что бы Лоа со смертным… Каково это? Не заездит же Лоа его до смерти… Или… -Как угодно? Ты смелый или глупый? — посмеивается, от души развлекаясь Самди и осторожно ухватывает костяной дланью переплетение синих кос на макушке, крепко фиксируя голову и проводя по всей длине трепещущего уха языком. Ки’тани впивается когтями в ладони, скуля и едва сдерживая рвущийся из горла испуганный вопль. Какой же горячий язык у Лоа! Он думал что Хозяин мёртвых холодный, как труп… Всё происходит слишком быстро, перепуганный парень не успевает ориентироваться и реагировать, теряется, поэтому когда прохладные, твердые пальцы охватывают его плечи и чуть тянут назад, он не сопротивляется, выпрямляясь и немного откидываясь на стоящего позади него. Если бы он не стоял на коленях, они бы ходили ходуном. Мимолётный взгляд вниз, на руки Лоа, придерживающие его за плечи заставляет Ки’тани прикрыть глаза и покачнутся. Кости. Большие. За плечи его придерживают голые кости, вызывающе белея в окружающем его мраке. Почувствовав его шаткость, руки еще сильнее тянут его назад, облокачивая на тело позади него. Смысла молить и вырываться нет, он сам подписал себе приговор и Ки обречённо замирает, ощущая спиной прохладный, сухой и весьма материальный торс Лоа. Внезапно руки обхватывают его поперек груди, а на голову опускается тяжесть… Что?! Тролль перестаёт дышать. Его что, обнимают, положив подбородок ему на голову?! Но… Удобно устроившись на тёплом, незадачливом неофите, Самди задумывается. Паренек застал его немного врасплох своим обращением, Лоа думал что тот придёт к нему попозже… Но Ки’тани решил не мелочится и сразу брать быка за рога. Мальчишка пока слишком слабый и неопытный что бы справится с Иму, чем его не вооружи. Его и тёмным охотником-то можно назвать лишь с натяжкой. Так — чуткий, талантливый самоучка, да еще и почти безоружный… Бокора его жалкой игрушкой не уязвить… Ему необходимо подкрепление, Самди бы и сам с радостью, но нельзя. Пра-а-а-вила… Это надо обдумать… Но не тут. Что ж, поразвлекались и хватит, пока у бедняги сердечко не разорвалось. Кажется он довольно напугал мальчишку, что бы тот пока никуда не лез и не встревал. Вон как притих. Он там вообще еще живой? Самди расцепляет кольцо рук и со смешком отстраняется, фыркая в затылок незадачливому просителю. Хех, а ушки-то — как тряпочки. -Твоё предложение меня заинтересовало, малыш… — шепчет он, в почти лежащее на плече синее ухо, тихо умлевающего парня. — Но знаешь… Ты тут, у нас — совсем новенький, так сказать… Многого не знаешь… Не хочу, что бы потом пошли слухи, что старина Бвонсамди выкручивал тебе руки… Я дам тебе время подумать. Время до завтрашней полуночи… Подумай хорошенько, назад пути не будет… Я помогу тебе, если заключим сделку… Ты отдаешь мне себя, а я помогаю тебе с бокором. Тай’джин будет жить. Всё честно. Думай! -Ах, да! Врата я сам закрою, не трудись… Тебе сегодня бонус — за сухие портки! Бывай! Ха-ха-х…- тает в могильной тишине хрипловатый смех и слабо доносится запах разжигаемой сигары. Ки’тани внезапно понимает, что в каюте остался он один. Погасли линии веве, сгинул туман и вновь появились стены и окно. За ним темно -но это мягкая, синеватая темнота южной ночи, а не беспросветная тьма Той стороны. Совершенно обессилев от переживаний, тролль плюхается на задницу и неверяще глядит на тёмную горсточку праха, оставшуюся на месте даров. Лоа забрал подношения. Скуля от облегчения, что всё закончилось, Ки заваливается набок и сворачивается калачиком. Его всего трясёт и знобит. Он говорил с Лоа мёртвых! Он его касался и почти видел… Там, где спина и голова касалась плоти Лоа, немеет и покалывает. Когда-то, «его» эльф показывал ему что такое мороз и лёд. Ки запомнил эти удивительные ощущения и теперь понимает, что немного подмерз. Он жив! И у него есть время подумать! Добрый Господин сжалился на молодым глупым троллем… Дверь распахивается от мощного пинка, заставляя Ки’тани испуганно заголосить и шарахнуться к стене. В комнату, с трудом сохраняя равновесие от разгона, влетает Рез’окун и сразу бросается к сжавшемуся у стены троллю. -Ки’тани! Ки! Ты как?! Что с тобой?! -суматошно вопрошает капитан, легко подхватывая парня на руки и заглядывая в бледное лицо. — Святы-предки, да ты ж ледяной! Ки — что случилось?! Скажи что-нибудь! -Я в порядке… — еле шевелит губами Ки’тани, благодарно прижимаясь к теплому телу, и чувствуя как сильные руки крепко растирают его сведенную холодом спину. Вцепившись в Рез’окуна клещом, молодой охотник наслаждается живым теплом и знакомым, ставшим почти родным запахом. -Ки’та! Ки! — беспокоится рядом Умэ’ки, стараясь заглянуть через широкое плечо и удостоверится что всё и вправду в порядке. Что произошло с его Ки’тани? Почему он так вцепился в капитана?! Что с ним? А руки какие холодные… В дверях застывают встревоженные Бон’гани с Джайе. В коридоре толпятся члены экипажа во главе с Зикимо. «Всё в порядке?» «Жив?» Ки’тани не было очень долго. В каюте стояла гробовая тишина и Умэ’ки страдал молча. Но когда время перевалило за полночь, сил терпеть уже совсем не осталось и встревоженный воин, немного повздорив по этому поводу с Бон’гани, решил всё-таки одним глазком посмотреть что там с его Ки. Решил -и не смог открыть дверь. На стук тоже никто не отозвался, как и на зов. Выбить дверь не получилось -она сидела в проёме как влитая, будто за ней была сплошная стена. Крича имя супруга, Умэ’ки уже отбил себе все плечи и ноги, когда появился вызванный испуганными офицерами, капитан. Рез’окуну дверь сдалась без боя. Она и не была заперта. На засов, по крайней мере… Чуть придя в себя, Ки’тани замечает Умэ’ки и отпустив шею капитана тянет к нему руку: «У-у-умэ…» Не отпуская парня, Рез’окун мотает головой в сторону спального угла и воин понятливо бросается туда, принимая дрожащего охотника в объятия и закутывая их обоих в одеяла. Рез’окун с горькой улыбкой глядит, как Ки’тани старается с головой зарыться в одеяла в поисках тепла. Ему это так знакомо… Его Тай тоже так делал, когда слишком истощал свои силы… Теперь и Ки страдает от «Болезни перекрестков», как озноб в шутку называл Тай’джин. Ром! Ки нужен ром! Таю — помогало. Он видел тут бутылку… -Он был тут… Он приходил… — негромко и благоговейно произносит Бон’гани, глядя на потускневшее, будто давным-давно нарисованное веве и несколько кучек сероватой пыли. В бутылке, которую схватил капитан — тоже пыльно на дне. Она пуста. — Бвана мёртвых… Рез’окун ошеломленно глядит на воина. Ки’тани общался с Бвонсамди?! И они знали?! Почему он не знает?! Почему не сказали? Бон’гани?! Воин виновато вздыхает — не подумал. Ки самовольно, не предупредив никого начертал веве и забыл приготовить дары. Пока бегом нашли необходимое… Это так их всех вышибло — что они забыли обо всем и только волновались за Ки’тани. Получится ли. Не обидели ли Лоа. Зикимо тоже виновато кивает и сознается — он давал ром и сигару, но и подумать не мог для чего это! Ки сказал что для ритуала, мало ли чего тёмным охотникам для этого надо. Он и дал. А вот как узнал зачем — так и понесся к капитану. Умэ’ки, не веря своим ушам прижимает к себе супруга, ощупывая и оглядывая. Его Ки разговаривал с Лоа мёртвых? Вот прям как с ним сейчас? Какой он храбрый! Дрожь начинает отпускать и Ки’тани устраивается поудобнее в теплых объятиях. Приносят ром и становится совсем хорошо. Предусмотрительный капитан приказал принести и ухи. В их отсутствие весь незанятый работой по судну экипаж с энтузиазмом занимался рыбным промыслом, экономя припасы. Вот и сегодня на ужин была уха. Учуяв аромат, Ки’тани споро выкапывается из одеял и мало не урча, ухватывает котелок с ложкой. Он почти сутки не ел, а уж волнений сколько. Предки, как же они похожи — умиляется капитан, глядя на хлопочущего, старающегося поудобнее устроить и укутать своего темного охотника, Умэ’ки. Всё-таки нелёгкая и опасная эта работа, недаром Тай не хотел такой судьбы приёмному сыну. Оно конечно и в бою опасно, но с обычным противником хоть понятно что делать. Руби его и вся недолга. А тут… Ох, Тай. Был бы обычным троллем — и не знал бы горя… Вернувшись к себе в каюту, Рез’окун первым делом бросает взгляд на тёмного охотника и вздрогнув, встречается с пристальным взглядом прищуренных янтарных глаз. -Тай! — вскрикивает капитан, бросаясь к топчану, но через пару шагов притормаживает. Примотанный за запястья и щиколотки к перекладинам, тролль лежит неподвижно. Смотрит внимательно и цепко. Незнакомо. Это не Тай… — с ужасом понимает Рез’окун. Тай’джин никогда так на него не смотрел. Даже в злобе и обиде — никогда. Капитан сглатывает комок в горле и молча смотрит на чужака, натянувшего на себя личину его Тая. -Ну здравствуй, любимый… — усмехается «Тай’джин». — Скучал по мне? Хрипловатый голос знаком, но интонации и поведение — чужие. Все инстинкты Рез’окуна кричат что перед ним — чужак. В растерянности, зандалар неосознанно делает шаг назад. Даже запах изменился, к родному, знакомому запаху примешиваются неприятные, раздражающие нотки. Это не Тай… -Ты мне не рад? — приподнимает брови тролль. — Не поцелуешь? Не приласкаешь? Я не против. Ты ведь так хотел это тело… Развяжи и я покажу, на что способен. Вы супруги — верно? И против этого ничего не имею. Я буду с тобой сколько захочешь. Мир изменился, мне столько нужно узнать и понять… Поверь, я смогу сделать тебя счастливым. Я столько всего могу… Твоему Таю и не снилось! Ну же, капитан. Будьте благоразумны. Спасите хоть кусочек своего счастья… Отступая к двери, Рез’окун медленно мотает головой. Кусочек счастья… Какого? Какое у него может быть счастье с этим холодным, расчетливым чужаком. С этим чудовищем, влезшим под кожу дорогому ему существу?! -Где Тай? — хрипло выдыхает капитан, с ненавистью глядя на захватчика. — Что с ним? Верни его, в Зулдазаре я найду тебе новое тело. Прошу… -Что с ним? — усмехаются губы Тай’джина, кривясь в незнакомой ухмылке. — Пока цел. Не сказать что невредим — но тебя еще помнит… Любит. Страдает. Я долго страдал, пытаясь его заполучить… Так что теперь — его черед. Ты же знаешь, насколько он может быть невыносимым? А? Я — посговорчивее буду. -Что? Жалко его? Ну-ну… Ему недолго осталось, скоро твой Тай весь выйдет… — хмыкает Иму, глядя на побледневшее, исказившееся от душевной боли лицо зандалара. — Еще немного… Он упорный, но я — сильнее. Давай договоримся по-хорошему капитан. Пока я в настроении. Когда твой Тай кончится, думаешь эти веревки меня удержат?! — Не дури — кэп… — удивительно точно воспроизводит интонации и лукаво, по-тай’джиновски, блестит глазами Иму. — Видишь? Я и таким могу быть. Хочешь — такого?.. Не выдержав пытки, Рез’окун вылетает за дверь. Вслед ему летит знакомый, заливистый хохот. Нет, он не может это слышать… Лоа, пожалуйста, не надо! Как же похоже! Сколько же эта тварь уже украла у его Тая?! На дрожащих ногах, капитан выходит на палубу, под начинающийся моросящий дождь и облокотившись о перила, закрывает лицо руками. Тай… Что ему делать?!