***
Рез’окун не знает, сколько он простоял под моросящим тёплым дождём, глядя на темнеющую вдалеке, поблёскивающую от влаги и света лун стену джунглей, отделённую от него лагуной. Он плакал или это капли дождя на лице? Зандалар и сам не знает. Глаза просто жжёт, а внутри всё онемело от ярости. Капитан изо-всех сил давит в себе желание завыть от бессилия. Враг так близко! И так далеко. Не добраться… Эту «крепость» капитану не взять никогда. Желание уничтожить Иму, изгнать, выдавить его из родного тела — нестерпимо. Но капитан понимает — убивая Иму, он убьёт и Тай’джина. Тело — не виновато. Он не может… Не может причинить вред Таю… Не то что бы он вот так — разу, поверил россказням этого проклятого духа… Но если он говорит правду, у Тая осталось совсем мало времени. И каждую минуту их промедления он борется и страдает. Получается, своей нерешительностью капитан его мучает… Сколько Тай еще выдержит? Сколько ещё будет помнить и любить своего Эйо? Сколько в нем ещё осталось от весёлого, бесшабашного корсара Тай’джина? Дождь наконец перестаёт и ему на смену, с поверхности воды начинает подниматься густой, белёсый туман. Вымокнув и немного успокоившись, Рез’окун решает поговорить с Ки’тани. Ки уже должен был немного отойти и уложить все в голове. Из его сбивчивого, тихого рассказа, капитан понял что Лоа мёртвых согласен помочь, но есть некие условия… Вот их-то и необходимо обсудить. Помощь Бвонсамди им просто необходима. Кто лучше Хозяина ТОЙ стороны, представляет себе что делать с мёртвым бокором, как его окончательно изгнать и упокоить. Но что он потребовал взамен? Почему дал подумать? Ки’тани был так напуган… Чем молодому троллю придётся заплатить за помощь? Капитан не стал сразу давить, выжимая информацию из перепуганного, измотанного общением с грозным Лоа парня, но сейчас он полагает что уже можно и нужно. Рез’окун всем сердцем сожалеет, он не хочет лишний раз терзать Ки… Но терять время — для них с Тай’джином слишком большая роскошь… Как бы он хотел занять место Ки’тани! О, Предки — если бы он мог! Он готов рисковать собой и так устал рисковать другими… Капитан поворачивает голову и с тоской смотрит в сторону своей каюты, почти скрытой клубящимся, влажным туманом. «Тай’джина» надо покормить, но к себе ему идти просто страшно… Лежащее там существо пугает и в клочья рвёт его сердце. Как ему провести ночь рядом с «этим»?! Оно будет говорить… Говорить голосом Тая. Предлагать, угрожать, договариваться… Может заткнуть ему рот? Заткнуть рот Таю… Рез’окун снова утыкается лицом в ладони. Он бы отдал себя этому Иму, но его тело бокору не нужно… Ему нужен — «видящий». Лоа милостивые, за что ему всё это?! Чем прогневил? А Тай? Позволив себе еще один рыдающий вздох Рез’окун выпрямляется. Что ж… От его метаний ничего не изменится. Хватит себя жалеть. Он должен делать что может и надеяться на лучшее. Тай’джин до сих пор не сдался, и он не должен! Глубоко вздохнув и постаравшись привести выражение лица в порядок, капитан направляется к пристанищу тёмных охотников. Каюта встречает его открытой дверью. Заглянув, Рез’окун утыкается взглядом в широкую спину Умэ’ки. Парень стоит на коленях и осторожно, с почтением и мылом, смывает потускневшие линии веве с пола. Негоже ходить по ним ногами. В углу стоит аккуратно собранный сундук Тай’джина, плетёный из лозы походный сундук Ки и лежит его торба. Ки’тани пока закончил свою работу. Парня в комнате нет. -Умэ’ки, где Ки’тани? — подаёт голос капитан. — Нужно собрать совет. Иму заговорил, и то что он говорит — мне не нравится… Он всё больше захватывает тело… -Капитан? — разворачивается воин, растерянно глядя на Рез’окуна. — Мы тут поссорились немного… Ки нам рассказал что пожелал Лоа… Бвонсамди захотел что бы Ки’тани отдал ему себя. Ки не понял в каком смысле, но готов на всё согласиться. А я нет. Соглашаться не зная на что?! А если он не выживет?! Как это — отдать себя? Поругались… Я его к Вам послал — за советом. А Вы его не видели? Он к Вам пошел. Что? К нему? Но… Нет!!! Рез’окун молча поворачивается и кидается в сторону своей каюты. Лоа, нет! Хоть бы не было поздно! За ним несётся Умэ’ки. Увидав лицо капитана, парень бросил тряпку и молча бросился вдогонку. Иму заговорил, а Ки’тани там с ним один?! Вбегая в коридор, Рез’окун видит золотистый прямоугольник от света свечей, падающий на стену. Дверь в его каюту распахнута… -Неет! — стонет он и бросается в комнату. Ки’тани он видит сразу. Охотник лежит на боку, упираясь руками в грудь и тихо хрипя, слабо пытается оттолкнуть навалившегося на него «Тай’джина». Руки одержимого сжимают шею Ки’тани, глаза которого уже закатываются. -Прекрати! Пусти его! — кричит зандалар, падая на колени перед лежаком и хватая «Тая» за руки, пытаясь разжать хватку на горле. Одержимый рычит и мотнув головой вонзает бивень в плечо Рез’окуна. Брызжет кровь. -Ки’та! — подбежавший Умэ’ки помогает разжать пальцы и буквально вырывает полузадушенного тролля из смертельного захвата. -Помоги связать! — рычит капитан, стараясь удержать руки яростно бьющегося тела. Ноги к счастью, Ки’тани отвязать не успел… Из коридора доносится топот спешащего на помощь экипажа. Поняв, что со столькими противниками ему не справится, бокор отступает и тело безжизненно валится на постель. Прибежавший с парой матросов Бон’гани, помогает снова прикрутить тело к лежанке. Не обращая внимания на обнимающие его руки Умэ’ки, Ки’тани хрипя, испуганно и непонимающе смотрит на расслабленно лежащее тело фадды. Так это был не Тай’джин?! Но его голос, его интонации и выражения… Лоа, как он обрадовался, когда фадда сказал что победил бокора и попросил отвязать по нужде! Значит ловушка… С болью Ки смотрит, как капитан осторожно затыкает рот Тёмному охотнику. Рез’окун конечно прав, если Иму уже завладел речью, то кто знает, какие заклинания он может прочесть. Но смотреть на связанное, пусть и мягкой тканью тело всё равно больно…***
Иму сердито выдыхает, снова погружаясь в топкую грязь по пояс. Он почти выбрался, но управление пока еще чужим телом отняло слишком много сил. Проклятье, он чуть не убил пацана! Ещё бы пару минут… Поганый мальчишка пытался столковаться с Ловцом душ. Он почуял его приход, но то ли не договорились, то ли ещё что. Лоа ушел ничего не предприняв. В теле Иму в безопасности, но если бы пацан сдох, ему было бы намного спокойней. Он любит Тай’джина и так просто не отступится… -Чуть не удавил твоего малого… — фыркнув, доверительно сообщает бокор Тай’джину, неподвижно лежащему на алтаре. — Капитан, сукин сын, прибежал — отбил. Но ничего, я до него всё равно доберусь. До них всех! Уж поверь… -Устал я от твоей родни. Давай-ка поедим… — зло выдыхает Иму, не дождавшись реакции со стороны пленника. Повинуясь его воле, плети сжимаются, глубже вонзаясь шипами в тело. С жертвенника доносится глухой стон. Тай’джин не знает, сколько он уже находится здесь. День, неделя, месяц? Все силы уходят на удержание колдуна в трясине. Здесь ему спать не нужно, но постоянный контроль — выматывает. Иногда Тай ненадолго забывается и проклятому бокору удаётся выползти на пару сантиметров. Последнее время таких маленьких провалов становится всё больше. На измученное сознание начинает накатывать равнодушие и апатия. Хочется что бы всё это прекратилось, хочется забыться. Он так долго борется… Так устал… Как хочется просто «заснуть», прекратить этот кошмар. В короткие моменты забвения Тай снова оказывается в объятиях своего капитана. В них тепло и безопасно. В них хочется остаться и раствориться… Иногда он видит счастливых Умэ и Ки. Имани. Сыновей. Как же он всех их любит, как по ним тоскует… В чувства его всегда приводит ужас от мысли, что к ним всем однажды может прийти «любящий супруг и отец Тай’джин». Иму уже поклялся ему уничтожить всех, кого он любит. Нет, пока Тай в своем уме и при памяти — этому не бывать! Бороться со смертельным забытьём помогает боль. Время от времени, чувствуя что его начинает затягивать в очередную пучину равнодушия, охотник начинает биться, бередя раны, вонзая шипы глубже в тело. Фантомная боль возвращает его в хрупкую реальность Грани и тролль продолжает борьбу. Из-за заведенных за голову рук Тёмному охотнику плохо видно, но то что он видит — его пугает. К его ужасу луг начинает понемногу увядать, а небо затягивать тучами. Соцветия оказавшиеся вблизи алтаря уже поникли и землю вокруг усеивают осыпающиеся лепестки. Его силы и он сам — истаивают. Тай с горечью понимает, что слишком поздно осознал значение жертвенника, созданного разумом его врага. Дело не в нём, не в его форме — а в том, что Иму оторвал охотника от его же «земли». Его связи с телом. Не имея возможности коснуться своей Грани, с заткнутым ртом — он застрял в своем разуме, немой и беспомощный. Тёмный охотник никогда не слышал о таком. Он и не подозревал, что подобное — возможно… -Чего притих? — насмешливо спрашивает бокор, потянув немного силы и повеселев. — Давай-ка еще в твоей голове покопаемся. Занятная у тебя жизнь… Была. С садистским удовольствием и в деталях, Иму уже просветил пленника о том, что его ждет. Сначала дух намеревается источить его личность и поглотить воспоминания. Лишить разума и сознания. А уж потом, полностью завладев телом и став единственным разумным хозяином, тянуть из оставшейся, обезличенной души силы, подпитывая обессиленную свою. И даже тогда, более не осознавая себя, Тай’джин будет страдать, пожираемый заживо. Этих сил хватит Иму надолго, очень надолго. В любой душе огромное количество энергии. А уж у «знающего»… Тай крупно вздрагивает и обреченно закрывает глаза. Иму сделал это с ним лишь раз, но и раза хватило, что бы тролль понял, что до этого ничего не знал о боли. Порка? Насилие? Ха! Да он бы дыбе обрадовался и под сотню мужиков лёг, только бы не испытывать этого… Чувствуя щекотку на висках и в ушах, Тёмный охотник начинает глухо стонать сквозь кляп и биться. Не надо! Пожалуйста! Не надо!!! Над увядающим лугом разносится пронзительный, захлебывающийся визг, когда черные отростки твердеют, иглами вонзаясь в сознание измученной души. Взламывая память и разум, добираясь до самого сокровенного.***
Общий совет ничего утешительного Рез’окуну не приносит. Что либо реально выполнимое, предложить может только Ки’тани. Но цена… Формулировка требования Лоа слишком расплывчата и непонятна. Отдаться… Это как? Телом, жизнью, служением, посмертием? Капитан с сочувствием смотрит, как Умэ’ки отчаянно старается время от времени коснуться, прижать к себе Ки, неосознанно потираясь о его волосы, оставляя собственный запах. Да только возжелавшего чего либо Лоа, вряд ли можно смутить такой наивной попыткой подтверждения собственных прав на парня. Что ему их обеты… Несчастный воин растерянно оглядывает всех присутствующих, они что — за? Как это, отдать своего Ки’тани?! Ки’тани преувеличенно сурово хмурится, выдвигает подбородок и настойчиво повторяет, что он готов на всё. Выбора нет. Умэ, да погоди ты! Не лезь! Молодой охотник храбрится, но подрагивающие уши с головой выдают его нервозность. Парню откровенно страшно. Но то, что рассказал капитан и то, что видел он сам — пугает его больше чем Бвана мёртвых. Силы Тай’джина явно на исходе. Иму уже слишком хорошо выдаёт себя за фадду. А если украденное невозможно вернуть?! Как это всё вообще работает? Ки и другие этого не знают. Какой будет Тай’джин, даже если им и удастся его отстоять? Лоа сказал что он будет жить. Но как жить? В каком состоянии? И не будет ли смерть, лучше такой жизни? А какой будет в посмертии искалеченная душа? Тянуть больше нельзя! Бон’гани уперев взгляд в пол, покусывает губу. Ему сейчас нечего сказать… В этом плане Ки’тани уже стоит выше их всех. Он — тёмный охотник. Он самый опытный и сам должен решить, что ему делать. Ки доказал это, найдя капитана в джунглях. Бон — простой воин, он не вправе вмешиваться в решения тёмного охотника, касательно его «работы». Если Ки спросит его мнение, Бон его скажет. Но и только. Он готов поддержать и сделать всё, что скажет Ки’тани! Джайе сидит тихонько рядом с Бон’гани и отчаянно пытается вспомнить еще что-нибудь важное в отношении Иму. Это всё, чем она может помочь. Она лишь травница… Всё о чем рассуждает Ки’тани — для неё закрыто. Сделать зелье — это она может. Хамизи тоже грустно качает головой. Его максимум — это обращение к Целительнице и использование её благодати на живом теле. Всё. Он лекарь и лечит тела живых. Души, духи и Нижний мир — не его компетенция… Фолами расстроено вздыхает. Он был на Грани капитана Тай’джина и на Пограничье — но лишь потому что умирал… Ему самому — это недоступно. Магам подобное невозможно, другой тип силы. Сражаться в мире Тай’джина он тоже не сможет, откуда ему черпать энергию? Выслушав всех, Рез’окун задумывается, потирая лоб. Они пришли туда же, откуда и начали… Выйти на Грань и найти Тай’джина может только Ки. Кровь выведет его к Тёмному охотнику. Но что там, на Грани Тай’джина? Там явно опасно. Там — Иму… Больше ему быть негде, а Ки — почти безоружен. Без помощи Лоа ему там делать нечего. Он просто погибнет. Если даже Тай’джин не отбился… Значит всё снова сводится к сделке… Ки’тани снова упрямо кивает — он согласен! Он обязательно спросит, что имеет в виду Бвонсамди, но что бы тот не сказал, результат будет один: Ки — согласится. Выхода у него нет. Никакого. Он прекрасно понимает, что самому ему не выстоять. Он не глупый! Рез’окун ещё немного размышляет, теребя свежую повязку и наконец соглашается. Другого выхода у них и правда нет… Значит пусть Ки’тани ложится отдыхать. Уже светает… Ему нужно отдохнуть, поспать. Вступить измотанному в битву — значит проиграть её. Ки должен это понимать. Это приказ. Спать! К удивлению и радости Умэ’ки, парень покладисто кивает. Он и вправду вымотался. Поспать будет нелишне… Бон’гани с Джайе уходят последними. Они не будут мешать. Пусть Ки сегодня отдохнет как следует! Однако оставшись наедине с супругом, Ки’тани спать и не собирается. Он выворачивается в руках зандалара и серьёзно заглядывает в светящиеся глаза. -Помнишь, ты обещал мне помочь? Сейчас самое время! — тихо произносит Ки’тани. У него появилась идея. На табличках Тай’джина он нашел обращение к духам Предков, их можно вызвать к себе на Грань и пообщаться. Тут не получится, а там — можно дозваться. Ки хочет попробовать поговорить с Джа. Он конечно не предок, но благоволит к Ки’тани. Может и откликнется. До сделки, Ки хотел бы с ним посоветоваться… Больше ему не с кем… Умэ согласен? Обдумав, Умэ’ки кивает — идея здравая. Если Джа’джин придёт и просветит Ки, то только на пользу. Он умер старым, а значит много знает и посоветовать может полезные вещи. Умэ — за! Так в чем помочь? Ки’тани напряженно выдыхает и мнётся. У этого прекрасного плана есть одна закавыка — Грань. Ки сам не может на неё попасть. Не умеет. Перед обращением к Бване он пытался! Долго! Он хотел с сначала с Джа поговорить. Но — никак. Его не «пускает»… Так вот, в чём помощь… Умэ может сильно садануть его по голове? Хамизи прошлый раз так его на Грань и вышиб. Умэ сам рассказывал, что когда Ки ополоумел, думая что фадда погиб, Хамизи врезал ему по затылку. Ки снова так хочет. Онемев от такого «заманчивого» предложения, зандалар молча смотрит в золотистые глаза, пытаясь овладеть языком и подобрать слова… -Ки, ты чего несёшь?! Я не буду тебя бить! Ни по голове, ни как иначе! С чего ты взял что это отправит тебя на Грань? Когда ты получил по голове на плоту — разве это отправило тебя на Грань? Ты просто чуть не утонул! — убеждает Умэ’ки, с тревогой глядя на охотника. Нет, ну вот что он такое себе придумал?! — А тогда может получилось, потому что ты был сильно расстроен. А если я тебе голову проломлю? А ум отшибу? Как мне с этим жить? А тебе? Тогда ты точно ничем капитану не поможешь… Ки’тани расстроено сопит. Доводы зандалара разумны… Хорошо, не надо бить по голове. Он прав. Тогда пусть его придушит! Когда его сегодня душил Иму, он почувствовал что вот — почти! И фадда о такой практике рассказывал. Ки — готов! Да что ж такое! Час от часу не легче! — начинает злиться Умэ’ки, глядя на почти чёрные следы от рук одержимого, на горле парня. То бей, то души. Он не будет причинять вред Ки’тани. Как Ки себе это представляет?! У него рука не поднимется! -Умэ! Ты обещал! — гневно топорщит уши парень, ухватывая супруга за бивень и возмущенно заглядывая в глаза. — Без этого никак — понимаешь? Ну не умею я по-другому! Сам бы хотел! К Хамизи я не могу пойти, он сразу капитану доложит! А тот не даст! Ты поклялся мне помочь! Так помогай! -И правильно, что не даст! — отбивается Умэ’ки. — А если я перестараюсь и ты с концами туда? Нам тут что делать? Двоих хоронить?! А я?! Убийца значит? Любимого удавил?! Так троих хоронить будем! Я за тобой пойду! Я тебе помочь обещал, а не убивать! И не проси! Душить — придумал тоже… -Ну Ки’та! Ну пойми же меня… — зандалар крепко обнимает и утыкается лицом в синеволосую макушку. Ему отчаянно жаль Тай’джина, он всем сердцем хочет помочь, но и убивать своего Ки’тани ради этого — не согласен! Как это объяснить уже закусившему удила парню? -Умэ, пожалуйста! — молит Ки’тани, обхватывая руками лицо супруга и жалобно заглядывая в глаза. Обычно тот не может устоять против такого взгляда, но сейчас зандалар непреклонен. -Нет Ки’та, и не проси! Даже если ты мне больше никогда не дашь или вовсе бросишь! На это я не пойду! Я тебе помочь поклялся, а не убить! — решительно качает головой Умэ’ки. — Я понимаю, это твой фадда и капитан, но и ты пойми! Ну пойми же меня! Я тебя так люблю… Давай искать другой путь. Другой путь… Скандалить больше нет смысла. Он перепробовал всё и проиграл — Умэ не уговорить… Признавая поражение, Ки’тани грустно ссутуливается, приваливаясь к мощной груди. Да если бы они были, эти пути! Их всего два — добровольный и принудительный. По своему желанию — Ки не может. Значит — принудительно. Если Умэ не поможет — тут вообще без вариантов! Задумчиво блуждающий по комнате взгляд падает на отобранную кучку предметов. Хотя… -Умэ? Я кажется придумал… Это я еще не пробовал! — поднимает голову охотник, азартно блестя глазами. — Прошлый раз, когда мы с фаддой на Грань ходили — он мне снадобье давал. И у меня почти получилось! Самому! Я его нашёл в сундуке. Немножко больше приму и попробую ещё. Должно выйти! Умэ’ки задумывается. Немножко больше? А это не опасно? Может у Хамизи спросить? Что за снадобье? -Да ничего опасного! — убеждает Ки’тани, загораясь новой идеей. Просто успокаивающие и расслабляющие травы. В крайнем случае он просто заснет и проспит пару часов, что тоже на пользу. Вот как капитан на плоту. Хамизи ему похожее давал. Это совсем неопасно. Это — его последний шанс! Других путей он не видит… Или пусть Умэ его душит! Ещё немного подумав и поколебавшись, зандалар соглашается. Звучит и впрямь безобидно. А почему Ки раньше не попробовал? Ах побоялся заснуть и пропустить совет у Рез’окуна? Ну, логично… Что ему делать? Слушать барабанчик? А как смолкнет, посчитать до шестидесяти и проверить, как там Ки’тани? А в каюте ему нельзя побыть? Сбивать будет? Ну ладно… На это — он согласен. Сидя под дверью, Умэ’ки слушает ритмичный стук маленького барабанчика Тай’джина. Вскоре к нему присоединяются Бон’гани с Джайе. Почему Умэ под дверью? Опять поругались? Ки занят? Что неуёмный парень опять придумал? Ему же сказали спать. Выслушав, Бон вздыхает — хоть бы получилось! Помощь старого тёмного охотника им просто необходима! Ну или пусть Ки хотя бы выспится… Почувствовав как в голове начинает мягко кружится, а зрение заволакивать дымкой — Ки’тани еще больше расслабляется. Звуки становятся приглушенными и начинает давить и пульсировать в висках. Перед глазами темнеет и появляется ощущение парения и полёта. Тело безвольно обмякает и колотушка выпадает из расслабленных пальцев. Умэ’ки вскакивает на ноги, как только затихает последний стук. Неужели получилось?! Зандалар тщательно и не торопясь отсчитывает положенные шестьдесят раз и открывает дверь… -Ки’тани! — внезапно отчаянно орёт он, бросаясь в комнату. Под стеной на коленях стоит молодой Тёмный охотник, голова склонилась, упираясь подбородком в грудь. Руки бессильно висят вдоль тела, а рядом валяется опрокинутый барабанчик и открытая коробочка с шариками снадобья. Колотушка откатилась, выскользнув из ослабевшей руки. Упасть парню не дает ременная петля, захлестнувшая шею и привязанная к рукояти вбитого в деревянную переборку кинжала… -Ки!!!