Бурные воды и тихие гавани капитана Рез'окуна.

      Ки’тани сидит уставившись в «никуда», задумчиво крутя в пальцах пустую устричную ракушку. Умэ’ки молча на него косится и тихонько вздыхает. «Проверили, как там капитаны» — называется… Ки’тани только очнуться успел, как подхватился на дрожащие ноги и поковылял к фадде. Ох его и мотало, будто бутыль рому выпил. Хотя не Умэ его судить, сам-то пару раз вообще навернулся, пока нагнал перебирающего руками по стенам упрямого супруга. Бон и вовсе не смог сразу встать…       Всю ночь и утро хлестал очередной затяжной ливень, прекратившийся лишь к полудню и под несмело выглянувшим из-за туч солнцем превратившийся в густой, влажный туман. Казалось что прибрежные заросли горят, затянутые дымкой испарений. Пряно и терпко, перебивая морской запах бухты, с берега тянет мокрой, гниющей древесиной, зеленью и сбитыми ливнем перезревшими, лопнувшими плодами. Закрывшиеся от дождя соцветия вновь раскрываются, источая ароматы и расправляя тычинки, торопясь привлечь насекомых. Запах такой, что его хочется резать на ломти и поглощать будто невиданный деликатес. Приветствуя окончание дождя, начинают свой громкоголосый, нестройный хор птицы. Истосковавшиеся по солнцу и хоть какой -но свободе, тролли высыпают на палубу и рассаживаются кто-где. Тесные, душные кубрики всем надоели. Начинают стучать в стаканчиках кости, от компаний слышаться шутки и подначки, хохот. Несколько пар устраивают спарринги, разминаясь. Охотники с тоской смотрят на влажно блестящую стену прибрежных зарослей, на охоту бы… На всём судне чувствуется огромное облегчение: больше не надо бояться неизвестно чего и нападения из ниоткуда, не надо спать в пол глаза и дежурить по кубрикам охраняя покой спящих, не надо «кормить сторожей» и расписывать защитными символами стены. Жизнь снова возвращается в обычную корабельную суету и колею, где всё привычно, ясно и понятно.        После их «приключений» в капитанской ванной, парни под надзором и опекой Ру’тендо вернулись в «логово» и немного поели. Больше налегали на ром, отлично согревающий скованное «потусторонним» ознобом, дрожащее нутро. Непривычных к подобным «путешествиям» троллей ещё и мутило. Точнее немного поели все, кроме Ки’тани. Молодой тёмный охотник уписывал всё предложенное хлопочущей вокруг них Джайе так, что аж за пострадавшими ушами трещало. Бокор всё же успел отнять у него сил и теперь тело настойчиво требовало энергии для их восстановления. Девушка подкладывает ему еще жареной рыбы и с сочувствием глядит на дрожащих, страдающих от «болезни Перекрёстков» и кутающихся в груду разношёрстных покрывал парней. Покрывала притащил Ру, собрав их со всей банды и теперь воины завернувшись в них, с наслаждением потягивают горячий матэ с листьями коки.        Ру’тендо задумчиво вздыхает. В кубрике абордажной команды, да и вообще везде под палубой — жарко и влажно, а ребят вот, в их душной комнатенке — знобит. Вкратце выяснив у стучащих зубами воинов что всё закончилось хорошо, и захватчика из тела капитана Тай’джина таки вытурили восвояси, вожак быстро обустроил им и постель, и стол. Как бы там ни было, но молодые воины — настоящие герои! Не устрашились связаться с Лоа мертвых, сунуться на ТУ сторону, схлестнуться с древним бокором и всё-таки — победить! Про это недурно и сказ сочинить или песню. Племя должно знать…       Свою долю почестей и всеобщего одобрения получил и Уна’ти. Как бы воин не боялся призраков и встревать в «колдовские разборки», но нанеся требуемые символы он не ушёл, а остался по собственному почину подле своего капитана. На всякий случай. Поэтому когда Тай’джин начал бледнеть и тяжело дышать, а потом и вовсе перестал, Уна со всех ног бросился в «логово» тёмных охотников, во все лёгкие выкликая имя Хамизи, следящего в это время за состоянием «удавленников». Позже Хамизи сказал, что своим поступком Уна’ти спас жизнь капитану. Ведь если бы лекарь его вовремя не «подхватил»…       Ру’тендо из коридора наблюдает за молодёжью. Вдруг что понадобиться или плохо кому станет… Придётся будить вымотанного лекаря. Хамизи двое суток не спал и много сил отдал на «лечение» их капитана. Нелёгкое это видать дело, «гулять» по ТОЙ стороне, вон — какие все бледные, сами как покойники. А Ки’тани — силён! Только очухался, как сразу поднялся и «понёсся» проверять как дела у обожаемого капитана и фадды. Ну и шатающийся Умэ конечно за ним. Куда ж без него. Куда иголка, туда и нитка… Эх, пацаны… Пусть отдохнут и поедят. Выспятся, если захотят — а потом и поговорить можно, расспросить — решает Ру’тендо, с улыбкой наблюдая за старающейся за всеми «поухаживать» и всем угодить, счастливой Джайе. Все живы, а её избранник вернулся целым и невредимым! И вернулся с победой. Это ли не счастье?!       Всем до ужаса интересно как оно там было, как всё прошло… Зандалари тоже изнывают от любопытства, но им расспросить некого, не к капитану ж лезть… Остаются союзники. Фолами уже попросился на «вечер историй» — буде таковой случится, как и Хамизи. Чиф Зикимо тоже с интересом поглядывал, если у него будет свободное время — он тоже с удовольствием. Вся команда негласно и единодушно решила проявить понимание и деликатность, не напоминая в ближайшее время о себе любимым капитанам. Они и так настрадались да издергались, пусть побудут вдвоём…       -Ки’та, о чем задумался? О ночи, да? — тихо спрашивает Умэ’ки, выпутывая руку из одеял и обхватив за плечи, притягивает к себе парня. Тот молча кивает, кладет голову ему на плечо и делает еще один глоток рома прямо из бутыли. Конечно о ней! О чем же ещё?! Все насущные вопросы решены, состояние капитанов удовлетворительное и мысли вновь и вновь возвращаются к обещанному Самди ритуалу и оплате по «счетам».       Ки’тани должен и должен много, чудовищно, непредставимо много. Жизнь его и фадды Тай’джина… А чего стоит встреча с его родителями? Она бесценна! Он увидел и обнялся с родным отцом! С фаддой Ру’нако, которого никогда не видел и увидеть не мечтал! Обнял мадду… Самди мог дать любых других воинов ушедших за Предел. Великих воинов! А он взял — его родителей… Сколько это стоит?! Лоа мертвых был к нему неслыханно добр и великодушен. Даже уши не оторвал, не искалечил за глупое, торопливое вмешательство в его дела. Ки никогда не слышал ни о чем подобном. Смерть не раздаёт подарков, она берёт лишь своё, и берёт всегда, и при любых обстоятельствах… Но Ки’тани она — одарила… Чем заслужил? Ки’тани сосредоточенно хмурится, он сделает всё, что бы его благодетель был доволен. Всё, что ни пожелает Весёлый Бвана. Решительно всё! Он подарил Ки’тани столько счастья! Однако — что от него требуется?! Как готовиться? Ки не знает никого, кому покровительствовал бы Лоа Мёртвых. Такие конечно есть, и их немало, но парень ещё слишком молод, чтобы задумываться о таких «делах». У зандалари наверное есть его жрецы. Об этом наверное знают и шаманы — да где ж их взять? К Бване обычно обращались те, кому уже недолго оставалось — старики да больные, либо желающие зачать ребёнка просили хорошую, сильную душу для их дитя… Но в их банде таких нет. Фадда Тай’джин сейчас ему тоже не помощник. Обдумав так и эдак, ничего не припомнив и ни к чему не придя, Ки’тани твердо уверен лишь в одном -он должен ожидать чего угодно и выглядеть красиво и прилично! Нужно выказать всемерное уважение! Время уже перевалило за полдень, а значит его осталось не так и много. Самди говорил что они пойдут в джунгли, а значит нужно привести себя в порядок и договориться о лодке. Хватит с него позора перед фаддой Ру’нако! А уж если что не так будет острому на язык, ехидному Лоа и он выскажется, то Ки и вовсе со стыда сгорит…       Ки’тани должен выглядеть достойно! С этим соглашаются все члены их маленькой компании. Молчит только Умэ’ки. Он бы с удовольствием вывалял своего Ки в грязи и привел в совершенно неподобающий, отвратительный и возмутительный вид. Он его и такого любить не меньше будет! А Лоа может и побрезгует… Ох, как же тяжело. Как невыносимо «делиться» самым дорогим! Но делать нечего… Ки и все они — должники. Помощь попросили? Попросили! Получили? Получили! Воспользовались? — ну так и не им теперь морды кривить. Самди сделал всё и даже больше. Дал увидеться Ки’тани с почившими родителями, хоть тот даже и не заикался о такой возможности. Какой же его Ки’та был счастливый!       Ки’тани расстроенно разглядывает себя в зеркальце. На голове — «гнездо» с выбившимися прядками, припухлость с ушей сошла, но вот цвет… Ужас! А что ему одеть? У него только полотняный «корабельный» комплект и кожаные штаны, с горячо «любимым» Умэ’ки стальным горжетом. Но ни идти на абордаж, ни драить палубу Ки’тани не собирается. Новый саронг бы пригодился, но он отдал его Джайе… Вот и вся его одёжка. Не голым же ему… Ох, лучше об этом и не думать.       Пригорюнившись, Ки не замечает шепчущихся в коридоре Ру’тендо с Бон’гани. Вожак пораженно выслушивает молодого воина. Вот значит как… А платить по их общим «счетам» — Ки’тани? Лоа так захотел? Бедный парень… Пусть не волнуется, уж что-что, а приличную одёжу для ритуала они ему справят! Ру сейчас озадачит ватагу и принесёт что получше. А Ки — пускай выбирает. Из кают-кампании высовывается заинтригованный Фолами. Что за совещание? А ему можно? Может помощь нужна? Услыхав про затруднения парня, маг вскидывает брови — так чего же Ки молчит?! Офицеры тоже сейчас прикинут что у них есть! Бвонсамди — официальный Императорский Лоа Зандалара, и конечно Ки’тани должен выглядеть прилично для такой важной и таинственной церемонии! Они не опозорятся!       Заприметив столпотворение в коридоре, к взволнованным троллям коршуном подлетает Зикимо. Что происходит? Всё ли в порядке? Внимательно выслушав очередное «нечего надеть», старпом мотает головой. Никаких «обносков»! Это ж Лоа Королей! В последней партии добычи он видел ткани. Саронг одежда нехитрая, главное расцветка и фактура полотна. Они сейчас пойдут с Ки’тани и выберут что ему по нраву. И капитан бы так решил! А пока — он за капитана.       Прихватив обрадованного парня, Зикимо спускается с ним в трюм с конфискованной добычей. За ними хвостом увязывается Умэ’ки. Он супруг — имеет право! Ки’тани восторженно ахает и на время позабыв о всех своих неурядицах, зачарованно перебирает яркие отрезы, любуясь узорами и расцветками. Тут и яркие, цветастые ткани местной, зандаларской работы. И тонкий, невесомый пандаренский шёлк. И богатый, переливающийся, тяжелый бархат явно эльфийской выделки. Глаза просто разбегаются, но порывшись в тканях, Ки’тани останавливает свой выбор на плотной и шуршащей шёлковой тафте, черной с красным расцветки. Будто языки пламени двух цветов переплетаются на полотне — красное и черное, жизнь и смерть, кровь и земля… Самди должно понравится!       Остаток дня проходит в суете и хлопотах. Ткань нужно подогнать по размеру, разгладить и подрубить. Это берёт на себя Джайе. Ки’тани нужно отмыться до «скрипа» и тщательно вымыть волосы. Часть их решено оставить распущенными, что бы прикрыть не «товарного» вида уши. Часть же заплетается в тонкие косички, которые затем затейливо переплетаются друг с другом. Концы косичек украшаются черно-белыми бусинами и перьями. Веки Ки решает жирно подвести на манер анубисатов, отчего его золотисто-медовые глаза становятся ещё ярче и выразительнее. Повязанный на тонкой талии красивым узлом саронг заставляет парня двигаться плавно и грациозно. Распрямившись, он поводит плечами, отчего тихо позвякивают многочисленные бусины и подвески его широкого и богато расшитого, лежащего на плечах, горжета-ожерелья. Ки давно сделал его, но так и не решился продать — уж больно самому нравится. Но куда ему носить такое роскошество? Однако видимо ничего в этом мире не делается просто так, вот и случай представился. Да какой!       Потеряв от восхищения дар речи, Умэ’ки любуется своим супругом. Это его Ки’тани?! Ох Предки, какой же он красивый. Он и сам сейчас похож на божество… Его Ки… А его ли он сейчас? Всё время до купания, Ки’тани был с ним ласков и охотно обнимался, давая оставить на себе запах встревоженного разлукой супруга. Но вот после… После, он мягко отстранился и грустно покачал головой. Не стоит. Самди такое заявление прав может не понравится. У него есть благовония, ими он и натрётся. Умэ’ки убито кивает. Конечно. Он помнит свой разговор с Весёлым Бваной. Ки’тани сначала его, а потом — как получится… И Умэ согласился, а что он мог сделать? Ему нужно было спасти любимого и цена была неважна. Да скажи ему Самди вообще исчезнуть из жизни Ки’тани, он бы и на это согласился, зная что его Ки жив и здоров. Вот как он любит Ки’тани! Да и кто он такой, чтобы спорить с волей Лоа? К тому же, Лукавый Бвана ни в чем не обманул. Всё обещанное — было исполнено. Теперь их черёд…       Солнце уже садится, когда Ки’тани «наносит» последние штрихи. Снова раздевшись, он натирает тело душистым маслом. Сандал, гвоздика и имбирь с черным перцем — оно благоухает остро и пряно. Всё, как любит Самди. Ки думает, что Лоа должно понравится. Ему вот — нравится! И Умэ тоже. Ки’тани от всего сердца жаль своего Умэ’ки. Он такой потерянный и несчастный, хоть и старается не показывать виду, наоборот — помогает, старается поддержать. Ки’тани всё понимает. Каково это, готовить своего любимого для другого? Славный, добрый Умэ…       Повинуясь некоему наитию, молодой тёмный охотник надевает браслеты для танцев с погремушками и бубенцами. Бвана любит музыку и танцевать. Мало ли… Бон наконец заканчивает перевязь. Ки примеряет и остается доволен, брат отлично управляется с кожей. Ремни сидят как влитые. На них, со спины, крепится новая глефа. Нужно привыкать. Пусть она пока и не «привязана», но Ки уже будет с ней тренироваться и сражаться. Фадда Тай’джин вряд ли сейчас помнит как это делать, но можно и спросить конечно. А может Джа подсобит с «привязкой»? С деревянной ведь помог… Да и безоружным в джунгли соваться не стоит, а куда ж на саронг крепить топоры?       Кстати! Череп тёмного охотника Джа надо вернуть Бване. Это — его «хозяйство». Мыть его Ки’тани остерегается, но наносит на лоб несколько капель пахучего масла и растирает, аккуратно, с почтением заворачивая останки в небольшой кусок шёлка, оставшийся от его саронга. Вот, теперь может быть что и Джа приятно, и отдать не стыдно. Ки так благодарен старому наставнику и другу!       Наконец все приготовления завершены и Ки’тани усаживается на ступеньках, ведущих на капитанскую палубу, наблюдая как закатное солнце, прорывающееся яркими лучами сквозь тучи, понемногу опускается и золотит прибрежные заросли и маленький пляж перед ними. В его умирающем свете джунгли становятся черно-золотыми и «торжественными». За рядом освещенных деревьев становится совсем темно и непроглядно, там — прячется тайна. Туда он и пойдет, когда совсем стемнеет. Парню хочется побыть одному… Он так и сказал свой маленькой «банде» и друзья деликатно не стали настаивать. Ки так устал за эти дни переживать и волноваться, что на это больше нет ни сил, ни энергии. Будь, что будет… В голове восхитительно пусто, а на душе — покойно. Тай’джин жив, он тоже. Не для того же его Бвана спасал, что бы забрать жизнь? А все остальное он вынесет! Должен. Он —тёмный охотник.       Расслабившись и растворившись в созерцании вечерних переливов красок, Ки’тани пропускает момент, когда перед ним, у подножия лестницы, оказывается Умэ’ки. Парень виновато смотрит на любимого, он знает что Ки просил оставить его одного и если он мешает… А только… Охотник качает головой, ласково улыбается и похлопывает по ступеньке рядом с собой. Своему Умэ он всегда рад. Посидят вместе… Помолчат… Устроившись рядом и немного помявшись, Умэ’ки всё-таки решается и берет Ки’тани за руку. Он помнит, что Ки не хотел им пахнуть, но вот так ведь — можно? Всё будет хорошо. Он рядом. Парни сидят плечо к плечу и молча смотрят на погружающиеся в темноту джунгли…       На закате Рез’окун просыпается окончательно. Сон ему снился тяжелый и страшный, будто снова сломалась мачта и он пытаясь её зачем-то удержать, падает с ней в воду, где она оказывается на нём и давит поперёк живота, не давая выплыть, утягивая на глубину. Кэп просыпается и сразу же поворачивает голову к Тай’джину, осторожно сжимая синюю ладонь. Как он? После того как Тай уснул, капитан никак не мог найти себе места. Больше всего ему хотелось обнять и притянуть Тая к себе, они так последнее время и спали — но как отнесётся к такому «маленький» Тай? Не будет ли это для него — слишком? Пугать «пацана» в планы капитана никак не входило, поэтому покрутившись, он остановился на лежании на спине и целомудренном держании за руку. Это не должно напугать, а он ощущает Тая рядом, его тепло и ему так спокойнее. Сам Рез’окун спал плохо, неглубоко и урывками, постоянно просыпаясь и проверяя на месте ли Тай’джин, всё ли у него в порядке и вообще — не сон ли всё это. Действительно ли его Тай — рядом? Удостоверившись что все хорошо и это не сон, капитан со счастливым вздохом снова задрёмывал. Тай’джин же спал как убитый и не просыпался совершенно, тихо сопя, свернувшись клубком под одеялами, но руку в ответ бессознательно сжимал. А через некоторое время, проснувшись в очередной раз, Рез’окун обнаружил что тролль подобрался к нему впритык и уткнулся лбом в плечо, явно инстинктивно ища такой приятный и необходимый источник живого тепла.       Вынырнув из последнего кошмара, капитан некоторое время смотрит в потолок каюты, пытаясь привести затуманенный сном разум в порядок. Он проснулся, но ощущение тяжести на животе не пропало… Прислушавшись к своему телу и осторожно проверив догадку правой рукой, Рез’окун умиленно усмехается. Тай во сне не только нашел источник тепла, он еще и постарался «обвиться» вокруг него… Не выпуская левую руку капитана, Тай устроился на боку и перекинул собственные левые конечности через зандалара, прижимаясь к нему всем телом. Так вот какая «мачта» давила ему на живот, с ухмылкой думает Рез’окун, нащупывая чужое колено. Бедро Тая покоится на его животе и давит. Так вот откуда такой правдоподобный сон… Однако нельзя сказать, что кэп против. Так они с Таем еще не спали, но он — с удовольствием! Это так уютно, ему — нравится! Неужели Тай и вправду расслабился, забыл о насилии над собой? Таким открытым и доверчивым он ещё никогда не был… А только руку с его бедра наверное лучше убрать, хоть и не хочется. Проснувшись, Тай может неправильно понять и чего-нибудь не то подумать… Не стоит пугать. А может вообще лучше притвориться спящим и понаблюдать как он себя поведёт, ну — что бы не смущать…       Однако долго наслаждаться нечаянной близостью у капитана не выходит. Вскоре сопение прекращается, Тай тихо вздыхает и начинает возиться, выныривая из тёмных вод сонного забытья. Рез’окун быстро прикрывает глаза и прикидывается спящим. Ну, и что интересно будет делать «маленький» Тай?.. К его удивлению, «маленький» Тай совершенно не паникует от своей позы и даже менять её не собирается. Он наоборот немного приподнимается и пристраивает подбородок на грудь зандалари. Капитан не видит, но чувствует внимательный взгляд. Его изучают и рассматривают. И кажется обнюхивают, веселится про себя Рез’окун, услышав как Тай тихо втягивает воздух носом. Дежавю становится сильнее, когда рука перемещается по его груди и палец несильно нажимает на один из «щитков» на плече, а после осторожно касается более тонкой кожи между…       -Добрый э-э-э-э вечер? — с улыбкой спрашивает Рез’окун, находя нужным «проснуться» и открывая глаза. — Это щекотно, вот так — между…       Тай радостно возвращает улыбку и незамедлительно приступает к «исследованиям». Вот так щекотно? Тут? И легко проводит когтем по коже между «щитками». Ага, тут — хихикая подтверждает капитан и быстро проводит пальцами по выступающим рёбрам Тая. А так? Тот взвизгивает и начинает крутиться, восторженно блестя раскосыми янтарными глазищами. Они конечно не увеличились, но кажутся больше, взгляд «маленького» Тай’джина совсем другой — открытый и любопытный. А сейчас, ещё и озорной. Кажется его супруг не прочь повеселится?! Отлично! Этим можно заниматься вдвоём! Рука змеей проскальзывает по груди, и уже пальцы Тая делают «брынь» на ребрах капитана. Там мяса конечно гораздо больше, но все равно щекотно! Теперь «подкидывает» Рез’окуна и он, наконец отпустив чужую ладонь, берется за дело двумя руками. Некоторое время тролли возятся в одеялах щекоча друг друга и смеясь, пока Тай внезапно не серьёзнеет. Он собственно чего проснулся, куда тут «до ветру», так сказать… А то он больше не может, и если капитан его еще немного пощекочет — то спать им на мокром…       Вернувшись в каюту, Тай сразу падает на постель и замирает, зачарованно следя за игрой закатного света на стеклянных бусинах занавеси. Как красиво! А эта роскошь — точно его? Капитан умиляется такой восторженной непосредственности и распускает шнурок, крепящий занавеску к стене. С тихим перезвоном нити «рассыпаются» и сидящий на постели тролль оказывается весь покрыт радужными бликами от гранёных бусин. Это вызывает еще один вздох восхищения у Тай’джина. Красиво!       Наблюдающему за «маленьким» Таем Рез’окуну хочется и смеяться, и плакать. «Пацан» такой открытый, такой счастливый и непосредственный. Глядя на Тай’джина сейчас, он почти видит то, что видел на Грани — маленького мальчишку-воина с пёрышками за ухом. И как же он отличается от того Тай’джина, которого полюбил капитан… От его язвительного, опытного, годами давящего в себе застарелую боль предательства «заразы». «Нового» Тая и язык назвать «заразой» не повернётся, такой он милый… А сколько восторгов вызвал у него капитанский гальюн! «Это ж под дождём мокнуть не надо!» Однако за ним теперь нужно постоянно присматривать. Команде он объяснит, но вот кому другому… Его поведение для взрослого будет ненормальным. Скорее Тая просто примут за дурачка-недоумка. От этой мысли сердце отзывается болью. Тай не дурачок, он просто ребёнок. Ребёнок в теле взрослого воина и это опасно. Очень. Для него в первую очередь. Насколько хорошо он умеет драться? Сможет ли постоять за себя? А что Рез’окуну сказать его банде? Что их обожаемый капитан лет на тридцать помолодел рассудком? Как они это воспримут? Что на это скажет и решит Ру’тендо? Будет ли «такой» Тай их капитаном? Вряд ли… Вопросы роятся и налетают со всех сторон, порождая тихую панику. Тай сейчас ребёнок, а он ведь совершенно не умеет с детьми! Пусть «малыш» уже много скитался, видел и испытал, пусть он уже — «воин» и дрался, но реакции-то у него все равно ещё детские. Вон как от сверкающей занавеси балдеет… Совсем бесхитростный. Как с ним быть?!       Налюбовавшись на бусины, Тай снова зарывается в одеяла. Он чего-то устал и замерз… Он думал ночью на охоту сходить, но наверное пока не сможет… Но он пойдет! Обязательно! Он потом много-много всего поймает и принесёт своему супругу! А сейчас, застенчиво опускает уши Тай — можно еще покушать? Он снова голодный…       Капитан тихо смеется и кивает, присаживаясь на корточки и ласково ероша аквамариновые пряди, пробегая пальцами по чутко подрагивающему уху. Уши Тая сейчас «танцуют» так же выразительно как у Ки’тани и даже больше. Он их почти не контролирует, прядёт ими как вздумается. Выходит мило и забавно. Они ж длинные… Нужно ещё попросить Ки’тани заплести ему косички. Сам кэп пока не справится… Ки’тани! Ох, совсем Рез’окун забылся… Как дела у их приёмного сына? Сейчас он быстро сходит на камбуз и заодно проверит как там молодежь.       «Отличный «фадда»! Образцовый!» — фыркает, выныривая как всегда «вовремя» «ехидна». — «Ки’тани как в себя пришёл, так сразу к вам попёрся, проверить все ли в порядке. А ты? Пока со своим Таем не наигрался, так и не вспомнил про его спасителей! Раньше Тай’джин тебя бы пнул за такое, а теперь некому. Привыкай! Ты теперь старший в семействе! «Чешитесь» уж как-то, Ваше Капитанство!»       Мучаясь поздним раскаянием, Рез’окун выходит в коридор. Его вредный Голос, конечно же, как всегда прав… Ему и вправду необходимо «чесаться»… Он теперь старший! Только сейчас капитан понимает как привык к мудрым советам и подсказкам Тёмного охотника. Как привык на него полагаться. Привык настолько, что стал воспринимать это как само собой разумеющееся и должное. И как же ему теперь всего этого не хватает! Уж Тай’джин бы знал что делать с маленьким-взрослым троллем… Он знал бы чем его занять и как с ним разговаривать. Ох, Тай…       Искать Ки’тани не приходится. Едва выйдя на уже укутанную мягкими синими сумерками палубу, капитан замечает сидящих рядышком на ступеньках парней. Завидев его, Ки подхватывается и спешит навстречу. Как там Тай’джин? Вспомнил чего? Рез’окун качает головой, пораженно разглядывая принарядившегося охотника. Какой Ки’та красивый! Ох, ритуал же… Нет, Тай не вспомнил, но судя по всему не особо и горюет. Покушать вот попросил. К нему? Конечно можно! Тай будет рад. Ки’тани что-нибудь нужно? Зикимо обо всём позаботился? Вот и хорошо. Тогда он на камбуз и к ним!       Приходу Ки’тани, Тай искренне рад. Глаза в восторге расширяются от увиденного, а руки тянутся потрогать… Ух, какой же он красивый! А ожерелье какое… А саронг! Рука осторожно ощупывает шуршащую ткань. Он такой и не видел никогда! Красивая и блестит… Сейчас какой-то праздник?       Услышав про «свидание» с Лоа могил, Тай моментально серьёзнеет и кивает. Да, он слышал о таком. Нет, подробностей он не знает, не рассказывали… Но танцевать точно придётся и лучше иметь при себе спиртное. Вот как — то, что ему капитан давал в ванной. Есть такое у Ки’тани? Хорошо! И джамбэй пусть возьмет, если есть. Пригодится. И дурь-травы тоже можно. Так знакомый Аку’джина говорил, что в гости к ним как-то забрёл. Ну а Тай — подслушал. Его прогнали, не дорос — мол, ещё о таком слушать. А только он обратно тихохонько пробрался и затаился. Интересно же! Ну и что, что он маленький. Смерть — она ведь не разбирает… Такое надо знать. Полезно.       Ки’тани моментально навостряет уши. Хоть какая — но информация! Надо же, даже сейчас «маленький» Тай знает больше чем он. Интересно, со скольки он в обучении? С четырёх?! Так рано…       -Рано? — заливисто смеётся Тай. — Многие в племени сказали бы что поздно! Я не помню когда духов видеть начал. Кажется всегда… Ну и они меня любят. С «домашними» духами я быстро столковался и начали они меня развлекать!        Жуткие колтуны на головах соплеменников после послеобеденной дрёмы, вещи и оружие закинутые на верхушки деревьев, перепутанные сети и рассыпающиеся бусы, скисающее мимбо и переперченные кушанья, спрятанная и переставленная утварь… Всего и не упомнить! — веселиться, вспоминая Тай’джин. Духи очень старались!       — А только что было смешно мне и «мелким» духам — было не смешно взрослым. Они не понимали сначала в чём дело, но потом шаман вычислил… — хихикает Тай, лукаво блестя глазами. — Ну и кончилось моё веселье. За меня Аку’джин взялся… Ругали? Нет, не ругали. За такое нельзя ругать, это — дар Лоа. Просто объясняли и учить начали, что бы не хулиганил ненароком… А только это скучнее конечно, чем бардак в поселении устраивать…        Ки’тани весело хохочет. Надо же, а он и не знал, что Тай’джин в детстве был таким проказником! В дверях прыскает замерший, зачарованный подслушанным «кусочком детства» любимого, Рез’окун. Да уж, он давно понял что нрав у его Тая весёлый и проказливый. Не смотря ни на что. Тут они с Ки’тани и впрямь как родные. Но о таком супруг ему никогда не рассказывал. Может не помнил?       Общее веселье прерывает появление серьёзного и собранного Зикимо. Ки’тани — скоро отплывать. Лодка готова. Чёрные Копья хотят поддержать его их боевой музыкой. Зандалары хотят присоединиться. Можно? Получив разрешение, чиф испаряется, а капитан поворачивается к молодому тёмному охотнику.       -Как ты, Ки’тани? Тебе что-нибудь ещё нужно? — интересуется Рез’окун, протягивая руку и помогая парню подняться. Тай говорит что нужно взять спиртное? Тай — хоть немного разбирается? Отлично! Хорошо, вот ром — из личных запасов и высокого качества. И сигары вот, пусть возьмет. Самди их любит.       Тай подбирается к краю и тянет руку, он тоже пойдет! Он проводит Ки! Пусть Ки’та не боится, ни о каких ужасах знакомый Аку’джина не рассказывал и вообще вроде не был огорчён наличием такого грозного патрона. Ки’тани помогает подняться и благодарно обнимает Тай’джина. Ему стало действительно лучше и спокойнее. Спасибо!       По пути на палубу, они слышат редкие, пробные постукивания по барабанам и разрозненные хлопки. Наконец барабанщики сыгрываются и на палубе начинает греметь музыка боевого танца Черного Копья. Ки’тани радостно улыбается. Он обожает эту музыку, с ней ничего не страшно. Недаром её играют перед походами и битвами. Притоптывая и слегка обозначая привычные движения танца, молодой тёмный охотник идёт к верёвочной лестнице, спущенной с борта к ожидающей его лодке. Возле, его уже ожидает его «банда» и вся абордажная команда. Грохочут барабаны и воины на этот раз двигаются все как один в древнем танце.       Рез’окун в восхищении замирает, вслушиваясь в дикий, заводной ритм. Тай’джин вырывает у него руку и быстро присоединяется к полукругу соплеменников, легко подстраиваясь под общий ритм хлопков. Капитан начинает волноваться, Тай ещё слишком слаб, но вытащить его из ритмично двигающейся, притоптывающей шеренги уже нет никакой возможности. Остаётся только наблюдать и любоваться…       Ки’тани уже собирается спускаться, когда взгляд цепляется за стоящий неподалёку большой барабан, на котором отбивает ритм Ки’мури. Мадда! Его джамбэ! Череп Джа! Что за пустоголовый тролль?! Растеряв всю свою степенность и торжественность, Ки охает и заполошно несётся в «логово», возвращаясь оттуда с маленьким барабанчиком, прикреплённым к поясу перевязи и мешком с черепом Джа’джина и дарами. Вот, теперь он точно готов!       Под непрекращающуюся музыку и танец, Ки’тани спускается в лодку и отвязав её от веревочного трапа, отталкивается веслом от борта корабля, направляясь к маленькому пляжу перед черной, непроглядной стеной тропического леса. В небе зажигаются первые звёзды, в чаще начинают перемигиваться светляки, а где-то уже голосит ночная птица радуясь началу «своего» времени. Вскоре на небосводе появится Мать, уже понемногу идущая на убыль, а за ней последует Дитя. «Да помогут ему Предки…» — думает Ки’тани, ибо с одним из них — он встретится прямо сейчас.       Увлечённые музыкой и танцами, тролли не замечают тихого всплеска, донёсшегося с другого борта «Мощи Растахана»…