Бурные воды и тихие гавани капитана Рез'окуна.

      Уф, кажется пронесло! Впрочем Умэ не возражал бы, даже реши Господин мёртвых оттаскать его за уши — как Ки’тани. Он действительно виноват. Но ведь он не знал что всё так серьёзно — аж до смерти… Он волновался и хотел как лучше… «Не знал… не думал… хотел как лучше…» — кажется он начинает походить на Ки’тани, хмыкает про себя «бывший» зандалар. А впрочем «с кем поведёшься…», «…одна сатана» и все такое… Не даром ведь говорят. Может и Ки рядом с ним станет чуть ответственнее? Было бы замечательно!       Проследив за затухающим синим пламенем под алтарем, воспрявший духом Умэ’ки бросается к супругу и опускается подле него на колени. Опускается и ошеломлённо замирает, глядя в незнакомые, льдисто-голубые глаза. Это Ки’тани? Но у его Ки глаза тёплого, солнечно-золотистого оттенка…       -У-у-мэ! — радостно улыбается парень, протягивая руку, пытаясь сесть и наталкиваясь на мягкое сопротивление. Нет-нет — пусть Ки ещё немного полежит, отдохнет… Они никуда не торопятся.       -Как ты? — осторожно интересуется Умэ’ки, тревожно заглядывая в глаза и стараясь разглядеть своего теплого, родного Ки за потусторонним, холодным мерцанием. Берет за руку. Рука прохладная — но живая, сжимает в ответ его ладонь, легонько, заговорщицки царапает когтем большого пальца его запястье. Так только Ки’та делает. Только он… Удостоверившись, что перед ним любимый супруг, зандалар устраивает его голову у себя на коленях и ласково поглаживает по волосам. — Больно было? Страшно? Устал?       -Больно?! — непонимающе округляет глаза Ки. Почему ему должно быть больно? Весело было! Он выпил и танцевал для своего Лоа. Самди с Джа отличные музыканты и мелодия интересная, он такой не слышал. Бвана его и пальцем не тронул, лишь поцеловал… Зря он так переживал и боялся. Это было… Ой, ему надо подумать, чтобы слова подобрать. Это не описать… А потом он взлетел такое видел! Ух — как красиво! Он сейчас соберётся с мыслями и всё-всё Умэ расскажет! А что тут делает Умэ? Откуда он тут? Как нашёл?       -Как-как… Шёл, шёл и нашёл! — усмехается зандалар, пропуская гладкие, блестящие синие пряди сквозь пальцы. С распущенными волосами он Ки’тани видел только когда Бон ему косы переплетал. Красивые…       Очень уж он за него беспокоился, вот и прокрался следом — поясняет Умэ восторженно глядящему на него парню. Он не хотел мешать! И не никогда бы не вмешался в ритуал! Просто хотел знать — что всё у его Ки хорошо…       «Беспокоился! Прокрался!» — польщённо улыбается молодой охотник и устроившись поудобнее, благодарно гладит обтянутое тканью коротких, морских бриджей бедро воина. Чуткие пальцы ощущают плотные валики рубцов — напоминание о недавней схватке с акулой. Пройдёт время и троллья регенерация их сгладит, останутся только чуть светлее по тону, отметины-полоски на серовато-голубой коже. Но пока шрамы еще свежи и отчётливы. И это тоже — ради него, с замиранием сердца размышляет Ки’тани, молчаливо благодаря Владыку путей за своего Умэ, за то что их дороги пересеклись…       Зандалар, думая примерно о том же самом, любуется своим супругом. Какой же его Ки’тани красивый! Эти волосы, эти широкие плечи и узкие, сильные бедра. А его убранство! Оно роскошно! Ки никогда не выглядел красивее и соблазнительнее…       Поддавшись любопытству, парень немного сдвигает край ожерелья и тихо выдыхает сквозь зубы — значит не показалось! На гладкой синей коже, как-раз напротив сердца, красуется небольшой, похожий на треугольник шрам — след, от пронзившей грудь его любимого, фаланги пальца Господина мертвых. Шрам выглядит старым, да и шрама как такового практически нет — просто маленький треугольничек более светлой, голубой кожи. Ки’тани видимо этого совсем не помнит. Своего оживления. Поразительно! А впрочем чего там… У бога — чудес много! — решает про себя Умэ’ки, тепло улыбаясь и получая такую же улыбку в ответ.       Ну подумаешь — умер, а потом ожил. А только ведь это всё равно Ки’та. Живой. Тёплый. Его. Ну и что, что глаза голубые и светятся, как у его Господина. У него, Умэ — тоже светятся и ничего — живёт же. Подумаешь!       -Ки… Может пойдём отсюда? Мы тут как на ладони… — тревожно предлагает Умэ’ки, оглядывая странное капище в центре которого они оказались. Ему здесь неуютно. Ощущения не то чтобы неприятные, но какие-то тревожащие, необычные. Странное место. Стык миров. — Что это вообще за место такое? Откуда оно тут? Тебе не жутко?       -О! Это древнее место… — легко улыбается Ки’тани, таинственно поблёскивая своими новыми, «нечитаемыми» глазами и певуче продолжает. — Оно старше того города где мы нашли фадду. Мно-о-го старше… Это храм Перехода, ну или Рождения и Смерти — как хочешь. Тут провожали к Предкам и встречали новые души, явившиеся с ТОЙ стороны с рождением новой жизни. И тут не жутко — тут красиво, видел бы ты сверху… Мне здесь так хорошо и спокойно…       -Ладно, если так… Если тебе тут хорошо. А откуда ты всё это знаешь? — удивляется Умэ. -Ну, про храм…       -Что? Откуда знаю? — словно очнувшись, переспрашивает Ки’тани и удивлённо окидывает взглядом поляну. — Хм… Нет, Самди не говорил… Просто знаю и все… Забавно, правда? Я теперь много что знаю и понимаю… Оно само как-то…       -И никто на нас тут не нападёт. Это место принадлежит Самди. А если всё же решит… — парень ухмыляется и немного передвинув узел саронга, обнажает бедро, к которому ремнями прикреплены ножны с весьма внушительным кинжалом. Ки’та ж не полоумный, по джунглям безоружным шастать. А длинная глефа в зарослях только мешать будет, не для этого она…       -Ой Ки’та, замри… Ой замри, дай налюбуюсь… — тихо просит Умэ, моментально забывая о «странном месте», осторожно высвобождая ноги и отходя на пару шагов, во все глаза глядя на уютно устроившегося на белом круге в центре спирали, тролля.       Ки’тани приподнимается, облокачиваясь на локоть и весело улыбается, блестя острыми, белыми зубами. А и пусть любуется! Его Умэ сегодня всё можно! Широкая подводка от окружающих влажных испарений и пота потеряла контуры и размазалась, превратившись в подобие черной маски, однако вовсе не портя, а напротив, выгодно подчеркивая голубые огни глаз. Обольстительно ухмыляясь, молодой тёмный охотник плавным движением распахивает саронг еще больше, полностью обнажая бедро до самой талии. Распахивает и шаловливо склоняя голову к плечу, заламывает ухо. Глаза лукаво сощуриваются — Умэ слышал, что сказал Бвана? Пусть не отлынивает!       Восхищенно любуясь точеным синим телом, замершим в соблазнительной позе на белом, серебрящемся в лунном свете кварцевом песке, Умэ’ки медленно качает головой. Он слышал и не будет отлынивать… Никогда и ни за что… Но и насмотреться всласть тоже хочет. Как жаль, что это мгновение нельзя запечатлеть! Он никогда любимого таким не видел. Их простенькие, но искренние обеты были принесены в трюме и оба брачующихся были только в грязных, рабочих бриджах. Нет, Умэ конечно не жалуется и имей возможность переиграть, повторил бы все снова — это было чудесно! А только… Когда Ки’та еще будет таким?.. Таким нарядным, таким… таинственным и нездешним. Тёмный охотник самого Лоа смерти… Его Ки… Парень и сам сейчас напоминает воплощение Лоа —прекрасное, задорное, страстное воплощение.       Попозировав еще немного, Ки’тани плавно поднимается на ноги и встряхивает руками, звеня браслетами. Умэ хотел полюбоваться? Пускай! А он пожалуй станцует для любимого супруга — тот заслужил! Станцует и споёт! Умэ’ки ведь никогда не слышал их племенную песню про братьев Хозяина Перекрёстков? Ну вот. Сегодня такая ночь, когда Самди получил своё, но и других Лоа уважить и почтить будет нелишне и поэтому…       Ступня мягко опускается на песок, делая первый шаг танца, браслеты на руках приходят в движение, выводя незамысловатую мелодию. Зандалар пятится к краю белой площадки что бы не мешать и замирает, впитывая взглядом чарующее действо — извивающееся в плавном танце гибкое тело, создающее собственную музыку и чистый, мелодичный голос поющий древнюю песню, прославляющую Лоа джунглей — Великих братьев. Наконец песня-сказ заканчивается и подуставший, но весело улыбающийся Ки’тани плюхается прямо посреди площадки. Уф! Отдохнуть надо! Отдышаться…       Умэ’ки согласно кивает — конечно надо! Ки сегодня столько плясал, пусть отдохнёт, а он еще полюбуется… Воин боится ошибиться, но ему кажется что несколько раз он встречался взглядом с золотистыми, а не голубыми глазами. Неужели… но Ки’тани быстро отворачивался в танце, а в следующую секунду на него вновь глядели мерцающие синие «сапфиры». Что это значит? Может свечение — остаточный эффект ритуала и это не навсегда? Было бы здорово! Он своего Ки’ту с любыми глазами любить будет, а только золотистые ему больше по сердцу — такие ласковые, тёплые… Живые.       С улыбкой поразглядывав замершего в восхищении супруга и не догадываясь о его раздумьях, желая немного «оживить» обстановку, Ки лениво переворачивается на живот и отводит сгибая одну ногу, роняя голову на руки и преувеличенно смиренно вздыхая. Вот мол, любуйся… А он полежит пока… Отдохнёт.       Этого зрелища Умэ уже не выдерживает… К демонам цвет глаз! Разметавшиеся по спине и белому песку длинные синие волосы, соблазнительное бедро, тонкая талия и маленький упругий зад задрапированный шуршащей богатой тканью, изящные запястья и звенящие браслеты. И это всё — его! Его!!! И за что ему, нищему сироте-матросу такая красота и такое счастье?! Рыкнув от благодарности и восторга, парень мягко пригибается и бросается вперед, накрывая собой довольно скалящегося Ки’тани. Ну слава Предкам, налюбовался-таки! Теперь может и до «дела» дойдёт!       Руки осторожно расстегивают и откладывают в сторону ожерелье, не повредить бы такую красоту. А еще оно плечи и загривок закрывает — самое вкусное! Горячий язык широко проходится между лопаток и останавливается у линии роста волос. Клыки аккуратно смыкаются на шее и нежно встряхивают. Как вкусно! Сегодня у него отличная добыча!       «Добыча» весело хихикает и возится, предвкушающе, с тихим стоном выдыхая. Охотничек вот, тоже ничего попался — что дальше? А дальше «страдают» от охотничьего рвения конечно же уши — их вылизывают, покусывают и всячески обласкивают. Одурев от вала приятных ощущений, Ки’тани прикрывает глаза и полностью отдается умелым рукам, ласкающим его голову и плечи. Ох, как хорошо-то! На ТОМ свете может и чудесно да покойно, а только там никто не прихватит нежно зубами за загривок, а потом не поцелует и не залижет прикушенное!       Плавясь в горниле сладкой неги, Ки’тани начинает ерзать и выгибаться. Хочется прикосновений ниже талии, хочется большего… Может хватит его обсасывать? Он не конфета… Может стоит…       -Цыц! — тихо фыркает в синий затылок Умэ’ки и в подтверждение серьёзности своих слов, легонько кусает за плечо. Самди дал задание ему и он будет решать, как и когда его выполнять! Задача Ки’тани — получать удовольствие! Ясно? Получив подтверждающий кивок и хитрую ухмылку, зандалар возвращается к прерванному занятию. Сильные пальцы пробегают, разминают, оглаживают и пощипывают…       Покладисто «потерпев» и помлев ещё немного, Ки не выдерживает. Он сейчас с ума сойдет!       -Умэ… — рычит наконец не выдерживая житель островов, приподнимаясь. — Если ты сейчас сам ничего не сделаешь, то сделаю я! Я тебя поимею — ясно? Я не «девочка» и тоже могу! А сейчас ещё и хочу! Понял?!       Умэ’ки довольно ухмыляется. Отлично! Для того что он задумал, Ки должен изнывать от нетерпения. Сегодня ночь оплаты по счетам? Очень хорошо. У Ки’тани перед ним не оплаченный должок — за обман со своим удавлением, Ки с ним еще не расплатился… Зандалар придумал как совместить задание Бваны и наказание строптивца! Самди будет доволен!       -Ки’та, ну не могу я… Давай уйдём отсюда. Не по себе мне тут… — жалобно тянет Умэ’ки, пробегая своими тупыми когтями по синей спине, переходя на поясницу и наконец чуть сильнее впиваясь ими в ягодицы.       В ответ на ласку парень выгибается, взбрыкивает задом и раздраженно вздыхает. Ладно, они уйдут! Он любит своего Умэ и сделает как он хочет. Только пусть он его несёт, вредно улыбаясь заявляет Ки, его ноги не держат — довёл вот!       -Да с удовольствием! — скалится Умэ’ки и вскочив, легко подхватывает худосочную тушку супруга, перекидывая через плечо. Ки успевает лишь пискнуть и ухватить своё ожерелье.       -Рули туда, к алтарю. — повозившись и устроившись поудобнее, тычет пальцем парень. — Там вещички мои и глефа. Мешок. А в мешке скляночка… Понадобится. Я не знал к чему готовится и приготовился ко всему.       Радостно чмокнув запасливого «половина» в поясницу и хлопнув его по заду, воин «рулит» куда было указано. Джэмбэ и ожерелье отправляются в мешок, а Тёмный охотник обратно на плечо. Вскоре висеть «трофеем» ему надоедает и Ки начинает развлекать себя шеей и лопатками супруга, с интересом наблюдая как тот прядёт ушами от сильных, приятных ощущений. Пару раз отвлёкшись, споткнувшись и чуть не выколов себе веткой глаз, Умэ’ки наконец не выдерживает и лупит баловника по заднице.       -Ки’та! Мы ж навернёмся сейчас! Оба! — негодующе рычит Умэ’ки, помимо воли содрогаясь от горячего языка на своём ухе. — Прекрати так делать!       -Как делать? Так? — доносится в ответ довольное хихиканье и фырканье, а язык снова начинает своё путешествие по краешку уха. Не заметивший коварный корень, воин спотыкается и едва не кувыркается со своей ношей в низинку, заросшую густым папоротником. Взмывают потревоженные светляки. Охотник злорадно смеётся.       Ах так?! Что ж, вредный красавец только что добавил еще пару чёрных камешков на чашу весов своих «грехов», ухмыляется зандалар, поудобнее перехватывая синюю талию. Ему бы только уютное местечко найти. Уж там-то поквитаются…       Поразмышляв, Умэ’ки решает идти к склонам вулкана — там и лес не такой густой и папоротника больше растёт, найдут себе местечко. А может и ручеёк сыщется…       Дорога проходит весело — «носильщик» постоянно отвлекается, оскальзывается и запинается, а «поклажа» всячески егозит, распускает руки и язык, злорадно и весело похохатывая на призывы поумерить пыл и висеть «прилично», как и полагается добыче. Сердитые хлопки по заднице только подзадоривают расшалившегося тролля. Наконец воин вываливается на симпатичную полянку, образовавшуюся после падения подмытого бурными потоками со склонов и подгнившего лесного гиганта. Исчезнувшая крона дала доступ к почве редким в джунглях солнечным лучам, и на освещённой прогалине моментально образовалась роскошная колония папоротников и редкой, но высокой, занесённой со склонов вулкана травы. Замечательное местечко и более или менее сухое… А уж рухнувшее дерево — просто как на заказ!       Предвкушающе мурлыча, Умэ’ки подносит свой вертящийся, повизгивающий в нетерпении груз к дереву и сгружает на него, укладывая грудью на молоденькую поросль, тянущуюся к свету с материнского ствола. Ки’тани распрямляет руки и хочет разогнуться, но воин рыкает и снова прижимает его к дереву, наваливаясь сзади. Нет-нет… Так не пойдет. А ну — лежать!       Счастливо пискнув, Ки снова падает грудью на ствол и весело косит золотистым глазом. Ух, грозный какой! Таким решительным Умэ ему нравится. Ладно, Ки подыграет!       -Саронг не порви, завоеватель… — фыркает «нарываясь» охотник и моментально получает чувствительный укус в загривок. Ох, как сладко… Парень делает вид что упрямо хочет распрямится и вновь оказывается прижат, получая ещё один укус, на этот раз в плечо. Навалившийся сзади зандалар сосредоточенно и страстно сопит в затылок, зажимая голову «добычи» между своих бивней и потираясь о неё всем телом. От такой мнимой беспомощности, охотник начинает постанывать уже в голос. Он конечно знает навскидку способов так пять, что бы высвободится, но на кой оно ему сейчас надо?! В данный момент быть распростертым на бревне ему тоже очень нравится… Его Умэ — такой затейник! Интересно что дальше?       А дальше его зад внезапно оголяется и подол саронга оказывается у него на голове, полностью лишая зрения. Хм, странновато, непривычно — но интересно! Умэ он доверяет и может подобное позволить… А не сам ли он подсказал эту идею, усмехается Ки’тани, вспоминая их первые посиделки после спасения Тай’джина, одаривание Джайе и его «невинное» замечание про подол на голове. Ишь, Умэ — запомнил! Внимательный у него супруг. С таким поаккуратней надо, с желаниями-то…       Новая игра увлекает Ки’тани. Ничего не видя, он острее реагирует на прикосновения и удовольствия неизмеримо больше. Пальцы Умэ’ки грубые и мозолистые от тяжелой корабельной работы, но они удивительно чутко и осторожно обхватывают самое сокровенное и скользят… скользят… Ки’тани громко стонет и только крепче вцепляется в ствол. Иногда зандалар убирает руки и наваливаясь, потирается коленом между покорно разведенных ног, заставляя Ки тяжело выдыхать и тихо постанывать в блаженном предвкушении.       -Умэ, хорош уже… Давай! Я сейчас умом тронусь, тебе оно надо? Мне умолять, что ли? — то ли скулит, то ли выстанывает охотник, извиваясь всем телом и стараясь посильнее прижаться задом к мощному телу сзади. -У-у-умэээ!..       -Сейчас-сейчас! — уверяет «непробиваемый» супруг и быстро отстраняется. — Я быстро!       Ки’тани облегчённо выдыхает, ещё немножко потерпеть… Кажется он знает, за чем отошел Умэ’ки. Не мог сразу взять. А карманы ему на что?! Глупый зандалар!       Разомлевший от предвкушения, парень не сразу понимает что в этот раз на него не просто наваливаются, а еще завладевают его руками и быстро стянув кисти, прикручивают их к чему-то перед головой. Ощупав, Ки понимает что это более тонкое ответвление ствола и ему похоже не вырваться. Что-что, а узлы вязать моряки умеют! Тролль хмурится, не то чтобы он не доверял супругу, но вот такое беспомощное положение… посреди дикого леса… Зачем это? Он и так никуда не сбежит! Он другого сейчас желает.       -Умэ, ты чего творишь? — заинтересованно вопрошает Ки, прислушиваясь к окружающим шорохам. Супруг похоже возится с узлом его саронга на талии, однако когда он наконец поддаётся, зандалар не стягивает ткань а наоборот, еще больше накручивает на голову Ки’тани, лишая его шанса смахнуть помеху. Связан и слеп. Парень замирает, вникая в своё новое положение и прислушиваясь к ощущениям. Зачем Умэ так делает?       Ответ приходит когда на поясницу неожиданно опускается теплая ладонь и Ки’тани едва не вскрикивает. Ого! А это может быть интересным! Только пусть поторопится, Ки уже невтерпёж! Внизу все скручивается и уже начинает слегка болезненно тянуть. Ему нужна разрядка! Ну же, Умэ!       Чего Ки’тани не ожидает, так это мощного шлепка по голой ягодице. От неожиданности и испуга парень громко вскрикивает. Ух! Это было неожиданно! В тот же момент подобный удар приходится по второй ягодице. Ки рычит и дергает руками, но куда там…       -Ну как тебе? Нравится? — спокойно спрашивает Умэ’ки, судя по голосу прохаживаясь неподалёку и чем-то шелестя. — Как ощущения?       -Умэ! Да трахни ты уже меня наконец! — не выдерживает Ки’тани, вертясь и пытаясь хоть обо что потереться и не находя. — У меня сейчас яйца лопнут! Умэ! Я ж тебе доверился, а ты — издеваться! Ну хорош уже…       -Я тебе тоже доверился, когда ты про медитацию мне сказал… — укоризненно произносит стоящий позади «пленника» Умэ’ки. — А ты — удавился! Каково мне было, а? Ты подумал? Тебя Бон, на правах брата выпороть хотел, но я выпросил у него это право. Лучше уж я…       Ки’тани удивлённо открывает и закрывает рот. Он думал что они уже все решили. Он ведь сказал что ему жаль и всё… Проехали? Оказывается нет. Умэ будет его пороть?! Его Умэ?! Ох, а как сильно? Может потом? А может пусть он его лучше поимеет? Можно и не раз… А?       -Не беспокойся. И выпорю и поимею. — спокойно соглашается зандалар и на беспомощно оттопыренный зад опускается веник из каких-то листьев. — Всё тебе будет. Всё как хотел Самди. Вопить громко будешь, обещаю!       Вопить? Он? От этого?! Ки’тани фыркает в «кокон» из ткани вокруг своей головы. Щас! Он лозы опасался или веток там с колючками, ремней… Да и как опасался… Это ж Умэ! Его Умэ. Не запорет же он его до крови. Но — это?! Пхе! Это он от пучка травы орать должен? Ну и глупый зандалар! То что зандалар возможно не такой уж и глупый, Ки понимает когда его зад начинает ощутимо гореть. Теперь даже простой шлепок рукой ощущается весьма интересно и остро, а уж изнывающему от желания телу…       -Ну? Проняло? Понял теперь? — улыбается Умэ’ки и как следует прицелившись, хлещет уже порядком истрепанным веничком по промежности взвизгнувшего от такой подляны тролля.       -Умэ! Паршивец! Дай только отвязаться! Я тебе… — вопит возмущённый Ки’тани. Что он-ему остаётся невыясненным, потому как зандалар снова наваливается сверху, вышибая воздух из лёгких и вызывая страстный, громкий стон. Ну — может уже сейчас?! Ну же! Клыки вновь впиваются в загривок и Ки’тани стеная, сильно прогибается. Ну же, ну! Давай, Умэ!       Умэ «даёт», однако не так, как надеялся Ки’тани. Зажав пучок листьев в руке, зандалар натирает им грудь приподнявшегося в нетерпении парня. Наконец оставшись доволен результатом, Умэ’ки отбрасывает измочаленные листья и отходит полюбоваться на дело рук своих, с интересом разглядывая переминающегося на месте супруга. Какое шикарное, возбуждающее зрелище! Напряженное, распалённое, чутко вздрагивающее тело. Ох какой же он соблазнительный, но нельзя. Пока нельзя. Ки’тани еще не заплатил сполна!       Лёгкие ласки и прикосновения возобновляются. Тролль рычит и постанывает, желая одновременно и развязки, и что бы сладкая пытка ещё немного продлилась. Что выбрать? Такое с ним впервые! Такого еще никто с ним не творил и это — заводит. Как же хочется! Ки’тани издаёт дикий вопль и быстро подаётся назад, пытаясь получить немного больше, когда чувствует как костяшка согнутого указательного пальца упирается ему во вход и слегка проворачивается, нажимая. Рука тут же исчезает, лишь подразнив…       -У-у-умэ-э! — орёт разочарованный парень, изо-всех сил дергаясь и пытаясь потереться изнывающими чреслами хотя бы о собственную, согнутую и прижатую к животу ногу. Нет, это решительно невыносимо! Сколько он тут уже торчит?! Час? Два? Грудь горит от прикосновений к шершавому, поросшему мхом с стволу. Горит спина и зад, и между ног тоже — горит и ноет. Яйца кажутся каменными и тяжёлыми, от этого начинает ломить поясницу. Так — уже через чур! Ки — больше так не может!       -Умэ… Мне уже больно… Пожалуйста… И перед глазами «красное» начинается… — тихо молит Ки’тани, утыкаясь замотанной головой в ствол, прижимаясь горячей кожей груди к прохладному, влажному мху и пытаясь расслабиться. — Я могу терпеть, но если начнётся берсерк… Это опасно, ты знаешь… Я могу тебя не узнать…       Что ж, пожалуй и правда хватит — кивает воин, сжаливаясь. Любовное томление это одно, а причинять реальную боль в его планы никак не входит. Парень и правда долго терпит возбуждение и ещё не сорвался, что для тролля практически подвиг. А если еще и берсерк наложится… Упаси Предки! Умэ’ки отлично помнит полную невменяемость супруга. Это и впрямь опасно для обоих! Нет, нужно сбрасывать градус накала, пока Ки’тани — это Ки’тани, решает воин. Поиграли и будет…       -Расслабься, я сейчас. — шепчет наваливаясь Умэ’ки, вызывая довольный вздох у «истязаемого». Ки лишь поскуливает и прогибается, он давно готов. Скулёж переходит в громкий вой, когда процесс наконец сдвигается с мёртвой точки. Шею кусают и зализывают, руки мощно проходятся по телу и ласкают везде где могут дотянуться, иногда ухватывая за таз для рывка, или удерживая для особо мощного толчка, вырывающего из глотки охотника довольный вопль. «Исстрадавшийся» Ки’тани страстно отдаётся всем телом, все своим существом, наконец получая такое долгожданное и желанное удовольствие. Плавясь в вынимающих душу укусах и поцелуях, Ки’тани парит в черной, горячей невесомости. Самди хотел что бы он вспомнил чем прекрасна жизнь? Что ж, он вспомнил! Вспомнил и готов держаться за неё зубами и когтями, держаться что бы вновь пережить это. ЭТО!       Вопль, который издаёт Ки’тани трясясь в оргазмическом припадке наверное действительно можно услышать с корабля. Становясь все тише и тише, крики наконец затихают и парень почти повисает на связанных руках. Ноги подламываются и не держат. Он их почти не ощущает. Не ощущает как его отвязывают, снимают с головы саронг и с ним на руках устраиваются среди папоротников. Ки’тани парит в послеоргазменном свечении: нет прошлого, нет будущего, нет света и тьмы, добра и зла — ничего нет и ничего его сейчас не волнует. Есть только этот миг и безбрежный океан умиротворения, прошиваемый затухающими вспышками удовольствия… Мягкая, ласково убаюкивающая темнота. Как хорошо… И как он устал…       -Умэ… Я убью тебя, если ещё раз такое сделаешь… — заплетающимся языком шепчет Ки’тани, расфокусировано глядя в усыпанное звездами небо и переживая последние мгновения сладких судорог. — И убью, если больше НЕ сделаешь… Понял?       -Ладно, понял. Договорились… — фыркает в спутанную копну волос воин и лениво проводит по синему уху языком. Ки настолько чувственно измотан, что оставляет это без внимания. Его тело на время «оглохло» и не желает ни на что реагировать. Поняв это, Умэ’ки просто обнимает посильнее млеющего супруга и откинув голову, тоже глядит в медленно вращающуюся над ними звёздную бездну. Красиво… Ки’та это видел когда умирал? Звёзды?       Звёзды… Да, вроде бы их… Но он не уверен — слабо хмурится Ки’тани, пытаясь вспомнить и чувствуя что воспоминания, как серебристые рыбки ускользают, порскают сквозь пальцы, не даются… Неужели…       -Я не помню… — расстроено и тихо жалуется Ки, потираясь виском о грудь супруга. — Я уже почти ничего не помню… Помню что это было красиво и волшебно. Как сон… Нужно было сразу тебе рассказать, прости… Я обещал… Самди предупреждал, что я забуду, но я не думал что так скоро.       Ну и ладно, что не помнит… Не беда! — улыбается Умэ’ки, чуть запрокидывая голову любимого за подбородок и лениво чмокая в кончик носа. Главное что ТАМ красиво и волшебно, а значит не страшно. Этого довольно. Ему важнее, что сейчас на него глядят такие родные и тёплые золотистые глаза его Ки. Вот что важно! Его Ки’тани важен. А ТУДА они ещё успеют… Насмотрятся.       -Ладно так ладно… Успеют. — веселеет Ки’тани, устраиваясь поудобнее и прикрывая свои замечательные глаза. Вот бы сейчас в постель… Двигаться нет ни сил, ни желания. А почему Умэ все время заглядывает ему в лицо? Что с ним? Он заметил! Выслушав объяснения, охотник лишь поражённо хмыкает. Вот значит как! У него были голубые глаза, как у Бваны?! С ума сойти… А он ничегошеньки и не почувствовал… А сейчас нет? Жаль… Ему бы пошло… Ах, Умэ нравятся золотистые? Ну, тогда ладно, пускай будут золотистые…       Неспешно переговариваясь, тролли нежатся и валяются в траве, понемногу собирая вокруг себя облачко из всяческого гнуса, которое чем дальше, тем больше начинает им докучать и кусаться. Подрастеряв благодушие и устав отмахиваться папоротниковыми вениками, парни решают поискать воду. Ну а нет, так и до судна недалеко — скоро рассвет и в принципе можно возвращаться. В лагуне выкупаются.       Ки’тани накидывает саронг на плечи и весело усмехается, не бог весть что, но все ж какая защита от голодных насекомых. Им надо оторваться от москитов, а это лучше сделать на склонах. И вода там должна быть… Нет, туда — к водопаду, он не хочет… После того что он там видел… Умэ понятливо кивает и готов во всем поддержать своего парня. Нет — так нет. Он понимает. Значит им в другую сторону.       Немного пробежав и оторвавшись от гнуса, парни начинают исследовать склон. Ки’тани понемногу приходит в себя и вновь начинает егозить и резвиться, то стараясь сделать подножку, а то и просто напрыгивая на супруга и валясь с ним в траву. Наконец до зандалара доходит смысл его «игрищ» и в очередной раз оказавшись на земле, он подминает восторженно сверкающего глазами охотника под себя и показывает ему «чьё сверху» и «кто в доме хозяин». В процессе «убеждения» Ки’тани со всем соглашается и только повизгивает и постанывает, однако получив своё, изворачивается и цапнув зазевавшегося зандалара острыми зубами за зад, вскакивает на ноги и с ехидным хохотом уносится дальше по склону. «Не догонишь!» Матюгнувшись и пихнув свои штаны в мешок, воин кидается вслед за проказником. Вот он только его догонит! Уж он ему покажет как кусаться и за что!       Начинает светать и играя в догонялки, тролли всё больше забирают к каменистой и бесплодной стороне уснувшего исполина. Видно что здесь была основная трещина в боковине вулкана и путь «гнева земли» пролегал именно тут. Везде застывшие наплывы лавы, вывороченные базальтовые глыбы и валяются куски пемзы. Вулкан спит многие десятилетия, но он всё ещё активен. Время от времени, из трещин в породе к небу поднимаются легкие, белёсые завихрения. Гора «дышит»…       Наиболее качественные куски лёгкого, пористого камня Ки’тани хозяйственно прячет в мешок. Хорошая пемза. Пригодится. Бон будет рад, скоблить шкуры — самое оно! Хорошо что он взял большой мешок! — радуется парень и тут же жалеет что не два, потому что на пути им встречается красивое вулканическое стекло — обсидиан. Вот это — редкость! Умэ’ки посмеивается над «скопидомом» Ки’тани, но тоже вовлекается в процесс и увлечённо ищет наиболее красивые куски, поднося супругу на «оценку». Для поделок подходят не все и парень выбирает что приглянется. Лишний золотой в их карман не будет обузой, а обсидиан и поделки из него — дорогие. Удачно наткнулись!       Все становится ещё лучше, когда залезший на большой обломок породы Ки’тани оглядывается и издаёт радостный вопль. Если это то что он думает, то им светит отличная ванна! Дальше простирается голое лавовое поле и он увидал штук пять луж или озерец, идущих каскадом и исходящих паром в светлеющее, предрассветное небо. Главное что бы не кипяток, вздыхает осторожный зандалар — бывает ведь и такое… И что бы не ядовитое… Ну да, не проверят — не узнают.       Внезапно глаза Ки округляются и он спрыгивая, дергает супруга за руку. Скорее! Скорее к озеркам! Вскинув голову, Умэ’ки зачарованно следит за несущимся к ним, вниз по склону туманным валом. Встающее за морем солнце освещает первыми лучами плотный, жемчужно-белый «прибой», раскрашивая его авангард золотом и багрянцем. Туман, словно живой, движется вниз с ошеломительной скоростью.       -Скорее, Умэ! Накроет — не найдем воду! — весело кричит Ки’тани, бросаясь к вожделенным «ваннам». Зандалар подхватывает прилично потяжелевший мешок и кидается следом. Они успевают и даже успевают выбрать себе водоёмчик по вкусу. Вода бьющая из подземных ключей кристально чистая, а нагретая «тушей» спящего гиганта, еще и теплая. Её и горячей-то даже не назвать, но троллям и не холодно. Ки выбирает вытянутую, извилистую «змееподобную» расселину с более или менее ровным дном и поросшими мхом стенками. Они тут оба поместятся! Озерко оказывается обитаемым и занятым парочкой змей, то ли охотящихся, то ли нежащихся в теплой воде. Впрочем причины их пребывания в «своей» ванной Ки’тани никак не волнуют. Выхватив из набедренных ножен кинжал, наглый захватчик быстро расправляется с «жильцами» и радостно скалясь, глядит на своего супруга. Вот и завтрак! Он жуть голодный! Умэ будет?       Конечно будет! Змеи — эка невидаль. Он их уже ел, вкусно! Кивнув, воин аккуратно укладывает мешок и тоже залезает в тёплую воду.       -Умэ! Умэ! Смотри!!! — радостно тормошит супруга Ки, вскакивая на ноги и с восторгом вглядываясь в несущуюся на них плотную, но невесомую туманную «стену». — Сейчас тут будет! Ух!       Умэ’ки тоже встаёт и обнимает мало не подпрыгивающего от восторга охотника. Обнявшись, они с ожидающими, восторженными улыбками ждут «столкновения». Туман кажется тяжелым и от этого страшновато. «И-и-и-и-и!!!» — визжит в восторге Ки’тани, оказываясь погребённым и запечатанным со всех сторон белой, влажной взвесью.       -Умэ — ты видел?! Видел как оно — ух! — скачет от счастья «дитя джунглей» и хохочет. Такого с ним еще не бывало! У них на островах таких гор нет. Подобные сходы туманных «лавин» он несколько раз видел издалека, с борта корабля. Но что бы вот так, лицом к лицу — никогда. Ух и страшно! Понимаешь что это бесплотный туман — а все равно страшно. Но и замечательно! Страшно замечательно!       А Умэ тоже орал, когда их накрывало! — весело замечает Ки’тани, снова плюхаясь в воду и расслабленно раскидывая конечности. Пока туман — им тут куковать. Впрочем под быстро поднимающимся по небосводу солнцем, эта «лавина» скоро истает. А они пока поедят!       -Конечно орал! — усмехаясь, кивает Умэ’ки, тоже опускаясь в тёплую воду и ловя брошенную в него змеиную тушку. Ему тоже было страшно и весело! Кто бы не орал? Он и не думал, что так бывает!       «Заморив червячка», тролли обнимаются и устраиваются повалятся в природной купели. Теплая вода, никаких москитов и прочей кусучей мелочи — красота! Всё вокруг бело, глядеть особо не на что, остаётся — друг на друга. Сытый желудок и общая усталость с удовлетворением от бурной ночи, настраивают на философский лад и желание лениво почесать языками. Уложив голову на широкое плечо супруга, Ки интересуется чем таким его хлестал Умэ’ки. У него до сих пор задницу подпекает, а соски чувствительные. Что это за растение? У них такого не растёт… Он бы знал.       Внимательно выслушав про чудодейственные свойства простеньких на вид листьев, Ки’тани берёт с воина обещание показать ему это чудо. Такие вещи полезны, о них надо знать. Он и Тай’джину покажет! Хотя может он и знает… Ну да лишним не будет.       Увлёкшись измышлениями о способах применения «новинки», Ки’тани пропускает момент, когда заинтересованный его откровениями о чувствительных сосках Умэ’ки берёт дело в свои руки. Дело приятно спорится, а уж когда широкая ладонь плавно скользит по впалому животу вниз… Конечно Ки’та хочет ещё! Когда это он отказывался?! Торопится им некуда, они сыты, а теплая вода приятно расслабляет и настраивает на долгое, ленивое соитие…       Наконец полностью выдохшись и пресытившись, парни обнявшись, удовлетворённо задрёмывают, покачиваясь в прозрачной воде, скрытые от мира густым туманом…

***

      -А знаешь Джа, что самое главное в сексе? — с тихим весельем вопрошает хриплый, бесплотный голос из затянувшего склоны тумана. — Нет, нет не это! А главное, мой дорогой тёмный охотник — это не чихнуть во время секса! Вот прям — никак! Большинству пар не нравится, когда за ними наблюдают…