Бурные воды и тихие гавани капитана Рез'окуна.

      Ночной эльф? Ещё один? Маленький?! — поражается Рез’окун, разглядывая безвольно болтающуюся над своей головой «добычу» темного охотника. И как он тут оказался? Жив ли? Внезапно мальчишка широко распахивает огромные, миндалевидные, серебристо-серые глаза, и капитан встречается с совершенно безумным, перепуганным взглядом. Пацан громко, с присвистом вдыхает и явно пока жив. Пока, потому что Тай с ним вроде как не особо церемонится, держа вверх томашками над раскачивающейся внизу, в десяти с гаком метрах, шлюпке.       -Ух, Эйо! Он укусить меня хотел! Представляешь?! Ух — злой такой! — хрипло смеётся Тай, вытягивая руку ещё дальше и крутя, демонстрирует со всех сторон свою находку. — Только прокусить не смог! Куда ему! У него зубы тупые!       Конечно не смог! Рез’окун не уверен, что и он сможет прокусить загрубевшие от оружия и тяжёлой корабельной работы пальцы второго капитана. Руки настоящего моряка — пусть тонкокостные и довольно изящные, на взгляд тяжеловесов-зандалари. Тай’джин всегда по возможности работал на судне наравне со своей бандой, за что был ею безмерно уважаем и чем немало озадачивал союзников, четко распределённых по рангам и соответственно — обязанностям и работам. Зачем смому-то? Он же капитан! Однако Рез’окун уже знает, что в пиратском быту всё уложено по-другому. Что в их морском братстве капитан вместе со всеми и лишь чуть — впереди, как самый удачливый, умный и мудрый. А ещё, он знает какими чуткими и нежными они могут быть, эти огрубевшие, когтистые руки…       Да только эта чуткость явно не относится к маленькому дораю, держит — что куренка перед ощипом. А может он и собирается… Тай — голодный… Первый «деликатес» прошел мимо Рез’окуна, так что мешает «дитю джунглей» пожелать «побаловать» их вторым? «Зверей» Рез’окун тоже поначалу есть не хотел, потом — понравилось. Как говориться, если вам что-то не по вкусу, вы просто не умеете это готовить. Так что… А Тай вообще понимает, что это тоже калдорай, только маленький?       -Тай, осторожно! Не вырони… — моментально начинает волноваться капитан, на время забывая о собственных недугах и внимательно следя за охотником. Ему и звереныша было бы жаль в такой ситуации, а тут — мальчишка. В кулаке тролля, лодыжка эльфёнка кажется не толще прутика, сдави посильнее — и сломается. Ох, Тай, что ж ты творишь…       -Это тоже дорай, Тай, как тот… Только маленький. Давай его сюда! Аккуратно. Не сломай ему ничего, живой же…       -Конечно живой, раз кусался! А теперь поймался — который кусался! — веселится «мальчишка» и внезапно примерившись, отпускает ногу. Рез’окун рвется подхватить, но его ведёт в сторону и подхватывать уже его, приходится Хамизи. Общее положение и жизнь пацану спасает Ки’мури: привстав в бешено раскачивающейся на волнах лодке, ленивым, текучим движением, охотник буквально выхватывает тощее тельце из полёта.       -Капитан, вы как? В порядке? — аккуратно усаживает на банку, мотающего головой и пытающегося прийти в себя Рез’окуна, Хамизи. — Зачем же так подскакивать? Тут есть кому ловить… Хотя конечно, зачем же так бросать? Дитё всё ж таки, пусть и инородец…       Дитё… Ки’мури приподнимает на уровень глаз и с интересом разглядывает буквально свалившегося на него эльфёнка: бледная, сиреневого оттенка кожа и длинные, мокрые и свалявшиеся, кажется синие волосы. Весь в синяках. Худой, грязный и изможденный. Мальчишка крупно дрожит, хрипло дышит и инстинктивно цепляется исцарапанными руками за руки охотника.       -Оу! А дай я рассмотрю! Никогда малышню их в руках не держал… — аккуратно выхватывает тай’джинов трофей из рук охотника, Ки’тани. Хватка эльфика слишком слаба, и вот он уже сменил руки. Осознавая что сопротивление бессмысленно, пацан покорно висит без движения, ухваченный подмышками и только шумно, загнанно дышит, глядя круглыми от страха глазами на приветливо улыбающегося ему парня. А если этот, желтоглазый — сдавит?!       -Эй… Привет… — старается наладить коммуникацию Ки, улыбаясь ещё шире, отчего юный калдорай начинает икать и тихо поскуливать.       «Бедный… Они наверное кажутся ему огромными и свирепыми…» — сочувственно думает Рез’окун, наблюдая за стараниями Ки’ты и спуском своего «мальчишки». Ну и способ транспортировки Тай выбрал… — однако капитан молчит. У Тая жар и соображает он не так чтобы очень. Поразительно, как он вообще что-то услышал… А Рез’окун сам сказал «давай сюда», ну Тай и дал! И прицелился, надо признать, он отлично… А начни Тай перекладывать, не начал бы малыш паниковать и вырываться? А если бы вырвался, да убился на камнях? А так, жутковато — но вроде безопасно вышло. И откуда он тут вообще взялся? Неужели тоже спасся с того корабля и что это было за судно? Военный Альянса? Или купеческий Ночных эльфов? А есть ли ещё выжившие?       -Капитан, не находите, что вокруг стало как-то дохрена Альянса? — хмурится Ру’тендо. Похожие мысли видимо посетили и вожака. — После Хоровода Шанго, когда немного улеглось — мы сняли с вант одного хуманса. Запутался в них. Дохлый уже… Второго нашли на палубе с размозженной головой. Тоже волной закинуло… Корабль-то, Альянса получается? Не наш. Что они тут забыли?       На это у Рез’окуна ответов нет. Самому интересно, но от мальчишки сейчас явно толку немного, даже понимай он зандали. Слишком уж потрепан…       -Эй… Не бойся, всё уже хорошо… — ласково журчит Ки’тани, устраивая дрожащего эльфёнка у себя на коленях, прислоняя к груди и поглаживая по голове. Ух, холодный какой… Замерз совсем бедняга и обессилел. — Ну чего ты? Ты живой — это главное. Радуйся, что нашли, а то окочурился бы тут… Ну не бойся…       Вводных слишком мало, и ни к чему не придя, решив разбираться с проблемами по мере их поступления, тролли переключают внимание на «добычу» второго капитана. Всем интересно. Каждая раса ревностно оберегает своих детишек и увидеть подростков вне их расовых анклавов почти невозможно. А уж врагам — их тем более не показывают. Капитану и самому хочется порассмотреть дивную «зверушку», но он должен признать что у Ки’тани ловко получается, вон — малец затих и даже обессиленно привалился, греясь, поэтому — пусть у него пока побудет. Успокоится. Вряд ли он понимает язык, но дружелюбный тон и ласка делают своё дело — парень явно любит и умеет обращаться с детьми. Однако наконец добравшийся до низа и спрыгнувший в лодку Тай — другого мнения.       -Гляди, кэп Рэз’кун — зверь какой! Кусючий! — веселится Тай и садясь, выхватывает у Ки’тани найденыша, плюхая себе на колени. Ки жалостно глядит на вновь начавшего трястись и икать эльфёнка, но глядит молча. Это — добыча фадды, он нашел — ему и распоряжаться. Дело Ки’ты — сторона, хотя если фадда захочет — он приглядит за пацаном. Забавное создание.       -Гляди — ручки какие! А пальцы! Сколько их — как у обезьяна! — хватает грязную ручонку и подносит к самому лицу капитана, восторгаясь Тай. Вот смешные! И как он с ними управляется? Пять штук! С ужасом глядя на заинтересованно склонившегося зандалара, эльфик начинает аж подвывать, пытаясь выдернуть руку из пальцев Тай’джина. Такими зубищами, тролль ему кисть отхватит и не подавится. Прям как у ящеров их любимых! Элуна охрани!       -А нос какой! Гляди! Ишь — горошина! И не попадешь… — изумляется Тай, тыча пальцем в маленький нос своей добычи и едва не попадая когтем в глаз. По сравнению с тролльим — и впрямь ничем не примечательная выпуклость. Смешно! И как таким дышать?       -Тай, ты его пугаешь… Он же маленький… Глаз не выбей! — пытается усовестить своего раззадоренного исследовательским азартом «мальчишку», Рез’окун. Однако Тая уже понесло и ему слишком любопытно — поэтому осмотр продолжается. Какие смешные ноги! Смотри! И на них тоже пять пальцев! Крохотных! И все впереди! Чудно. Ему так удобно? А он по деревьям умеет лазать, с такими-то «обрубками»? О! А это мальчик или девочка?       -Тай — не смей! Это мальчик! — торопится капитан, перехватывая любопытную руку у пояса обтерханых и драных парусиновых штанов. Ещё не хватало заголять пацана перед всеми. Варварство какое. Отставить — ржать! А это — уже покатывающимся от смеха гребцам. Даже Хамизи, и тот отвернувшись, ухмыляется. Ру’тендо же, уже просто согнулся и всхлипывает, утирая слезы от смеха, а запаниковавший пацан, поняв к чему всё идёт — вновь предпринимает слабую попытку вырваться.       -А ну — ша! А то и тебя съем! — радостно гаркает Тай, в полном восторге от всеобщего веселья и грозно щелкает зубами, щеря частокол острых передних резцов. Смысла сказанного эльфёнок явно не понимает, но от угрожающего вида и тона сжимается в комок, надтреснуто пищит пересохшим горлом и зажмуривается.       -Капитан Тай’джин, будьте же великодушны! Прошу вас! Прекратите его пугать! Помилосердствуйте! — наконец не выдерживает Рез’окун, глядя на жестокое веселье «маленького» супруга. — Для вас развлечение, а у него щас сердце станет!       Мальчонка совсем плох, помрёт сейчас с испугу и как потом с этим жить? А если он тоже — приходить будет?! Капитан за свою карьеру убивал многих, но никогда — детей. Это Тай — привычный, хотя и сам тогда был ребёнком. Но война — это война, пусть и межплеменная. А юный дорай точно на них не нападал и ничего им худого не сделал… Ладно Тай жесток по детскому любопытству и недомыслию, но остальные! Чего смешного в перепуганном до полусмерти ребенке?! Ру’тендо…       -И правда кэп, помрёт ведь с перепуга… Малец уже б обгадился — да нечем. — кивает согласно вожак, отсмеявшись и благоразумно стараясь проявить дипломатию на два фронта. — Сколько он на этой скале проторчал в голоде и холоде, а ведь малой совсем и один… Хрипит вон — больной…       -Ничего, Джайе его успокоит и выходит. У вуумон это хорошо выходит! — с улыбкой, вставляет свой медяк Умэ’ки, наивно не замечая почтительной молчаливости Ки’тани, его незаметного тычка в бок и прикидывая где разместить найденыша. Получается — опять у них. Больше негде. Не в кубрик же его к воинам или матросам, неважно — чьим. У них эльфику поспокойнее будет.       -Вот ей и развлечение… Уй! — затыкается наконец парень, сообразив что Ки чем-то недоволен и не понимая — чем. Что такого? Что он нарушил на этот раз? Почему Джайе нельзя?       Упоминания девушки, Ки’тани уже не выдерживает и аккуратненько наступает когтистой «пяткой» на ногу разболтавшемуся супругу. Ну куда он лезет?! Ещё и Джайе втянул! Распоряжаться чужой охотничьей добычей, а тем более старшего охотника — знатное оскорбление. За такое — и за глотку брали. Ки’тани потом обязательно извиниться, и Умэ заставит! Благо, если маленький фадда не обидится и простит «глупого зандалара»…       Не подозревающий, как и Умэ’ки, о непреднамеренном хамстве — Рез’окун доволен планом воина и уже готов согласится, но у Тая другое мнение. Это почему это его добыча достанется Джайе?! — возмущённо хмурится «мальчишка». Она — хорошая тролла и ему нравится, но это — его трофей! Не Умэ решать! Он нашел! Он его себе хочет. А сейчас всё точно как тогда, в его племени — стоит Таю найти что-то стоящее и интересное, как набегают взрослые и начинают гундеть что не надо, опасно, хлопотно и всякое такое. Вот как заврика того — сейчас и этого не разрешат, и отнимут! Надо что-то придумать… и внезапно Тая осеняет!       -И ничего — не Джайе! Это моему капитану Рэз’куну подарок! Для него искал! Захочет — съест, а захочет — так оставит. Вот! Это тебе — держи! — радостно заявляет Тай, всучивая в руки растерявшегося зандалара уже просто молча трясущегося, боящегося кашлянуть дорая.       Съесть?! Машинально перехватив «подарок», капитан вновь поражается сметке «малолетнего» супруга. Быстро прикинув, что ему могут не оставить нового «питомца», Тай нашел простой и элегантный выход: отказаться от преподнесенного дара Рез’окун не сможет, есть не будет, а поскольку они — пара, то мальчишка будет и рядом с Таем, то есть — их общий! В корсаре явно погиб не только талантливый лекарь, но и блестящий дипломат, усмехается про себя капитан, стараясь повторить с «подарком» всё, что делал Ки’тани: обнять — согреть — погладить. Вроде затих… Каким же хрупким он кажется и какой холодный… Это нормально? Все калдораи такие? Он как-то их не щупал никогда, в голову не приходило. Какая тонкая шкурка… А ещё, помнится, Тай’джин говорил что у них рабства нет — так как он может дарить мальчишку?!       -Неа… — соглашается Тай. — Есть услужение. Но это как, с кем и на что договоришься. Только заставить вместо себя драться или идти на смерть, ты все равно не сможешь. А вот работу делать — ага. Иногда калека или ждущий пока отрастет конечность, не может охотится сам — тогда он может помогать племени, всегда дело найдётся. А может — пойти в услужение к кому определенному. Тогда он временно считается членом приемной семьи, но делает — что скажут. Срок услужения тоже оговаривается. Или вот если чего-то очень хочется — хорошее оружие например, а обменяться не на что… Оно ценное сильно и мастеров мало. Тогда ты можешь отработать. На моей памяти — так было… — старается попонятнее объяснить Тай и лукаво добавляет: — А только, дарай — не тролль! Это — для нас правила!       Все находящиеся в лодке Черные Копья согласно угукают и кивают. И поныне так. Капитан Тай — правду говорит, так и есть.       Вот как значит… Удобно и справедливо — только для своих. Что ж, у них — зандалари, тоже есть нечто подобное. Рабов нет, но все более жестко — контракт «на тело», при свидетелях. На что подписался — то и столько делай. Невыполнение — серьёзный проступок, вплоть до казни в некоторых случаях. Но в маленьком племени, где все живут бок о бок и обо всех знают — это конечно лишнее… — соглашается капитан. Ладно, раз Тай «сыграл» в свою игру, теперь очередь Рез’окуна: раз это его подарок, то вот его воля — нечего его «подарок» пугать. Рез’окун — запрещает!       Оценив ответный «финт ушами» от супруга, Тай весело фыркает, но согласно кивает и устраивается на своём месте, закутываясь в покрывало и чихая. После лазанья по камням он устал, снова начался противный озноб и «зверушка» теряет свою привлекательность новизны. Ну его, никуда не денется — потом порассматривает. Пусть Эйо поиграет — это теперь его собственность. Точнее их общая, но больше — его. Всё, чего хочется сейчас Таю — это поесть и вздремнуть, свернувшись в их уютном, мягком «гнезде»… Старый Аку всегда говорил, что сон — лучший лекарь.       Примерно того же хочется и Рез’окуну, кутающемуся в свое одеяло и осторожно прижимающему к себе подаренного найденыша. Пытливо заглянув в глаза капитана и встретив спокойный, доброжелательный взгляд, тот к общему удовлетворению затихает, боязливо наслаждаясь теплом и относительным покоем. Рез’окун же внезапно чувствует себя каким-то огромным и с неуклюжими руками, аккуратно придерживая мальчишку за узкие, костлявые плечи. Не помять бы… А ещё, он чувствует себя очень сильным и такое странное, смутное чувство… защищать? Интересно, это то — что перед ним маленький, так на него действует? — задаётся вопросом, пытаясь разобраться в своих чувствах и ощущениях зандалар. Тай ведь сейчас по сути тоже ребёнок и судя по всему, не сильно отличается возрастом от этого дорая, однако такого покровительственного чувства капитан к нему не испытывает. Он им восхищается, иногда умиляется и бесконечно любит — жизнь за него отдаст, но вот такого дремучего желания защитить детёныша нет… Неужели потому что «маленький кэп» выглядит взрослым и далеко не беспомощным? Кто кого ещё из них защищает!        Из раздумий Рез’окуна выводит надсадный кашель его «подарка» — мальчишка безуспешно старается зажать себе рот и испуганно зыркает на вновь обративших на него взгляды клыкастых верзил. А если им не понравится, какие звуки он издаёт? Если решат, что его — квёлого, лучше добить, чем возиться с больным? — паникует маленький калдорай. Однако этот, последний — со странными, прозрачно-аквамариновыми глазами, вроде бы как улыбается и снова гладит по голове. С их бивнями, пойди пойми эти гримасы… Но, вроде не злится…       -С пополнением, капитан… — благожелательно и вежливо улыбается Ру’тендо, тем не менее, озорно пуская глазами бесенят. Хамизи покусывая губу, тихо фыркает, понимая намёк…       «Ох ты ж…» — цепенеет внутренне Рез’окун. Он как-то и не подумал… Это ж у него теперь в каюте — двое пацанов?! Матта — охрани, как он с ними двумя-то будет? Он и в троллятах-то не разбирается, а уж в детишках других рас… Как его э-э-э… содержать? Чем кормить и как лечить? Пацану по прикидкам где-то от девяти до тринадцати. Так, навскидку. Почти как Таю, а за Таем — глаз да глаз нужен. Больно своенравен и любопытен. А если они не поладят? А перессорятся? А подерутся?! Ну, точнее — Тай стукнет, куда ж эльфёнку. Зашибёт же! А если они «споются»?! В два раза больше проделок и треволнений! Мало ему разношёрстной команды и буйства стихий… Лоа и предки-охранители — что за безумный рейд! «Мощь Растахана» с командой бывал в разных и опасных переделках, но в безумных… Что б на одной палубе были — дикие союзники-пираты, Лоа, вуумон, духи и дети, один из который — взрослый капитан… А теперь ещё вот и маленький дорай до кучи… Полное светопреставление! И это не говоря про нападение древнего умертвия. А посиделки с Бвонсамди?! А «прогулка» в жутковатый и загадочный мир темных охотников и Пограничье? Одно хорошо, смерти он теперь не боится — ухмыляется про себя капитан. Плавали — знаем! И не только плавали, но даже и знакомства завели! Да вздумай он кому рассказать из коллег — никто не поверит! Моряцкие байки — скажут. А то и поинтересуются, что он такое курит, пьет или жует, и где такую забористую смесь берёт — что ажно с самим Бвонсамди ром хлещет, кафой запивает и по Пограничью шастает. Самому ведь — не верится!       «А ты прямо против и недоволен? Тебе не нравится? Весело же! Вот когда ты так интересно жил, а зануда?» — неожиданно добродушно вопрошает «ехидна» и капитан подумав, вынужден признать что да — с появлением Тай’джина и его головорезов, жизнь на корабле расцвела совершенно новыми и изумительными красками. И если не брать случай, когда он чуть не наложил на себя руки, думая что потерял своего Тая, он никогда не жил так интересно, и не чувствовал себя таким живым и счастливым. Ну, может — с Адджоа, но это было далеко не так остро приправлено опасностью и чудесами. К тому же — довольно недолго. Сейчас, вспоминая свои переживания примет ли она его очередной ритуальный подарок и чем одарит взамен, все это — кажется Рез’окуну до крайности смешным и нелепым. Ночей не спал — идиот! Было бы — чего… Только сейчас, глядя на ласку и уважение Тай’джина, на его ответное тепло, капитан понимает что изначально был не особо любим своей невестой. Его изучали и «приценивались». Размышляли. Сравнивали. Строили планы… И моментально списали, как только появилась кандидатура «пожирнее». А её взгляд… Тогда, влюблённый по уши, он предпочитал его не замечать — это покровительственное, насмешливое снисхождение. Превосходство. Тай’джин так на него никогда не смотрел. О мог быть дерзким и ехидным. Мог упрямо щуриться. Они могли ссорится, и тогда янтарные глаза корсара метали молнии, кулаки сжимались, а клыки щерились, но — уничижение… Никогда! Равные. А это его протяжное «к-э-э-эп», когда ссора заходила в тупик, грозила дракой и Тай’джин ненавязчиво предлагал остановиться и хорошенько подумать… Это миролюбивое, ласковое «к-э-э-эп» действовало на Рез’окуна моментально, неотразимо и злость облетала как шелуха на ветру…       А любил ли красавицу Адджоа сам Рез’окун? По-настоящему? Или он был просто очарован красотой избранницы, горд что его заметили и счастлив продраться сквозь запутанный ритуал ухаживаний? Азарт охоты? На это, у капитана нет ответа. Все было слишком недолго, и первой же проверки их «идиллия» не выдержала, сгорела и осыпалась горьким пеплом… Иногда — он все еще чувствует его послевкусие… А, чего вспоминать, что было — то прошло и быльем поросло! Наслаждаться сегодняшним днём — этому он тоже научился у неунывающего капера, точнее продолжает учиться… Старается.       При приближении к кораблю, становится видно, что на палубы высыпали все кто мог, а оставшиеся на судне Черные Копья, радостно вопя и улюлюкая, несмотря на приличную качку, едва не свисают с планширя — приветствуя своего предводителя. Их капитан Тай’джин жив! Кэп вернулся! Удача с ними! Ахой!!! Вокально от них стараются не отставать и зандалари — радуясь возвращению Рез’окуна. За бардаком на палубе со смешанным чувством наблюдает Зикимо: с одной стороны ему тоже хочется заорать от радости, при виде живого друга и капитана, а с другой — немедленно прекратить это оголтелое попрание устава и дисциплины, выстроить всех в красивую шеренгу по ранжиру, и поприветствовать — как должно и полагается. Проявить уважение. Впрочем, чиф не уверен что удастся приструнить и выстроить в приличествующую случаю шеренгу бесшабашных соплеменников второго капитана, поэтому — старпом мудро решает оставить всё как есть. Радость и облегчение от того что они выжили, что капитаны живы и жизнь налаживается, входит в привычную колею — действительно огромна. Да и кто их сейчас видит?! Пусть парни «выпустят пар». К тому же и сам Рез’окун кажется не против. Капитан стал в этом вопросе гораздо… «мягче» что-ли.       На шум, из-под покрывала осмеливается высунуть мордочку «подарок». Высунуть, чтобы оценить толпу весьма пестрого и ужасного вида, потрясающую кулаками и красующуюся пирсингом, бивнями разномастных конфигураций и клыками разной длины. И они к ней приближаются и явно собираются с ней «слиться»! Зрелище столь ужасно, что эльфёнок издаёт странный звук сведенным паническим спазмом горлом, содрогается всем телом и спрятавшись под покрывало, вцепляется мертвой хваткой в пояс вновь надетых рез’окуновых штанов. Ох, лучше бы он утопился, как и подумывал, в море… А если они знают откуда он? Вряд ли здесь потерпел крушение кто-то кроме них. Он маленький и не виноват, но если троллям всё равно? А если они голодны и приветствуют добытчиков с «мясом»? Пожалуйста, он ведь им его не отдаст?! Странный зандалар с обломанным бивнем внезапно кажется юному дораю самым родным и безопасным в мире. Пожалуйста…       Право подняться на борт первому, предоставляется конечно Рез’окуну, однако возникает заминка: «подарок» клещём вцепился в пояс капитана и отказывается отпускать, а с таким «украшением» на талии Рез’окуну не подняться. Вся шлюпка с интересом притихает, ожидая действий капитана — такого никто не припомнит, чтобы эльф — за тролля цеплялся…       -Ух, пиявка! — восторженно скалится Тай, ухватывая кажущиеся крохотными, по сравнению с его, ручонки и пытаясь отодрать свой «дар» от Рез’окуна. — Щас сниму!       -Тай погоди… Постой! Или штаны с меня снимешь, или пальцы ему переломаешь… — отстраняет слишком усердного «помощника» капитан, с жалостью разглядывая зажмурившегося и вцепившегося в него, как в последнюю надежду, мальчишку. — Не пугай его. Он и так от команды под впечатлением…       Тай задирает голову, рассматривая знакомые, радостные лица. А чего не так с командой? Парни как парни… Даже без боевого раскраса. И Джайе вон подпрыгивает на цыпочках, опираясь на локоть Бон’гани и визжит от радости. Так что и вуумон есть. Женщины — они чаще жалостливые и хорошие. Она — страшная что ли? Что не так?       -Тай… Это для тебя — родные морды, а ему… Ну вот — как тебе к ограм попасть. Захотят — шею свернут, а захотят — руку оторвут или ногу. Понимаешь? — старается объяснить Рез’окун и наталкивается на полный непонимания взгляд. Что есть огыры? Они опасны? Где?       -Ох… ты ж не знаешь… Потом расскажу, «дома». — обещает капитан заинтригованному «мальчишке». А пока, пусть Ки’тани поможет. Аккуратненько. Может эльфик пойдёт к нему? Они вроде поладили…       Разглядев в чем затык и проволочка, население «Мощи» заинтересованно затихает — наблюдая за невиданным действом. Калдорай? Живой? Маленький? Интересно, где взяли?! И чего он вцепился в их капитана? Раздаются первые смешки… Далее следуют советы, понимай которые — пацан точно сиганул бы в воду и попытался утопиться. Предложение сжать «орешки», чтобы разжались руки — приводит Тая в восторг, но Рез’окун цыкает на веселящихся моряков и накладывает вето на подобные «добрые советы». Никакого членовредительства со своим «подарком» он не потерпит!       Наконец общими, осторожными усилиями Ки’тани и Рез’окуна, удаётся пересадить «клеща» капитану на шею. Не открывая глаз, мальчишка в панике отчаянно цепляется за что придется и наконец затихает, обхватив мощную шею зандалара. Тай уже буквально лежит на дне лодки, ослабнув от смеха и глядя блестящими от лихорадки глазами на свой подарок, обвивший всеми конечностями капитана. Вот это да! Прямо ленивец, а Рэз’кун — дерево! Смешно! Чего это с ним?       -Он очень хочет жить, капитан Тай’джин. И очень напуган… Он не думает, это инстинкт. — поясняет Хамизи, с жалостью глядя на напряженного как струна, дрожащего эльфёнка. — Это плохо, что он такой. Он истощен, обезвожен и как бы уже не безумен…       -Капитан Рез’окун, если вы планируете сохранить ему жизнь и рассудок, скорее поместите его в спокойное место. Это необходимо. Настойки я вам дам… И от кашля, и что б заснул. Сколько ж ему налить, что б не помер… — прикидывая, тяжело вздыхает лекарь. — С такими мелкими я дела не имел, честно скажу. Не потравить бы… И грелки у меня есть — Фолами нагреет, капитану Тай’джину тоже не лишне будет. Всё прихвачу, и к вам…       Прислушивающийся к разговору Ру’тендо кивает — понял мол, и споро берет дело в свои руки. Если капитан позволит, он первый поднимется на борт и скажет чтобы все заткнулись и не мешали. Поорали и хватит — развели балаган. Где дисциплина?! Капитаны ранены, голодны и устали. Им — к себе надо…       -Капитану Тай’джину тоже лучше побыстрее лечь — у него сильный жар. — радуясь нежданной поддержке кивает Хамизи, оценив блуждающий, «шальной» взгляд второго капитана. — И не забывайте про свою руку капитан Рез’окун. Поберегите её пару дней. Сами подняться сможете? С «довеском»?       «Довесок» для мощного зандалара практически ничего не весит и подняться капитан может. Ступив на палубу — Рез’окун первым делом осматривает корабль, за секунды, «на глазок» оценивая повреждения. Мачты и такелаж кажется целы, в настиле палубы зияет пара аккуратно забитых досками дыр — видимо пробило обломками уничтоженного судна. Решетка над грузовым отсеком тоже проломлена и затянута сетью. Это терпимо. Не хватает шлюпки…       Сдерживающий радостную улыбку Зикимо рапортует — доверенное ему судно с командой в целом, в порядке. Пробоины в палубе заделаны, как и в ограждении на капитанском мостике. В нескольких местах ураганом оборван такелаж, но не критично. Уменьшится качка — восстановят. В носовом трюме обнаружилась небольшая течь, видимо разошлись доски обшивки — устранена. Воду откачали — но ремонт в доках конечно нужен. Якорные цепи выдержали бурю, а вот один из канатов крепящих шлюпку — нет. Перетерся найтов — и лодкой пришлось пожертвовать, иначе она размолотила бы борт, а то и покалечила кого, сорвись и со второго крепления. В процессе избавления от шлюпки, помяло нерасторопного матроса: жить будет, лечится, ребра целы. В остальном — судно в весьма удовлетворительном, после такой страшной бури и вмешательства Лоа, состоянии. Команда накормлена. Междоусобиц, драк и дисциплинарных взысканий — не было.       -Благодарю Вас, друг мой… — признательно улыбается Рез’окун, кладя одну руку на плечо чифа, а другой придерживая «подарок», прикрытый покрывалом. — Я знал, что «Мощь Растахана» в надёжных руках! И знал — что помощь придёт. Это помогло нам с капитаном Тай’джином продержаться! Мы вас ждали…       -Благодарю также всю команду, за сплоченность и отличную работу в столь тяжелой и необычной ситуации! О лучшем экипаже и мечтать не приходится! Лоа и Предки — с нами! — в свою очередь, благодарственно склоняет голову Рез’окун. Толпа, памятуя приказ вожака радостно, но сдержано гомонит в ответ. На особо активных и громких — шикают и одергивают. Сказали же — чтобы тихо!       К сожалению, есть и печальные новости: двоих моряков-зандалари обнаружить так и не удалось. Скорее всего их смыло страшными волнами. Агве — получил свою жертву. Третьего нашли — его придавило сорвавшейся в шторм вместе с лафетом пушкой. Парню переломало ноги и он потерял сознание от боли, поэтому и не отзывался. Жить будет — кивает Хамизи. Помучается, лежа при качке в лубках, с переломами — но всё не так плохо. Обошлось без ампутации. Главное — он жив, а кости — срастутся. К счастью матроса, его вовремя обнаружили и «взбесившееся», свободно болтающееся по орудийной палубе орудие не успело его добить и наделать других бед. А ещё, ураган разорвал, а потом и вовсе сорвал их вымпел. Увы…       Подкормивший в благодарность каплей крови и попрощавшийся с резвящимися вокруг лодки духами, поднявшийся следом Тай старается стоять рядом ровно, слушать внимательно, не переминаться, не шмыгать носом и быть «взрослым», но капитан видит как хочется измотанному, больному «мальчишке» наконец попасть «домой». Видит и старается не затягивать приветствия и передачу полномочий. В этом ему неожиданно помогает внезапно отцепившийся и обмякший эльфёнок. Потерял сознание от перенапряжения ума и тела — констатирует Хамизи. Уложить бы его надо…       Каюта встречает капитанов полумраком, стеклянным позвякиванием занавески, развешанных амулетов и запахами: тонким, пряным ароматом смесей из тай’джинова сундука и цветочным — сандала, от идола Лакоу. И конечно их общим запахом, перемешавшимся с духом просоленной, корабельной древесины и кедровой отделки — запахом дома. ИХ дома, и пусть это всего лишь временная каюта, на душе у Рез’окуна воцаряется штиль. Всё как и было, только пара стеклышек в оконном переплёте аккуратно заменена дощечками. Выбило. Зато сухо и относительно тепло — с удовольствием отмечает Рез’окун. И их теплая, уютная постель — вот она! Радость от налаженного быта простейших вещей замечаешь лишь когда их лишаешься, а уж на большой воде они ценятся вдвойне. Сухо, тепло, живы — что ещё нужно?       Тихо ухнув от облегчения, Тай рушится на постель и зарывается в покрывала, отчаянно чихая. Вот оно — счастье! Ой, а это… как… Ну, руку вот! Там вода была, а тут? Растерянно и смущенно вопрошает «дикое чудовище».       -Для этого, родной, есть платки. — улыбается Рез’окун, прикидывая куда приткнуть «подарок», занимающий руки. — Ничего — что нет, у меня есть — сейчас дам…       Ещё раз оглядев каюту, капитан направляется к памятному закутку возле своего сундука, где он впервые «познакомился» со вторым капитаном поближе. Для мелкого там места много и сундук прикрывает, вот и «спокойное место», о котором твердил лекарь. Не под столом же ему стелить? Там ещё спокойнее, но стол — Рез’окуну нужен. Стелить… а что стелить? Матрасик бы какой надо, на голом полу даже его ручной саурид Тири, безотказный товарищ по детским играм и проказам, не спал. Была у него и корзинка, и матрасик. Корзинка…       -Эйо… — укоризненно доноситься из их «гнезда». Долго ещё Таю в соплях сидеть? Он какие-то платки обещал!       -Прости, родной! Задумался как твой подарок обустроить. Сейчас. Прости. — винится капитан и аккуратно устроив сверток на полу, лезет в сундук. Вот платки. Использовал — постирал. Понятно?       -Понятно! — кивает Тай, с облегчением высмаркиваясь, вытирая руку и рассматривая ткань. Тонкая какая… богато… Аж жаль паскудить.       Ничего, они для этого и есть. — улыбается Рез’окун, умиляясь рачительности «маленького дикаря». Платков в детстве Тай’джина явно не было, зато было полно «одноразовых» листьев.       Приведя себя в порядок, Тай хватает капитана за руку и тянет к себе, на постель. Вот, он чтобы рядом хочет. Они сейчас будут есть и спать?       -Конечно, золотой. И помыться бы… Из нас песок сыпется! В прямом смысле… — посмеивается зандалар, почесывая голову между туго заплетенных кос и изумляется непониманию шутки. Ну — песок. Это о стариках так говорят. Ах у них не говорят? А как говорят? Мхом порос? Ну, тоже конечно метко. Он запомнит — забавное выражение.       Дверь слегка скрипнув приоткрывается, но тут же громко захлопывается, заставляя троллей вздрогнуть, и через секунду, раздаётся деликатный стук об косяк.       -Заходи Ки’тани! — смеётся Рез’окун. Только сынишка Тай’джина может сначала вломиться, а потом вспомнить зачем собственно двери были придуманы и сдать назад, постучав.       -Ага, капитан! — радостно заявляет Ки, входя в каюту и гордясь, что не забыл постучать. Всё — как фадда учил! Вежливо. В руках парень держит большую подушку, набитую сухими водорослями.       -Я это, подумал вот… Что б малому спать. Её себе Джоса сделал, когда спину сильно зашиб, а теперь она ему ненужная. Он сказал, что если надо — могу взять. А этот же маленький, ему — как тюфячок будет! — кивает на сверток молодой охотник. — И одеялко, вот… Как пацан? Очнулся?       -Сейчас узнаем. А ну-ка Ки, посторонись… Капитаны… — намечает поклон Хамизи, ставя на пол корзинку со своим, лекарским скарбом. — О! Уже и постель спроворил — молодец! Давай подниму, а ты укладывай лежанку… Погоди, снимай его тряпье, нечего грязь в постели разводить. Помыть бы, но позже… Сейчас воды дадим, на неё он должен очнуться…       Эйо… Тай нахмурившись и прикусив губу глядит, как трое троллей еле помещаясь в закутке, хлопочут над бесчувственным найденышем. Ладно Хамизи и Ки, но и Эйо туда же! А он как? Он тоже болен! И кушать хочет! И спать — чтобы вместе! — начинает расстраиваться «мальчишка». Подарил — на свою голову! Раньше капитан был весь его, ну и немножко — команды. А теперь?! Что этот дарай такого сделал, что все так с ним носятся? А Тай как?! Почему его бросили?       В воспаленном лихорадкой разуме ситуация разрастается до вселенских масштабов и кажется огромной, неразрешимой и незыблемой как гора. Он — один. Он не хочет снова быть один! Он уже привык к своему вождю-капитану, к его вниманию и ласке. А теперь что? Все достается этому приблуде! Лучше бы он свернул шею и этому дараю! Лежали бы сейчас с Эйо в тепле и уюте обнявшись, и дремали… Нет, сначала — поели бы! А так, и про еду ему все забыли…       Вздохнув сквозь зубы, Тай обиженно отворачивается к стене, зарываясь в покрывала с головой и обнимая свою грелку — он не заплачет! Он большой воин, морской вождь и не должен при всех реветь, он не опозорится! Он будет смотреть и думать. А потом, возможно и кое что делать… Но это, потом — мысли путаются. Под одеялами с грелкой жарко, но ему почему-то холодно, и как-то тянет и ломит в костях. Запутавшись в своих ощущениях и переживаниях, Тай выбивается из сил и незаметно соскальзывает в тяжёлую и липкую, болезненную дрему. Все потом…       С головой погрузившийся в свои страдания, «мальчишка» не замечает внимательных взглядов, искоса бросаемых на него Хамизи. «Нельзя так, плохо будет…» — вздыхает про себя лекарь, набирая в ложку воды и поднося к растрескавшимся, запекшимся губам эльфенка. Пресная вода — эликсир жизни на море, и если она не поможет, то маленький дорай видать не жилец на этом свете… Как его лечить, слабую породу — тролль и понятия не имеет. Однако первые же капли попавшие на язык, проявляют свою чудодейственную силу: веки трепещут и распахиваются, а руки стараются выпутаться из ткани, что бы ухватить источник воды. Мальчишка так быстро и жадно хватает ложку, что Хамизи не успевает, и вода вся проливается ему на шею, вызывая отчаянный, хриплый стон. Вода! Он пролил воду!       -Тише… Тише… воды много, напьешься… — тихо и добродушно приговаривает лекарь, вновь наполняя под жадным, обеспокоенным взглядом ложку. Ему дадут ещё?! Боязнь извечных врагов отступает перед инстинктом выживания — у них есть вода и они вроде не против поделиться… Дадут?       -Пожалуйста?..       Напевная эльфийская просьба превращается ссохшимся горлом в хриплое карканье, но тролль, вновь приветливо сверкнув клыками, протягивает новую порцию. На этот раз эльфёнок не проливает ни капли, осторожно придерживая дрожащими руками за дно чашечки, больше похожей для него на черпак, деревянной ложки. Мало! Можно — ещё?       Только выхлебав половину второй, юный калдорай замечает что вкус и запах воды изменились — в неё явно что-то добавили… Следует секундная заминка, но жажда пересиливает и он, отчаянно гоня сомнения, допивает оставшееся. Какой смысл его травить? С их ростом и силой, свернуть шею — гораздо проще. Хотели — убили бы. «Дают — бери, бьют — беги.» — золотое правило. Пока — дают, а бежать — все равно некуда…       Попав в давно пустующий желудок вода взывает спазм и мальчишка громко икает, моментально зажимая себе рот и нос руками — расстаться с выпитым?! Ни за что! Отчаянно борясь за проглоченное, он упускает момент, когда перед носом появляется новая порция. Еще? Конечно, он будет! — тянется к ложке пацан и замирает, в восторге распахивая глазищи. Это не вода! Жидкость вкусно и пряно пахнет рыбой и специями, а на поверхности, обещая сытость, блестят капельки жира — бульон! Желудок пронзает короткая резь, настаивая на необходимости срочно заполучить себе эту роскошь, рот наполняется слюной, а руки дрожа от слабости, но из последних сил хватаются за черпало и тянут к себе. Еда! Мальчишка наворачивает так, что аж длинные уши подрагивают. Вкусно! Иногда в бульоне попадаются маленькие кусочки рыбьего мяса и какие-то коренья. Их он глотает не жуя. Вот бы побольше!       Троица троллей молча и сочувственно смотрит как юный калдорай жадно и старательно поглощает уху, стараясь не полить ни капли. Видно в отличие от капитанов, у него и крошки во рту не было.       -Может ещё дать? — тихонько спрашивает Ки’тани, глядя как эльфёнок прижмурившись, старательно слизывает с ложки жир. Выглядит забавно — обычная матросская обеденная ложка в его тощих лапках смотрится как ополовник. Смешной. И жутко голодный.       -Нельзя больше. И так две уже. Стошнит… Поэтому из ложки, и гущи не давал… — качает головой Хамизи, осторожно вынимая из ослабевших пальцев вычищенную «до блеска» столовую утварь. Заканчивал наводить чистоту в посудине пацан с уже закрывающимися глазами — противовоспалительный, расслабляющий эликсир о кашля, тепло и сытость буквально вырубили измученный организм. Уже пребывая в дремотном полусознании, он с удовольствием прижимается грудью к овальной, металлической, наполненной раскаленным песком и завернутой в плотный, кожаный чехол грелке. Она ему велика, чтобы положить на грудь, но сонный мальчишка буквально сворачивается вокруг неё, стараясь впитать побольше тепла. Страх на время отступает и забывается — телу требуется отдых.       -Ну вот, обиходили… Пусть спит. — с легкой улыбкой кивает своим мыслям Хамизи, глядя как Ки’тани заботливо подтыкает пальцем край теплого, ручной вязки покрывала. И где только раздобыл? Явно тоже пожертвование кого-то из банды второго капитана. Кстати — о самом втором капитане…       -Заснул… — вздыхает Рез’окун, оглядывая горку покрывал, под которыми свернулся его «мальчишка». А лекарство, а поесть, а попить горячего? Будить или пусть спит?       -Будить! Лекарство обязательно и питьё. Поесть — как захочет. Потом — пусть спит. И вы рядом. Вам тоже нужен отдых. — распоряжается лекарь. И ещё минутку капитан… Не будите пока… Обсудим…       -Ки’тани, спасибо тебе за помощь и хлопоты. Можешь Джайе порадовать — малой выживет, эти лесные — выносливые. Хлипше нас, но все же. Будет ей занятие — выхаживать да одежки шить! Не голому ж ему…       Поняв на что ему намекают и что его уши — явно лишние, парень понятливо кивает и забрав дорайские обноски — исчезает за дверью, не забыв её аккуратно прикрыть. И правда, фадде отдохнуть надо, а его с новостями уже заждались сгорающие от любопытства соплеменники. И восторженные «ахи» и писк Джайе ему гарантированы. Она уже рвется за иголку схватиться — одежки малому шить. Все девчонки, любого роду-племени — одинаковы, усмехается Ки’тани, комкая и выкидывая грязную, мокрую рвань эльфёнка за борт. Вот и всё, теперь он официально голозадый — пусть Джайе шьет!       -Капитан, если позволите… Простите что вмешиваюсь, но хотел бы предостеречь… — тихо начинает Хамизи, жестом отзывая Рез’окуна подальше от постели и спящего Тай’джина. — Не обижайте капитана Тай’джина, иначе может пострадать его «находка»… Осторожнее. Детская ревность и обида могут быть поистине страшны и жестоки, а уж помноженные на силу взрослого… Будьте с ним поласковей…       -Простите капитан, если не в своё дело, но я знаю что говорю… У меня дома — трое пацанов. — извиняюще улыбается Хамизи, с теплой грустью вспоминая свой шумный и драчливый выводок. Как они там? Как там — дома?       Обидеть капитана Тай’джина? Его Тая?! Поласковей?! — ошалело пялится на лекаря Рез’окун. С чего Хамизи решил что он на такое способен? Он — никогда! И без жалости зашибет любого, кто осмелится! Как — уже обидел?! Чем и когда?..       Вот значит как… — с болью и раскаянием глядит на ворох покрывал Рез’окун. Благослови Лоа наблюдательного Хамизи, иначе он так и не понял бы, что наплевал в душу своему любимому «мальчишке». Он и не думал, что Тай это так воспримет. Он ведь его обожает и на все готов для своего «маленького кэпа». Разве Тай не знает? Как он мог подумать, что его отодвинули? Что ему предпочли этого эльфёнка?! Он принес Тай’джину обет перед Лоа и Предками, соблюл обычаи их народов не просто так! Для него это свято, и супруга своего, пусть и ментально «помолодевшего», он любит и не на кого не променяет! Рез’окун не извращенец какой, на это мелкое недоразумение заглядываться! Придумал тоже! Смешно… Разве Тай не понимает?!       -Не понимает, капитан. Это вы — знаете, а я — понимаю. А детям постоянно надо напоминать, что их — любят, понимаете? Они должны это видеть, щупать и слышать. Так они устроены. — тихо вздыхает лекарь, сочувственно глядя на растерянного, опечаленного капитана. Вот ведь, он думал Тай порадуется — с каким вниманием он отнесся к его «подарку». А тут — ревность… Да чуть ли не до злых слез. Это и жар конечно, но всё-таки… Он и не думал что был так нужен и важен Таю в тот момент. Он не хотел обижать! И хоть бы Голос что-то вякнул! Хоть бы ткнул его носом в собственную недогадливость и черствость! Чего притих?!       «Ехидна» виновато молчит, прикинувшись ветошью и свернувшись клубочком в подсознании — не сталкивались, не знали-с, учтем-с…       -И не давайте ему понять, что вы — заметили. Ещё больше расстроится… «Маленький» капитан — гордый. — продолжает наставлять, делясь родительской мудростью Хамизи. — Просто будьте с ним ласковы и он оттает. Расскажите как вам нравится его подарок и пусть капитан тоже за ним присматривает. Он гораздо сильнее, а значит будет покровительствовать. Тогда и ревновать перестанет…       -Благослови вас Предки, друг мой… Спасибо! И не молчите, если видите, что чего не так делаю. — смущённо, но от всего сердца благодарит Рез’окун. — Буду только признателен. У меня с детьми опыта и вовсе никакого. А оно ж, совсем по-другому всё теперь. С «взрослым» капитаном Тай’джином мы друг друга отлично понимали, а теперь… Я постоянно в растерянности и пытаюсь понять как правильно и лучше… Только вроде нащупал как хорошо, а Тай новое подкинул и снова все с ног на голову, да кувырком валится.       -Так и будет, капитан. Это нормально. С детьми, все ненормальное — нормально. А уж ваш случай… Дикий пацан, и ни за ухо, ни хворостиной — ваш «малыш» сам кому хочешь зуботычин наставит. Дорая вон взрослого — голыми руками… — усмехается лекарь, приподнимая покрывало и глядя на вцепившегося в грелку, спящего мертвым сном дорая маленького. В «рубашке» эльфенок родился, не иначе. Всхлипнул вовремя, а не услышь его второй капитан, так и сгинул бы на том обломке…       -Отдыхайте капитан. Тоже еле на ногах стоите — уж я-то вижу. Напоите-накормите второго капитана и сами ложитесь. Дела от вас не уйдут, Зикимо справится, а голова — это серьёзно. Поверьте. Судя по тому как вас до сих пор шатает и что рассказал капитан Тай’джин, удар был страшный. И за бивень не переживайте, пройдет сотрясение — заточим. Красиво будет. Я зайду через время, погляжу как вы все, будить не буду… — мягко, но непреклонно «прописывает» капитану Хамизи. Наконец, пожелав милости Лакоу, лекарь откланивается, подхватывая свою корзинку: — Ах, да… Тарелочка вот, ваша.       Прибрав памятную крабью плошку в сундук, Рез’окун поворачивается к горке одеял. К демонам морским его бивень, его Тай больше волнует. Сильно ли обиделся? Наконец он может уделить Таю все свое внимание и постараться исправить все что натворил. Хорошо что у него в сундуке припрятана пара конфет от Ки’тани. Это должно помочь!       -Тай… Просыпайся родной. Поешь и лекарства… — устроившись на коленях и склонившись над спящим, мягко тормошит тёмного охотника Рез’окун. Капитан ожидает чего угодно, только не взметнувшегося из-под покрывал синего локтя, целящего ему в лицо. Увернуться удается, но теряется равновесие и откинувшийся назад зандалар смачно плюхается на задницу. Вот так номер! Это Тай — настолько обиделся?!       «А ты как думал? Если это заметил даже Хамизи, такой же зандалар между прочим! Может ты еще и их племенные понятия попрать и оскорбить умудрился, а? Ты все знаешь про их супружеские традиции или только то, что Тай вокруг тебя, «сильно ранетого», крутиться, поить и кормить должен?» — с удовольствием подхватывает «ехидна», готовясь вовсю развернуться на знакомом поле попреков и поношения своего хозяина.       «Конечно — может. Может все что угодно…» — обалдело соглашается капитан, глядя на неразборчиво что-то буркнувшего, дернувшего ногой и вновь свернувшегося калачиком тролля. Такого еще не бывало! Тай’джин никогда на него не нападал. Наоборот — приходил в ужас от мысли о нанесении какого либо ущерба своему «морскому вождю». Неужели нанесенная обида настолько велика, что Тай стал агрессивным?! Что он натворил?! — начинает паниковать Рез’окун, стараясь припомнить и осознать все свои возможные косяки.       -Тай? Милый…       Нет ответа. «И разговаривать не хочет…» — печалится капитан, глядя на широкую спину своего «мальчишки». Что же делать?       «Нюхать! Или у тебя с мозгами и нюх отшибло?» — фыркает Голос, сжалившись над несчастным. «Тай что всегда повторяет? Смотри, думай, делай. Именно в такой последовательности. Звучит простенько — а попробуй, оспорь вековую мудрость его народа! Вот и собери всю доступную информацию, пусть и варварским методом. А потом — подумай…»       А и правда — соглашается капитан. Запах — он не соврёт, его не подделаешь. Примитивно? По дикому? И пускай! Зато он будет знать злиться ли Тай, обижается или печалится. Ему — это важно! А ещё, неужели его ехидная тёмная сторона, его Голос-мучитель решил ему помочь? Да скорее Резан воскреснет! Что же деется на белом свете?!       «Сила любви! — как в припортовых балаганах повествуют…» — издевательски фыркает верная себе «ехидна». — «Жить хочу, представляешь? А тебя оставь — так и руки норовишь на себя наложить, страдалец. Второй раз уже! То с Адджоа, то с Тай’джином. Любишь — так бейся! Чего ейного жениха с лестницы не спустил и не заявил прав?! У тебя согласие было, она — «да» сказала. При свидетелях! А если хитрила и вам двоим обещала — тут тебе в суд была дорога или на поединок этого крючкотвора придворного вызвать, а не по джунглям, себя не помня шататься! А с тёмным охотником твоим ненаглядным? Помирать следом он собрался! Ты — помирать, а Ки’тани — искать ломанулся! Наплевав на себя в такие дебри сунулся, что аж до Лоа мертвецов добрался и ведь нашёл! Спасли вы его фадду-капитана и твое счастье… А если бы он, как — ты? Ты бы Тай’джина убил. Твоя истерика и упадок. Понимаешь это, дубина? Ну — чего примолк?»       Рез’окун ошалело молчит, переваривая отповедь — таким резким и прямолинейным, Голос не был ещё никогда. Он всегда правдив, но больше намеками да издевкой. А сейчас… Справедливо конечно, возразить нечего, однако если настало время откровенности… Что ж, он тоже будет рубить с плеча!       -Кто ты? — задает давно мучающий его вопрос Рез’окун. «Ехидна» с ним сколько он себя помнит — так что она такое? Его проклятие или благословление? Раньше он думал что первое, но поглядев как внимательно относится Тай’джин к своей «чуйке» — переосмыслил, начав прислушиваться к издевательским комментариям, увидав в них скрытые советы и подсказки.       «А, решился таки?! Я кто? Я — это ты, глупый! Я — часть тебя. Я — все то, что ты «заметаешь под ковер» своего бытия, что тебе неудобно и тревожит. Я — твои инстинкты, от которых ты «цивилизованно» и по своей воле отказываешься. Я — кровь и память твоих предков в конце-концов, их мудрость. Ты умный и я много сплю, но порой ты творишь такое — что я просыпаюсь…»       Вот как… Так Голос, как он называл его с детства — не враг ему? Не пришлая гадина, не дающая спокойно спать ночами? Получается это часть его самого, изгнанная в глубины сознания правилами воспитания, приличиями и всяческими табу. Вот почему Голос так издевался над ним после каждого «не подобает»! Его злоязыкий, внутренний бунтарь. Долгое время Рез’окун ненавидел этот голос, старался глушить и не прислушиваться, но с появлением Тай’джина… Разве не внутренняя свобода и простота нравов абордажной команды и их предводителя так его очаровали? Разве не поэтому его потянуло получше узнать Тай’джина — чем он и его племя дышит, как думает? Наверное, он должен извинится перед собой, примириться с изгнанной частью и сказать ей — спасибо.       На благодарность «ехидна» многозначительно молчит, но на душе становится тихо и благостно. Будто заноза какая тревожила — вроде и не особо больно, а мешает. А теперь — нет её. Нет врага — есть друг, пусть и насмешливый, но искренний.       Задумчиво улыбнувшись, капитан приоткрывает рот и мощно втягивает воздух. Та-а-ак… Привычный запах соленой воды на коже, мокрых волос и терпкая горечь с кислинкой — запах болезни. А вот — теплый, уютный аромат расслабления и отдыха. Тай отдыхает. Вот он глупый — Тай уже не злиться и не обижается! Тай — спит! И локтем видать зарядил — спросонья. Может прибредилось ему чего — а тут и Рез’окун подвернулся со своей побудкой. Ну и получил. А он уже трагедию развернул, дурачина. Смотри и думай — истинная правда. Неужели Хамизи ошибся? Глубже… Вдохнув ещё раз, Рез’окун наконец ощущает «металлический», «опасный» запах недавнего стресса и обиды. А ещё, едва уловимый и слабый — неудовлетворенного желания. Может поэтому Тай такой нервный и капризный? И что с этим делать?.. Ладно, с этим — потом.       На поглаживания по голове Тай не реагирует, а вот по уху — приоткрывает один глаз. Эйо?.. Чего он хочет? Тай — спит.       -Капитан Тай, извольте поесть и выпить лекарства… — касается синего лба, Рез’окун. Горячий. И глаза — больные, покрасневшие и блестят. Не доведи боги, лихорадка разойдется.       -Не хочу. Попить только… — зябко ежится второй капитан, шмыгая носом. Ну зачем Эйо его разбудил, так хорошо было, а теперь свет в глаза и голова болит… Тай спать хочет!       -Сейчас, родной! Только бульону вот хотя бы, и лекарство… Хамизи — обязательно, сказал. А потом — конфету, если захочешь… Ширму закрою — не будет света. — уговаривает Резокун.       На «конфету» — открывается второй глаз. Предложение заманчивое и тролль со вздохом садится, осторожно почесывая корочку струпа на шраме. Бок уже зарос, но корка ещё держится и временами — неимоверно зудит.       А можно так, чтобы сейчас сладкое, а остальное — потом? — жалобно вопрошает Тай, стараясь натянуть на плечи покрывало. Его подзнабливает и настроение совершенно ни к чёрту. А где этот, мелкий?       -Спит Тай, не волнуйся. Он тоже сильно простужен, но выживет. — улыбается, протягивая чихнувшему супругу платок, капитан. — Спасибо за подарок, золотой, мне очень нравится! Он забавный.       Нравится — это хорошо. Тай доволен. — шмыгает носом «мальчишка» и старается вновь завалиться на постель. Вон, даже дарай спит! Он тоже хочет. И конфету хочет. Можно?       -Можно, но после лекарств и еды. Хоть бульону попей… — продолжает уламывать Рез’окун, снимая крышку с горшочка. Может хоть запах заставит? — А «подарок» твой уже всё положенное съел и выпил, поэтому спит.       -Положенное… — капризно бурчит Тай, тем не менее вновь садясь. Где его «положенное»? Он тоже так сделает, и чтоб — конфету!       -Обязательно, золотой! Сделка! — устало улыбается капитан, поражаясь тому как быстро в его «мальчишке» пробудился дух соревнования. Дорай сделал? И Тай — не хуже!       Аппетит приходит во время еды и капитаны уже наравне, с удовольствием наводят полный разгром в обеденной корзинке. Наконец Тай сыто пыхтя заваливается на спину и глядит на супруга сонными глазами — конфета! Он помнит!       Рез’окуну совершенно не хочется двигаться, но он заставляет себя добраться до сундука. Он обещал. Заодно и на найдёныша посмотрит…       Мальчишка всё так же спит, но уже скинул до пояса покрывала и разметался в горячечном забытьи. Грелка сползла на пол. Так не пойдет, застынет — решает капитан и натягивает покрывала эльфенку до горла, прислушиваясь к тихому, хриплому дыханию. Загорелый до черноты палец осторожно отодвигает слипшиеся от пота, кажущиеся от влаги почти черными, синие волосы и касается лба, не напугать бы… Однако опасения напрасны — юный дорай не реагирует, продолжая крепко спать. Только жалобно морщится и что-то неразборчиво шепчет. Неплохо знающий по долгу службы Всеобщий, Рез’окун отвратительно знает дарнасский: так, пару десятков самых распространённых слов и выражений. В сбивчивом шёпоте, зандалару удаётся распознать только «пожалуйста» и что-то отрицающее — то ли «не знаю», то ли «не виноват». Интригующе… Интересно — знает ли малыш Всеобщий? Кто он и откуда? Поставив себе на вид — прояснить эти вопросы, капитан кладёт возле мальчишки носовой платок и наконец забирается в собственную постель, протягивая клюющему носом Таю лакомство. Вот конфета — всё честно!       Несмотря на дрёму, Тай упрямо тянет сладость в рот и облизывает лучик «звезды». Всё как он хотел! Борясь с сытым беспамятством, Рез’окун умиленно наблюдает за посасывающим с закрытыми глазами леденец, «малолетним» супругом. Главное — не заснуть раньше Тай’джина. Что-то подсказывает капитану, что на всю конфету Тая не хватит, а проснуться липкому от растаявшего лакомства и в загаженной постели, Рез’окуну совершенно не хочется. И так песка нанесли… Капитан оказывается прав, и уже минут через пять, сражённый усталостью Тай засыпает окончательно, расправившись лишь с половинкой одного луча и не выпуская конфеты изо рта. Усмехнувшись, Рез’окун осторожно забирает сладость и прячет в корзинку. Потом доест. А теперь, наконец можно расслабиться и ему… Не желая тревожить спящего, капитан вытягивается рядом на спине. Какое блаженство!       И пусть за бортом ещё штормит и начинает снова накрапывать дождь, каюта погружается тихую, сонную благодать. Тишина — лишь слышно как посвистывает ветер, поскрипывают доски, постукивает от качки незакреплённая мелочёвка в сундуках и ящиках стола, да позвякивает занавесь Тай’джина. За ширмой посапывают тролли, а за сундуком возится и иногда постанывает во сне эльфёнок. Тихо пришедшего с наступлением темноты лекаря, измотанные перепитиями дня обитатели каюты погружённые в глубокий сон, не замечают. Осмотрев, послушав и обнюхав подопечных, Хамизи устраивается в углу, возле идола Лакоу на принесённой подушечке. С собой у него штормовой фонарь со шторкой и книга. Спать в эту ночь, Хамизи не будет…