***
Едва не налетая на стены, Найт несётся к выходу и распахнув наружную дверь, вылетает на палубу. Корабль снова окутан легким туманом, воздух холодный и влажный, но разгорячённый ужасом пацан этого почти не замечает. Капитан Тай’джин! Что с ним?! Эти белые глаза и жуткий голос… Ему явно плохо. Очень-очень плохо! Какой кошмар! Бедный капитан Рез’окун! Теперь-то — Найт все понимает… Каково же было его удивление, когда после скромного ужина капитан Рез’окун не пошел к себе, а был буквально сбит с ног вторым капитаном и повален на постель. Найт поначалу испугался внезапности нападения, но услышав смех троллей — расслабился. Да они же играют! Просто эта удивительная, «текучая» манера двигаться второго капитана… — никак не привыкнет, слишком чуждо… Прямоходящие зандалари более похожи на его народ, но вот синекожие… То, как Тай’джин может изогнуться — напоминает Найту лесных кошек с их гибкими спинами. Или как он замирает неподвижно и только уши чутко подергиваются, а потом р-р-раз и резкое, быстрое движение — такое он тоже в лесу видел, так ящерицы охотятся. Может они родственники? У ящериц вон — тоже хвосты отрастают! Что ж, то что тролли очень странные и совершенно не похожи на калдорай — он и так уже понял, но весело бороться, а потом зарывшись в одеяла валяться в обнимку в одной постели? Капитанам?! Видимо шок и непонимание настолько явно были написаны на его лице, что капитан Рез’окун ухмыльнувшись пояснил, что они с капитаном Тай’джином оказывается не просто капитаны, а — супруги! И где же ему ещё валяться, как не в своей постели? А красивые браслеты, которые Найт принял за капитанские знаки отличия, сродни их, калдорайским, кольцам. Что ж — это многое объясняло: и частые прикосновения, и то — как первый капитан смотрит на второго, и необычно теплое, заботливое отношение друг к другу. Не проведи он большую часть времени в горячке и забытьи — заметил бы «странности» раньше, но теперь Найту понятно, почему зандаларский капитан всегда был поблизости — ведь это их, общая каюта! И каково теперь капитану Рез’окуну?! Вылетев на палубу и завидев спину синекожего тролля, Найт бросается к нему. -Мадда! Зарезать ведь мог! — испуганно шипит воин, замирая и останавливая в замахе смертоносный полет клинка. — Чего носишься — ошпаренный?! Жить надоело?! -К Ки’тани вести! Капитан сказать! — выпаливает Найт, едва не напарываясь на жуткого вида зазубренный кинжал, выбранный Уна’ти для тренировки. -Капитану Таю плохо! Хамизи и Ки’тани звать! Приказ… — хрипит Найт уже в спину, молча бросившегося к нижним палубам Уна’ти. Первым порывом было броситься вслед за воином, но сделав несколько шагов Найт останавливается — и чем он там поможет? Сообщение он передал и будет только путаться под ногами, причём в прямом смысле. Уна’ти был в кают-кампании, а значит он не последний тролль на этом корабле! Он быстрее найдет и приведёт помощь… Дрожа, мальчишка обхватывает себя руками и замирает, стремительно погружаясь в поднимающуюся панику от собственной догадки: капитан Тай ему помог, и теперь — ему плохо! Неужели уловка не сработала и разъярённые духи разобравшись в подмене, явились покарать решившего схитрить тролля? Снова за него расплачивается кто-то другой! А если капитан Тай’джин умрёт? Это будет ужасно! Свою семью он уже разрушил, и теперь собирается разрушить другую?! Нет, не будет так — он не допустит! Враги или нет, но эти тролли были добры к нему, и он не позволит, чтобы зандаларский капитан из-за него оплакивал любимого! Как ему жить с ещё одним камнем на шее?! Видать на нем и впрямь проклятие… Пора положить этому конец и если никак иначе, что ж — пускай его забирают! Хватит смертей! Жалобно всхлипнув, Найт бросается к борту и начинает карабкаться. Еще слабые, руки соскальзывают с влажного дерева, но юный калдорай лишь крепче сжимает зубы — он должен! Только бы успеть… -Не надо капитана… Пожалуйста! Я иду! Оставьте… — давясь слезами, шепчет мальчишка, наконец добираясь до верха и ложась животом на мокрую, полированную древесину планширя. Внизу темная, страшная вода, но Найт упрямо толкает тело дальше, не давая себе времени подумать и испугаться. Больше из-за него никто не умрёт! -Ты чего творишь, дурной! — сильный рывок назад, и Найт начинает отчаянно биться в чьих-то больших и жестких руках. -Нет! Пустите! Я должен! — хрипит мальчишка, вскидывая голову и отчаянно вглядываясь в мягко мерцающие в темноте, светло-голубые глаза Хамизи. — Пожалуйста! -Сдохнуть должен? Да ну?! — фыркает лекарь, зажимая слабо брыкающегося дорайчика под мышкой, как курёнка. Вовремя он, а то ишь — спасатель нашелся! — Буде нужда, кэп тебя сам утопит — ясно? А пока дают — живи да радуйся! Зверик неблагодарный… -Пустите… Я помочь хочу! Я виноват! Я спасти капитана Тай’джина… -Цыц! Помогальщик нашелся… Лечишь тут его, лечишь… — грозно щерит клыки Хамизи, аккуратно влепляя щелбан в лоб охнувшего от неожиданности мальчишки и быстро наклоняясь за своей корзинкой. Он к капитанам торопится, а тут — это! Ки’тани наверняка уже там и как бы не наломал дров с перепугу, а ему тут ещё «завриков» капитановых вылавливай да спасай! Самоубивец мелкий! Ишь чего надумал! В коридоре лекаря с «довеском» встречает небольшое столпотворение: у самого входа переминается с ноги на ногу встревоженный Умэ’ки, рядом замер Бон’гани, а возле дверей капитанских апартаментов, занял пост мрачно поглядывающий на молодежь Ру’тендо — он понимает волнение парней, но пусть только попробуют «пикнуть»! Дело совершенно непонятное и мешать тем, кто хоть как может помочь, он не позволит! Вожак примчался вместе с Ки’тани, и оглядев своего капитана признал что никогда такого не видел и понятия не имеет что с тёмным охотником творится. Если и бывало с ним подобное, то не при Ру’тендо, а значит его помощь — не мешать тем, кто понимает побольше него и не давать мешать другим. Ки’тани с Хамизи он всецело доверяет! Благодарно кивнув вожаку за поддержание порядка — ещё шумной толкучки им не хватало, лекарь быстро проскальзывает в каюту, прикрывая за собой дверь. Сгрузив дрожащего мальчишку в его уголок и еще раз грозно шикнув, чтобы снова не удумал чего, Хамизи подходит к постели капитанов, попутно с удовольствием отмечая наличие в комнате жаровни. Сухо и тепло — то что надо обоим его подопечным. Впрочем, капитан Тай’джин вряд ли способен оценить это по достоинству, вздыхает про себя Хамизи, осторожно осматривая одеревеневшего второго капитана. Похоже на припадок падучей, но глаза… В закатившихся глазах нет ничего необычного, но вот это странное свечение… Тай’джин не маг, и силы в этом мире у него никакой — мана ему неподвластна, так откуда свет? Коснувшись плеча тёмного охотника, лекарь снова поражается — его руку начинает покалывать от непонятной энергии. Так вот что держит тело капитана в таком напряжении! -Ки’тани, ты такое видел? Бывало с капитаном такое? — осторожно касается шеи Тай’джина, Хамизи. Жилка бьётся часто, слишком часто… Что бы это ни было, тело второго капитана страдает от этой непонятной силы. -Нет. Никогда… И он никогда о таком не рассказывал… — убито качает головой парень, примостившийся возле своего фадды-капитана. — Я вижу что это какая-то сила, но почему и откуда… Он будто источник… но чего? Её слишком много и ему от этого плохо… А если это — одержимость? Если это — завриковы духи его куда затащили? Я не знаю… -Источник силы — говоришь? Зовите Фолами! Он маг, может он поймёт?! — осеняет Рез’окуна. Его собственные руки до плеч охватило какое-то странное вибрирующее онемение, но рук Тай’джина он не отпускает — Тай явно чем-то с ним делится и может, так ему полегче будет? Может это хоть как снизит нагрузку? Капитан слышал жуткие истории о неопытных магах, которые погибали от перегрузок — разрывались сосуды, органы и сердца, а Тай — вообще не маг! Он также и не зандалари, не умеет «копить» — его тело не привыкло к такому! -Ого! — выдыхает Фолами, протягивая руку, но не касаясь Тай’джина. — Какая мощь… Но такая странная… Я как будто всю жизнь черпал силу из грязной лужи, а тут — родник! Я… я никогда не встречал ничего подобного, капитан. И ещё — ваши глаза, капитан! Они снова светятся! -Плевать на мои глаза! Ты можешь помочь? У меня только руки колет, а ему совсем плохо… Плохо от этой силы — он не умеет «копить»! — в отчаянии рычит Рез’окун, вглядываясь в отрешённое лицо темного охотника и вдруг замечая… Его волосы! Его чудесные, аквамариновые волосы! Половина прядей одной из кос надо лбом, засеребрились сединой. — Ему плохо! Фолами — ты маг! Что делать?! Плохо от силы? Копить? Браслет! — осеняет мага и ладонь Фолами, повинуясь внезапному наитию ложится на лоб тёмного охотника. В глубине серого камня ярко вспыхивают фиолетовые искры — дух призрачного аметиста почуял энергию и начал жадно её запасать. -Камень заряжается! Значит это мана, а не духи! Не одержимость… — не знает радоваться или печалиться Фолами, с тревогой рассматривая побелевшие волосы Тай’джина. При больших перегрузках волосы могут поседеть, он и сам знает нескольких молодых и полностью седых магов, но темные охотники «работают» на совсем других планах бытия… Они говорят с духами и не работают с «грубой» маной вещественного мира! Так откуда… -Капитан, а как Тай стал источником? Хотя нет, он не источник, а проводник — из него так и хлещет… И слава богам, иначе он бы уже сгорел… -Лоа милостивые! Как сгорел?! — ужасается Рез’окун. Он не позволит! Может Тая в воду окунуть, напоить или ещё как?! -Ох, нет… Не в прямом смысле! Простите… Просто разум или «тонкое тело», оно ну… как артерии, только для маны, перегорают — у всех по-разному… Кто-то теряет магию, а кто-то — вообще себя… Да что ж я несу… Простите! — спохватывается маг, глядя в побледневшее лицо своего капитана. — Я думаю капитан Тай’джин справится! Он ведь нашел как сбрасывать силу… Но откуда она у него?! -Если бы я знал, Фолами… Я проснулся и нашел его уже таким… — как такое возможно? Может он во сне куда «соскользнул» и теперь не может выбраться? Застрял? — испуганно цедит Рез’окун, подаваясь к самому лицу темного охотника. — Тай!.. Мы рядом! Слышишь? Вернись… -Фадда! Тай! Ты нас слышишь? Вернись! — поддерживает Ки’тани, растерянно глядя на Фолами — мана, источники… Сам он сейчас мало что понимает и помочь ничем не может, но если что нужно, пусть только скажут. Ради своего фадды-капитана он готов на всё! Если надо снова «идти» куда — он пойдёт! Неизвестно, дошёл ли зов первого капитана до ушей второго, но Тай’джин внезапно обмякает и с тихим хрипом валиться вперед, моментально попадая в объятия зандалара. -Тай! Тай, что с тобой? Что случилось?! — встревоженно выдыхает Рез’окун, чувствуя как руки второго капитана судорожно обвиваются вокруг него. Тай’джин весь дрожит и пребывает в паническом исступлении: широко раскрытые глаза кажутся почти черными из-за расширенных зрачков, занявших почти всю радужку и пристально глядят куда-то в неведомое, а острые когти, в попытке ухватиться покрепче и залезть повыше, разрывают на плечах и спине безрукавку Рез’окуна, оставляя кровавые отметины. -Э-э-э-о-о… — сипит тёмный охотник, наваливаясь сверху на ошалевшего от такого напора, но счастливого супруга — его Тай живой, говорит и кажется приходит в себя! Попытка немного отстранить Тай’джина и заглянуть в лицо, успеха не приносит — тот только упорнее вцепляется, вонзая когти глубже и Рез’окун прекращает борьбу, напротив — крепко обнимая и прижимая к себе дрожащего тролля — пусть Тай успокоится, ничего — он потерпит… Главное, что Тай «отмер»! А хотя — Тай ли это? А если Тай, то какой — бывалый корсар или подросток? Может он всё вспомнил и поэтому в таком шоке? Что тогда делать?! -Ш-ш-ш-ш… Всё хорошо, милый… Я здесь… Ты дома… Тут безопасно… Помнишь, кто ты? — тихо спрашивает у наконец замершего и сопящего ему в шею темного охотника, капитан, стараясь не обращать внимания на неудобства — саднит изодранная спина и острый кончик бивня Тая оцарапал щеку — не уследил… Теперь же, смертоносное острие уютно устроилось под подбородком зандалара и это немного пугает — а если Тай снова запаникует и забьётся? Он явно не понимает что творит, вон как вцепился — до крови! Однако в ответ доносится лишь тихое… -Я… Т-тай… -Слава богам! Как ты? Что случилось? Помнишь — сколько тебе? -Д-двенадцать… Мне холодно… И больно… -Больно? А где больно? Тебя ранили? — моментально настораживается Рез’окун. Видимых ран на втором капитане нет, но мало ли где Тай побывал, как был ранен и что у него может болеть… — Хамизи, почему ему больно?! -Думаю это болят мышцы, капитан… Ничего страшного — после припадков такое часто бывает. — успокаивающе улыбается лекарь, нажимая на какие-то точки под коленом и на ступне второго капитана и глядя как у того от этого дергается нога и поджимаются пальцы. — Чувствительность и реакция у него нормальные, а боль — от перенапряжения. Иногда во время припадков даже рвуться мышцы, но у второго капитана не было конвульсий, так что все в порядке — к утру, думаю, боль пройдет… -Да, такое бывает, капитан, — кивает Фолами, — и ещё от избытка силы тело может болеть… Капитан Тай’джин не маг, но буквально в ней «искупался» и пропустил сквозь себя! Думаю, это очень больно — для не мага. Хотя и для мага бывает болезненно… -Ясно! Слышишь Тай, не бойся — все в порядке будет! Ты с нами, дома! Все хорошо… -Да ничего, Эйо… Я уже не боюсь. Я — нормально. Наверное… Болит везде, но не так чтобы сильно — будто очень устал. А еще холодно и кушать хочется. Но ведь так всегда бывает, когда — оттуда… -Кушать! Хамизи, Фолами — капитан Тай’джин хочет покушать! Ему можно? Не бойся, милый — всё уже хорошо, всё закончилось. Сейчас согрею! И покушаешь! Сейчас всё будет хорошо… И тепло тебе будет, и сытно! Ох, предки — это действительно ты! Хочешь ещё чего? — счастливо хлопочет Рез’окун, принимая подаваемые Ки’тани покрывала и стараясь поплотнее закутать своего «мальчишку» — что бы это ни было, но Тай сильно дрожит и к счастью или нет, он ничего не вспомнил, а значит, пока одной проблемой меньше… -А что тут случилось-то? Почему все тут? Меня долго не было? Ух, Эйо — я такое видел! Я тебе расскажу! Всё-всё расскажу. Я спал, а потом… Я сначала испугался сильно, а потом столько всего увидел и так интересно было, и мы говорили — точнее я слушал! А потом я вниз полетел и снова испугался! Я — важное рассказать должен! Для того там и оказался! Я такое видел!!! — заходит на второй круг, взволнованно шепча Тай, впрочем не спеша менять позу — все тело крутит и ломит, а сидеть в теплых объятиях так приятно… -Ш-ш-ш… Конечно расскажешь! Вот успокоишься, согреешься и расскажешь! Всё-всё! — радостно соглашается капитан, поглаживая своего «маленького» супруга по голове. Так значит — ничего страшного? Тай всё-таки случайно куда-то не туда «соскользнул»? Это плохо конечно, но он ведь вернулся! Будь он одержимым, было бы ещё хуже, а так — ничего, справятся: поест, поспит, отдохнет. Главное — он вернулся! — Может ещё чего хочешь? Лечь? Пить? Спать? -Всё! И ещё — конфэту! Сейчас! — хитро щурится Тай, быстро осваиваясь в привычном материальном и смекнув, что «под шумок» можно получить чуть побольше. Весело фыркает Ки’тани, вот ведь — он и сам такое не раз проворачивал, будучи больным или раненым. Забавно, что «маленький» фадда поступает ровно также. И кстати, надо сделать ещё конфет — он ведь обещал капитану Рез’окуну сюрприз для Тая, а на камбузе, в закромах Квези отыскалось немного орехов и сухофруктов, так-то на один зуб, но если добавить в леденец — вкусно будет! -По рукам, золотой! Сейчас дам, только у меня к тебе тоже просьба будет… — кротко вздыхает, тихо страдающий Рез’окун. — Ты меня давным-давно поймал и я весь твой, так что когти из спины выйми, а? Я никуда не сбегу, обещаю… -Оу… — расцепляет и с ужасом смотрит на испачканные кровью руки Тай, не зная куда их девать и виновато поджимая уши, — я не знал… Даже не понял… Прости! Прости Рэз’кун! Дурной Тай! Что я наделал?! И лицо… А твои глаза?! Я их не вижу! Почему они светятся? -Ш-ш-ш… Всё хорошо… Ты не виноват. Ты был не совсем здесь милый и просто не понимал что делаешь — уж я-то видел! Ничего, подумаешь — царапины… И с глазами порядок, они и раньше светились — это нормально. Я ведь зандалари! Может, ты рому хочешь? — предлагает, глядя на виновато потупившегося и начавшего подозрительно поблескивать глазами, расстроенного «мальчишку» Рез’окун, вспоминая о проверенном средстве и тут же виновато косясь на лекаря — опять он со своим «лекарством», можно ли? Ухмыльнувшись, Хамизи кивает — в данной ситуации сие средство со всех сторон положительное — и согреет, и успокоит, и ломоту от напряжения снимет, а потому — возражений он не имеет! Телом Тай взрослый, ему — можно. Пусть поест и отдыхает — ещё ночь на дворе… -И ром хочу! И всё рассказать! Сейчас! — настаивает Тай и вздохнув, заговорщицки косясь на Ки’тани с Хамизи, тихонько добавляет: — Только тебе, вождю, на ушко… А дальше — сам смотри… Аку’джин — всегда сначала вождю…***
-Ну, вот и всё… Не смею мешать, отдыхайте. Рад что всё наладилось, капитаны… — улыбается Хамизи, заканчивая промывать ранки и царапины на капитанской спине. Горестно причитая, Тай рвался их зализать в порыве раскаяния, но был мягко остановлен лекарем и перепоручен в руки Ки’тани — зачем такое варварство, когда эликсиры есть? Не посреди же леса… В последний раз мощно втягивая носом воздух, Хамизи довольно кивает: Тай’джин пахнет усталостью и недавней паникой, но больше никаких «опасных» запахов учуять не удается. Кисло-терпкого запаха жара и воспалений нет, тело функционирует нормально, а боль в нём вполне объяснима — так что в данный момент второго капитана можно считать пусть и отчаянно измотанным, но полностью здоровым. -Пойдём-ка Ки’тани, я тебе бальзам согревающий дам для капитана — занесёшь. Разотрете и ему полегче будет. Поможет расслабиться… — кивает внимательно наблюдающему за манипуляциями парню, Хамизи. Вот и ещё одна монетка в копилку опыта молодого, пусть учится! Случаи бывают разные, и даже — вот такие. С кряхтением поднявшись, и уже направляясь вслед за молодым темным охотником к двери, лекарь встречается взглядом со смущённо и радостно улыбающимся дорайчиком. Мальчишка высунулся из своего закутка и облокотившись на сундук, с тревожной надеждой наблюдает за «своими» капитанами. Кажется все налаживается и он так рад, что капитану Таю лучше! И как же хорошо, что этот старый злобный тролль его остановил! Ух, до сих пор лоб болит, но поделом — Найт второпях, чуть такую глупость не сделал! Так что — спасибо ему… -Ты! — грозно тычет пальцем в испуганно пискнувшего и сжавшегося пацанёнка Хамизи, в момент переходя на всеобщий и заменяя благостное добродушие на непререкаемый тон лекаря и опытного отца. — А ну-ка в постель! И что б я тебя без одеяла не видел, ясно? Ты — НЕ ЗДОРОВ! -Хрипит что драные мехи и туда же, нос сует — любопытствует! Куда такое годится?! Вы уж простите капитан Рез’окун, но с этими «завриками» иногда пожёстче надо. Они ж думают что бессмертные… Или вообще об этом не думают! — хмыкает старый тролль, насмешливо глядя, как послушно рухнувший на постель эльфёнок, испуганно натягивает одеяло едва ли не на голову. — Угу, вот теперь — порядок! -И чуть не забыл — «зверика» вашего, я с борта снял. Он топиться, дурачок, полез. Еле успел. Уж приглядывайте за ним, больно шустрый… Или Ки’тани поручите, все одно — дурью мается… А ещё лучше Джайе, та только о нем и щебечет — дитёнок же! «Что?! Топиться?! Как — топиться? Почему?! Зачем?!» — в немом изумлении взирает на лекаря Рез’окун, радуясь что руки заняты Таем и он просто не может позорно схватиться за голову перед подчиненными. Только этого ему не хватало! Да они сговорились что ли?! Один «проваливается» незнамо куда, каменеет и светится, второй — топится! А ему, капитану Рез’окуну, как быть?! На нём ещё и корабль с командой! Благодарение богам за крепкий тыл в виде Зикимо и Ру’тендо, но он капитан и весь спрос с него — и за судно, и за жизни. А уж за жизни родных и близких, так и вдвойне! И как ему… Как проконтролировать неконтролируемое? Может Тай во сне «соскользнул» — так что, теперь ему спать не давать?! Он вот уже сейчас спать хочет, а завтра?! Он же снова заснет! А если — опять застынет? Как уследить за всем этим бардаком? А уж то, что у него в каюте самый натуральный бардак и этот бардак множится и приобретает угрожающие размеры — в этом капитан уже совершенно не сомневается! Матта! Что ему делать?! -Погоди Ки’тани! Побудь-ка тут, я сейчас… — тихо просит Рез’окун, делая Хамизи знак следовать за собой, на палубу. Снаружи — глухая ночь, темнота и морось. Ветра нет, и кажется что мелкие капельки просто парят в воздухе меж небом и землёй, оседая на волосы и одежду, моментально впитываясь и принося с собой противный, влажный холод. Возле фок мачты слышится тихая болтовня бдящих вахтенных, поэтому капитан, сопровождаемый лекарем сразу сворачивает к борту, прячась в тени высокой капитанской палубы. Заинтригованный Хамизи тенью следует за ним. Некоторое время тролли молчат, облокотившись на борт и наблюдая за безбрежным полем тумана: дождь прибил его к воде и кажется что судно плывет по таинственному, колышущемуся призрачному океану — чудесное, завораживающее зрелище. Не будь дождя, Рез’окун позвал бы Тая полюбоваться, но после сегодняшнего… Нет, пусть лучше отдохнёт и побудет в теплой каюте. Ох, Тай… -Кажется я не справляюсь, друг мой… — тяжко вздохнув, наконец находит в себе силы поделится наболевшим капитан, неотрывно глядя вдаль на лениво колышущиеся туманные волны. — Я боюсь… -Чего, мой капитан? — помолчав, так же тихо спрашивает Хамизи. Кажется он догадывается, но Рез’окуну необходимо осознать и выразить это самому, и поэтому лекарь учтиво замолкает. На бедного кэпа столько всего свалилось, что ему просто необходимо разобраться в себе, необходимо выговорится. Ему это нужно — понимает мудрый Хамизи и терпеливо ждёт, слушая тихие жалобы корпуса уставшего корабля и глядя на клубящееся у воды белое марево. -Боюсь что не справлюсь… Не уберегу… Боюсь за Тай’джина… За его жизнь. А теперь и за Заврика его боюсь. — снова вздыхает Рез’окун, не отрывая взгляда от белой глади. Матта, как же тяжело признаваться в собственной беспомощности… Стыдно. Он не привык… Но ему нужно высказаться, и у кого ж ещё просить совета, как не у Хамизи — опытного лекаря и отца? Хамизи должен понять его отчаяние. Ру’тендо вот — к примеру, считает что раз его капитан здоров и доволен, то всё просто отлично! Ну да что взять с одинокого убийцы-головореза — ему не понять… Для пирата он отличный парень, но у него нет детей, а у Рез’окуна их на попечении сейчас аж двое! -Я всегда знал что делать и как правильно, как должно! Если не знал я — знали заветы предков и правила, кодекс воина и морской устав, а теперь… Как мне сохранить их живыми и здоровыми, Хамизи? Я и раньше за Тай’джина волновался, но он был старше меня, в чем-то опытнее и уж конечно, не делал глупостей. Наоборот — я у него просил совета и учился, а теперь… Я не знаю чего от него ждать… Иногда он поступает очень мудро, но иногда говорит и творит такое… И я ведь вижу — что не со зла, что он просто не понимает к чему эти поступки могут привести! И он такой — из-за меня! Я позволил ему идти в эту проклятую разведку! Чуял ведь беду! Чуял! Сны мне снились — предупреждали меня, уж не знаю кто. И Ки’тани предупреждали, но что он мог сделать?! А я — мог, но не остановил… Потерял Нсию, искалечил Тая… Моя боль. Моя вина… А сейчас он снова рискует собой! Глупо, неоправданно рискует! Я так боюсь, что он со своей «детской» отвагой сунется туда, где я не смогу ему помочь — на Перекрёстки, Тропы, Предел или ещё куда… И он уже возомнил себя взрослым, а Ру’тендо ему подыгрывает! Я понимаю что Тай его капитан, субординация и все такое — но какой он взрослый, если чуть не утонул из-за шляпы, которую даже не помнит — просто потому, что я сказал что она ему идет и в ней он мне нравится! И на Пограничье уже побывал, решил что я так хочу — а я не хотел! Просто выразился неудачно. А он молча р-раз — и «кувырнулся»! Я такого страху натерпелся, когда он у меня в руках обмяк… А если я опять чего не так скажу или он не так поймет? А теперь ещё и дорайский пацан. Для меня Тай’джин несомненно важнее, но и этого найденыша жаль… Пацан такого хлебнул, что не всякому взрослому выхлебать, да и Тай к нему привязался, пусть и смотрит на него как на своего питомца, но все же… Обезьянку свою он потерял, так еще теперь и этого? Топиться — придумал тоже! Я слыхивал что все дораи с «вывертом», но не настолько же! Зачем мы этого поганца мелкого спасали да выхаживали — чтобы он в воду бултыхнулся?! Тай вон, ради него — целый балаган развёл! А он — топиться в благодарность! Разве его обидел кто? Зачем умирать?! Я не понимаю… — задыхаясь, сумбурно выпаливает наболевшее Рез’окун, чувствуя огромное облегчение и одновременно стыдясь своего срыва, ишь — причитает! Капитан и бывалый воин — налепил ошибок, и на тебе — жалуется! -Ну, это как раз проще всего объясняется, мой капитан… — усмехается Хамизи, тактично поддерживая стиль общения заданный капитаном и тоже глядя в «дальние дали». — Малый решил что из-за него несчастье с капитаном Тай’джином приключилось и восхотел сам со всем разобраться. Решил что это его злые духи обнаружили подмену и явились покарать капитана. Поэтому и придумал им отдаться, взамен — так сказать, чтобы они от капитана отстали. Отчаянный мальчонка! Храбрый, но глупый пока… Наивный и с честью, удивительно — как и дожил… -Матта! Вот как… Я и в мыслях не имел, послал его самого за подмогой. Боялся оставить Тая… — устало прикрывает глаза, потирая переносицу, Рез’окун. Он и подумать не мог, что малой так всё воспримет! Хотя, Тай ведь спас ему жизнь, может и у дораев — тоже есть Долг жизни? Хвала богам, что Хамизи оказался поблизости, но кто ж знал, что пацан такое придумает и внезапно будет готов пожертвовать собой! Калдорай, отдающий жизнь ради тролля — неслыханно! «Да ну? А ты вообще много слышал о том, с чем тебе пришлось столкнуться, а? Ну, кроме как в сказках? К тому же, мальчишка так давно и плотно виноват, так грызет себя — что вполне мог слететь с якорей и считать себя виноватым вообще за всё вокруг!» — фыркает, внезапно напоминая о своём существовании Голос. На это, как всегда, капитану возразить нечего. Голос прав — такого с ним ещё никогда не бывало, и дорайчик похоже, таки да — немного того… Но он не думал… «А ты вообще тогда думал?» «Нет, не думал…» — смиренно соглашается Рез’окун. Он страшно переживал из-за Тая и о Заврике не думал совершенно: руки-ноги целы, в сознании — значит полный порядок. Конечно, случись что с пацаном — его вина, тяжело вздыхая, признаёт мужчина. Он взрослый и капитан, а значит — вся ответственность на нём! -Не корите себя, капитан… По итогам этого безумного похода, уж поверьте, Вы справляетесь очень достойно! — качает головой Хамизи, и немного помявшись, осторожно кладёт руку на плечо Рез’окуна. Это не по уставу, но… Он впервые видит своего капитана таким несчастным, уязвимым и растерянным, ему сейчас просто необходима поддержка, так почему бы и нет? Рез’окун назвал его другом и они давно ходят под одним парусом, деля радости и невзгоды, так может — он немного имеет право? Тот же Ру’тендо, вон — вообще не заморачивается: и по плечу хлопнуть может и кэпом называет, и ничего — капитан терпит и вроде не против, а ведь они знакомы всего ничего… -Достойно? Вряд ли… Хотя, сегодня я чуть не потерял обоих — тоже своего рода достижение… — грустно усмехается капитан, не отрывая взгляда от туманного горизонта. — Что мне делать, Хамизи? Я конечно могу для безопасности запереть их в каюте, но помешать Таю уйти «в себя», на Тропы или ещё куда — не могу, тут я бессилен… Да и как запретить?! Это его жизнь, его мир, он это любит — как я могу это отнять? Это как отнять у меня море… -Капитан… Вы делаете то — что можете, и повторю — делаете это достойно! Поверьте! Ваш супруг выглядит счастливым и он Вас любит! Может немного и не так, как раньше, по-детски — но любит! Это видно всем — кто имеет глаза, и это ли не показатель, что Вы на верном пути? — качает головой Хамизи, от всей души сочувствуя своему капитану. Может сейчас их с Тай’джином совместная жизнь и похожа со стороны на комедию, но вот если присмотреться и вдуматься… Да, тяжело… -Тай’джин и должен быть счастливым! Ему и так досталось… Я стараюсь, но всё равно боюсь за него — маленький Тай такой упрямый и непредсказуемый… А теперь ещё и это! Я ж теперь не засну, пока он спит — вдруг он опять… -Что ж, капитан, если позволите — дам совет: он видит в Вас своего вождя и супруга — и поэтому, будет стараться угодить. Будьте осторожны в высказывании своих желаний — любящий ребенок способен на многое ради того, кем искренне восхищается и любит. И сделать способен, и простить. «Маленький» капитан умный и самостоятельный — разговаривайте с ним, объясняйте причины ваших поступков и волнений — он поймет. Не запрещайте, а объясняйте — иначе он может «взбунтоваться». Умом второй капитан может и молод, но силу свою уже осознал, а банда его конечно поддержит… Вы ведь видите, как они — друг за друга. Но главное, капитан Тай’джин — Вас любит! Это я точно вижу! Дети не могут долго притворяться, да и незачем ему это. Вы снова смогли завоевать его сердце, пусть немного и не в том смысле, но он искренне рад быть рядом с Вами. Всё у Вас получится, капитан! Чем смогу — помогу. Вдвоём мы с ними уж как-нибудь совладаем — пригляд за сорванцами мне не в новинку… -Благодарю! Тай постоянно меня ошарашивает и я теряюсь… Я понимаю, что с ним сейчас нельзя — как со взрослым, а только не умею по-другому… Вы не представляете, как мне требуются советы! — выдыхает, чувствуя как его захлестывает огромное облегчение и благодарность Рез’окун, в порыве признательности кладя руки Хамизи на плечи и пристально глядя в понимающие, окруженные разбегающимися лучиками морщинок, глаза старого тролля. — Спасибо, друг мой… — И ещё одно… Вот так — наедине, попрошу без «высоких» оборотов. Обычное «вы» — меня вполне устроит. Это приказ! Уж примите к исполнению… -Да, капитан! — усмехается Хамизи, намечая шутливый поклон.***
Замерев на пороге, Рез’окун оглядывает свою обитель… Каюта встречает капитана тишиной, приглушенной иллюминацией и всеобщей занятостью. Все лампы погашены, в пол силы горит лишь подвешенная над капитанским столом, создавая вокруг себя шар теплого, золотистого света и уютный полумрак по углам комнаты. Тай растянулся ничком на постели и блаженствует под чуткими руками Ки’тани. Парень устроился на коленях возле своего фадды-капитана и осторожно разминает ему плечи и спину, вызывая довольные вздохи и тихие порыкивания. На тюфячке эльфика обнаруживается сверток из одеяла — Найд старательно выполняет предписание лекаря и замотался аж с головой, не считая щели для дыхания, в темноте которой поблескивает любопытный серебристый глаз. Что ж, пока все идет неплохо… -Ловко у тебя выходит! — признательно улыбается Рез’окун, глядя на плавные и уверенные движения ладоней по широким плечам темного охотника. — Спасибо, Ки’та… -Да чего там… Я без бальзама пока, но Таю и от такого легче. А вообще — это меня Имани научила. Хвалила даже! Ой… — опасливо осекается парень, вскидывая взгляд на зандалара. Ну вот, кто его за язык тянул — опять что-то не то ляпнул! -Всё в порядке, Ки! — заверяет капитан, глядя как заинтересованно дёргается ухо и приоткрывается глаз Тай’джина — эта та самая Имани, которую он не помнит, а его супруг и вовсе не знает? А Ки’тани, получается — знает? Интересно! -Не переживай Ки’та — ничего «такого», ты не сказал. Я не ревнивец, и не безумец… — качает головой Рез’окун. — Имани — мать детей Тая и судя по всему, что я о ней слышал— достойная женщина. Она — часть его жизни, часть семьи и очень надеюсь, что мы с ней поладим, как и с его ребятами… -Конечно поладите! Имани мудрая и добрая — если её слушаться и не злить! — весело фыркает Ки’тани. — Помню как она на Ларангу икоту наслала! К вечеру бедняга чуть не ревел — попробуй поохоться и подстрели чего, когда тебя всего от икоты сотрясает. Нам с Аваном его и жалко было, и смешно. «Добрая?!» — в молчаливом изумлении вскидывает брови Рез’окун. Наслать икоту на собственного сына?! Нда, вот это воспитание… Дичь! Или добрая, потому что чего похуже не сотворила? Песок есть не заставила, в жабу не превратила или еще во что. С этой почтенной вуумон, похоже поаккуратнее надо — пока сам с кваканьем не запрыгал. Со своими порядками на чужой корабль конечно не суются, но всё же, на взгляд капитана — это слишком. Родной же сын! -Да нет, капитан… Имани и правда хорошая, а Ларанга — за дело огреб! — спохватывается Ки, ловя на себе обалделые взгляды голубых и янтарных глаз. Да что же он мелет такое — и капитана озадачил, и у фадды вон глаза уже круглые. Он ведь Имани не помнит, а Рез’окун — и не знает. Разве ж можно так рассказывать — кусочек правды?! Подумают еще чего… Опять он всех запутал! -Да нет же — Лар сам нарвался! Правда! Из-за него чуть малыш не умер, а она ведь говорила — чтобы он так не делал! И не раз говорила, а он — все равно! — торопливо предпринимает вторую попытку объяснить всё Ки’тани и снова замолкает. Нет — опять не так! Глупость какая-то выходит! -В общем, сидела она в своем Доме духов и готовила снадобье. — сызнова, старательно подбирая слова начинает рассказ Ки’тани. — Важное снадобье, сложное. К ней из деревни перепуганные родители сынишку принесли, совсем кроху. Мать не уследила, и он каких-то цветов наелся. Плохих цветов. Ну и дурно ему стало: пену пустил, побелел весь и прямо к предкам собрался! Имани сама зелье составляет да растирает, а Ларангу — ну, чтобы быстрее, за соком змеиной лозы послала, он только свежий годится. Он-то добыл конечно — в лесу её полно, знать только где искать. Ну и бегом назад. В Дом влетел — будто за ним гнался кто, а ведь Имани всегда твердила, что входить туда нужно чинно и с уважением! А ещё — копье снаружи не оставил, как она всегда говорила. В общем, споткнулся он о циновку, руками взмахнул, да и сшиб копьем плошку с зельем! Разозлил видать духов своей непочтительностью! Новое зелье готовить надо, а это — время! А малыш — помирает! В общем выходили тогда его, но Добрый Бвана чуть не спел ему колыбельную… Имани конечно сильно за дитёнка испугалась и разозлилась, ну и Ларанге прилетело — чтобы думал следующий раз наперед, куда и как ломиться. И вообще — стоит ли, ежели сказано так не делать! -Дом духов — не воинская обитель, где с копьем скакать можно! Я вот — тоже крепко запомнил, на Лара глядючи… — скалится Ки, весело подмигивая зачарованно слушающему Таю. -А я там был? — смешливо прыснув, интересуется Тай. -Конечно! Иначе, как бы я там оказался? Мы в гости заплыли, да корабль заодно почистить. Я чуть старше тебя тогда был, ну ты и взял меня с собой. Имани очень хорошая! Меня как родного приняла, ничем от своих детей не отделяла. — легонько улыбается воспоминаниям, качая головой, Ки’тани. — А я ж тогда кем был? А никем! Так, приблуда портовый… -А сейчас, у меня большая семья получается — и Аванга с Ларангой мне братья! И Бон’гани! И Умэ у меня есть. И — вы… — внезапно смущается парень. Все никак не поймет, как к Рез’окуну обращаться да относиться — уж больно у зандалари все хитровыделано устроено. Рез’окун хоть и супруг фадды, но все ж чужого племени и капитан корабля в придачу — не обидеть бы! И спросить не у кого — не было на памяти у присутствующих на корабле ничего подобного! -И — я! — соглашается Рез’окун, ободряюще кивая, о чудо из чудес — смущенному Ки’тани. — Ох, капитан Тай’джин — кажется мы имеем кучу родни, о которой и понятия не имеем! -Ага… — вздыхает «маленький капитан», грустно глядя на сына с супругом. Забыть собственную семью! — Кошмар какой…***
-Я спал и видел смешной сон… Я охотился на денги! Они почему-то в воде водились и были быстрые, как рыбки. Золотые такие… А я их ловил и в мешочек складывал, но наверное в мешке была дырка, потому что они почему-то все время сбегали и я ловил их снова. Мне много надо было — чтобы нам на корабль тебе хватило, тавэрну и конфэты. А они юркие такие — р-р-раз и сквозь пальцы! -Это точно были деньги, милый! С ними всегда так… — хохочет Рез’окун, умиляясь — Тай хотел подарить ему собственный корабль! Это ж надо такому привидеться! Хотя если подумать: золотые, вода, погоня и охота — очень похоже на недавнюю жизнь Тай’джина, пиратство — одним словом. Неужели маленький капитан что-то улавливает из своего прошлого? -Ну вот, бегаю я значит по мелководью, ловлю эти золотушки и вдруг слышу — будто зовет меня кто… — нетерпеливо дергает Рез’окуна за руку, вырывая из размышлений и привлекая к себе внимание, Тай. — Ну, я в джунгли и пошел. Посмотреть. Только в зарослях оказался, как вдруг меня ка-а-ак потянуло куда-то… Кха! К-ха-х! -Тай, дожуй сначала! — не выдерживает Рез’окун, когда «мальчишка» снова начинает давиться, стремясь побыстрее рассказать о своем «путешествии». Капитану и самому страшно любопытно — что произошло, но разве ж так годиться?! Только спасся, и на тебе — не хватало еще помереть, подавившись! То-то Бвонсамди изумится! Что ж, Хамизи говорил что иногда с «завриками» построже надо — ладно, он постарается! -И слушать ничего не желаю, пока не поешь! — отправляется в пасть очередная ложка с наваристой мясной кашей. Квези предусмотрительно передал капитанам на двоих, и теперь Рез’окун пользуясь слабостью супруга, увлеченно вылавливает из обоих горшочков кусочки повкуснее и скармливает Таю. За сундуком тоже слышится тихая работа ложкой — капитан предложил отделить от своей доли, и Найд не нашел в себе сил отказаться от внеплановой «ночной» добавки — уж что-что, а есть молодому и растущему организму хочется всё время. -Так я ж и ем — не волнуйся… — покладисто соглашается Тай и тут же добавляет, упрямо выдвигая челюсть, — только я рассказать хочу! А то вдруг забуду, как Ки’тани… Умэ говорил, что он хотел рассказать про ритуал — но забыл, что видел. Может и я так… Я сейчас хочу! Это важно, Эйо! Очень! Владыка перекрестков меня не просто так позвал… -Твой Лоа?! Ты говорил со своим Лоа? — поражается Рез’окун. Получается Тай никуда сам не «проваливался», а общался с самим Легбой? Ого! Капитан помнит, что тёмный охотник рассказывал что ни разу не видел своего покровителя. Говорил что тот слишком занят иными, непостижимыми для смертных вещами и не из тех, кто «забегает поболтать». Почитаешь и приносишь дары? Тебе везёт и всегда выбираешь правильный путь? Иногда знаешь как оно правильно и надо? Значит всё в порядке и твой Лоа тобой доволен! Второй после Бонди, Владыка Врат в иное и Перекрёстков, рисующий и держащий в своих руках сеть судеб смертных — шутка ли? Легконогий мудрец — Бвана Легба и впрямь очень занятой Лоа, и Тай с ним говорил?! -Нет — ну, не то чтобы говорил… Он не говорит — вот как Бвана Самди, но я как-то понял… И я с ним не говорил! Он излагал, а я — слушал! — хмурится, пытаясь попонятнее объяснить Тай. — Он не такой как мы… Совсем не такой. И не такой как Бвана Самди, хотя Хранителя костей я тоже видел! -Знаешь Эйо… Мне там так страшно стало… — помявшись и ухватив капитана за руку, тихо признаётся Тай. — Я даже не думал что такое бывает и я это увижу… Я думал что… Ну, не умру — а не знаю как… Потеряюсь может… Испугался сильно и вдруг р-р-аз — и Бвану Самди увидел! Он будто вышел из-за чего-то, хотя там ничего небыло, а может это я не видел. Не для смертных это… В общем он появился, мне подмигнул и как-то так шагнул, что снова пропал — будто бы его и небыло. А только, мне уже не так страшно было! Значит не забыл обо мне Великий предок, знает где я, что происходит и всё так, как должно. Я уже не так боялся! -Ох, Тай… — не знает что и сказать на такие откровения, как выразить своё сочувствие Рез’окун. Он помнит, что в отличие от всей их спасательной команды, маленький Тай совершенно не испугался оказавшись на туманном Пределе у Врат мертвых. Наоборот — рвался туда. Так что же он такое увидел в обители своего Лоа, что так перепугался и неужели эта седая прядь — от страха? Бедный мальчишка! — Мне так жаль что меня не было рядом… Я хотел бы быть с тобой. Не знаю чем бы помог, но мы были бы вместе! Вдвоём ведь — не так страшно. -Ага — не так! Только ты бы туда не попал… Это не Грань и не Тропы. Это… Это… Я не знаю как сказать, — растеряно вздыхает Тай, — нет у меня таких слов… И вообще наверное нет. Там совсем не по-нашему… и мне там плохо было… -Я понимаю, милый… Я видел — что плохо, поэтому и сбежались все. Мы все за тебя испугались! Рассказывай как можешь, постараюсь понять… — сочувственно кивает капитан, вновь наполняя ложку. Пускай он и не может во многом помочь своему тёмному охотнику, не может разделить с ним все тяготы его «пути», но накормить, согреть супруга и просто быть рядом — он способен! -Я попробую… Я расскажу тебе где я был и что видел! Там жутко страшно и жутко замечательно… — прикрывает глаза Тай, мучительно стараясь подобрать слова чтобы описать неописуемое. -Так вот, меня позвал мой Лоа и я пошел. Пошёл на зов и увидел такое… Я думал что умру от страха, а потом — что от восхищения. Я видел… я точно не знаю что я видел, но думаю, что там живет Легба, что это его обитель. А может и нет… — задумчиво облизывает ложку Тай, возвращая её капитану. — Видишь, я всё съел! Давай ляжем, болит всё-таки… -Конечно! — отпихивает пустую посуду Рез’окун и скользит под покрывала, вытягиваясь на постели. — Устраивайся как удобно. Может тебе «ушки помять» или с бальзамом растереть? Меня Имани не учила, но я постараюсь… К удивлению капитана, Тай отказывается даже от таких заманчивых вещей. Потом, всё потом! Он рассказать должен — это важно! Бвана Легба хотел сам сказать капитану, но увидел что Таю совсем плохо и перестал. Он только немножко успел… «Немножко? Перестал? Так значит, этот жуткий голос говорящий ему слушать… Неужели к нему обращался сам Владыка судеб?!» — изумляется Рез’окун. А Тай когда поседел — до или после? Нет, не вспомнить. Он и заметил-то случайно, волосы Тай’джина в тот момент интересовали его меньше всего. -Он когда говорить начал, я уж думал, что всё… Я даже описать не могу, как это было — но это было ужасно! — возится, устраиваясь поудобнее возле Рез’окуна, тёмный охотник. «Так вот получается, чьим проводником и глашатаем стал Тай. Немудрено, что у него глаза засветились — если он был одержим таким могущественным Лоа… Даже нам с Фолами его мощи перепало!» — вздыхает зандалар, осторожно прижимая к себе Тай’джина. А впрочем, чему удивляться? Растахан магом не был, но по слухам, в своем невероятно преклонном возрасте умудрялся сражаться наравне с не самыми слабыми магами, после принятия им покровительства Бвонсамди. И у Ки’тани глаза светились, когда его патрон обращал на него внимание… Однако он не жаловался на боль и не седел — неужели Хранитель могил настолько слабее?! -Нет… Бвана Самди сильный, но он понимает как тут надо и устроено… Что такое тело и боль — и то, и то у него было. А Бвана Легба — не совсем понимает, он — другой, понимаешь? — запинаясь, пытается объяснить Тай. Ну как сказать, если и слов таких нет?! -У нас, Господина перекрёстков зовут Белым троллем, но он не тролль и думаю, никогда им не был. Он слишком не наш… Не отсюда… — обводит рукой комнату Тай и морщится — натруженные мышцы дают о себе знать. — Но он следит за тем, что тут происходит и помогает тем, кто к нему обращается, поэтому и… Заврик? «Поэтому — Заврик? Что — «заврик»? При чем тут «заврик»?» — приподнимает голову капитан и пересекается взглядом с серебристыми гляделками дорайчика. Мальчишка незаметно выбрался из постели, подкрался к капитанам и осторожно тянется к пустым горшкам. -Что такое, Найд? Ты чего тут? — любопытствует Рез’окун, с досадой разглядывая нежданное пополнение. Вот чего ему не лежится? Поел и спал бы себе! Или всё ещё голодный? Ишь тихушник… Мало ему было бесшумно передвигающегося тёмного охотника, так и ещё и Заврик туда же! Хороший разведчик-воришка из пацана бы вышел, мелькает в голове зандалара, а воображение тут же рисует замотанного по самые глаза в темную хламиду Найда и радостно скалящегося своей фирменной ухмылкой из-под полей шляпы капитана Тай’джина под пиратским флагом. Тьфу ты — и что только в голову лезет?! — Что тебе Хамизи сказал — забыл? -Нет, капитан! — виновато втягивает голову в плечи, пойманный с поличным «воришка». — Я убрать хотеть, простите… Я могу! И хотеть! Я помогать… Только сейчас, приподнявшись, Рез’окун замечает знакомую корзинку не замеченную им из-за жаровни. Малой поел значит и решил прибраться? Что ж — похвально. Пускай… -Хорошо. Сложи всё в корзину и выставь за двери — заберут. Ясно? — усмехается капитан, глядя как воодушевлённый мальчишка аккуратно укладывает горшки с плошками и кувшинами в корзинку, и пыхтя тащит к двери явно великоватую для него ношу. Тай тихо фыркает, когда Найду приходиться сгрузить всё на пол, чтобы освободить руки и открыть тяжелую, окованную железными полосами и способную выдержать недолгую осаду дверь, налегая на неё всем своим тщедушным тельцем. Смешной Заврик, но умный — сам прибраться догадался. Кажется, он сделал своему вождю отличный подарок! — довольно улыбается Тай. -Молодца! А теперь натрись вон тем, в горшочке — тут, — тычет пальцем в грудь пацана Рез’окун, — и спать — ясно? -Йа, мон! — радостно рапортует мальчишка и аккуратно зачерпнув жирный травяной бальзам, бросается к своему уголку. — Я натереть и спать! Ясно! -Эйо! — не выдерживает и начинает понемногу заводиться, ревниво напоминая о себе, Тай. Да что ж такое! Он важное сказать должен! Он принёс важные вести, пытается рассказать, а тут — то его вождь куда-то уходит, то Ки’тани болтает, то каша, теперь вот — Заврик… А он устал и спать хочет! А они… -Все! Все, родной! Прости! — спохватывается Рез’окун, заметив укоризненный и усталый взгляд янтарных глаз. — Мои уши — твои! Так кажется у вас говорят? -Ага, говорят… — устраивается на груди капитана и укладывает подбородок на скрещенные руки, Тай. Желание видеть лицо своего «вождя» и его реакцию на повествование, пересиливает уютное «свернуться клубком и не шевелиться». -Продолжай, милый. Так куда же тебя потянуло и почему страшно было? Разве не на Тропы? Я думал что это владения Легбы… -Да — его… Но… Почему страшно? Ну, то место где я оказался не совсем Тропы… Представь океан, мой вождь… Океан без конца и без края: темно-синий, как ночь — ввысь, вширь, вглубь… Везде в общем! И представь — песчинку. Я был той песчинкой! И я видел Тропы, Эйо! Тропы сверху! Это очень страшно, но жутко красиво. Я никогда о таком не слышал. Попадая на Тропы мы стоим на них, ходим по ним. Это как по земле… Если ты умеешь «ходить», умеешь читать землю и чтить «местных» — ты всегда будешь с добычей. Сможешь общаться и охотиться, воевать и прятаться от врага, но что бы ты не делал, как бы не хотел — ты не полетишь! Не сможешь подняться и осмотреть их сверху! А я взлетел высоко и летел над ними. А может и парил — я не знаю… Я видел Тропы сверху, Эйо! Это так красиво… Они как… как серебряная паутина. И они — живые! Они постоянно изменяются: растут, ветвятся, заворачивают и пересекаются. Они похожи на корни в земле, а я был над ними! Я не знаю как сказать… Будто земля стала прозрачной и я видел все эти корни-тропы, понимаешь?! Я сначала не понял где оказался и так сильно перепугался, что думал что умру. Тут — так точно. А потом со мной заговорил мой Лоа… Я уже говорил, что у нас его называют Белым троллем. Вроде он старый, мудрый и всё такое… Аку’джин говорил, что мы по себе судим — надо же его как-то представлять. Он и правда белый… Такой яркий, что и смотреть нельзя! Только он не тролль! Не такой как Бвана… Он вообще не тролль. Он у меня за спиной был, но я краем глаза увидел — и думал что ослепну. Он вот как солнце, только белое. С колесо примерно, которым ты кораблем рулишь. Ага — штурвал! Я его так почувствовал, и думаю, что у него нет другой формы. А может и есть, но мне кажется что нет… Что он — вот такой. Аку’джин тоже говорил, что истинное обличье Белого тролля никому не ведомо. И он со мной говорил! Только не словами, а я не знаю как… Примерно как я с духами… — наконец замолкает, пытаясь перевести дух Тай. -Поразительно… Никогда о таком не слышал. Какой же ты у меня храбрый! И столько всего запомнил! А рассказываешь ты хорошо, не волнуйся. Я все понимаю. — старается поддержать своего лихорадочно блестящего глазами «мальчишку», капитан. Видно, что это «путешествие» произвело на Тая неизгладимое впечатление. А на кого бы — нет?! Рез’окун вот только слушает, лежа в весьма материальной и теплой постели, но как представит — так и его до дрожи пробирает от описанных масштабов, а Тай — там был и совсем один! И то ли висел, то ли стоял, то ли летел… От такого и свихнуться немудрено, не то что испугаться! -Храбрый? Глупый! Я слышал, что если встретишь старшего Лоа — то можно задать один вопрос, а я так перепугался и растерялся, что ляпнул первое, что в голову пришло… Аку’джина всегда наш путь земной интересовал, ну — как оно вообще устроено… Никто ж не знает… Он много об этом думал, ну и я подумал про это — надо же о чем-то думать было! «Громко» так подумал. Нет, чтобы спросить как память вернуть… А он возьми, да и ответь! Мне кажется удивился — но ответил! Я понял, что ничего не определено и хоть Дорога у каждого нарисована, но… Он мне показал так, чтобы я понял! Это — как дерево! У жизни, как и у ветви есть начало и конец. Начало — растёт из ствола. Ствол толстый и питает множество жизней, каждая ветвь оканчивается смертью — это правда. Господин судеб рисует для каждого из нас свою ветвь-дорогу, но представь, что дует ветер и ветви колышутся, пересекаются, стучат друг о друга, запутываются, а иногда — и ломаются. Вот так и у нас, есть начало, есть конец, но вот с кем и чем нас столкнет ветер судьбы? Он то сильнее, то слабее, а иногда — просто ураган. С чьими «ветвями» мы столкнемся и как сильно? Вот так, получается… Ты понимаешь, о чем я говорю? А то я — не очень… Но это же важная мудрость — да? А то вдруг все забуду — как Ки’тани, а так — ты помнить будешь и мне снова расскажешь… -Да, это великая мудрость — понимать, как оно в мире устроено… — почтительно соглашается Рез’окун, изумляясь услышанному. Возможно мудрецы в храмах об этом знают и даже написаны трактаты, но получить сведения из первых, так сказать, рук… Поразительно! — Получается, у каждого из нас есть свой путь и конец предопределен, но на пути есть место и для случайностей? Это как? Или они тоже предопределены? Это сложно представить… Я это обязательно запишу! -Не знаю… Я вообще не понимаю, как он это все это делает: нас же много — каждому дорогу нарисовать, а еще и за Тропами приглядывать надо! И Врата для колдунов и знахарей открывать… Сначала ведь — к нему обращаются! И на обращения отвечать… Как подумаю — голова кругом! Может, если бы я всё не забыл, я бы понял лучше… — грустит Тай. — Но знаешь, мне кажется, что конец не совсем определен. Скорее есть дни — когда ты умрешь. И бывает, что на Дороге таких дней — несколько. Помнишь — Бвана дал мне выбрать? Я ведь мог уйти с ним, но выбрал — с тобой, значит я умру в другой день. Это сложно — я не совсем понимаю… -Помню конечно и невероятно рад, что ты решил уйти со мной! И я думаю что ты прав… Получается, Бвонсамди знает эти дни для каждого и поэтому — с ним можно торговаться… Значит, пространство для маневра все-таки есть… Это радует! Поразительно, что Господин перекрёстков решил тебе это рассказать! Даже не знаю, радует меня это или тревожит… -И я не знаю… Я даже не знаю, почему спросил. Наверное это важно. Может так и должно было быть? А только это ещё не всё! Он почему с тобой говорить хотел? Нам нужно плыть — куда Заврик указал, к черепу этому. Там что-то важное. А ещё, мы должны расплатиться! Ки’тани попросил и Пао’кай нас спас, но… Агве это не понравилось… Агве — сильный лоа! — переходит на шёпот Тай. — Все лоа не любят, когда кто-то хозяйничает на их территории, а Пао’кай — вмешался! И теперь он ослаб, а Агве — злиться… Нельзя тянуть с дарами! -Конечно нельзя, милый! А чем нам отблагодарить, как думаешь? Сколько стоят наши жизни? — серьезнеет Рез’окун, стараясь уложить в голове услышанное. Вот так задача! Почему им надо к Поющему черепу? Зачем? И дары… А какие дары? Капитан отлично понимает, что без помощи Пао’кая у них не было шансов — сначала зыбь, потом дикий шторм… Без Лоа Ки’тани, их и без того неповоротливое судно ожидала бы судьба «Слепой удачи», тут — без вариантов! Так сколько стоит их спасение и как узнать чем они должны отблагодарить? Опытный темный охотник Тай’джин точно бы знал, а вот Тай… Получается, они должны не только Пао’каю, но и умилостивить Агве — иначе не ходить им спокойно под парусами. Да и вообще, никак не ходить: ни — спокойно, ни — не очень… И что-то подсказывает капитану, что игрушечной лодочкой с жертвенной уткой они не отделаются… Из-за них схлестнулись два Лоа — шутка ли?! И почему к Тай’джину явился сам Легба, а не Пао’кай к Ки’тани? Это было бы логично… -Не знаю, мой вождь… — печально глядит на супруга, Тай. — У нас для Морского владыки делают плот с подношениями и отправляют в море, это — если у него большой праздник. А если для удачной рыбалки — то прямо с лодки в воду опускают. Он сладкое любит и выпить, а ещё — игрушечные лодочки и всякие украшения, ракушки красивые и жемчуг. Но он сейчас сильно сердит, и я не думаю, что этого хватит. Нужна большая жертва — зверь. Он белый цвет любит, а только где ж нам взять козла или ещё кого, и чтобы белого… -А его хватит, в обмен за целый корабль с командой? -Не знаю… Прости! — вздыхает Тай, виновато опуская взгляд — его вождь и супруг просит совета, а он… Что ему сказать, если он понятия не имеет? Их племя никогда настолько не гневило морского Лоа и дары были, ну — обычными… -Хорошо… А если три зверя? Или больше? В общем и целом — курс ясен… Будем думать. — задумчиво кивает своим мыслям Рез’окун. — А Пао’кай? Он явился на мольбы Ки’тани и нас спас, ему мы должны больше всех! Что он любит и как отблагодарить? Прикрыв глаза, капитан погружается в размышления о предстоящей жертве и не сразу замечает хрупкую тишину, повисшую в каюте. -Тай? -Я не знаю, мой капитан… Я не помню такого Лоа… — тихо признается вконец расстроенный «мальчишка». Вот тебе и советник морского вождя! У него супруг совета просит, а он — не знаю, не помню… Позор! Как отблагодарить их покровителей, а не всякие глупости у Белого тролля нужно было спрашивать! Смерть… Все ей и окончится, если они не расплатятся и прогневят своих защитников. Дурень он, а не темный охотник! -Тай! Тай, ну чего ты… — обнимает и ласково тормошит понурившегося «пацана» Рез’окун. — Не знаешь — не беда! Ты ведь лишь учишься! Я вот тоже не знаю, но нам дали подсказку и за это — тебе спасибо! Пойдем значит к Поющему черепу, а там видно будет. Разве твой Лоа дурного посоветует? Легба ведь не просто так тебя аж в свою обитель вытащил, он ведь — так хотел? -Хотел… Но я ведь уже выучился! И давно! Ты сам говорил, что я много знаю, что один из лучших! Просто не помню… — горестно вздыхает «маленький капитан». — Глупо так всё! Я вспомнить хочу! Сейчас! -Обязательно вспомнишь! Вот придёт твоё время — и вспомнишь! — уговаривает Рез’окун, гладя по аквамариновым косам и почёсывая между ними. Этот натянутый, звенящий тон ему уже знаком — Тай окончательно вымотался и начинает терять контроль, ещё немного — и будут слёзы. Надо как-то отвлечь! Раздумья капитана прерывает тихий возглас… Скосив глаза, Тай внимательно рассматривает свесившуюся на лицо косу — задумавшись, Рез’окун разворошил копну и… -Эйо, а это что… Я что, разве седой? Давно?! -Нет! Нет — что ты! Это сегодня… И только одна прядь! — увещевает капитан, стараясь откинуть злополучную косу назад, за ухо. Волосы — гордость и украшение Тай’джина, он всегда ими гордился. Только этого ему не хватало — Тай и так на грани истерики, а тут — такое! Однако, Тай снова удивляет… -Стой! Дай! — выхватывает косицу из рук Рез’окуна «мальчишка» и с восторгом ее рассматривает. Его отметил сам Белый тролль, невроятно! Какая честь! -Все хорошо, милый? — осторожно интересуется, глядя на изумленное, но тем не менее радостное лицо «маленького» капитана, Рез’окун. Он доволен?! Капитан боялся что тот расстроится, но Тай снова преподнес сюрприз… -Конечно! Меня отметил мой Лоа! Что ж тут плохого?! — светится счастьем Тай. — Я ведь говорил, что у нас его представляют беловолосым и жертвенные звери должны быть белыми? Ну вот — немного белизны и мне перепало! Это — большая честь! Рез’окуну остается лишь молча улыбаться да гладить по волосам. Лично он считает (и это косвенно подтвердил Фолами), что это результат дикого перенапряжения от мощи Старшего лоа, но если Таю нравится думать по-иному… Раз он считает что это во благо — пусть так и будет! Уж чего-чего, а по этому поводу спорить первый капитан и в мыслях не имеет — главное, что Тай не расстроен и даже рад! Быстро смекнув, что на этой радостной ноте было бы неплохо окончить этот крайне важный и познавательный, но тяжкий и скользкий разговор, капитан предлагает всё-таки доспать. Источник их идей обмелел, а без воды ведь и на хорошей лодке не поплыть! Толку с них сейчас… Оба переволновались и на взводе — он устал, Тай устал вдвойне, и ничего разумного и блестящего они сейчас измыслить просто не способны. Вот отдохнут, соберут всех причастных и сочувствующих, и тогда крепко подумают! Тай возражений не имеет и без противления, повинуясь рукам супруга, укладывает голову на грудь зандалара, с удовольствием прикрывая глаза. Отдых — то, что требуется им обоим, а на заре — и жизнь лучше кажется, и мысли умные посещают! На некоторое время в каюте повисает сонная тишина и Рез’окун уже успевает задремать, когда его «чудовище» начинает ворочаться и недовольно сопеть. -Что такое, малыш? Неудобно? -Ага. Эти твои «камушки»… — вздыхает Тай, тыча пальцем в кусочек брони зандалара. — Я ухо отлежал. И щеку. Неудобно… -Прости… Я наверное и впрямь для спанья — не очень. Не то что ты… — виновато ухмыляется Рез’окун, убирая руки и позволяя второму капитану сменить позу. -У тебя замечательная кожа, такая гладкая… Такая прочная и бархатистая, как отменно выделанная шкура. — сонно выдаёт комплимент капитан. -Пф! Так из меня хороший барабан выйдет? — внезапно развеселившись, фыркает Тай, оглядывая свою конечность — кожа как кожа… У всех его соплеменников такая — разница лишь в оттенке и количестве шрамов. -Нет! Нет, прости! Я не это хотел сказать! Просто у моего народа кожа совсем не такая, поэтому мне очень нравится твоя… -Йа, мон — из твоей шкуры барабан так себе будет — все руки отобьёшь! Разве что маленький, если отсюда… — проказливо морщится, начиная вырисовывать когтем узоры на животе капитана Тай. -Ну и шутки у тебя, родной… — вздыхает Рез’окун, раскидывая руки крестом на постели и всем своим видом показываая готовность к экспериментам. — А как тебе удобно? Ложись как хочешь, чудовище… Тай на мгновение замирает, обдумывая, и вдруг резко перемещается наверх. На живот капитана вместо руки укладывается бедро и зандалар оказывается оплетенным длинными руками и ногами, ухо прижимается к ключицам второго капитана, а на голову укладывается подбородок. — Вот так хорошо! — радуется Тай. — И мягко, и тепло, и я тебя не пораню… Давай — так спать! «Хах — получил?! Сам предложил — теперь наслаждайся! Эх, чего-чего — а на голову тебе твой «зазноба-зараза» уже точно взлез! Гляди, как бы за уши не ухватил и «рулить» не начал!» — веселится пробудившаяся «ехидна». «Взлез — и ладно! Вот повзрослеет, тогда и будем разбираться на равных, а пока — мне с усталым дитем препираться что ли? «Рулить» не дам, но и давить сильно… Тай не привык!» «Ну-ну… Ой, капитан — навьет он из тебя веревок!» — не отступает вредное естество. Рез’окун замирает, стараясь придумать тяжелой ото сна головой ответ похлестче, но ничего не придумывается, кроме не очень громоздкой и матерной конструкции, которую легко можно выразить одним словом — «отвали». Гораздо больше, нежели препирательства с ехидной частью своего естества его занимают новые впечатления — сейчас доминирует и обнимает не он, а — его. Странно и непривычно. Из-за осанки, Тай’джин чаще всего был вровень с ним, и немудрено подзабыть, что если «дитя джунглей» выпрямится во весь свой немалый рост… Но если пообвыкнуться и расслабиться — то и впрямь довольно уютно. И даже немного знакомо — поза пробуждает полузабытые детские воспоминания и ощущения: вот он на руках у матери, перебирает золотые и перламутровые подвески её ожерелья, а она напевает ему колыбельную… -Как хочешь, давай попробуем… — соглашается он и снова закрывает глаза, пробуя мягко отчалить в царство сновидений… -Эйо? -А?.. -Я кое-что забыл… Ну, сказать… — шепчет Тай, бездумно нащупывая и подергивая серьгу в капитановом ухе. — Легба сказал… -М? — приоткрывает один глаз Рез’окун. Что-что? Легба ещё что-то сказал? Он думал — они всё обсудили… -Ну, он сказал, что бы я к себе сходил… — нерешительно мнётся Тай, нервничая и начиная сильнее дергать за серьгу. -Куда — к себе?! — распахивает уже оба глаза капитан, чувствуя как сон, будто паутинка подхваченная ветром взмывает и уносится в неведомые дали. — Когда? Зачем? -Ну, к себе… На Грань. Зачем — не сказал. Я знаю, что ты это не любишь, но… -Малыш, я не «не люблю»… Просто беспокоюсь за тебя! Тут нет других опытных тёмных охотников, которые могли бы тебя поддержать и подсказать чего, понимаешь? Ки’тани не в счет — он только начал обучение и вообще сам на Грань выйти не может, а я понимаю и того меньше! Вот был бы ты… — осекается, спохватившись капитан, но слишком поздно и невысказанное, немым укором повисает в темноте каюты. -Взрослым? Опытным? — горько вздыхает над головой Тай. -Ну, тогда бы я волновался чуть меньше… Но всё равно… — мысленно матеря себя на чем свет стоит, признает Рез’окун. Тай и так переживает — ну как такое можно было сказануть?! Видать и вправду устал. — А давай вместе пойдём? Снадобье ещё осталось и тебе повеселее будет! Что скажешь? -Я бы хотел… Давай! Мне самому туда страшновато… Как там сейчас? А ты знаешь как, чтобы — вместе, а то я не умею… — смущенно признается Тай, оживляясь. Вдвоем — замечательно будет! После избавления от бокора он «у себя» еще ни разу не был, и воспоминания о нахождении на своей Грани у него не самые приятные. Да что там приятные, там было ужасно! «Вот и приплыли…» «А ты чего ждал? Что двенадцатилетний пацан умеет то же, что и сорокалетний мастер? Совсем дурной, кэп?» — не упускает случая пнуть «ехидна». «Дурной — чего уж…» — соглашается капитан. День был тяжёлым, он — сонным, вот и вылилось всё в не пойми во что… А теперь — изволь выкручиваться, да так, чтобы не обидеть маленького темного охотника… -Я тоже не умею, милый… Ты не объяснял как это сделать, да и без толку — мне самому не суметь. Ки’тани вон, до сих пор научиться не может, а я так — вообще в этом не разумею! — тоже грустно вздыхает Рез’окун. — Но знаешь что я придумал? Если не смогу пойти я, то точно сможет Джа’джин! А может он и меня вытянуть сможет, в любом случае — ты будешь не один! Давай попросим Ки с ним связаться. Как тебе?.. Тай замирает задумавшись и наконец, к вящему облегчению Рез’окуна отвечает согласием. Джа’джина он помнит и тот ему нравится — весёлый парень! Радуясь возможности немного сменить тему, капитан огорашивает «мальчишку» сведениями о возрасте его преставившегося приятеля. Ого! Восемьдесят с гаком — невероятный для тролля возраст, а ещё — он совсем не похож на старика! — изумляется Тай. -Ну Тай, ты тоже не похож на ребёнка! — усмехается капитан и «мальчишка» весело с ним соглашается. Да, тут они с Джа похожи, только наоборот. Почуяв явно улучшившееся настроение своего маленького кэпа, Рез’окун ухитряется выманить у того обещание не соваться самому на Грань, впрочем, особых усилий это не требует — Тай явно опасается появляться там один и с удовольствием соглашается подождать напарника. Легба не говорил что это срочно и не настаивал. Просто отметил. Засыпая, Рез’окун ещё пытается обмозговать предстоящий поход к Поющему черепу, но усталый разум думать наотрез отказывается, вместо этого показывая изумленному капитану пару десятков разнокалиберных черепов летающих и прыгающих вокруг него. Поняв что это уже сон, и сон черти-какой — капитан сдаётся и перестает себя мучить. Завтра — будет завтрашний ветер, тогда и подумает, да не один — а с причастными и вовлеченными! Успокоив себя этим, он наконец спокойно засыпает слушая тихий рокот в груди похрапывающего от простуды Тай’джина.***
Рез’окун неподвижно стоит на мелководье и внимательно всматривается в прозрачную, лазурную воду. Где же… Ага — вот! Взгляд выхватывает золотистый отблеск под покрытой крохотными волночками поверхностью моря. Золотушка! Ухнув от радости, капитан бросается в погоню. Эти тяжелые кругляши такие быстрые! Они или скользят над белым песком, баламутя его и оставляя в кильватере след похожий на дым, или зарываются в этот самый песок, подобно крабам. Зарывшуюся золотушку невозможно увидеть, но можно вспугнуть, и уж тогда нужно побыстрее поворачиваться! Погоня завершается успехом и в кожаном мешочке, притороченном к поясу капитана становится одной золотушкой больше. Их уже довольно много, но всё-таки недостаточно для покупки хорошего судна. -Эйо! У меня — пять! Я пять поймал! — доносится сзади звонкий голос, вместе с шлепаньем ног по воде. -Отлично! — радуется капитан, оборачиваясь и улыбаясь худенькому, весело ухмыляющемуся из-под треуголки подростку с гривой аквамариновых волос, с вплетёнными в неё сине-белыми перьями, спускающейся почти до талии. -А знаешь что? Давай сетями?! А то мы долго так собирать эти денги будем! — передлагает Тай, сгружая в мешок Рез’окуна свой улов и теребя низки ракушечно-клыкасто-когтистых бус на шее. — Поставим сети, прикопаем и будем загонять! Нам ведь к Поющему черепу надо, а как тебе плыть — без корабля?! Какой же ты тогда капитан? Капитан. Капита-а-ан… -Капитан? Капита-а-ан… Нет, ну ты погляди — дрыхнет и горя ему мало! Вставай говорю, а то и смерть свою проспишь! «Смерть? Какую смерть?!» — испуганно распахивает глаза Рез’окун и тут же замирает, вперившись взглядом в синие очи Бвонсамди.